***
Апрель 20 г. ДЯБ Весна пришла на Корусант, а я так её и не вижу, ведь я до сих пор в медкорпусе, третья неделя пошла, как я там. Мне нельзя встать с кровати и я лежу там, часами глядя в стену, вспоминая всю свою короткую жизнь. Хотя, никакая она не короткая, мне ещё только тринадцать и всё самое интересное впереди. Я проживу долгую жизнь и в конце её будут такой же старой и седой, как Мадам Джокаста из библиотеки, вот только совсем не такая строгая и подтянутая, ведь я же Звёздочка. Хотя, надо будет спросить, какой Джокаста была с мои годы. Вот, поправлюсь и спрошу. А поправится надо, очень, я ради этого на всё пойду, надо на то, чтобы пить противное молоко, которое носит мне каждое утро Гунджи. Где он только его достаёт такое, густое, тёплое? Я и прежде молоко не очень любила, а сейчас, когда аппетит из-за болезни совсем пропал, оно стало для меня просто невыносимым, но я мужественно пью его целыми кружками. Потом он садится рядом и долго рассказывает о том, как весь храм считает меня героиней, но сама я так не считаю, ведь Петро тогда тоже герой, однако, у него даже насморка не было, а я уже третью неделю тут, поэтому я быстро перевожу разговор на другие темы, пока не приходит Баррисс или Артур и не гоняет вуки из палаты, говоря, что мне нужен покой. Эти двое уже давно мои друзья, они заботятся обо мне так, словно я им родная, даже неловко от этого. И это при том, что я не особенно-то и болею, у меня, вон, глаза как блестят, а румянец на щеках ярче, чем у Петро. Баррисс однажды меня спросила, не знаю ли я отчего умер мой отец. Отца я не помнила, ведь он умер, когда мне не исполнилось и двух, и я знала его только по маминым рассказам и конечно же слышала причину его смерти. - У него была скоротечная чахотка, - ответила я на вопрос Баррисс, а сама подумала, как это должно быть мучительно, а ведь отец был таким молодым и полным сил, а жизнь любил, наверное, не менее моего. Да и как её не любить, если рядом была моя мама.***
Апрель 20 г. ДЯБ Какие сегодня все были грустные, просто не знаю, что и сказать. И с какой болью смотрели они на меня, как будто это не я, а они так ужасно кашляли, задыхаясь. Сегодня этот приступ был такой мучительный, что я подумала даже, что мне не суждено уже больше увидеть своей мамы. Разве только на один миг, ничтожно короткий. Я откинулась на подушку, закрыв глаза от боли, сжавшей мне грудь, прижала к губам платок, стараясь скрыть ото всех эти красные пятна, что появлялись на нём после каждого приступа. Должно быть, из-за постоянного кашля в лёгких начали лопаться сосуды, Баррисс сказала мне, что такое бывает, но это не опасно. Скорее бы проходил этот кашель, а то мама перепугается, когда услышит. Она мне, кстати, ещё сообщение, такое милое и родное, в котором мама, ничего не зная о том, что случилось, просила меня беречь себя и не слишком часто выходить на улицу без тёплой одежды, ведь весенняя погода может быть очень коварной. Погода? Если бы она знала, как давно я не была на улице, а ведь Лиззи, Ганоди и остальные ходят ко мне каждый час, рассказывая о том, что происходит за пределами палаты. Им нельзя долго находится при мне, чтобы не заразиться, но Лиззи забегает ко мне чаще всех и смотрит так ласково и сочувственно, словно желая принять на себя часть моих мучений. А ещё, скоро ко мне придёт Мастер Че, чтобы провести более детальный осмотр и приведёт с собой других специалистов. Это произошло через ещё одну, мучительную неделю. Ужас, как же тогда мне досталось. Как мучили меня эти медицинские светила всего медкорпуса. Крутили меня во все стороны, щупали, просвечивали сканерами, при этом странно переглядываясь и говоря что-то на непонятном языке. Не будь мне так плохо и если бы так сильно не болели грудь и спина, то я высказала бы им всё, что о них думаю. А чуть позже Баррисс сидела на моей кровати и самым ласковым и нежным голосом расспрашивала меня не хочу ли я чего особенного. А я хотела многого, но больше всего увидеть маму. Ещё хочу красивых и ярких цветов, которых на Корусанте днём с огнём не отыщешь. Хочу лимонада со льдом, который мне сейчас категорически нельзя пить из-за кашля. И