Take me under

      Больше порталов Геральт ненавидел только светские приемы. Больше светских приемов он ненавидел быть на них приглашенным и невозможность отказаться от приглашения.       Анна-Генриетта устроила, воистину, грандиозное торжество по поводу годовщины возвращения сестры: уже год, как Боклер жил в постоянном страхе неизвестности. И она, конечно же, не могла не пригласить его, героя, благодаря которому грустная история получила счастливый конец. Геральт хотел бы вернуться в прошлое и отказаться от княжеского заказа. Не только для того, чтобы не посещать княжеские празднества. Чтобы не нести косвенной ответственности за все, что произошло и, несомненно, еще произойдет в стенах дворца.       У него с самого начала было плохое настроение и, что настораживало, предчувствие. Слоняясь из угла в угол, он провел здесь уже около получаса, хотя сам Геральт назвал бы это вечностью в аду. Йеннифэр опять разодела его, как придворного шута, а он не рискнул высказать ей свое недовольство: противоречить этой чародейке — бессмысленное и опаснейшее занятие.       Ведьмак обреченно вздохнул, тонким слухом ощущая, как уже трещит по швам дублет. Покидать торжество раньше времени было, несомненно, дурным тоном, и хотя он не боялся прослыть в высших кругах Туссента человеком не лучших манер, Йеннифэр бы его убила за такую репутацию. Йеннифэр стоило быть здесь вместо него или хотя бы составить ему компанию. Но ведьмаку было не с кем разделить свою грустную участь.       Он хотел бы остановиться и провести весь вечер у какого-нибудь стола с закусками и напитками, алкогольными, желательно, но кругом были люди, с которыми пришлось бы поддерживать пустую беседу.       Геральт пообещал себе больше никогда не соблазняться на награду за заказы от венценосных особ, чтобы в будущем не пришлось скучать на подобных мероприятиях, разгладил складки ненавистного дублета, подхватил у проходящего мимо лакея с подноса бокал с красным вином и отправился на поиски укромного места.       Неплохую перспективу имел всегда немноголюдный закуток, но Геральта уже опередила уединившаяся там парочка; он извинился, получив в свой адрес несколько довольно нелестных фраз, и решил спрятаться на дальнем балконе, где когда-то наткнулся на напившегося гвардейца — у ведьмака был талант оказываться в не тех местах.       — Еще один, — раздался в непривычной тишине голос, когда он завернул за угол.       Геральт нисколько не сомневался, что кто-то такой же нелюдимый уже занял это место. Сианна сидела на каменной скамье в каком-то угнетающем одиночестве, а рядом с ней стояла наполовину пустая бутылка вина.       У него промелькнула мысль, что она изменилась с их последней встречи — Геральт хотел бы, чтобы то была последняя встреча. И дело было вовсе не в естественных изменениях, что  происходят с каждым спустя время. Ведьмак понимал, что это невозможно, но воздух вокруг Сианны словно был гуще и тяжелее. Было душно, тихо и мрачно, как перед грозой. Словно затишье перед бурей.       Она странно чуть улыбнулась ему, но он не мог понять, выглядела ли она сейчас счастливее или несчастнее, чем год назад.       — Прячешься?       — Скрываюсь от излишнего внимания, как и ты.       Геральт усмехнулся и встал напротив, прислонившись к перилам балкона и скрестив руки на груди. Он потер переносицу, словно что-то вспоминая.       — Я слышал о каком-то инциденте с нильфгаардским послом, — на этих словах Сианна поморщилась и сделала глоток вина прямо из бутылки, — Он проявлял излишнее внимание, полагаю?       — Правильно полагаешь, — ответила с такой интонацией, чтобы у ведьмака не возникло желания расспросить ее подробнее.       — Я не слишком назойлив? Мне стоит опасаться за свою жизнь?       — Нет, — Сианна покачала головой, усмехнувшись его иронии. И умению понимать намеки.       