Рама

Усыпанные златом и самоцветами стены великого дворца простираются во все стороны света, насколько хватает глаз, внутреннее убранство, достойное небесного царства Индры, поражает взор своим богатством и разнообразием. Под сводами бесконечно длинных коридоров раздается сладостное пение, услащающее слух не хуже, чем самый сладкий мёд услаждает уста. Бесконечные богатства великого царства щедро раздаются брахманам, приходящим под своды дворца в своих странствиях. Ноги их омываются молоком, а тела укутываются в самые дорогие шелка, шитые золотом. Во внутреннем дворе замка раскинулся живописный сад, красота которого затмевается лишь ликом богини Лакшми. Среди густых цветочных кустов, чей насыщенный цвет будто сияет изнутри, окрашивая воздух палитрой красок, под сенью великих деревьев в блаженном сне пребывает сын Дашаратхи. Могучее тело, с силой превосходящей тысячу слонов, украшенное золотом и драгоценностями и прекрасный лик, с выражением безмятежного сна. Однако недолго длится сон царевича Кошалы. Глаза, что подобны лепесткам лотоса открываются и пристально смотрят на потревожившего сон, как ястреб смотрит на кролика, что станет его ужином. Но пыл в глазах правителя быстро угасает, когда он осознает, что его покою ничего не грозит. Приятный слуху голос слетает с уст Рамачандры, будто пёрышко, подхваченное ветром: — Что же привело тебя в мою обитель, путник? Ты не похож на брахмана, но ты и не кшатрий. Ответь же мне, какая цель привела тебя ко мне, и я окажу тебе любую помощь, клянусь перед ликом Сурьи, что сейчас ласково согревает нас своими лучами. Озвучь свою просьбу. Какие тяжкие думы терзают твой разум, раз я не вижу сияющей улыбки на твоем лице? Ты желаешь богатств? Или, быть может, злые ракшасы тиранят твою деревню? Тогда я сокрушу их своей силой! — пыл кшатрия начинает разгораться, и вот он уже готов броситься в бой с неравными силами противника, чтобы вырвать из их цепких лап победу, как вдруг мягкий ответ усмиряет его, как колыбельная матери усмиряет плачущее в ночи дитя. Но то, что Рамачандра услышал от посетителя ненадолго ошеломило его, заставив запнуться в готовящейся слететь с уст речи. Однако недолго длилась растерянность его. Подобно тьме, что растворяется с приходом рассвета, так и его потерянность исчезла, уступая место мудрому разуму благословенного мужа. _ Вот как... Ты хочешь задать мне вопросы, путник. Неужели моя жизнь так тебе интересна, что ты прошел все подлунные земли до моего дворца? Интерес зародился в сердце сына Каушальи, как зарождается звезда на небосводе, освещая глаза правителя детской увлеченностью, как малое светило освещает ночные просторы Айодхьи. — Видят же боги, у меня нет тайн ни от кого в этом мире! Я отвечу на любой твой вопрос, добрый странник. Как честен я в своей любви к моей лотосоокой супруге, чья красота затмевает богиню Лакшми и жар любви которой горячее, чем пламя Агни, так и буду честен я, отвечая тебе. – в глазах мужчины, которые пылали светом ярче, чем полуденное солнце, теперь стояла пелена печали. Тоска по возлюбленной, с которой он был разлучен проклятием накатила на царевича с новой силой, топя его в бескрайнем море одиночества. Как семя, брошенное в пески пустыни, Рама не мог жить без тепла любви своей жены, изящной, как лань Ситы. Но твердая воля и вера в будущее воссоединение вернули разум сына Дашаратхи. — Прошу прощения, уважаемый гость. Я проявил к вам неуважение, когда позволил себе проявить эти эмоции. В качестве извинений прошу, разделите со мной ужин, да останьтесь на ночь во дворце. Я повелю приготовить вам лучшее ложе и раскурить самые дорогие благовония. А пока, давайте поговорим. Мне есть, что вам рассказать.