Take me under

      Сианна застала сестру в одной из гостевых комнат на первом этаже. На удивление, та была не одна — в кресле напротив сидела Вивиенна, и они очень увлеченно беседовали о чем-то, пока их не прервали. Сианна скрипнула зубами и до хруста сжала кулак за спиной.       — Кто к нам залетел, — вложив в слова всю свою фальшивую приветливость, едко улыбнулась она. Прозвучало это, тем не менее, все равно крайне язвительно. Бывшая фрейлина молчаливо кивнула ей в ответ. В упор не видящая повисшего напряжения Анариетта широко улыбнулась.       — Мы с Вивиенной так давно-о не виделись! — с совершенно невозмутимым выражением лица начала она, подходя к сестре, чтобы взять ту под руку и усадить рядом с собой. Сианна только неприязненно поморщилась и не сдвинулась с места, — Я подумала, это будет просто прекрасной идеей — пригласить ее, да?       — Нет.       Вивиенна слабо улыбнулась, когда княгиня отвернулась от нее. Не ожидавшая от нее такого Сианна растерянно нахмурилась. Что происходит? Она кивком указала Вивиенне на дверь. Та не шевельнулась, только медленно закачала головой.       — Что такое? — Анариетта перевела взгляд с одной на другую, — Сианна, говори!       Сестра недовольно поджала губы, не сводя глаз с еле заметной ухмылки Вивиенны. Что-то не так, она появилась здесь и сейчас не случайно. Что-то обязательно произойдет.       — Я думала, ты ее уволила, — повернувшись к сестре, процедила она, еще сильнее сжимая кулак, что Анариетта, державшая руку у нее на предплечье, даже почувствовала это, — Что делать бывшей прислуге во дворце?       — Нечего, — согласилась княгиня с все той же улыбкой, — Потому Вивиенна здесь на правах моей подруги.       В этот раз скрип зубов Сианны достиг и его причины. Она нервно отобрала у сестры из рук полупустой бокал и наклонилась за кувшином, чтобы наполнить его хоть немного успокаивающим вином. Вивиенна хотела было предложить княгине, оставшейся с ничем, еще бокал, но та жестом показала, что ей хватит. Пусть такое пустяковое количество вина не могло расслабить в Туссенте и ребенка, но Сианна, казалось, смягчилась, потому как заговорила она намного спокойнее и тише:       — Мы можем поговорить? — прежде чем Анариетта успела сказать, что, конечно, они могут поговорить хоть сейчас, она кивнула в сторону Вивиенны, — Без лишних ушей.       Вивиенна невозмутимо допила содержимое своего бокала и посмотрела на княгиню.       — Мне бы не хотелось сейчас оставлять вас наедине с…       — Кем?       — Все в порядке, — Анариетта с мягкой уверенностью улыбнулась ей, — Можешь оставить нас. Пожалуйста.       Очевидно нехотя, она поднялась и как-то неуверенно и медленно скрылась за дверью, словно и правда не хотела оставлять княгиню с Сианной.       И все же оставшись вдвоем с сестрой, Анариетта хотела было потянуться к той за объятиями и, скорее всего, даже поцелуем, но та резко пресекла ее намерения, сцепив пальцы на добровольно легшем в руку горле.       — Что ты творишь? — зло прошипела Сианна. Анариетте, однако, вся ситуация, видимо, доставляла невообразимое удовольствие, потому как она улыбнулась еще шире и еще сильнее толкнулась в руку, спросив, что, собственно, не так.       Все-таки она знала, что Сианна не причинит ей боли. Теперь, проведя с ней столько дней и ночей, она, наконец, могла позволить себе забываться в ее присутствии и отбрасывать все дурные мысли.       — Ее здесь быть не должно.       — Почему?       — Потому что я не хочу ее здесь видеть.       Княгиня улыбнулась — в последний раз, а потом резко сжала пальцы на руке Сианны, что та от неожиданности невольно выпустила ее.       — А я — хочу, — вид настолько ошарашенной сестры вызвал у Анариетты новый приступ удовольствия, — Я хочу видеть рядом с собой немногочисленных преданных мне людей.       Сианна наигранно и как-то нервно посмеялась.        — Вивиенна ничего не сделала — даже в своем увольнении она не виновата, — тверже повторила княгиня, — Ты почему-то захотела избавиться от нее — пожалуйста, я отлучила от себя единственную подругу ради тебя.       — И ты не можешь ради меня перестать видеться с ней? Тебе что, не хватает меня рядом?       Анариетта покачала головой. Сианну никто не мог заменить, и та это прекрасно знала. Как знала и то, что это прекрасный рычаг давления на княгиню. Сестра как-то сочувствующе улыбнулась и тоже покачала головой, словно говоря «ты ничего не понимаешь».       — Она меня терпеть не может.       — Вивиенна? Вивиенна и мухи не обидит.       — Ты так думаешь, но у меня на подобных людей условный рефлекс срабатывает, — продолжила сестра, — Я ей не доверяю. Совсем.       — Ты никому не доверяешь.       — Не без причин.       Княгиня шумно устало выдохнула. Сопротивляться Сианне было все труднее и труднее. И пусть она не понимала причины беспочвенных подозрений сестры по поводу бывшей фрейлины, чувствовала, что вот-вот будет готова согласиться.       — Но почему ты так не хочешь, чтобы Вивиенна появлялась здесь? — надеясь получить хотя бы немного внятный ответ, спросила она.       — А почему ты так хочешь, чтобы появлялась? — парировала сестра с каким-то странным оттенком в голосе, а когда Анариетта ничего толком не ответила, пришла ее очередь нападать, — Ты думаешь, я ничего не понимаю?       Сама княгиня, в любом случае, пока мало что понимала. Видя ее недоумение, сестра усмехнулась и шагнула ей за спину, почти невесомо коснулась ладонями ее рук и прошлась кончиками пальцев до самых плеч, скользнула на шею и заставила повернуть лицо к себе.       — Тебе это нравится, не правда ли? — негромко произнесла Сианна, еле касаясь губами ее щеки, — Когда я в обоих смыслах беру все в свои руки, позволяя… заставляя тебя терять контроль над собой. Но ты же не против, да? — мотнувшая головой Анариетта слышала, как сестра следом облизнула наверняка пересохшие губы и следом небрежно поцеловала ее в висок, — Только я могу заставить тебя чувствовать подобное удовольствие, да?       — Да, — княгиня уже чуть было не попросила ту продолжить, но Сианна опередила ее, хитро ухмыльнувшись и шепнула:       — А Вивиенна может?       Анариетта с вопрошающим возгласом резко выскочила из уже не таких уютных объятий сестры.       — Что?!       — Анариетта, ну не изображай из себя идиотку, — измученно протянула Сианна, — Надо быть тем еще слепцом, чтобы не понять, что вы спали.       Как она, черт побери, что-то узнала? Подслушала злые сплетни или догадалась сама? Или сама Анариетта была излишне неосторожна в общении с фрейлиной? Другой вопрос, зачем Сианна упомянула об этом именно сейчас, когда прошло уже слишком много времени с тех пор, как они с Вивиенной были близки в последний раз? (Тем более, кажется, это было даже задолго до возвращения сестры во дворец).       — Это… — она замялась и, увидев все шире расплывающуюся ухмылку сестры, несильно стукнула ее по руке, — Можно подумать, я ничего не знаю про того гвардейца, младше тебя лет на десять. Или про горничную, не проработавшую на новом месте и недели.       — Разумеется, ты знаешь. Других объяснений, почему все, кто мне приглянулся, бесследно исчезали, я не нашла.       Анариетта хотела запротестовать, но осеклась. Бессмысленно было перечить Сианне, особенно когда та прекрасно понимала, что говорила и говорила правду.       Вместо этого она вдруг бросилась к сестре, обняла ее, прильнув всем телом, сцепила руки на талии, жарко дыхнула в изгиб шеи, поцеловала под ухом и позвала ее по имени с такой интонацией, от которой у той всегда подкашивались ноги. Сианна что-то невнятно проворчала, попыталась упереться ладонями ей в руки, отстранить от себя, но княгиня тут же притянула к себе и поцеловала, и она, на удивление, перестала сопротивляться.       — А ты что, ревнуешь?       То, как сестра резко вздрогнула, словно от удара плети, стоило ощутить. То ли от возмущения, то ли от страха, то ли от осознания, чем именно являлась бурлящая внутри бездна.       — Ага, — в искренне прозвучавшей издевке все равно слышались нотки неуверенности. Анариетта горячо усмехнулась, на что Сианна все же сбросила ее руки с себя и, вырвавшись из объятий, села подальше от сестры на диван. Княгиня не стала сразу же следовать за ней.       Но с трудом выждав несколько секунд в молчании, она встала прямо перед сестрой, как раз когда та устремилась за недопитым вином.       — Тогда почему ты так себя ведешь?       Сианна ничего не ответила, закатила глаза и презрительно фыркнула, пытаясь дотянуться через Анариетту до бокала. Княгиня протянула к ней руку и внезапно даже для самой себя заставила поднять глаза, обхватив пальцами подбородок. От взгляда сестры по спине пробежал обжигающий холодок. Анариетта невольно сравнила его с взглядом дикого зверя: никогда не знаешь, что он сделает с тобой в следующую секунду — нападет, вгрызаясь в горло, или успокоится и подчинится.       — Сианна, — повторила она, удивляясь, как уверенно прозвучал ее голос и как смиренно смотрела на нее старшая сестра, — Говори.       Сианна же странно пожала плечами и вместо какого-либо ответа положила свою руку на ее и передвинула ее к щеке. И поцеловала. Сначала с притворной неуверенностью, будто проверяла реакцию сестры, но потом, разогнавшись, все развязнее и жарче, при этом не сводя бесстыдно горящего взгляда с неморгающих глаз Анариетты. Снова пыталась отвлечь и завлечь.       Сейчас она была такая податливая, распаленная, ждущая. Ей было невозможно противиться, отказывать — тем более. К черту все, подумала Анариетта, оказываясь у нее на коленях по первому зову и целуя так жадно, будто бы в последний раз. Сколько бы они ни были вместе, с каждым разом нехватка Сианны ощущалось все острее. Хотелось больше, хотелось сильнее.       — Возьми меня, — на выходе попросила Анариетта, небольно прикусывая зубами ее нижнюю губу. Сианна чуть отстранилась, разрывая поцелуй, недоверчиво посмотрела на нее и вопросительно изогнула бровь.       — Сейчас?       Вместо ответа княгиня подалась вперед, чтобы прижаться к сестре вплотную, а та смяла ее в тесных беспорядочных объятиях, отклонилась и растянулась на нешироком диване, где было слишком мало места для двоих. От того, как сильно перехватили ее, удерживая, руки Сианны, Анариетта даже почувствовала выходящих из легких воздух, но сестра вдруг пошевелилась, резко перевернулась и свалила ее на свое место. Что же, она не против и такого развития событий.       Влажные поцелуи спустились с шеи к декольте, Анариетта, нисколько не заботясь о том, что платье в очередной раз может помяться, обхватила бедра Сианны своими и даже невольно заурчала от обуревавших ее чувств: хотелось одновременно ощущать поцелуи и ласки сестры по всему телу.       Словно прочитав ее мысли или просто догадавшись, Сианна нырнула горячей ладонью под юбку и вырвала из груди просящий стон. Но она поднялась, бегло поцеловала в податливо раскрывшиеся губы, снова склонилась, ткнулась носом в висок и прошептала на ухо:       — Попроси свою подружку.       В тот же момент она резко выпрямилась и отстранилась, почти оставив Анариетту в одиноком недоумении, если бы та не успела схватить ее за руку и потянуть на себя. Сианна раздраженно зарычала над ухом и беспомощно клацнула зубами по воздуху, когда сестра подмяла ее под себя.       