Часть I. Приход в школу.
На улице было начало умиротворяющей осени, что так и показывала свои первые характерные черты — неприязнь как детей, так и взрослых, то, что совсем не к сердцу. Лишь алые, желтевшие листья падали и шуршали под ботинками нашего героя — Николя. Это практически взрослый малыш, да, да, именно «малыш». И нет, это совсем не было для него каким-либо комплиментом. Не все так просто для жизни чудного создания… Карие глаза лишь успели посмотреть вверх, как уже прилетели первые обидчивые слова со стороны местного хулигана под именем Эд. Почему именно он? Конечно же, не благосостояние семьи, а что-то другое. Конечно же, это его же характер. Он довольно часто грубил Николя, но в этот раз все было более спокойно, как будто он взрослеет, но при этом остается «бараном». — Эй, ты что-ли не слышишь?!,— нервно произнес Эд, и вновь направил руку в сторону Николя. — Прошу, просто отстань от меня хотя бы на время… После этого момента кареглазый опустил взгляд, и, не смотря на удар, молча пошел в сторону школы. Сам хулиган не ожидал этого, и следуя инстинктам хищного животного, стал преследовать свою жертву. Послышался громкий шелест листвы, и подул холодный ветер, что вовсе не нравился как одному, так и другому. — Подошел сюда! ,— произнёс вновь парень. Николя продолжал идти, ведь да, тот был запуган, но и пытался защитить себя — не быть же как Аньян, которого и вовсе могут избить за любой поворот не туда, особенно когда компашка хулигана не в настроении. Ах, а вот и школа — довольно нескудное место по меркам Франции того времени, где не использовали битье детей в качестве наказание. Дюбон, как и раньше стоял на крыльце вблизи двери, но был уже старее — на целых семь лет, от чего появились и проблемы со здоровьем. — Мальчики, скорее! Николя, не взирая на слова еще того же Эда стал скорее идти — и так опаздывал, а в первый учебный день этого как-то не хочется. Вот, как и обычно на скамьях сидели парни, что разговаривали о «с кем бы замутить», «видели…», и другое. Но, как раньше, звуков игры футбола было не слышно — городок маленький, но новые дети пребывают в новую школу, оставив позади ту, где учится Никки. Устремив свой взгляд, в толпе можно было разглядеть курящего Жоффруа, что тут же заметил и засек это. — Ахах, посмотрите, этот идиот решил заявиться сюда, да после прошлого года! , — сказал тот самый хвастун, и богатенький парнишка, что после в небольшой судороге встал со скамьи и стал смеяться дальше. Клотер же, как попугай, повторил те же действия, что довольно сильно вызвало ужасное смущение у Николя.Так и прошло первое утро мальчика, который просто шел в школу, никого не трогая.
Точнее, до того, как он впервые в этом учебном году зайдет в класс, чтобы «получать знания», чего он на самом деле не делал.
***
Часть II. В классе, уроки.
Пройдя по обшарпанному всеми коридору школы, мальчик открыл чуть скрипящую дверь, но впервые та была как будто тяжелой, не поддающиеся физике движений, но следуя дальше, дверь все же была распахнута. В комнате класса, освещённой не только лампами, но и солнцем, царила абсолютно мертвая тишь, да гладь — словно все одноклассники в темпе испарились. Но нет, гораздо легче обычное пояснение — сегодня предстояло написать контрольную работу по арифметике. Почему вначале сентября? Так постановил директор школы. Парень сел за парту, что уже давно можно считать была не его — кто туда только не садился, но эту парту можно различить по некоторым особенностям — пугающе недетские надписи, высказывания насчет Николя, причем и вульгарные. Но, привыкнув к этому, наш герой не обращал на эти провокационные к нему действия. Издался лишь легкий смешок в голове кареглазого, ведь что могло пойти не так, не правда ли? Вот, в класс зашли и другие ученики, среди которых был Жоффруа. И о, нет, он сел прямиком к Николя. Это было одним из самых страшных снов, нет, даже больше, чем это. «Вот же…», — пронеслось в мыслях, а сами, неконтролируемые части тела, как руки — плотно сжались, показывая свой страх перед парнем. — Ну привет. — произнес Жоффруа, после чего сделал, как и обычно эту мерзкую, но черт побери притягательную улыбку надвигающиеся бури эмоций не чему не нуждающегося парня, который только и ищет, над кем бы поиздеваться в школе с его лучшим другом Эдом. Раздался пугающий, монотонный и можно сказать трескучий звук разминания рук. Николя лишь оглянулся в лицо, после чего же взгляд пал на руки партнера по парте. — Здрав…здравствуй. Лицо Никки буквально поменялось — стало более бледным, и опять же показывающим свои слабые стороны, покрытого жертвенным образом перед доминантным духом столь «важного» Жоффруа. — Ты что, язык проглотил, общаться нормально, как и все не умеешь? Ах точно, ты ведь не умеешь, не так ли? Как и обычно ты остался тот же жалкий Николя. После этих слов блондин приблизился к Николя. И вот, в момент довольно тот же изнуренный голос преподавателя: — Достаем листочки, в этот раз у вас списать не получится.И так начался первый урок, следом за которым еще несколько…
***
Часть III. Конец урока.