Геральт не был и не хотел быть столь же избирательным в выражениях. Он опустил руки, расправил плечи, неожиданно, но эффектно хрустнув позвонком, Сианна даже подняла на него вопросительный взгляд, и выпрямился, тенью нависая над ней.       — Буду краток: что ты задумала? — спросил он, посерьезнев.       Сианна подняла бровь, вложив в скупую эмоцию все возможное удивление.       — Я? Задумала? Ведьмак, на меня впервые за несколько месяцев не обращены пристальные и ненавистные взгляды. Конечно, я собираюсь напиться и переспать с каким-нибудь симпатичным гвардейцем. А может, ты захочешь составить мне компанию? По старой дружбе?       — Нет.       — Жаль.       — Я говорю про твои долгосрочные планы, — в голосе ведьмака проскочило раздражение, — Ты избавилась от Вивиенны, одной из немногих преданных Анариетте людей. Кто следующий? Дамьен?       Она чересчур тяжело, но отнюдь не театрально вздохнула и сделала очередной глоток вина. Молчание, по напряжению граничащее между гробовым и могильным, затянулось не на одну минуту. Геральт за это время не пошевелился, Сианна же опустошила бутылку почти полностью.       — Ладно, пожалуй, с тобой я могу быть честной. Я не желала ей зла. Из всего моего окружения она заслужила свою участь меньше всех. Но Вивиенна сама от себя избавилась, — она развела руками и пожала плечами, — И не стоит ее жалеть — она живет лучше меня. Анариетта, никому ничего не сказав, купила ей и ее придурковатому ухажеру поместье с виноградниками и, кажется, все так же продолжает платить ей жалование, — Сианна странно усмехнулась, — Видимо, они были очень близки… А насчет Дамьена: де ла Тур, определенно, бесит меня больше всех, но это не повод выводить его из игры. Пока.       Геральт сощурился.       — Не понял.       Сианна взглянула на него с откровенным раздражением.       — Тебе и не надо понимать, — она вдруг заговорила слишком зло и нетерпеливо, — Это не твое дело. Сиди ровно на заднице и попивай вино.       — Ошибаешься. Хоть я и ведьмак, но, когда у меня на глазах готовится политический переворот, во мне просыпается прямо-таки гражданский долг.       Княжна неприятно засмеялась.       — Переворот? Я не настолько выжила из ума, чтобы устраивать бунт в княжестве, где меня и так все терпеть не могут, — она снова отпила вина, протянула бутылку ведьмаку, но тот отказался, пусть и хотел выпить, — Геральт, скажи, разве я похожа на идиотку? Неужели ты думаешь, что, раз мы один раз переспали, один раз ты промыл мне мозги своей нудной болтовней о морали и прощении, я вот так вот возьму и запросто расскажу тебе все?       — Можешь не рассказывать. Просто откажись от очередной гнусной идеи.       Она подозрительно засмеялась.       — Кто сказал, что идея гнусная? Готова поспорить, Анариетта в конечном счете ее оценит, — предвкушающая улыбка спала с ее губ, и несерьезность исчезла с лица Сианны, — Не переживай, убивать сестру точно больше не входит в мои планы. Сам подумай — пока она жива, у меня есть сильный и влиятельный покровитель.       — Неужели дело только в этом?       Княжна уже было открыла рот, чтобы ответить, но вдруг осеклась и, поднявшись с места, облокотилась на балкон. Геральт встал рядом. Сианна задумчиво смотрела на ночной город сверху, словно решала его судьбу.       — Я пообещала быть с тобой честной, и плевать, что ты будешь смеяться, — тихо начала Сианна, не поднимая на него взгляда, — Но за этот год, проведенный во дворце, рядом с Анариеттой, я… будто бы правда прониклась к ней какой-никакой, но симпатией.       Ведьмак не засмеялся и даже не улыбнулся. Выражение его лица вообще не изменилось.       — Очень мило. Пытаешься усыпить мою бдительность или собственную совесть, если она у тебя, конечно, есть?       Сианна покачала головой и несильно стукнула рукой по шероховатому камню перил — скорее от безысходности, чем от злости или раздражения.       — Я пытаюсь понять, что мне следует делать, — она повернулась к Геральту, и в ее глазах и правда читалось какое-то своеобразное отчаяние, — Я подумала, в прошлый раз твои аргументы были достаточно убедительными. Может, и сейчас ты меня чем-нибудь удивишь.       — Удивлю. Пойду и перескажу наш разговор княгине.       Сианна разочарованно закатила глаза.       — Я тебя умоляю: Анариетта становится слепа как новорожденный котенок ко всем доводам рассудка, когда речь идет обо мне. За это я ее и люблю. Так ты точно хочешь попасть в немилость княгини?       В паре метров что-то шоркнуло. Сианна предусмотрительно глянула за угол, но никого не обнаружила. Ведьмак не повернул и головы на звук.       — Давай условимся: ты просто не будешь лезть не в свое дело, а я не буду лезть в твое. Я слышала, ты неплохо обосновался на Корво-Бьянко со своей чародейкой. Как думаешь, ей будет интересно послушать более подробный рассказ о твоем пребывании в Стране Сказок?       Геральт сжал челюсти до боли в зубах, но никак не изменился в лице. Он предполагал, что еще пожалеет о внезапном желании. Но прошел год, и ведьмак уже почти забыл столь незначительные детали задания, когда Сианна напомнила о себе. Сианна всегда знала, что и когда делать. Это и пугало.       — Я начинаю жалеть, что предпочел сохранить тебе жизнь взамен на жизнь Детлаффа. Вовсе не он был Бестией, — процедил ведьмак сквозь плотно сжатые зубы.       — Может, тебе и правда стоило сделать наоборот, — она подняла голову вверх, глядя на усыпанное горящими звездами небо, — Скажи, если бы я не появилась вновь спустя столько лет, все в Туссенте было бы по-прежнему? Все это напряжение в воздухе из-за меня?       Геральт обреченно вздохнул. Возвращение к разговору о пожизненных и незаслуженных страданиях Сианны начало утомлять его.       — На что ты все жалуешься? Все знают, что по возвращении во дворец, княгиня окружила тебя заботой и вниманием, и ты живешь, ни в чем себе не отказывая.       Сианна устало усмехнулась и покачала головой.       — Меня кто-нибудь спрашивал, хочу ли я такой жизни? Меня все раздражает здесь: климат, жаркий и душный летом и промозглый и туманный зимой; люди, веселые и жизнерадостные на первый взгляд, но осуждающие и обсуждающие тебя на второй. Анариетта, не дающая спокойно вздохнуть со своими нескончаемыми идиотскими разговорами, — Сианна облегченно выдохнула, словно сбросив гору с плеч, — Не было бы вина — не знаю, как протянула бы в этом аду хоть неделю.       — Думаю, тебе бы понравилось в Велене, — ведьмак развел руками, — После войны там все только и делают, что плачут и страдают. Можешь захватить первую попавшуюся деревню и установить там тиранию, тебе еще спасибо скажут.       Сианна проигнорировала его заманчивое предложение.       — Сначала у меня отняли такую жизнь — теперь они хотят, чтобы я проживала ее с благодарной улыбкой на лице? После вечных лишений, нескончаемых унижений и нестерпимой боли в этих проклятых стенах я узнала о другой жизни за их пределами — теперь они хотят накинуть мне петлю на шею и заставить снова это пережить? Зачем? Это не доставляет удовольствия ни мне, ни другим… разве что Анариетте, — имя сестры она произнесла с каким-то неприятным нажимом: ее голос разрезал вечернее спокойствие, как металл по стеклу, — Гребаные садисты.       — Тебе бы психологию в Оксенфуртской академии преподавать, — вздохнул Геральт, — Выпендривайся своим богатым жизненным опытом перед сестрой, я живу на свете вдвое больше тебя и пережил куда больше дерьма.       — Видишь, ты понимаешь меня, как никто другой. Тебе же тоже не дали выбора, ведьмак.       — Мне не дали выбора, кем родиться, но у меня всегда был выбор, как прожить свою жизнь.       — До сих пор мне не дают даже и этого… — тихо произнесла она.       