потом, наконец выйти на улицу. А вечером ко мне пришла Лиззи, как всегда, пожелать спокойной ночи, но при этом глаза у неё были красные. Она всё время схлипывала и украдкой вытирала слезы. Но как я её не спрашивала, та отказалась назвать мне причину такого горя, а потом и вовсе ушла. Уже потом Баррисс мне объяснила, когда пришла дежурить на ночь, сменяясь с Артуром, что Лиззи и Ганоди поссорились и она переживает от этого. Ну это не самое страшное, как поругались, так и помирятся, это не то, что у меня. Слабость так и не проходит, а лишь хуже становится, а грудь и спина болят от каждого движения, сил теперь едва хватает на то, чтобы водить пальцем по датападу, записывая дневник. Но, всё-таки я не верю, что ссора эта была незначительной. Что-то они скрывают от меня. И я непременно узнаю, что же.***
Апрель 20 г. ДЯБ Всё. Надежды больше нет. Теперь я узнала правду, всю, до конца. Большего просто невозможно узнать. Вот почему Мастер Че нанесла мне внеплановый визит, вот почему меня перевели в самую светлую и солнечную палату, вот почему у меня такой кашель, от которого на платке остаётся кровь. Узнала всё, и даже то, почему Артур и Баррисс дежурят у меня ночами, а Лиззи накануне так отчаянно плакала. Но в это просто невозможно поверить, так априори не может быть. Только, что была яркая Звёздочка, а теперь... В ту ночь я долго не могла уснуть, лежала, прикрыв глаза, Артур зачем-то вышел, а они вошли. Мира и Лира проникли в медкорпусе и, должно быть, очень долго ждали возможности войти. И вот какой разговор был между ними. - Тише, Мира, она, должно быть, уже спит, - шепнула сестре Лира. - Я только посмотрю на неё и всё, - заверила та Миру - Вот уж поверить не могу, что совсем скоро она уйдёт от нас, уснёт навсегда, наша бедная Катуни. - Но, может быть, ещё и обойдётся, - робко возразила ей Мира, но сестра ответила решительно: - Нет, я прекрасно слышала, как Мастер Че Баррисс сказала: "Жизни не в чем держаться, лёгких почти нет. Скоротечная чахотка, как у её отца". Наследственность не победить. Баррисс сегодня дала знать её матери и та скоро прилетит, оставив миссию. Теперь уже нет смысла скрывать правду. - Пойдём, а то Артур уже возвращается, - всхлипнула Мира, вытирая слезы и вскоре сестры исчезли, за то пришёл Артур и застав меня неспящей, с горящими от возбуждения глазами, спросил, что такое, а я сказала одну только фразу: - Артур, скажи мне, это правда, что я скоро умру? Только не ври, я всё знаю. Артур ничего не ответил, только побледнел ещё сильнее, снял запотевшие очки и запустил пальцы в свои вечно растрепанные светлые волосы. Потом сел рядом и вдруг крепко обнял, прижимая к себе, а я ощущала, как моя сорочка намокает от его слез. Вот так я всё и узнала, даже тут осталась верной себе. Ведь все звёзды когда-нибудь гаснут, у каждой свой срок. Жалко только, что мой оказался столь короток и теперь не будет у меня не долгой интересной жизни, не почётной старости. Ничего. Только бы маму увидеть, хотя бы совсем ненадолго.***
Апрель 20 г. ДЯБ Почему они все плачут? Как будто слезами тут можно помочь. Ужасная эта болезнь, за что она со мной так? Чем я провинилась перед Силой? И всё же это странно, что я умираю, я, которая так любила жизнь и этот мир. И ещё все говорят, что это страшно, но я не боюсь, а зачем бояться, ведь я никому не сделала плохого. Вот только жаль, что мама прилетит с тяжёлым сердцем, не окончив своей миссии. И всё из-за меня, плохой, жалкой Катуни, что не нашла другого времени болеть. Всего пять дней до её прилёта. Только пять, каждый из которых может стать для меня последним увижу ли я её хоть раз? Но как же все плакали, я даже поверить не могла, что меня так сильно здесь любят. Зря я, наверное, сказали им последнюю волю, но все умирающие так делают, вот и я тоже. Раздала своим друзьям всё немногочисленное имущество, что нажила за свои недолгие тринадцать. Только сейчас я поняла, как это на самом деле мало. Поняла, когда узнала, что лет не будет больше. Вот только свой новый световой меч, что я собрала недавно, я никому не отдала. Держала под подушкой, чтобы потом передать маме. Если она не застанет меня в живых.