Вот практически и закончился первый урок, на коем была контрольная работа. Первые тучи, что начали появляться на голубом полотне, именуемом небом, стал закрываться от очей как взрослых и детей, превращаясь в тусклую, темно-белую пучину смога, что радовали лишь долю из всех обитателей Франции. Заря, буквально неописуемая своей красотой, так же стала сходить на нет, от чего глаза Николя становились все тусклее. К чему это все, не правда ли? Движется нечто ужасное для Николя, может? Да, это так. На уроке Жоффруа как и обычно приставал к столь беззащитного мальчика, что не может дать отпор безжалостно ледяному взгляду одного и того же человека, что буквально терроризирует его уже как два года. Но почему? Раньше он был таким милым и добрым с Никки, но в момент, как спелся с Эдом все буквально изменилось. Может, это принятие своего безразличного психического существа внутри. Эти вопросы беспокоили еще столь юного, но уже вступающего во взрослую жизнь парня. И снова, снова своим пугающим видом авторитетного мастера тело неосознанно начинает бросать в дрожь, в то время как по всему телу — с ног до головы покрывается немыслимым табуном мурашек, что не дают ему покоя и расслабления. Еще же хуже — контрольная работа, которую он успешно завалил из-за совершенно других мыслей и обстановки. Не смотря ни на что, Николя до сих пор любил его, отдавая своему разуму потоки любви, полностью состоящих из иллюзий обмана, не дающих ему ни свободу, ни акта вольности его самого в целом. В то же время и Жоффруа никак не отпускала эгоцентричность и гордыня, что уже давно превратилась в самовозвеличение и в буквальном смысле наркотик, дарующий ему нарциссизм бессознательного разрушения и деструктивности души внутри. Эту черту ему никак больше не пресечь, особенно после, как я и говорил раньше, Эда. Самооценка того так же была возвышена буквально до божественности, что дало свои плоды несчастья. Кроме всего вышеперечисленного, недавно девушек решили объединить с парнями, так как не считали это нужной, и видели в этом признак той же «несостоятельности во взрослой жизни и неумении контактирования с женским полом». Но так ли было это? Конечно же нет. Это лишь были лишние негативные переживания под конец учебных годов, и неумении обитания как в женской, так и в мужской атмосфере, а если сказать легче — непривычность. Тем не менее, некоторые нашли в этом разврат — а точнее ученики класса, среди которых был и Жоффруа. К девочкам стали часто приставать без какой-либо социальной и романтичной области, а только в сексуальной. Но также и случилось и с Аньяном, и Николя — к ним тоже часто стали лезть с сексуальными намеками. И вот, наконец взор блондина отвернулся от Николя, но тут прозвучал тот жесткий, доминантный и довольно громкий голос, что никак не давал чего-либо предстоящего в хорошем ключе: — Жду тебя сегодня после уроков у себя. Кареглазый в свою очередь лишь молча кивнул в признак согласия, и из-за нервозности сглотнул. Дальше же, до конца урока, Жоффруа ничего не говорил, а лишь уперто занимался контрольной работой, что была и вовсе не трудна для него.Этот первый урок показал, насколько сегодня Николя придется потрудиться, что не попасться в новые избиения со стороны Жоффруа. Но получится ли вновь вернуться в старую дружбу?
