Утро было очень затянутым, я проснулся в пять и смотрел в потолок. Было много мыслей по поводу случившегося, все ещё чувствую это опьяняющее прикосновение его губ к моим. Я снова и снова прокручиваю в голове эти два момента, стараясь найти в них самое главное. Понимаю, что ничего здесь нет, кроме пережитого мной блаженства. Но эти мгновения я не забуду никогда. Этот вечер стал для меня и, надеюсь, для него тоже,
счастливым опытом. Сейчас, вспоминая о нём, я чувствую его не как наказание, а как волшебную силу. Однако в этой магической силе все равно есть своя опасность. Я не уверен, что у меня хватит сил долго сопротивляться им.
— Эрен, просыпайся! — стала трясти меня за плечи Микаса. — Мы же опаздываем!
Я резко открыл глаза и дернулся в сторону, стараясь встать. Вокруг все было тихо, а на сердце давило знакомое чувство тревоги. Пока я растерянно оглядывался по сторонам, Микаса достала мой рюкзак и начала собирать вещи. По ее лицу было видно, что она очень волнуется.
— Микаса, ты чего? — сказал я, но она только махнула рукой, подбежала к той стене, возле которой находилась дверь, и дернула за ручку.
— Побыстрее лучше! — сказала она, прежде чем выйти в коридор.
***
— В 1664 г. английский флот явился для завоевания Нового Амстердама, но не встретил сопротивления. Так без единого выстрела пало голландское владычество в новом свете. Правда, в 1673 г. голландцы сделали попытку отвоевать свою колонию, но им удалось… — недосказала Микаса.
— Всё-всё! — сказал я, пытаясь избавиться от этих мыслей, которые мешали мне сосредоточиться на пересказе.
— Эрен, всё хорошо?
— А…да, просто…
Вовремя прозвенел звонок, когда я хотел сказать моей сестре о случившемся. Я думал, что если я расскажу, то она меня защитит, но сразу откинул это, потому что понял, что она всего лишь подросток, который мне не поможет справиться со взрослым мужиком. Я вздохнул и прошёл в класс, оставив задумавшуюся Микасу сзади себя.
Я сел на своё место и попытался прочитать параграф, чтобы пересказать его. Это оказалось непросто. Мысли разбегались по разным направлениям, словно пытались куда- то убежать от меня. Под конец я с тревогой понял, что уже не знаю, что хотел сказать. Чтобы овладеть собой, я сделал над собой усилие и продолжил своё чтение.
Я услышал один шаг в класс, потом другой, третий. Оглянулся — высокий мужчина зашёл в класс. У него большие брови, из-за чего мне показалось, что они похожи на бабочки. Волосы светлые, как у
Баскова…нет слов. У него довольно счастливое лицо, как будто он выпил пачку антидепрессантов, поэтому так лыбится как Конни, укравший у Саши картоху. Он немец? Эрвин — это же старонемецкое имя, или я ошибаюсь?
Весь класс встал, а учитель, положив учебник на стол, открыл его на какой- то странице и стал смотреть в нее. Он нам кивнул и мы сели за парты. Прошло минут пять, пока на доске появилась запись, сделанная мелом. Когда она была сделана, учитель повернулся к нам и сказал:
— Давайте вспомним, о чём мы говорили на прошлом уроке. — сказал он, своим мелодичном голосом, довольно спокойно. Микаса подняла руку. — Я вас не знаю, юная леди. Можете назвать себя?
— Микаса Йегер. — сказала она. — Мы говорили об очерках истории США.
— Хорошо. Я Эрвин Смит, директор школы. Выходи к доске.
Она встала и пошла на встречу к нему, а выйдя к доске, он посмотрела на меня. В её глазах была поддержка, которая меня спасала. Но совсем ненадолго, потому что дальше она посмотрела на Смита. Я понял, что это и будет тот самый момент, когда я забуду, зачем я здесь. В тот момент я понял, что мне станет легче, но станет ли? Увы, это было на самом деле.
Я наклонил голову и сделал вид, что читаю. Я поставил руки в замок на лоб и закрыл глаза. Я планировал на 5 минут закрыть глаза, но вскоре, заснул. Я уже ничего не слышал, ни разговоры, ни вопросы Смита Микасе, лишь тишину…
Холодная мелодия висела в воздухе, когда он появился в коридоре. Я с трудом двинулся. Лицо было мокрым от пота, грудь ходила ходуном. Попытка встать выглядела дико. Я побрел к лестнице, волоча ноги. Мелодия не отпускала меня. Она била мне в уши, пульсировала в животе и окружала меня невидимым облаком, не пропускавшим свежий воздух. Я был почти уверен, что эта музыка — моя собственная. И откуда бы она ни исходила — от моего ли сердца или от музыки кого- то еще, — все мои мысли и чувства были записаны на пластинке. Меня охватила тоска, и я все ускорял шаги. Возле лестницы я остановился.