Геральт хотел бы что-то сказать, но не смог подобрать слов. Недоверие и пренебрежение вдруг сменилось жалостью и искренним сочувствием.       — Тогда почему ты не поговоришь с сестрой так же, как и со мной?       — Себялюбивая эгоцентристка не видит ничего дальше своих потребностей — она не захочет и думать, что мне может быть здесь хреново, главное, что я с ней.       Геральт поджал губы и понимающе закивал головой. Княгиня привыкла, что все делалось по ее указу. Сестра слишком долго не видела Сианну и не могла отпустить ее от себя. Анариетта всегда хотела, чтобы все было, как она хотела.       — И как ты с этим справляешься?       — Подыгрываю. К счастью, Анариетта оказалась тридцатилетним ребенком. А детки любят, когда играют в их игры по их правилам. Это дает им ощущение того, что они значимы. И имеют какую-то власть, — губы Сианны на мгновение растянулись в странной саркастичной улыбке. Геральту стало не по себе.       — Я просто все еще хочу, чтобы у этой истории был хороший конец, — произнес в ответ ведьмак. Сианна горько усмехнулась и покачала головой.       — Не может быть хорошего конца у истории, где с самого начала все катится под откос.       — Только в таком случае у истории может быть по-настоящему хороший конец.       — До конца еще далеко. Но я всегда довожу начатое до конца. И ни ты, никто меня не остановит. Хочешь — беги к Анариетте, докладывай ей непойми что. Вот только поверит ли она тебе?       Снова хрустнул гравий. Сианна замолчала, поворачивая голову. Геральт мог слышать, как в одно мгновение резко подскочил у нее пульс и в ужасе замерло дыхание, когда из-за высокого куста гортензии показалась княгиня.       — Вот ты где, — Анариетта немного нервно улыбнулась сестре, явно не радостная тому, что обнаружила ее в компании ведьмака.       В памяти не вовремя всплыли обрывки фраз, как Сианна отзывалась о Геральте. Княгиня против воли представила, как он крепко прижимал ее к себе, как его губы хаотично скользили по ее лицу и телу, как она, должно быть, до невозможности соблазнительно и возбуждающе вздыхала. Что это было за странное чувство, проснувшееся в ней при виде ведьмака?       Либо же она просто услышала что-то лишнее.       — Я искала тебя повсюду, — пояснила она, когда неудобное молчание достаточно затянулось, тряхнув головой, будто отгоняя какие-то навязчивые мысли.       Сестра улыбнулась ей еще более нервно, заводя руку за спину. Геральт видел, как она несколько раз сжала и разжала кулак.       — Я планировала сейчас поблагодарить всех гостей за согласие присутствовать и поднять бокал. Мне хотелось бы, чтобы ты была рядом.       Сианна молча кивнула. Тень растерянности растворилась на ее лице, и она снова выглядела спокойно и даже несколько равнодушно. Геральт знал и тонким слухом ощущал, что это всего лишь превосходное мастерство владения эмоциями.       Он решил, что будет неприличным проигнорировать слова княгини, и одиноко зашагал следом в нескольких метрах позади сестер. Анариетта показалась ему непривычно для себя задумчивой, а Сианна — изводящейся от неизвестности и ожидания.       Вдруг княгиня замедлилась, подхватила сестру под руку и тихо заговорила, словно хотела, чтобы никто их не услышал — бессмысленная мера, когда в трех метрах от тебя ведьмак.       — Сианна, я услышала… ты правда так считаешь?       — Конечно нет, — не раздумывая, выпалила старшая.       Ведьмак замер, наблюдая за переменой эмоций на лице Анариетты. Задумчивость и неуверенность сменилась с улыбкой на удовлетворенность и спокойствие. Геральт вздохнул и поджал губы: все-таки в одном Сианна была права — из двоих сестер ум достался старшей.       Когда они спустились на террасу, где происходила основная часть праздника, Геральт с подозрением отметил, что толпа гостей куда-то испарилась и кругом сновали гвардейцы. Очень плохой знак. Дамьен де ла Тур тут же спешно подошел к княгине, что-то с нетерпением ей рассказывая. А он надеялся, что это будет всего лишь очередной громкий княжеский прием, без громких происшествий.       