***
Часть I.IV. Конец учебного дня и приближение...
Вот и практически прошли все уроки, что так были затруднительны для понимания Николя. Сейчас его ожидала встреча с Жоффруа, но что же было на уроках, а точнее, на одном из самых эмоциональных для парня? Как только прозвенел заливистный трезвон третьего урока, на котором шло так называемое Искусства Планеты — один из более легких чем остальные предметов в освоении учениками, где те занимались лепкой, созданием картин и остальными занятиями, связанными с искусством — чудотворцем этого большого мира общества и гармонии. Николя скромно и чуть дальше сидел от блондина, вновь пытаясь нарисовать то, что дали им на урок — а именно Эйфелевую башню, а также добавить что-то свое — одно из этого было сделать пару у какого-либо участка, а также добавить какие-либо «эффекты», создавая динамику любовной связи между возлюбленными. В то же время Жоффруа смотрел на мальчика, ехидно улыбаясь, и как обычно в своем репертуаре произнес более холодным голосом чем обычно: — Вижу у тебя есть толк в отношениях? Ахах. Да такого как ты можно только трахнуть и бросить, как использованную шавку. Оу, подожди, это что…ты по мальчикам?! Так и знал, что ты из этих… Ну ничего, сегодня ты как раз поможешь мне по твоему профилю… Не смотря на грубость кареглазый лишь молча выслушивал все сказанное, и сам не понимал — зачем в школьном задании рисует именно это… А может просто захотелось? Да. Осталась все та же сосредоточенность, и ему просто хотелось дорисовать картину, но не тут-то было. К середине того урока все тот же собеседник вновь стал говорить на повышенных тонах: — Ты меня не слышишь? Прекрати это рисовать. После же рука потянулась к листку, что после и смяла его в клочок обычной бумаги, что еще не случалось прежде. — Доволен, Никки? Ты испортил мне настроение, и уж точно поплатишься за это. Как и говорил, жду после уроков… Хоть у Николя и выступили слезы, но он понимал, что этот рисунок он рисовал совсем недолго, и сможет повторить его дома — к чему ранить нервы ради такого пустяка, что мог произойти и с любой его обыденной вещицы. Но, все же из слов было лишь вымолвлено лишь тихое, огорченное «прости» в сторону голубоглазого. Конечно же, из-за этого случая ему вновь придется получить неудовлетворительные оценки, а также пощечину от сидящего рядом. Жоффруа же ничем не ответил, а лишь косо глянул на того «свысока». Руки Николя лишь упали вниз, как вдруг стало понятно — прошел урок, от чего в нервности тот случайно ударился теми же ручками, на коих появились легкие отметины из-за деревянных досок. Жоффруа в свою сторону пнул ногу мальчика, сказав «ты надоел мешаться», и встав из-за стола направился к другому — где позже, уже на четвертых и последующих уроках будет флиртовать вместе с одной девушек из класса — хоть и только для удовлетворения сексуальных потребностях, в чем может сегодня ему и пригодится уже не она, а тот же Никки — обычный взрослый подросток. Как только уроки кончились, как теперь можно и сказать после написанного, Николя все таким же умеренным, но уже ускоренным шагом стал идти в сторону выхода — не заставлять же ждать того, с кем сегодня предстоит провести достаточно большое количество временного промежутка.Кто же знает что случится сегодня от такого человека, как Жоффруа.
***
Часть I.V. Весьма «занятное» веселье.