Она наверняка попыталась бы сбить ее с толку, скользнув ладонями по бокам на спину, но княгиня опередила, успев сжать тонкие запястья над головой.       — Не заставляй свою птичку долго ждать, — сестра продолжала говорить ей, что делать, даже в, казалось, проигрышном положении, — Или она сама выпорхнет из твоих рук. Ты же не хочешь ее упускать?       Княгиня только усмехнулась на провокацию и уверенность Сианны в себе, часто беспочвенную и не знавшую пределов.       — Долго?       Издевка произвела нужный эффект: предвкушающая ухмылка Сианны сменилась разозленным оскалом, больно врезавшимся в кожу на шее, и тут же вырвала у Анариетты протяжный стон, переросший в тихое недовольное шипение. Сестра поцеловала место укуса.       — Я могу отыметь тебя хоть во время правительственного заседания на виду у всех послов и министров княжества. Но ты, скорее всего, согласишься, так что я не предлагаю.       — Правда можешь?       — Тебе ли не знать, что я могу. Так что, будь добра, прекрати злить меня. Или мои многие нераскрытые таланты так и останутся загадкой для тебя.       Княгиня тихо рассмеялась, чуть отстраняясь на попытку сестры потянуться за поцелуем.       — Дорогая, ты сейчас не в том положении, чтобы отдавать приказы.       — Разве? — Сианна коварно ухмыльнулась, и Анариетта рвано выдохнула сквозь стиснутые зубы, стоило ощутить в следующее мгновение ее колено между ног, — В этой комнате один провокатор, и это явно не ты, — Сестра усмехнулась, села, воспользовавшись моментом замешательства, но не прекратила обнимать ее и все-таки поцеловала, сначала нежно и осторожно, зарываясь пальцами в волосы, а потом жарко и уверенно, щекоча сбивчатым дыханием шею.       Анариетта всегда задавалась вопросом, как так выходило, что каждый поцелуй с Сианной не был похож ни на один другой? То они пробуждали в ней мысли о собственной безнравственности и винили за желание обладать собственной сестрой, то распаляли до такой степени, что сжигали дотла всякое чувство стыда и оставались горящими ожогами по всей коже, то давали такое уютное чувство покоя и защищенности в руках сестры, что, казалось, ничто не могло нарушить этой непоколебимой идиллии двух слившихся тел.       Сианна всегда будет оставаться для нее нераскрытой загадкой. Непредсказуемой историей, от которой не знаешь, чего ожидать в следующую секунду.       — Ты правда хочешь, чтобы Вивиенна не появлялась больше во дворце? — тихо спросила княгиня, приблизившись к ее лицу насколько это было возможно. Сианна не ответила сразу, понимая, что, если она сейчас согласится, то Анариетта без промедлений исполнит ее прихоть, нахмурилась, но тоже спросила:       — А ты очень расстроишься, если она не будет появляться?       Княгиня неуверенно пожала плечами и мотнула головой. Сестра устало вздохнула:       — Ладно, делай, что хочешь.       Она захотела тут же сдавить Сианну в объятиях еще более крепких, так что та даже протестующе зашипела и несильно заколотила ее по спине. Только тогда Анариетта опустила ее и, еще раз благодарно поцеловав, тихо хихикнула:       — Тебя я все равно люблю больше всех.       Княгиня выпрямилась и почти что из рук сестры умыкнула бокал с вином. Приятная горячая терпкость осела на кончике языка и сухо связала во рту — это была явно не лучшая партия. Стоит разобраться.       Она задержалась перед зеркалом, поправляя одежду, и невольно отметила, как уже успели залиться ярким румянцем ее щеки. Надо быстрее спровадить Вивиенну, подумала она, чтобы побольше времени провести с сестрой. Сейчас от одной только мысли о Сианне ей вскружило голову. Близость с той всегда сводила с ума. Анариетта чуть улыбнулась, подумав, что ей стоит меньше пить, и уже было собралась открыть дверь, но мельком еще раз взглянула на свое отражение. И остолбенела.       — Сианна… — тихо позвала она сестру, но, когда та даже не повернулась, повысила дрожащий голос, — Сианна! Что это…?       Та с усталым вздохом неторопливо обратилась к ней и тоже замерла. Княгиня услышала, как она вполголоса грязно выругалась.       — Что ты сделала?! — рявкнула Сианна, оказавшись рядом с ней в одно мгновение. Побледневшая Анариетта затрясла головой, пытаясь вытереть текущую из носа тонкую струйку крови. Сестра окинула комнату взглядом в поисках чего-то и опять сквозь зубы выругалась, наткнувшись на бокал.       То ли от страха, то ли от слабости подкосились ноги, Анариетта вцепилась в рукав Сианны, чтобы не рухнуть навзничь. Комната вдруг закачалась, и, не окажись сестры рядом, паркетный пол бы очень больно ударил ее по лицу.       — Что происходит, Сианна? — как-то отстраненно спросила она, изо всех оставшихся сил цепляясь за нее. Это все равно не помогло, и она медленно осела на холодный пол, увлекая за собой сестру.       — Сейчас… — шепнула Сианна, аккуратно высвобождаясь из ее до отчаяния крепких объятий. Анариетту снова качнуло, и она еле успела выставить руки вперед, чтобы с грохотом не распластаться посреди комнаты.       У нее мелькнула гадкая мысль, что сестра сейчас сбежит и бросит ее. Сианна все-таки доведет до конца давно начатое. По ее ли вине она сейчас захлебывалась собственной кровью и хотела вырвать ядом горящий внутри ком? Горечь осознания всего происходящего не то чтобы неприятно, а даже больно засвербела в груди, выталкивая из сведенных спазмами легких надрывный кашель. На пальцах осталось несколько густых темно-бордовых капель.       Позади громко хлопнула дверь, послышался скрип быстро скользящей по полу подошвы, кто-то что-то невнятно крикнул — было невозможно расслышать что-то четко, кроме собственного бешеного сердцебиения в ушах.       Сейчас она уйдет. Она бросит ее. Анариетта останется одна. Она всегда знала, что так и будет. Что их история закончится только так и никак иначе.       