Капитан отрапортовал, что произошло: Патриция Карбоне, владелица винодельни на северном берегу Блессюры, привлекла всеобщее внимание, решив поднять бокал за здоровье многоуважаемой и досточтимой Ее Сиятельства, выпила вино и… упала замертво.       К их приходу Дамьен уже разогнал перепугавшихся и любопытных гостей с места происшествия. На всей территории, не считая их четверых, было всего несколько гвардейцев, охранявших входы и выходы. Тело лежало нетронутым в центре террасы.       Ведьмак тяжело вздохнул и, чувствуя, что его сейчас все равно привлекут к работе, подошел к скорчившемуся в предсмертных муках телу.       — Strychnos, — тихо произнес он, поднеся осколок разбитого от удара бокала к носу, — Ее отравили. Жестоко.       Не доверявший ведьмаку капитан тут же подошел к нему и скептически глянул на труп. Сомнений не было — смерть наступила от мучительного удушья.       — Кому нужна смерть Карбоне?       В сжатых пальцах виднелись остатки разбитого кубка — не нужно было быть экспертом, чтобы понять, что богато украшенный драгоценными камнями бокал поднесли владелице винодельни, пускай и достаточно состоятельной, по ошибке. Геральт с Дамьеном переглянулись, подумав об одном и том же.       — Не ее, — медленно покачал головой де ла Тур, — Бокалы перепутали — к счастью. Боюсь, вино предназначалось вам, Ваше Сиятельство.       Все напряженно замолчали. Анариетта не сказала ни слова, только с тихим усталым вздохом присела на ближайшую скамью и опустила голову. Наученная годами сдерживать эмоции, она не изменилась в лице, но будто бы что-то все равно изменилось в ее взгляде. Ни у кого не осталось сомнений, каким это оказалось для нее потрясением. Геральт не слишком интересовался биографией княгини, но на его памяти это была первая попытка покушения на Анну-Генриетту.       Дамьен так хотел помочь ей. Он бы приложил все возможные усилия, чтобы хотя бы вызвать кратковременную искреннюю улыбку на ее красивом лице. И сейчас, увидев, какой удар она получила, он не мог без сочувствия смотреть на нее, всеми силами ища способ, как бы подбодрить или хотя бы поддержать ее. Это было не его делом, но он всегда питал слишком возвышенные чувства к своей княгине, а сейчас она впервые за все годы предстала перед ним такой незащищенной и нуждающейся. Ей так была нужна поддержка, особенно, когда она сама пригрела змею на груди.       Он уже решил рискнуть и хотел было присесть рядом с ней, но прорезавший напряженную тишину голос Сианны остановил его.       — Идиот! — прорычала она на Дамьена, — Ты отвественен за безопасность — так ты выполняешь свой долг?       Капитан удивленно уставился на нее, опешив от подобных нападок, и даже невольно отшатнулся на пару шагов.       — Как ты мог допустить такое? — продолжила та, — Тебе повезло, что во дворце работают такие же идиоты, а если бы бокалы не перепутали и отрава досталась Анариетте?       Он на секунду представил, что произошло бы в таком случае, и мысленно поблагодарил всех Богов, что беда обошла их. Дамьен только неуверенно запротестовал в ответ, на что Сианна лишь презрительно усмехнулась. Геральт не встревал в разговор, продолжая наматывать круги вокруг мертвой женщины в поисках подсказок.       — Но кто мог отравить вино? — непонимающе тихо подала голос Анариетта, чувствуя, как у нее перехватывает горло, и переводя взгляд с одного на другую.       Дамьен задумчиво покачал головой и скрестил руки на груди, Геральт отошел и что-то рассматривал на столе с напитками, вероятно, искал какие-то зацепки, Сианна тут же заходила из стороны в сторону.       — Лакей, — вдруг произнесла она, резко остановившись, — Ему не составило бы труда подмешать что-то в конкретный бокал, пока он нес поднос гостям.       — Ваше Сиятельство, я опрошу весь персонал, — тут же вызвался Дамьен, на что Сианна вздохнула и демонстративно закатила глаза.       — Ты бы остался на месте, совершив такое преступление, кретин? Он наверняка прячется где-то, если еще не сбежал.       Капитан был вынужден нехотя согласиться с ней. Лицо ведьмака отразило на себе все вселенские муки, когда тот понял, что его опять втянули в очередную политическую интригу, приправленную очередной семейной разборкой. Сходил на банкет. Выдохнув и пробубнив себе под нос в который раз за вечер «зараза», он особенно тщательно подумал, какие из многочисленных следов могут привести его к отравителю, и скрылся за углом. Дамьен смерил Сианну подозрительным взглядом и, неохотно оставив княгиню с ней наедине, последовал за ним.       Когда они остались с сестрой вдвоем, Анариетта позволила себе до невозможности отчаянно вздохнуть. Вид у нее в то же мгновение стал разбитый и полностью опустошенный. Сианна, как и Дамьен парой минут ранее, хотела было сесть рядом с сестрой, но, стоило ей протянуть руку, чтобы приобнять ту за плечи, княгиня резко бросила:       — Не трогай.       Сестра неловко отпрянула и выпрямилась. Должно быть, она никак не ожидала, что Анариетта решится пойти против ее правил. Сианна растерянно взглянула в ответ: впервые она не знала точно, что у той на уме. Княгиня ничего больше не сказала и даже не посмотрела в ее сторону. Так и не дождавшись никакого ответа, Сианна тоже медленно развернулась и направилась следом за ушедшими мужчинами.       Анариетта облегченно вздохнула, оказавшись одна. Патриция смотрела на нее стеклянным пустым взглядом, будто бы обвиняя в случившемся. По позвоночнику прошлась неприятная волна смеси страха и отвращения. Княгиня снова опустила голову, стараясь не смотреть на принявшую ее участь женщину, и только сейчас смогла до конца осознать, что именно она должна была быть на ее месте: лежать на холодном гранитном полу собственного дворца, сжимая побелевшими от судорог пальцами стеклянные осколки и безнадежно смотря в пустоту, надеясь на помощь, пока все вокруг в ужасе кричат или отшатываются от страха.       Ей вдруг перестало хватать воздуха, от роящихся в голове противоречивых и страшных догадок болезненно закружилась голова и бешено забилось сердце, опять стало неприятно жарко и душно. Это было невозможно больше терпеть.       По щекам неожиданно потекли слезы, Анариетта закрыла лицо ладонью, тихо всхлипывая. Краем глаза она заметила, как один из гвардейцев Дамьена додумался набросить на труп какую-то ткань, кажется, это была сорванная из беседки портьера. Но это было уже не важно, все стало таким не важным, когда до нее все-таки дошел смысл произошедшего. Жгучая боль от возможного предательства росла в груди с каждой секундой, не давая дышать и думать о чем-то.       Она не знала, сколько прошло времени, когда рядом раздался неуверенный голос Дамьена. Анариетта подняла голову, смотря на него невидящим взглядом. Она не помнила, как и куда привел ее капитан, — была слишком сильно погружена в себя и свои мучительные размышления. Она не слышала, что он говорил по дороге — кажется, что-то про меньшее зло и правильный выбор. Она не заметила, как он слишком обеспокоенно для простого подчиненного смотрел на нее. И даже не почувствовала, как он наконец осмелился робко дотронуться до ее руки.       Потому что не он занимал все ее мысли.       Лакей был мертв — она ни секунды не сомневалась, что его найдут мертвым! С губ Анариетты вдруг слетел неконтролируемый истеричный смешок — Дамьен позади удивленно повернулся и посмотрел на нее, чья обезумевшая улыбка так неуместно смотрелась на заплаканном лице.       