Ребята, которые повзрослели.

— Ах! Осталось всего ничего… — облегченно говорит француз, сидя в аэропорту, да читая местную, сто процентов точно немецкую газету «Bild», что являлась его любимой в Германии и часто была на столе даже во Франции. — Вот-вот прибудет наш самолет, а после этого… Сам знаешь, Николя. Мой маленький убийца, что только недавно был один, а уже с таким, лучшим человеком как я! А еще знаешь, я подумал, поездим по Бостону, ты ведь не против? — Д-да… — перебирая пальцами рук произносит ему в ответ и правда новый убийца, что вот-вот, и расплачется от содеянного, но улыбка на лице собеседника не давала ему этого сделать, ведь он не хотел хоть каким-то образом тревожить, но при всем этом, смотря на немецкие слова, он вновь задумывался, а как же Франция, как он будет жить в совершенно другой стране без средства заработка. — Жоффруа… а сколько время? — Какой же ты глупый… Как и всегда. Ты что, не можешь вспомнить, когда мы сели на поезд, и то что прошло примерно полутора часа? Не скажу я тебе время, бесишь, сам думай. — вычурно говорит тот, оборачиваясь со строк газеты на лицо Николя, явно видя на нем печаль. — Мой тебе совет. Перестань думать о том убийстве, и тебе станет в разы легче совладать со своим разумом. Но так как я милосердный, держи, почитай. — передавая книгу с жанром романтики на французском языке заканчивает он свою мысль, после чего вздыхает и продолжает читать газету. А тем временем, минут пятнадцать, и вот, личный самолет компании семьи прилетает, садясь на бетон, а Николя, читая книжку, будто бы попал в совершенно другой мир, где царит любовь и надежда на светлое будущее, чего не хватало так их миру. Настоящему, но прогнившему с самого начала. А здесь: красного цвета волос леди, что чарует всех на балу своим голосом, подпевающие ей птицы, и принц, что уже явно влюблен в нее, практически с первого взгляда, что породил в нем прекрасное чувство, что заставляет человека делать неожиданные для него же действия, такие как, например, начать меняться в лучшую сторону, делать изысканные подарки от своего сердца, отрывать частичку себя и дарить ее своей возлюбленной. А в конце, после рыцарских подвигов, воздвигаемых к божественным, идеальный конец — семья, дети, принц теперь король, и живут они долго в своем замке романского стиля, да не просто, а счастливо. Но это не про наших, которых ждут еще более тяжкие времена, что так или иначе изменят и их. Но в хорошую ли часть их личностей? И вот, книга была закрыта, ведь и была она не большой… но какой же пестрящей чувствами. — Вижу, ты уже прочитал эту маленькую книжку. Этот роман. Я читал его, когда мне было лет шесть, а ты читаешь сейчас. Можешь считать, что это подарок, эта утопия любви. — говорит Жоффруа, вставая с места. — И нам уже пора. Попрощайся со Штутгартом. Далее по нашей программе Бостон. А потом Нью-Йорк. Жить будем в центре города, там есть мой собственный дом. Поменьше чем во Франции, но дом, в котором тоже происходило многое. Минут десять — и те уже садятся в люкс класс самолета, где были предоставлены все удобства, что не снились бы обычному французскому, немецкому, американскому рабочему, а немецкая газета уже лежала в чемодане, без каких-либо намеков на дальнейшее прочтение от его читателя, а вместе с ней, по решению обоих, и дар, книга. Те садятся на места, а Жоффруа берет за руку своего убийцу, после чего начинает небольшой разговор просто для того, чтобы хоть с кем поговорить, да чуть-чуть укоротить время полета: — Когда будем в Бостоне, отведу тебя послушать Бостонский симфонический оркестр, ведь когда-то давно я тоже его слушал, да так, что потом мелодии надолго оставались в моей голове. А потом еще пройдемся по тропе свободы, ну, точнее, поездим, ведь машина уже заказана на сегодня через шесть часов. И у меня, по-моему, там родственник и был, звали вроде Йонас, он из Германии также улетел не так давно — пару недель назад, может чутка больше. Николя не знал, что на это ответить, ведь он даже не ведает, что это за человек, кем приходится точно для блондина, да и зачем все это рассказал, но казалось, вновь стал добрее, от чего уже через несколько секунд отвечает: — Я уж точно в США никогда не был… а что это з-за человек, если не секрет? Твой брат? Или может еще кто-то другой… М? — Да, это мой двоюродный брат, не родной, он французский то не очень хорошо знает, жил то в Германии, да в Швейцарии с Австрией. Помнится, мне, что-то про него рассказывали, а не виделись то мы уже года так четыре, он на свадьбе был последний раз. Да и не общались, не думаю, что меня помнит. Старше был, подкаченный. Вот так. — отвечает тот, после чего прекращает короткий разговор и смотрит вдаль, на небо, привлекательных форм тучи, ведь даже спустя несколько десятков раз это доставляло ему некое удовольствие и спокойствие на душе, от чего хотелось жить на небесах вечно. Позже подошел и стюард с бокалом белого вина, и отдав его в руки аристократа, произнес достаточно приятным голосом, сделав небольшой поклон в его сторону, а руки спрятав за спину: «Еще чего-то желаете, месье Д’Арси? Может быть перекусить чем-нибудь из ваших любимых блюд, почитать?». На это Жоффруа ничего не ответил, показав рукой жест, что он может быть свободен, ведь ни есть, ни читать ему уже не хотелось — хватило за приключение через Швейцарию. И, минут через десять он уже заснул, выпив вина. А Николя же наоборот спать все так и не хотелось. У него до сих пор побаливала голова от ноги, что чуть не сломала его череп, от мыслей о убийствах, и тот самый злосчастный труп, что смотрел на него открытыми глазами с застывшей гримасой ужаса на лице. Но для него кое-что принесли — это была булочка с повидлом, да чай с бергамотом, что часто бывал и в доме Д’Арси. Он пьет, и продолжает собственные рассуждения в голове: «Ну убил же я не прям так чтобы специально… Это ведь случайно считай вышло! Да и не убийц же я, и человек считай плохой был. Разве неправильно ли было даже нечаянно убить эту…тварь. Бэлль же сама ужасная. Да и она сто процентов хотела забрать его у меня. А имел ли я право не оказать ей медицинскую помощь? Имел, имел, имел!» Но сколько бы он не пытался удовлетворить себя же в своей правоте, о себе давала знать другая сторона его личности, все та же, бывшая, что под действием всех этих событий медленно зарывалась в подсознании, не давая видеть себе весь этот ужас. А рука же Жоффруа все также держала парня, согревала, как не согрело бы ни что другое еще на этом свете. Но, неожиданно была небольшая встряска, от чего блондин был разбужен, и, смотря по сторонам, сразу же спросил коротко: «Что происходит?». На самом же деле, ничего практически и не произошло. Самолет все также летел в страну свободы, а птицы за иллюминатором редко, но все же появлялись.