***
— Мисс Йегер, не могли Вы бы протянуть нам руку? — спросила медсестра, держа капельницу. Как только она коснулась руки, я поморщилась от боли, но руку протянула. Медсестра приблизила капельницу к руке, и я начала чувствовать вкус металлического цвета. Вкус был терпкий и как бы навевал прошлое. На языке чувствовался металлический привкус. Вдруг боль прошла, и я почувствовала легкое онемение. Теперь укол стали чувствовать только мои пальцы. Медсестра улыбнулась и попросила меня поднять локоть, чтобы она могла ввести очередную порцию лекарства. Я подняла ее, и девушка аккуратно вколола мне иголку в сгиб локтя. Одновременно, она улыбнулась мне и сказала: «Ну вот, мы закончили». Затем она вышла из палаты. «Гх…будь сильной, Микаса! Ты же являешься представителем клана Азумабито! Ну же!» — пытаясь заставить себя почувствовать уверенность в себе, я лишь мучала себя своими возмущениями. В конце концов я почувствовала, что еще немного — и я стану похожей на тех бедных животных, что выходят из зоопарка, чтобы начать новую жизнь. Что-то подобное я уже испытала, когда ухаживала за Эреном. Мне вспомнилась его фраза: «Тебе следует узнать, каково это, когда рядом с тобой нет никого, к кому ты можешь обратиться за помощью». Я не могу обратиться за помощью… Но я могу собраться сил. Моя ненависть к Аккерману растёт с каждым днём. Я хочу, чтобы он сгорел в Аду. Как эти проклятые свиньи во Вьетнаме. Я хочу, чтобы его черти затащили в смолу, в огонь, в ад — не важно, куда, лишь бы подальше! Я хочу, чтобы он горел в пламени. Моя ненависть растёт, ведь я хочу уничтожить незначительную тварь, как Аккерман… Мести не нужно, только уничтожения. Это жестокое желание, но я могу сдерживать его, хоть мне этого и не хочется… И мне приходится сдерживать… Так будет лучше для всех… Но придёт день… когда я захочу справедливости, когда я захочу отнять жизнь у него. Месть… Научи меня, о великая богиня, как заставить мою ненависть исчезнуть. Пожалуйста. Я умоляю… Пора злиться зверю и злорадствовать... Продолжение следует...Глава XXXVI. Цзяоцз.
18 февраля 2021 г. в 00:30
Примечания:
Всем удачи! И побольше Вам хорошего настроения!
Мои глаза еле открылись, а из души вырвался стон. Если бы я мог описать его… Не знаю, слово может показаться оскорбительным. Но, чтобы описать это ощущение, необходимо создать новое слово. Его словом было «боль», поэтому мне было известно только это слово. Да, и еще мучительное слово «слабость». Это единственное слово, которым я мог описать ту боль, которая сковала мои конечности. Настолько сильную боль, что я не чувствовал ничего, даже самого себя. А потом у меня появился запах. Ударил в нос мужской одеколон, сильно и сильно, так, что я непроизвольно поднял голову и увидел перед собой Аккермана. И в то же время я знал, что вижу Аккермана, но не чувствовал ничего. Он был в своей строгой одежде с галстуком, но даже галстук не мог изменить выражения его лица. Он был слишком чудовищен. Еще бы, ведь он явился по мою душу, к моей постели, в мою жизнь… Но я был уверен, что такого не могло произойти. Хотя оно произошло.
— Сегодня понедельник и ты должен пойти в школу. Не волнуйся, я тебя отвезу. — улыбаясь, сказал он, целуя меня в лоб. — Одевайся и пошли. Сейчас уже тепло. Я хочу выпить с тобой кофе. Заодно и поговорим.
— Хорошо, — сказал я и, закатив глаза, посмотрел на будильник, стоящий на столе. Я уже знал, о чем мне предстоит разговаривать с ним за кофе. Но мне все равно очень хотелось услышать продолжение разговора. Я не возражал. Если ему захочется — пусть разговаривает. Я не спешил одеваться. Сначала медлительно на себя надел рубашку и штаны, при этом пришлось долго промучиться с застежкой ремня и с пуговицами, скользившие по моим пальцем, не давая застегнуть их. Наверное, благодаря внимательности Леви, я приду в школу очень ухоженным.
Когда я пошёл на кухню, то сразу же почувствовал приятный запах и мой желудок заурчал. Там я нашёл яичницу с ветчиной, салатом, хлеб, нарезанный ломтиками, яблоки. Это напоминало праздник, только праздник в шесть утра, не совсем понятный даже мне. Меня так удивило, что я на несколько секунд замер у стола, глядя на хлеб и сало, и только потом сел за стол.
— Можно? — спросил я, когда на тарелке передо мной появились омлет, омлет с ветчиной, поджаренная картошка и чашка кофе.
— Да, — сказал всё тот же мужской голос, — можно.
Я с наслаждением дотронулся языком до кусочка ветчины и изысканного омлета. И вместо привычной тяжести в животе появилось приятное состояние невесомости. Я даже причмокнул от удовольствия. На этот раз я не боялся потерять контроль над своими действиями, и довел себя до экстаза. Так было еще вкуснее. Наконец я оторвался от еды и начал пить впервые кофе. Кофе был настоящий — не какой-нибудь заменитель. Кофе был хорошим и очень горьким — с привкусом вишневой косточки. Я не удержался от того, чтобы в последний раз попробовать остроту и рубиновость напитка.
— Давай быстрее. — сказал Леви, хватая ключи от машины. Я лишь кивнул и положив посуду в посудомойку, которую забыл включить, вышел на улицу. Уже в машине Леви сказал:
— Может, позвонить твоим родителям.
— А ты хочешь? — спросил я, включая музыку, чтобы сесть поудобнее. — У меня есть номерок.
— Нет. Это риторический вопрос. — произнёс он, заводя машину. Она тронулась и незаметно, мы выехали прямо в час.пик. Было понятно, что нам придётся задержаться.