Ведьмак опять склонился над трупом, рассматривая рану и еще что-то, у княгини не возникало особого желания уточнять, что именно он пытался понять. Сианна же, напротив, с интересом наблюдала за ним. Когда пришла Анариетта, она осторожно подняла на нее взгляд и непонятно улыбнулась — сочувствующе и извиняюще или же самоуверенно и довольно?       У лакея было перерезано горло, уверенно и точно — убийца знал, куда нужно бить. Геральт видел множество следов вокруг и слышал множество запахов — это мог сделать кто угодно, на приеме было не меньше сотни человек.       — Его убили не позже пяти минут назад, — проговорил он, выпрямившись, — Убийца поблизости.       «Или среди нас».       — Сианна была все время со мной, — тут же ответила княгиня, будто почувствовав эти мысли, или, может, она и сама подумала об этом. Она шагнула вперед так, что Сианна оказалась у нее за спиной — как за стеной, — А до этого — с Геральтом.       Она не знала, зачем защищала ее. Она не была до конца уверена, что это не очередное дело рук Сианны. Она была скорее уверена, что это вина ее сестры. Сианна была у всех на виду — хорошее алиби, когда совершаешь преступление.       Ведьмак чуть кивнул. Сианна за спиной сестры слишком откровенно улыбнулась Дамьену.       — У нее было время, пока мы искали лакея, — неизвестно зачем, выпалил капитан, — Как раз минут пять.       Геральт никак не отреагировал, красующийся на лице Сианны оскал, который она выдавала за улыбку, сменился зверской ухмылкой. От ее взгляда Дамьена невольно покоробило, что он даже попытался спрятаться от него, повернувшись к княгине и сжав ладони в кулак. Анариетта с недоверием смотрела на него, будто услышала что-то из ряда вон выходящее.       — Кому нужна смерть Ее Сиятельства? — наконец, произнес капитан, — Из всех присутствующих больше всего?       Сианна зло выдохнула и, выйдя из-за спины сестры, подошла к нему ближе. До сих пор Анариетте казалось, что в их последнюю стычку сестра выглядела злее некуда. Но тогда это был разыгравшийся котенок, по сравнению с разъяренной пантерой сейчас.       — Если бы я хотела убить ее, — прошипела она, прожигая мужчину испепеляющим взглядом, — Я не стала ждать столько, а свернула бы ей шею — поверь, возможностей у меня было много, — на этих словах Сианна неприятно улыбнулась, — Зачем мне устраивать этот цирк, капитан?       — Чтобы отвести от себя подозрения, — невозмутимо парировал он.       — Правда? Может, это вовсе не я устроила, а тот, кто хочет навести на меня подозрения? Кто из всех присутствующих не может терпеть меня больше всех?       На скулах Дамьена заходили желваки.       — Ваше Сиятельство, я бы никогда…       Но Анариетта жестом остановила его попытку оправдаться.       — Ведьмак, а ты что думаешь? — спросила она отмалчивавшегося до сих пор Геральта.       Де ла Тур презрительно фыркнул и пнул носком сапога укатившееся со стола яблоко, Сианна же так глянула на него, что неэмоциональный Геральт невольно оторопел.       — Я… Кодекс ведьмаков предписывает в таких случаях принять нейтралитет.       — Потому-то я и спрашиваю тебя! — прозвучало резко. Может быть, слишком резко. Анариетта развернулась и отошла от них, опираясь руками на широкие мраморные перила балкона. Город внизу горел огнями. Никто еще не знал, что произошло, и не знал, что произойдет. Анариетта сама еще не знала, что произойдет. Она вздохнула, опуская плечи под тяжестью навалившейся проблемы, но не стала продолжать, а повернулась, — Мы продолжим этот разговор завтра. А до тех пор, — она задумчиво перевела взгляд с Дамьена на сестру, — Не хочу никого из вас видеть. И постарайтесь не загрызть друг друга до утра.       Капитан понимающе кивнул ей, уже готовый удалиться, Сианна шумно выдохнула, выражая все недовольство, на которое была способна. К ее же счастью, Анариетта проигнорировала это и, не проронив больше ни слова, оставила их втроем. Дамьен, как ни старался, не смог сдержать издевательской улыбки, глядя на явное замешательство княжны. Сианна еще несколько секунд сверлила его убийственным взглядом в ответ, но потом тоже развернулась и куда-то слишком торопливо направилась.       «За Ее Сиятельством,» — мелькнула у Дамьена мысль, и он уже чуть было не сорвался следом, чтобы остановить ее или хотя бы не дать опять как-то заморочить княгине голову, но вовремя одернул себя. Его присутствие вряд ли остановило бы Сианну. Лучше он поговорит с Аннариеттой с глазу на глаз позже. Она немного отойдет от произошедшего и им никто не помешает. Лишь бы никто не помешал.       Ведьмак, то ли ощутив себя лишним, то ли наконец найдя повод удалиться, тут же скрылся, тихо обронив:       — Почему ее еще никто не додумался отравить?       Видит пророк Лебеда, еще одна такая выходка со стороны Сианны, и Дамьен собственноручно польет ее завтрак каким-нибудь самым сильным и мучительным ядом.       Анариетта почти что судорожно бежала через весь сад дворца, надеясь добраться до своих покоев как можно скорее и незаметнее, чтобы никто, кроме пары гвардейцев не заметил ее состояния. Ей хотелось поскорее скрыться с этого злополучного места, спрятаться от всех где-нибудь в глубине дворца, где никто не мог бы достать ее и завалить изматывающими вопросами и ненужными советами. И чтобы ей не пришлось опять искать Сианне неправдоподобных оправданий.       Вокруг и внутри нее росла пустота, она шагала, не слыша и не видя ничего вокруг, все вокруг начало внезапно темнеть, ледянеть. Предательские слезы застилали глаза, так что дворцовый сад уже пропал из поля зрения, а вместо него была тьма, разъедающая и всепоглащающая. Тьма, растущая в ее душе и не отпускавшая ее до самого безумия, что следовало за ней по пятам уже долгое время. Она до безумия хотела избавиться от этой тьмы, но с каждым днем та засасывала еще больше и сильнее.       Это было адом. Анариетта не хотела признаваться себе, что ад начался для нее, когда она вновь впустила Сианну в свою жизнь и позволила той взять все в свои руки. Руки, настолько испачканные кровью, что от нее невозможно отмыться, и невозможно выветрить запах смерти. Если бы только все происходящее было всего лишь страшным сном, и она могла бы проснуться и все забыть. Чья-то рука поймала ее и крепко сжала пальцы на запястье.       — Оставь меня в покое, — только и смогла промолвить княгиня, продолжая идти.       — Надо поговорить, — Сианна остановилась и потянула ту за собой — Анариетте уже не хватало сил сопротивляться, и она нехотя остановилась, все так же не глядя на сестру.       Сианна удивительно сильно влияла на нее, одно ее невзначай оброненное слово заставляло княгиню менять все ради ее. Странно, но это нравилось ей, хотя в то же время она так ненавидела быть покоренной.       — Хватит с меня твоих разговоров, — она резко, но безуспешно дернула руку, пытаясь вырваться, — Я хочу принять решение сама.       Сианна ослабила хватку, но не отпустила ее, вместо этого накрыла сжатую до дрожи в кулак руку своей, поднесла к губам и поцеловала. Анариетта скрипнула зубами, легкие касания губ заставили кожу покрыться мурашками, и она наконец опомнилась.       — Перестань, — умоляюще прошептала она.       Она не хотела этих странных игр сейчас. Она не сможет сдержаться и снова ответит, и все опять пойдет по кругу. Если бы только у нее была возможность освободиться от этих удушающих оков, она бы с радостью ухватилась за нее, как за глотком свежего воздуха. Она хотела прекратить все это, но не могла: Анариетта позволит сестре делать с собой все, что та захочет. Раз за разом, день за днем, ночь за ночью, потому что Сианна привыкла брать свое, а Анариетта не могла ей противиться.       — Нам надо поговорить, — тихо повторила сестра.       Княгиня подняла на нее усталый взгляд — лицо сестры выражало беззвучную мольбу.       И ей осталось только побежденно кивнуть.