Вот и опять начался все тот же день после довольно трудного утра, что по сравнению с «посиделками» у Жоффруа покажутся еще теми цветочками. Брр, все тело дрожит, и при чем, довольно ритмично, создавая тремору по всем конечностям. Сердцебиение продолжает учащаться, а дыхание померкло в небытие, словно в груди появился комок, что не дает нормально дышать — та же парализованность внутри, но идти стоит, при чем как можно скорее. Появились чувства обреченности и безысходности. А после — резкое замедление дыхания, и после, как только он зашел за школу, услышал чрезмерно сливающиеся два смеха, что были в прямом смысле презрительны. «Нет…нет, нет. Неужели я опоздал…как он так быстро уже тут…нет…еще и Эд. Может стоит развернуться и уйти. Поймают завтра… А может… может все обойдется.», — мысли Николя были наполнены пессимистичного взгляда на то, что его ожидает уже через минуту, а может и раньше, — совершенно мысли загнанного в угол человека, которому не чего сделать, как подчиниться чужой воле и характеру, подстраиваясь под них же, и перестраивая себя. И вот, выпученные глаза устремлены на главный объект страха — безоговорочно, два хулигана в одном месте, и Никки, совершенно один находящийся в такой ужасной ситуации наедине с парнями, что сильнее его, как и половины класса. Один деньгами, другой сильными руками. Блондин, увидевший парня своим грубым и мерзким, но при этом восхитительным голосом для мальчика произнес: — Я уж думал, ты не придешь, неужели перестал бояться? Ахах. Э, Эд, смотри кто пришел, в этот раз не придется тащить за волосы. После этих слов тело голубоглазого выпрямилось, а приподнятая бровь наравне с полной ненависти глубинной тьмы зрачков вызывало все тот же страх, а эта легкая улыбка, буквально перед которой не могли устоять девушки, в момент стала выдавать тонкую усмешку над Николя. — Что ты стоишь, как вкопанный? — сказал Эд, после которого парень сделал шаг вперед, и начал говорить: — Я…п-простите, что опоздал, правда, я не хотел. — Тц. Не-не. Не вариант. Ты заставил нас ждать, неужели за это не последует твоего же наказания за такое, а? Как неожиданно, со спины к Николя подошел Клотер, что толкнул его на холодную землю осеннего периода, уже не нагретую лучами все того же солнца, спрятанного за облаками вновь. — Кха… — послышался тихий голос боли Николя, которого только ударили по спине. Ребята тут же засмеялись, пока у Клотера же были другие интересы — подняв кареглазого за шкирку, он вновь пнул его, но уже к ногам Жоффруа. — Охохо, так ты у нас собачка, Никки? Может еще повиляешь хвостиком и скажешь гав-гав? Как вдруг, неожиданно, опять со всхлипом стал говорить: — Г-гав…гав… Блондин же, опять не сдерживая смех, произнес: — А что, мне нравится, ахах. Ребят, это теперь наш ручной песик, видите какой послушный. Глаза Николя расширились, и посмотря на глаза Эда, ему сразу ударили по лицу. Сжавшись, он припал к стене и рукой стал трогать нос, по которому не хило заехали. И тут, после даже такого легко забываемого, в порыве гнева, он стал буквально кричать: — За что?! За что вы так со мной, что я сделал, прошу, скажите! Н-не вписался в вашу компашку идиотов?! Не стоило ему это говорить. Тут же его шею обвили очень сильно чуждые ему руки Жоффруа: — Повтори, что сказал, блядь? Сквозь слезы и закрытость, он сказал: — Т-ты…и-идиот, как и вся твоя… Не успев сказать, ему вновь сделали новый синяк на груди, только уже более-менее слабый. — Раз уж так заговорил, разберемся у меня дома, понял? Пацаны, можете идти, я сам разберусь с этой ошибкой природы. Как и обычно, Жоффруа не ослушивались. Клотер ушел сразу перед Эдом, и вот, теперь те точно наедине. — Вставай. Думаю, что руку да как девочке подавать тебе не надо. Убрав с шеи руку, тот продолжил: — Да уж, после твоей кровь на руке мне придется ее мыть, ну ты и…вытереть об свою одежку не мог… Прошло всего двадцать минут, и вот, хромающий на одну ногу Николя идет рядом с Жоффруа… — Запомни — ты не имеешь права говорить что-либо против меня и моих друзей, еще раз покажешь свой характер — убью. Будь молчалив, когда говорят те, кто уж точно лучше чем ты. Николя, боясь, что его вновь изобьют, лишь кивнул головой.Может, дома все будет хорошо? Сотрутся все злые намерения в одно мгновенье?
***
Часть I.VI. Дом, немилый дом.