Кто-то тронул ее за спину, развернул и притянул к себе, обнял за плечи. Вид у Анариетты, должно быть, был прескверный, потому Сианна так жалостливо скривилась.       — Я послала за лекарем, — объяснила она, убирая с ее лица выбившиеся волосы, — Хотя, нужды в нем особой нет — ты и так справишься, правда ведь?       О, она все-таки не оставила ее! Как могла Анариетта так ошибаться в сестре? Как она только посмела так глубоко заблуждаться? Сианна никогда и ни за что бы не покинула ее.       — Сианна, — прокашляла она, тут же почувствовав неприятный привкус крови на губах, — Что случилось?       — Ничего, — успокаивающая улыбка, но за мутноватой пеленой слез Анариетта не могла разглядеть, насколько безысходной была та улыбка, — Все будет хорошо…       Зачем ты лжешь Сианна?       Ты же столько раз видела смерть.       Скажи честно, так люди умирают?       — …верь мне.       Конечно, Анариетта поверит ей. Будто бы она когда-то действительно сомневалась в ее словах.       У княгини не хватило сил что-либо ответить. Она снова кашлянула, когда горло сдавило словно раскаленными тисками, но вдохнуть уже не смогла. Вдруг она почувствовала, как боль медленно отпускала, предсмертный страх куда-то улетучился и постепенно становилось так спокойно и легко, будто бы все произошедшее в жизни было не про нее, будто бы не было всех этих бессмысленных тревог и беспощадных истязаний, глупых недоразумений и роковых ошибок. Ничего не было. И не будет больше.       Размыто она еще слышала чьи-то встревоженные голоса, суетливые шаги, но не могла и не хотела видеть никого, кроме…       — Сианна…       — Я здесь, — отозвалось голосом сестры бесформенное пятно перед глазами, — Рядом с тобой, как ты и хотела. Я всегда рядом.       Анариетта подняла дрожащую руку, чтобы дотронуться до склонившегося над ней лица сестры. Сианна подставилась неуверенным жестам, ластилась, прямо как котенок, и чуть улыбалась, сжимая пальцами ослабевшую ладонь княгиня.       У нее были такие мягкие волосы. Такая гладкая кожа. Такие задумчивые глаза. Такая странная улыбка.       Все-таки Сианна оказалась права.       «Удар придет оттуда, откуда совсем не ожидаешь».       — За что? — промолвила Анариетта, наблюдая, как резко исказилось в вопросительном непонимании лицо сестры. Сианна что-то произнесла, но разобрать она это уже не смогла.       Все закончилось.

***

      Сианна поморщилась. Вчера ее разбудил случайный толчок локтем под ребра от Анариетты; сегодня это был болезненный скрежет ржавых решеток. Она со вздохом пошевелилась и села, разминая мышцы затекшей шеи. За прошедшую ночь ей предоставилась возможность вспомнить все прелести своей былой жизни: тонкий измятый матрас (стоило признать, его наличие все-таки было огромным плюсом), пронизывающий сквозняк, шуршащие по углам мыши, ползающие по стенам насекомые, зачем-то дерущий глотку очередной песней за стеной сосед.       Никто, конечно же, не стал ничего выяснять. Ее, не спрашивая и ничего не говоря, просто притащили сюда, словно она была виновата во всех случившихся со времен Сопряжения Сфер бедах. Не станут выяснять и сейчас. Этого стоило ожидать.       Она прокашлялась — при всем мягком и теплом климате Туссента внизу было холодно до стучащих зубов. Еще и с потолка капало чем-то зловонным. Сианна резко выдохнула, опустив голову, увидела остатки засохшей крови на руках.       Кровь Анариетты на ее руках.       Она поймала себя на мысли, что единственное, что хотелось сделать сейчас — это обнять сестру. Живую. Как той ночью, когда ей в очередной раз приснился кошмар, и впервые за долгое время проснувшаяся с криком Сианна позволила себе найти покой в руках Анариетты. В который раз сжав руку, она несколько раз больно ударила по шероховатому камню, так что на нем даже остались влажные и темные следы. Но под содранной кожей горящей болью все так же отзывались следы крови сестры. От этого не избавиться. Никакая кровь, даже своя, не в силах смыть ее.       Кто-то, тяжело шагавший, остановился перед Сианной.       Сначала она не подняла и головы, надеясь, что это просто очередной знающий, что именно так все и случится, пришел полюбоваться на терзаемую муками совести в ожидании смертного приговора преступницу. Потом пришедший тихо позвал ее по имени, и Сианна тут же резко вскинула голову. Хотя, чего она ожидала.       — А я так надеялась, что ты будешь моим соседом, — улыбнулась она Дамьену, блистающему сталью начищенного доспеха в свете сочащегося сквозь щель в стене яркого луча. Видимо, у Предназначения были другие планы на отставку капитана княжеской стражи. В чем только толк княжеской стражи без княгини?       Он не смог ответить. Не смог подать голос и спустя несколько минут. Казалось, заговори он, в то же мгновение расклеится и рассыпется, таким жалким был его вид. Складывалось впечатление, будто бы он пришел только для того, чтобы молча посмотреть в глаза убийце его любимой княгини. Только и в глаза он смотреть не мог.       История повторялась — они снова встретились в темном подземелье светлого дворца. Жаль только, что при разных обстоятельствах.       Сианна решила первой нарушить молчание и хоть как-то разрядить напряженную обстановку. Со вздохом она встала и подошла прямиком к решетке. На ее лице, осветившимся падающим светом, Дамьен разглядел потеки туши — это же от слез так бывает?       — Что со мной будет? — произнесла она так спокойно, что Дамьен невольно позавидовал. Когда один из гвардейцев с сожалением сообщил ему, что того ждет смерть, капитан был готов проломить стену голыми руками. С другой стороны, какая у Сианны была альтернатива?       — Регентский Совет принял решение о твоей казни, — безучастно отчеканил он, — Тебя повесят. Завтра на рассвете.       Сианна задумчиво кивнула, потом еще несколько раз, словно пыталась осознать весь смысл. У нее, должно быть, все внутри полыхало и рвало. Однако она улыбнулась. Что было смешного в неминуемой смерти?       — Знаешь, я нисколько не сомневалась. С самого первого дня здесь я не сомневалась, что все закончится именно так. Весь этот фарс с великой животворящей и исцеляющей силой прощения и безрезультатными попытками измениться в лучшую сторону только отсрочил неизбежное… — Сианна опомнилась, решив не ударяться в последние часы жизни в философские размышления, и обратилась к нему, — Ты не принес мне, случайно, какого-нибудь яда?       — Нет.       — И правильно. Недостойная смерть — то, чего я достойна в наивысшей степени. Как бы мне не хотелось этого отрицать.       — И как бы тебе хотелось умереть? — поинтересовался Дамьен, чуть обрадовавшись, что разговор все-таки завязался. Говорить с Сианной он не хотел. Но должен был. Для успокоения собственной совести.       — По-королевски, — осклабилась она, в упор глядя на смутившегося капитана. Ему оставалось догадываться, подразумевала ли она смерть в объятиях Анариетты или нет. Она еще и шутить умудрялась.       Дамьен не нашелся, что ответить, и, рассудив, что все равно он ничего из нужного сказать не сможет, развернулся. Был ли побег выходом из его ситуации? Он мог сбежать от Сианны, но не от себя. Сианна могла умереть, но сам он умереть не мог, как бы ни хотел. Или мог - но не хотел.       — Остается один ма-а-аленький нюанс, — прибавила Сианна. Капитан остановился и весь напрягся. Он знал, что она сейчас скажет.       Пресвятой Лебеда, только бы она сказала что-нибудь другое, что угодно, кроме его догадок.       Но он все равно повернулся к ней и постарался выглядеть как можно более спокойным, хотя мог наплевать и равнодушно уйти, оставив пленницу наедине с страшной тайной, способной изменить и разрушить все.       — Я не убивала Анариетту.       Наверное, Сианна ожидала, что Дамьен горько усмехнется и скажет «кто, если не ты?». Он и правда горько усмехнулся и, прождав несколько секунд, будто слова давались ему с трудом, тихо промолвил только:       — Я знаю.       Сианна уже почти усмехнулась, но вдруг нахмурилась и резко замерла, когда ее внезапно накрыло волной осознания. Все отдельные и несочетаемые фрагменты мозаики разом сложились в целую картину.       Комната. Вино. Анариетта.       Она не убивала сестру. Ни она, ни кто-либо еще по ее указке. Это кто-то другой, кто-то чужой. Но Анариетта не подпускала к себе никого чужого. Кто-то из ее приближенных? Кто мог осмелиться на такое? Знала бы Сианна, что такое может произойти, собственноручно бы влила всю отраву в глотку еще несостоявшегося убийцы.       Прием. Вино. «Анариетта».       Тогда она тоже не пыталась убить сестру. Тогда никто не пытался убить княгиню, потому что убивать ее было не за что. За что стало нужно убивать ее сейчас? Что произошло? Где она оступилась, что нажила себе опасного врага? Какую змею пригрела на груди?       Разница была в том, что в первый раз Анариетта ей поверила и простила. Сейчас прощать было некому. Да и верилось в непричастность Сианны к скоропостижной смерти сестры с трудом.       А если…       Сианна стиснула в руке прут решетки с такой силой, что он заскрипел. История повторилась. Отравленное вино предназначалось не Анариетте. Все решил роковой случай.       Когда Сианна подняла на капитана глаза, хотя тот смотрел на нее сверху вниз, казалось, что сейчас она раздавит и с хрустом размажет его своим взглядом. И будет права. Впервые в жизни Сианна сделает что-то правильно. Если бы только она могла сделать хоть что-то.       Дамьен так отчаянно хотел, чтобы Сианна обругала его, наговорила таких оскорблений, каких даже в самом бедняцком квартале не услышишь. Еще лучше было бы, если б она, преисполнившись от праведного гнева силами, вырвала решетку и до смерти забила его чем-нибудь. Он был виноват и он хотел понести за свою вину хоть какое-то наказание. Но не мог. Не мог отважиться и признаться во всем содеянном. Отважный и до смерти преданный княгине Туссента капитан де ла Тур оказался трусливым предателем.       Но Сианна только рассмеялась. И заставила его почувствовать себя еще более отвратительно.       — Вот же идиот! — вытирая выступившую в уголке глаза от смеха (впрочем, Дамьен не был в том уверен) слезинку, воскликнула она, — Ну до чего же безмозглые соратники Анариетте достались! Сборище тупорылых придурков, хреновых вершителей правосудия! Скажи, как можно быть настолько пустоголовым, Дамьен? Задумка, конечно, отменная, особенно учитывая недавнюю загадочную кончину этой… Патриции? Но реализация подвела — нет толку плести паутины интриг — от природы не дано и при дворе не научились…!       На протяжении еще нескольких минут она извергла столько извращенных ругательств, из которых Дамьену едва была знакома четверть. Закончив свою обличающую тираду, Сианна выдохнула и добила его, поинтересовавшись, доволен ли он результатом. Капитан, и так до невозможности удрученный, разумеется, опять не смог ничего ответить.       — Так чья это была идея? — спросила следом Сианна.       — Ведьмака, — нехотя ответил он, на что Сианна на мгновение заметно смешалась, — Он спросил однажды, почему никто до тех пор не додумался тебя отравить. И мы додумались.       — Мы? — переспросила она, — Вот это честь — против меня устроили самый настоящий заговор. И долго вы планировали преступление века? С заговором против Радовида оно по масштабу подготовки, конечно, не сравнится, но по идиотизму я торжественно присуждаю ему первое место среди всех времен и народов.       — Не издевайся, — взмолился Дамьен, — Ты не видишь и тысячной доли того, как я на самом дела убиваюсь.       — Нисколько не сомневаюсь, — кивнула Сианна и, подойдя еще ближе, продолжила шепотом, — Выходит, ты допустишь смерть невинного человека, Капитан Правосудие? До чего же труден праведника путь, когда на каждом шагу препятствует ему несправедливость эгоистичных злодеев.       Пускай в смерти княгини она и не виновата, но преуменьшать свои заслуги все равно не стоило. Дамьен останется непреклонным. Должен. Он сможет устоять.       — Ты сама призналась мне, что косвенно виновна в смерти, как минимум, трех человек. Тебя стоит осудить хотя бы за это.       — И мне даже не сделают ни одной поблажки в качестве члена княжеской семьи? — Сианна разочарованно вздохнула, — До чего же хреново у вас в Туссенте реализуется судебная власть… Никаких судебных иммунитетов… Тут хоть знают, что такое презумпция невиновности?       — Ты больше не член княжеской семьи.       — Я единственный из ныне живущих член княжеской семьи, — уточнила она свое положение.       Дамьен скрипнул зубами, так что на его скулах заиграли желваки, когда начал догадываться, к чему та клонила. Сианне удалось манипулировать вампиром и Ее Сиятельством, но он ей не поддастся. Ни за что. Ничто не поколеблет его уверенности.       — Сомневаюсь, что Совет даст тебе отсрочку хотя бы ради того, чтобы воспроизвести на свет наследника. Это слишком ненадежно и опасно…       — Боитесь, что выйдет такой же гаденыш?       — …К тому же, ты все равно откажешься, — он проигнорировал ее предположение, хотя и оно было верным, — Ты предпочтешь с достоинством, насколько это возможно в твоем отношении, принять смерть, чем позорно искать пути отступления, верно? Не разочаровывай меня в себе окончательно.       Сианна вздохнула и медленно кивнула.       — Я не ищу способ остаться в живых. Я прекрасно отдаю себе отчет в проделанных действиях и готова принять их последствия.       — Тогда чего ты ищешь? — тихо вопросил он, надеясь получить ответ.       Но она промолчала. А когда заговорила, пусть ее голос был тоже тихим, это все равно не скрывало дрожи в нем.        — Я могла сбежать. Когда она корчилась на полу в агонии, я могла наплевать на нее, запереть двери и сбежать через окно — мы были на первом этаже — и выиграть себе полчаса или даже час, если повезло бы. Стоило рискнуть, хуже, чем сейчас, не стало бы. Но я… я кинулась за подмогой, понимаешь? Хотя прекрасно понимала, что это конец. Кто-то, додумавшийся травить сестру княгини в ее же присутствии, чертовски смелый, понимал, что вряд ли у него будет второй шанс, а потому надо задуманное осуществить во что бы то ни стало. Этот кто-то, служивший когда-то во дворце старшей фрейлиной и бывший одним из самых приближенных людей Анариетты, не мог допустить ошибки — иначе поплатился бы жизнью, но самое страшное — доверием. Даже я не стала подрывать ее доверия к себе в последние секунды ее жизни.       — Не делай вид, что тебе не все равно…       — Мне не все равно! — рыкнула Сианна, — Мне никогда не было все равно! Если бы вы, кретины, хоть раз подумали об этом, хоть раз бы увидели во мне нечто большее, чем вероломную и подлую мстительницу, хоть раз бы предположили, что я могу и хочу исправить все, вы бы никогда не додумались избавляться от меня и лишать Анариетту самого дорогого. Но в итоге вы додумались и лишили меня всего: мою сестру убили, Дамьен! И меня обвиняют в ее смерти! Тебе было бы все равно на моем месте?       Капитан неопределенно качнул головой. Конечно, ему не было бы все равно на ее месте. Но он не на ее месте. А на своем месте ему досталось куда больше. Наверное. Если верить словам Сианны, страдала она не меньше его.       — И ты даже не спросишь, нет ли у меня последней просьбы? — успокоившись, привычно усмехнулась она. Дамьен не спросил и только скептически наклонил голову и скрестил руки на груди, — Хочу увидеть ее.       — Исключено, — он резко разрезал воздух руками.       — Но почему? Я ничего не…       — Она умерла у тебя на руках, — голос Дамьена дрогнул, он опустил голову и тяжело выдохнул. Когда он выпрямился, глаза его были наполнены слезами, — Ты провела с ней ее последние минуты. Ты была с ней от начала до конца — в момент, когда все началось, достигло пика и закончилось.       — В ее последние минуты она корчилась на полу от боли, хрипела и задыхалась в собственной крови, — напомнила Сианна к еще большим мукам капитана, — Я не хочу запомнить ее такой. Пусть мне тоже недолго осталось.       С невеселой улыбкой Дамьен покачал головой и все-таки вытер глаза рукой.       — Дамьен, — Сианна вдруг позвала его так странно и непривычно, что внутри что-то шевельнулось. Подозрение, смешанное с недоверием, но приправленное интересом и недоумением, — Пожалуйста, Дамьен, — он так пристально смотрел ей в глаза, надеясь разглядеть мутный отблеск очередного обмана, что не заметил, как Сианна положила ладонь на его руку. Капитан вздрогнул, чуть не отпрянул, как ошпаренный кипятком, но она лишь сильнее сжала его пальцы своими — не больнее, как-то уверенее, — Я первый и последний раз в жизни прошу тебя о чем-то — помоги, умоляю, что тебе стоит?       Не послышалось ли ему, что Сианна действительно умоляла его? Если так, возможно, ему стоит пересмотреть свое решение сделать последние часы ее жизни наполненным чувством вины за смерть сестры. Но он же не мог просто согласиться с ней, это неправильно, это, наверняка, запрещено.       — Разве ты не хочешь хоть как-то искупить свою вину? Разве она не грызет тебя, не отрывает по кусочку изнутри, не сжирает?       Какая разница, если она знала, за что нужно задеть, чтобы добиться своего?       — Но ты помогал ей, Дамьен, пытался изо всех сил. Нечего винить себя. Я виновата во всем, да?       Как, черт возьми, она это делала.       — Я подумаю, что можно сделать, — кивнул он, отнимая руку от решетки. На тыльной стороне ладони все еще горело место от прикосновения Сианны. Та улыбнулась ему. Если бы он только знал, что могла значить та улыбка.       И он подумал. Тем же вечером, когда раскаленное Солнце еще не зашло за горизонт, одаривая опечаленное княжество остатками тепла, он вернулся в мрачное подземелье, чтобы найти из него выход к очищению от всех совершенных грехов.       Но прежде чем провернуть ключ в заржавевшей замочной скважине, он вытянул из-за пояса цепь наручников. На нервные расспросы Сианны и убеждения, что она не представляла опасности, он остался непреклонным. Увы.       Дамьен привел ее в небольшую комнату, смежную с некогда спальней Анариетты — должно быть, это была одна из комнат старшей фрейлины, чтобы та могла находиться рядом со своей княгиней. Он кивнул на дверь, ведущую в саму спальню, но за Сианной не зашел. Капитан не был уверен, что смог бы не то чтобы стойко, но хоть как-то вынести подобный вид самого дорогого человека. Ему даже временами казалось, что все это неправда, что во дворце ошиблись и погибла вовсе не Анариетта, а кто-то другой, что это все очень злой и неудачный розыгрыш, затянувшийся слишком далеко, или чья-то сложная интрига, затеянная, чтобы избавиться от Сианны.       Ему казалось, что он сходил с ума от всех этих мыслей и безумной боли, что именно он допустил все это.       В ожидании он налил себе вина из еще неубранного кувшина. Хотелось напиться. Чтобы забыть. Или умереть. Чтобы никогда не вспоминать.       Дамьену показалось, будто бы Сианна вышла заметно побледневшей, а косметика под ее глазами размазалась еще сильнее. Правда ли она тоже испытывает подобные муки или опять зачем-то играет роль несправедливо пострадавшей жертвы? Когда ее слишком правдоподобно даже для опытной актрисы мотнуло в сторону, сомнения развеялись, и Дамьен, вспомнивший, что рядом с ним не только осужденная на смерть заключенная, но и потерявшая единственного близкого человека женщина, все-таки позволил себе очередную вольность и предложил ей присесть.       — Вивиенна здесь? — отстраненно спросила Сианна и на утвердительный кивок капитана продолжила, — Позовешь ее на пару слов?       — Сомневаюсь, что она захочет с тобой разговаривать. Она вообще сейчас ни с кем не разговаривает.       — Потому что из-за меня она убила Анариетту? — она на секунду горько усмехнулась, но тут же поджала губы и покачала опущенной головой, — Пожалуйста, попробовать стоит…       «Не слушай ее» — крутилось в голове, но было ли то гласом рассудка? Капитан не знал. Он мотнул головой, надеясь избавиться от мрачных параноидальных мыслей, что и так привели его к такому концу. Что теперь может случиться, когда Сианна загнана в угол? Дамьен нерешительно подошел к дверям и что-то сказал гвардейцам.       Вернувшись, он тоже присел к столу и даже налил вина Сианне. Та неловко, насколько позволяли сковывающие руки наручники, поднесла его ко рту и почти сразу же отставила бокал на край стола. Ей, почему-то, пить совсем не хотелось.       — Удивительно, но я не держу зла на вас, — зачем-то произнесла она, грусто улыбаясь помрачневшему Дамьену.       — Почему?       — Потому что, как ни крути, Анариетта умерла из-за меня, — она пожала плечами и снова уперлась взглядом в пол, — Все ее страдания были вызваны мной. Анариетта даже умерла, думая, что это я сдел… — Сианна резко умолкла, сжала руку до хруста в кулак и громко выдохнула, неправдоподобно скрывая за вздохом несдержанный позыв к рыданию, — Я принесла ей гораздо больше боли, чем кто-либо другой, — и только смерть, наконец, прервала эту череду мучительных пыток. Зараза!       Сианна ударила по столу с такой силой, что кувшин на подносе задребезжал, а бокал, стоявший на самом краю стола, с грохотом сорвался вниз. Она сквозь зубы процедила ругательство, отряхивая испачканную вином штанину, и хотела было согнуться за укатившимся под стол бокалом, но Дамьен жестом остановил ее.       Сианна улыбнулась; наклоняясь за бокалом, он подумал, что улыбка была таким своеобразным жестом признательности. И только потом Дамьен понял, что повернулся к ней спиной. Но было уже поздно.       Она напрыгнула на него сзади — толстые звенья цепи наручников грубо впились в кадык и разом вырвали из груди весь воздух. Умирать оказалось больно и страшно. И совсем не хотелось, как несколькими минутами ранее.       Дамьен попытался позвать на помощь — все тщетно — Сианна так тянула цепь на себя, что он не мог и вздохнуть. Он намеревался столкнуть ее с себя и с размаху ударился в ближайшую стену — бестолку — откуда в ней только столько силы? Он попробовал забраться пальцами под прочную нить ледяного металла, чтобы дать себе хоть вздохнуть — не смог.       Только тогда он нашарил пальцами рукоять стилета — одного удара неглядя хватило, чтобы Сианна болезненно взвыла. Но хватки она ничуть не ослабила. Дамьен хотел ударить снова — мало кто выдержал бы поток ножевых ранений, но ему вдруг перестало хватать сил даже на то, чтобы замахнуться, не говоря уже об атаке. Сианна торжествующе ухмыльнулась на ухо и навалилась на спину, так что ослабший капитан потерял равновесие и рухнул на колени.       