Я не понимал, почему не могу дальше продолжать бег. Шаги этого незнакомца приближались — я чувствовал это по замедляющейся стуке его ботинок. Я еще раз оглянулся и увидел, что он стоит на лестничной площадке у самого окна. Его лица не видно, но я мог представить себе его выражение — он с чем- то меня сравнивал, силясь угадать, к какому слою общества я принадлежу, и пытаясь, видимо, определить, готов ли я со стыда провалиться сквозь землю.
Он накинулся на меня, я зажмурился. Его губы и пальцы вонзились мне в плечи, потом в поясницу, начали опускаться к ягодицам … Я начинал уже беситься, потому что и сам знал, что со мной происходит, уже ревел не таясь, а пытался высвободиться от этого человека. Наконец он с воем оторвался от меня, отошел на несколько шагов и сказал:
— Эрен, — сказал Конни, толкнув меня. — просыпайся.
Я убрал руки и заморгал глазами, сузившимися от света, попытавшись не зевнуть. Я повернулся к Спрингеру, который ошалел от меня.
— Что…? Сколько время?
— До звонка 7 минут, а главное, всё это время ты спал и ничего не записал… Мы скоро тетради сдадим.
— Можно списать?
— Ты ещё спрашиваешь?
Я быстро перечертил таблицу, и старался делать вид, что всё время работал на уроке. К счастью, почерк Конни был практически без знаков препинания. Получилось глупо, но другого способа оттянуть момент позора я не видел. Когда стало ясно, что таблица готова, я взялся за лист, чтобы записать дз на доске.
— А как он меня не спалил? — спросил я, думая, что мне поставят F.
— Так он пол урока учеников, по желанию, к доске вызывал. А когда таблицу заполняли, так спиной был повернут.
— А, ясно…
Звонок прозвенел
***
Весь класс зашёл в 104 кабинет и сразу увидели вопросы на доске. Некоторые стали возмущаться и просто ныть, что целых два урока придётся отвечать на них. Им было непонятно, как такое могло случиться. Такого просто не могло быть никогда.
Мы сели за парты и сразу зашёл мистер Аккерман с бланками. Мы старательно повторяли какие- то бессмысленные определения, пока у меня в глазах не почернело. Наконец мистер Аккерман спросил, всё ли нам понятно. Мы утвердительно покивали, хотя нам было неясно абсолютно всё. У нас уже начало рябить в глазах и начал подкатывать к горлу сушняк. Мистер Аккерман неожиданно взял бланки и начал раздавать по вариантам. Мне дали второй вариант.
Я, спустя 10 минут урока, заметил листок с ответами. Я сначала подумал, что учитель случайно дал, но когда я увидел надпись: «Это тебе за поцелуй», то всё встало на свои места. Конечно, отказываться от такого удовольствия я не стал. Я списал с этого листочка. Мне было плохо, что я жульничал, а с другой стороны хорошо, потому что я нашёл общий язык с учителем. Хоть и странным путём…
Под конец урока, к нам зашла женщина, с тёмными волосам. Я не сразу понял, что эта та, которая представилась секретарём.
— Мистер Аккерман, можно Вас в мой кабинет? — спросила она, пытаясь нас не отвлекать. Учитель встал и пошёл к двери, предупредив нас взглядом. Я почувствовал что-то странное, когда он посмотрел мне в глаза. Страсть?!
***
— Что-нибудь будешь? Пудинг, чизкейк, пунш, чай,? — спросила женщина, наливая себе чай из электронного чайника.
— Нет спасибо, мам. Что случилось? Тебя кто-то обидел? — спросил учитель, садясь напротив неё.
— Нет, ты что. Просто у меня к тебе разговор. Я бы хотела обсудить насчёт…твоего хобби.
Мужчина, начал заламывать пальцы, разглядывая её, оценивая её наряд. Она пила маленькими глоточками и спокойно вздыхала.
— Какой? — спросил он, делая руки в замок.
— Это на счет твоей ученицы, Хитч Дрейс. — продолжила она, смотря на Леви. Тот лишь неудовлетворённо вздохнул.
— Ой. Мама, не начинай. — сказал он с раздражением.
— Послушай, — начала она резко и дёрнулась, поставив чашку с чаем на стол, — заляг пока на дно, что бы полиция тебя не нашла.
— Мама, мы с тобой это уже обсуждали! — сказал Леви и резко встал, он собирался уходить.
— Прошу, сынок, — ответила, с горечью в горле. — я не хочу тебя терять…
Внутри него что-то шевельнулось, словно наружу просился зверь. В его глазах появилась боль, как у маленького человека, которому в детстве говорили: я тебя ненавижу! и в спину били палкой. Он скривился, как от боли. Медленно поднял руку и провел пальцами по губам и щеке. И в его глазах блеснуло нечто похожее на слезы. А потом он поднял правую руку и провел пальцем по своему лбу, к глазам. Как будто по мокрым щекам прошлись мокрой кисточкой…
— Эх, — произнёс он шёпотом, — ладно, но это только ради тебя.
—
Спасибо, Леви.
Продолжение следует...