А вот, те подходили к дому, или же своему роду особняку рода Д’Арси, что так славится в городке Анси, что расположен у границ Швейцарского государства с востока Франции и запада все той же Швейцарии… Конечно же, полуавтоматические, черные и строгие характерные готического стиля ворота, что открываются с помощью кнопки, но открывает ее дворецкий, и по совместительству шофер — Альбер. Достаточно высокий, но при этом добродушный мужчина на вид тридцатилетнего возраста, что служит семейству. Дальше же идет на внешний облик белый, невзрачный дом, с прекрасной крышей, что так и манит смотреть именно на нее. Вблизи дома расположен небольшой фонтан, на котором расположены три ангела, держащие колонну, с которой стекает вода, издающая приятный уху шумок. Дверь. Медленным шагом подошедший Альбер приоткрыл ее, чуть поклонившись и пропустив Жоффруа. Николя же поторапливался — не чего заставлять ждать и до того злого парня. А вот и дом внутри. Шикарная стройка великих творцов и высших магистратов Французского государства, позолоченные окна, и весьма открытая местность. Бархат, покрывающий стулья, и многое другое, старого стиля освещения — свечки, на которых не редко проводятся всевозможные гадания, что в нынешнее время вызвало бы смех. Но для чего же нужны обществу такие особняки? Для показывания своего превосходства над остальными, чтобы владелец дома казался еще более величественным, для демонстрации своего статуса и всех божественных даров. Блондин нервно посмотрел на кареглазого, что шел в прямом смысле как черепаха — ему было страшно делать что-либо, но после послышался все тот же доминантный, высокого тембра голос: — Ты можешь идти быстрее, идиот? Я понимаю, что тут красиво, но ты не в гости пришел, понял? Нога хромает, и что? После этих слов Жоффруа ударил парня по ноге, и продолжил дальше: — Вот видишь, теперь у тебя будет болеть еще сильнее. А не надо было тут из себя строить… Никки упал на колени, и сжав в руке ногу, посмотрел прямо в лицо голубоглазого. — Что смотришь? Вставай давай. А хотя… Ты ведь собачка, не так ли? Светловолосый сел в красного цвета кресло, после чего строгим голосом продолжил их «разговор»: — К ноге, дорогой. В то же время дворецкий, не обращая внимания на столь высокомерные действия, со спокойствием вышел в то же место в уличной обстановке, закрыв дверь. Николя, не ослушиваясь приказа, стал ползти в сторону парня. — Г-гав… — Надо же, с того раза выучил что говорят собачки. Хах. Хотя нет, ты не достоин даже звания ручной собачки. Жоффруа немного приклонился и тронул за подбородок Никки, и дальше опять стал говорить, но уже более в низком тоне: — Интересно…не ожидал, что у такого как ты, такая мягкая кожа. Хотя, ты ведь гей. Все вы одинаковые. Навязчивые сволочи, которые одурманивают парней и заставляют менять ориентацию. Да. Вот, Жоффруа убрал руки, а Николя опустил свою голову, и стал смотреть на ботинки блондина. — Ладно…я не такой как те, не полоумный. Думаю, ты разберешься, где кухня. Принеси мне что-то поесть, а то я голоден. Никки кивнул, после чего, не смотря на ноги, встал с колен и стал выходить из зала. Прошло примерно четыре минуты хождения по столь обширному зданию, и вот, кухня. Долгожданное место, которое он долго искал. «Еда… Может, сделать яичницу… Да что я вообще здесь делаю… Грх, я ведь не слуга. А может просто уйти домой, но думаю ему это не понравится. Ладно, сделаю то что хотел. И чай, чтобы уж точно все вышло в более хорошее русло.», — пронеслось в мыслях, под которую он открывал висящий шкафчик. Дальше же, достав оттуда соль и подсолнечное масло. Дальше же, ища сковороду, он нашел ее в необычном месте — а именно холодильнике. И то, там уже была яичница, которую видимо Жоффруа решил не есть. «Блин. Может ему не нравится… Что же делать, я не умею готовить. Тогда просто чай.»,— уже брав кружку в спешке, парень заметил, что чайник был подогрет. Но где же заварки? Ах, они были так высоко, что Николя не мог их достать — они были полностью парижскими, с названием «Harney & Sons». Но зачем читать, если