Когда Дамьен перестал сопротивляться, она осторожно отстранилась и выудила из его напоясной сумки ключик от наручников. Растерев окровавленные запястья, Сианна опустила глаза и увидела медленно расплывающееся по ткани темное пятно крови чуть ниже грудины — задет желудок. В лучшем случае, ей оставалось минут пятнадцать.       Этого хватит.       Собственная смерть уже давно совсем не страшила Сианну.       Она все равно была в ловушке: попытаться сбежать с таким ранением было равнозначно самоубийству, выйти за двери и попросить помощи — самоубийству с пытками. Оставалось только успеть в отведенное время сделать то, что нужно.       Сианна тяжело выдохнула, рухнув в кресло перед столом. Она сидела так, что Вивиенна ничего не поймет. Даже не успеет заметить лежащий в метре от нее с другой стороны стола труп.       И через пару минут Вивиенна, всегда одетая в желто-зеленое и вызывающая исключительно положительное впечатление, предстала перед ней бледной и измученной бессонными ночами (Сианне ли не знать, как это отражалось на внешнем виде), облаченная в черное траурное платье. Сианна надеялась, что муки совести хорошенько ее погрызли. Жаль, не загрызли до смерти.       — Где Дамьен? — тут же спросила фрейлина, заметно напрягшись наедине с осужденной на казнь преступницей.       — Отошел, — Сианна осклабилась сквозь сжатые зубы, — Не переживай, мне просто хотелось в последний раз перед смертью вдоволь насытиться величайшими человеческими страданиями, — в ответ на непонимающий взгляд Вивиенны, она продолжила, — Дамьен во всем признался.       Стоило ей произнести это, та громко выдохнула и обессилено опустилась на стул рядом. Вивиенна страдала, намного сильнее, чем показывала и могло показаться, Сианна ясно понимала это. Вина медленно и беспощадно травила ее изнутри, как вино отравило Анариетту. Но видеть, как убийца страдает от совершенной ошибки, почему-то не доставляло никакого удовольствия. Все ее мучения были недостаточным наказанием.       — Зачем ты это сделала? — со страшным спокойствием произнесла Сианна, — Зачем ты убила мою сестру?       — Я не убивала ее, — из глаз Вивиенны еще были способны течь слезы, хотя, казалось, она должна была выплакать их еще в первые полчаса после смерти княгини, — Это случайность!       — Случайность? Какого хрена ты оставила нас одних, идиотка? — Сианна чуть было не сорвалась с места к ней, но что-то ее будто остановило, и она снова расслабилась, — Ты не подумала, что такое может произойти?!       Вивиенна не ответила, еще сильнее поникнув. Сианна раздраженно сжала кулак. Все они почему-то становились немыми, когда пришло время отвечать за совершенный грех. Даже в глаза смотреть боялись, что один, что другая. Вот же интриганы.       — Ты убила мою сестру, — повторила она.       — Я не хотела!       — Как не хотела и я! Какого черта вы возомнили себя вольными распоряжаться чужими жизнями?       Сианна чуть было не вскочила, чтобы свернуть ей шею одним уверенным движением или точно приложить головой об острый угол стола, но вовремя отдернула себя.       — Мне… — Вивиенна осеклась, то ли тщательно подбирая выражения, то ли пытаясь удерживать себя в руках, — Я словами передать не могу, насколько…       Она опять не договорила, спрятав заплаканное лицо в ладонях. Тогда Сианна одним глотком опрокинула оставшееся содержимое бокала, поморщилась и поднялась с места с таким выражением лица, будто бы это стоило ей огромных усилий. Вивиенна, продолжающая давиться рыданиями, не видела, как в следующую секунду оно сменилось каким-то неуместным, предвкушающим оскалом. Подошедшая Сианна положила руку ей на плечо, но в жесте совсем не утешающем, а больно сцепив пальцы, так что Вивиенна невольно передернула плечами, словно пыталась сбросить с себя сковывающие путы неприятного наваждения.       — Не смотри так на меня, — произнесла она, невольно отклоняясь назад, но не отводя загипнотизированного взгляда от глаз Сианны.       — Почему?       — Это сбивает с толку.       — Очень хорошо, — она расплылась в гаденькой ухмылочке, и, не успела Вивиенна сказать и слова, как что-то неожиданно и очень больно ударило под ребра и с хрустом разорвало напряженную плоть.       Но даже когда она рвано выдохнула и предсмертно захрипела, безуспешно пытаясь зажать рукой рану с хлынувшим из нее потоком крови, Сианна не отпустила ее и еще только сильнее надавила на рукоять, чтобы прошедшие, по большей мере, секунд десять, показались Вивиенне вечностью в адских муках.       — Над каждым, кто замыслил навредить моей сестре, я совершу великое мщение, — сладко протянула она на ухо бьющейся в конвульсиях жертве.       Вивиенна хотела что-то сказать, но выдала только неразличимый хрип и, стоило Сианне отпустить ее плечо, безвольно рухнула на пол. Лежа на холодном паркете в луже собственной горячей крови, сквозь полуприкрытые глаза Вивиенна еще видела, как Сианна опустилась следом, прижимая руку к животу, а из-под пальцев ее так же неконтролируемо текла кровь. Ей почему-то захотелось улыбнуться. Ведь иначе убийца могла бы безнаказанно скрыться. Но у истории, где с самого начала все катилось под откос, не могло быть хорошего конца. Если такой конец можно было назвать хорошим.       Потом Сианна, изо всех сил сдерживающая рвущийся из груди крик боли, посмотрела на нее. Вивиенна где-то слышала, что в этот последний миг, когда человек смотрит в глаза своей смерти открывается его истинная сущность. Сианна улыбалась. Не облегченно, не наигранно — торжествующе. Она понимала, почему.       Сианна всегда искала мести. Сианна нашла ее. Пускай и не в том смысле, в котором все предполагали.       Все-таки Сианна оказалась права. Всегда была права. Только поняли это все слишком поздно.       — Ведь только тогда вы поймете, кто я есть на самом деле…