даже не можешь взять. Сглотнув, кареглазый подставил стул, после чего без проблем открыл и взял одну заварку. Слезая со стула, тот чуть ли не упал, но пронесло. Все же, сделав чай, мальчик стал аккуратно нести его обратно. Голубоглазый в то же время подготовил стол и карты. — Ты так долго. Что это? Чай?! Идиот, я хотел есть, а не пить этот ужасный напиток. Со злости Жоффруа встал, и ударил Николя прямо по лицу, в то время как чай вылился на пол, а сама кружка вдребезги разбилась. — Да что ты наделал, урод! Из-за тебя мне влетит, так и еще, тварь, разбил кружку!,— продолжил говорить он, в то время как Николя упал на пол и не выдержав заплакал от боли, что шла с ног до головы. — Я…я не хотел! Я… я не умею готовить!,— произнес кареглазый и стал вытирать слезы, чтобы не тревожить того. — Да ты…только и можешь, что оправдываться с того 6 класса! Спрашивал почему я так обращаюсь к тебе? Да потому что ты как Аньян! Такая же мерзкая сущность, что ничего не может, а лишь просит! После этого по лицу Николя вновь снова прошлась пощечина. После этого момента Николя просто отполз, и руками пытался убрать весь чай, не медлительно им же обжигая свои руки. И вот, руки Жоффруа схватили за горло парня. — Да ты. Ты еще более жалок. Да возьми ты уже тряпку или что-то, идиот! Николя встал, и вспомнив, где та лежит, а именно в одной из комнат, где и заметил. Прошло три минуты, и вот, той самой лужи чая уже нет. Но, он порезался пару раз, на что блондин не обратил внимания, и продолжил: — Ты просто ни на что не способен… Просто сядь уже, и сделай за меня домашку, раз хоть это можешь. Он кивнул, и стал искать портфель. «Нет…похоже он забыл портфель в школе, или на улице… Боже, как он сейчас будет зол, если я это скажу. Может не стоит говорить, и сделать на бумаге, а потом уйти домой. Наверняка есть тетради, и придумать, а после сделать примеры, и остальное. Мне влетит, но и пусть. Зато сегодня я смогу сбежать.», — пронеслось в голове. — Х-хорошо… Николя зашел в другую комнату, что являлась комнатой Жоффруа, где почти сразу нашел все что нужно, и подписав тетрадь, только понял — он заметит, что нету того, что было ранее, но если подать тетрадь закрытой, и написать на листке — возможно и пройдет. Пока блондин смотрел бело-черный телевизор, за сорок минут Никки сделал большую часть на бумаге. Еще пять минут он придумывал речь. Зайдя в зал, Николя подал в руки тетрадь, и сказал: — Я…я сделал это на бумаге, как и говорила учительница. Но, если хочешь, перепиши в тетрадь. — Ну так перепиши и туда. Тебе лень? — Но…это все же твоя домашняя работа. — Разве я не говорил, что мнения ты тут не имеешь? Да и ты отработаешь мне один из экземпляров кружки… Поэтому не надо мне тут, если уж не хочешь отплатить интимом. — Я…я имею мнение, и не буду писать! — Как же ты меня бесишь, идиот. Просто сядь рядом и делай, пока я не ударил тебя. — Нет! — Так, все. Не хотел так, тогда заставлю силой, понял? У тебя все равно нет родителей, как я знаю, твои родители недавно померли, напившись в баре, да?! Соболезную тебе, ты тоже сдохнешь если не подчинишься мне. — Ты… — Что я? Тебе не нравится. А как разбивать кружку, так это нормально?! — Сам виноват! Ты меня ударил! — Тебе слова не давали, замолкни. Николя надоело такое отношение к себе, ведь в душе он знал, что был прав в том, что не виноват, но все же — быть дома у него, и возражать довольно опасная затея, поэтому прекратив говорить, тот вздохнул, и лишь после продолжил: — Извини. Я виноват, да. Н-но прошу, не бей. — Хорошо, я не ударю тебя. Ладно, раз ты все же человек, можешь сесть рядом. Грх. Только подальше от меня, не хочу заразиться твоей болезнью гея. — Д-да. Парень сел на обычный стул, после чего Жоффруа: — Сегодня родителей нет дома. Ты остаешься у меня, и точка. — К-как скажешь… — Вот-вот. И как еще служба опеки не заметила, что у тебя нет родителей. Ах, забыл, у тебя ведь бабушка теперь. Думаю, что нехватки тебя она не заметит.Что же будет вечером и ночью? Узнаем позже, в главе II, что вначале так же будет разбита на части…