***
Маленькая закусочная располагалась на выходе из города. Окойе сама толком не поняла, как по закоулкам они в считанные минуты оказались у городской черты, хотя у нее самой путь обычно занимал не меньше получаса. С небольшой скальной площадки вид на горы открывался потрясающий, но сама Окойе никогда не нашла бы туда дорогу по петляющей тропинке. Она плотнее укуталась в новую шаль генеральских цветов. Ангорская шерсть грела даже на неумолимом ветру. А вот ее новой знакомой, казалось, погода нипочем, хотя весь ее костюм — тонкий геометрически-выверенный комплект из легкой ткани. Даже свою насыщенно-желтого цвета накидку она постелила вместо пледа для пикника. — Как вам Непал? — Я… — Окойе поперхнулась. — Здесь очень красиво. — И аутентично, — в живом голосе женщины слышался полный иронии намек, но не могла же она намекать на Ваканду. — Сюда многие приходят за ответами, хотя не всем они на самом деле нужны. — И я тоже ищу, — Окойе поморщилась, желая перевести тему. — А вы… вы знакомы с владельцем того магазина? — Можно и так сказать, — женщина пригубила масалы из глиняной плошки, которую выдали к термосу в закусочной. — Я помогла его сыну излечиться от анемии. — Так вы врач. — Можно и так сказать, — эта тонкая, но такая искренняя улыбка против воли заставляла постоянно возвращаться взглядом к лицу, хрупкому и красивому как-то… не по-земному. Хотя здесь, на фоне гор, необычная женщина и казалась самым гармоничным человеком, которого Окойе видела в своей жизни. — Я умею помогать людям находить решения для их проблем. Окойе отвела взгляд, смущенно потеребила кончик золотой кисточки на шали. — Я должна сама найти… свой ответ. Рука, которая легла ей на щеку, была теплой, хотя казалось, что эта неземная красота должна сопровождаться буквально космическим холодом. Но вместо отрешенности от мира — жадное прикосновение. Иное, непривычное, но такое теплое. Окойе прильнула к руке, слушая гул ветра. Где-то со стороны храмов раздался звук гонга. — Я должна понять, что значит «стать воином», — она всматривалась в хрупкие черты лица и все еще не могла определить возраст. — Это всего лишь… — Окойе прервала женщину, прижав на секунду палец к губам, и поймала во взгляде одобрение, от которого в груди потеплело. — Я сама. А потом она несмело потянулась навстречу и прижалась к тонким бледным губам. На языке остался пряный вкус специй. Почти год путешествий, отринув все мирское — наблюдая, слушая, познавая. Как будто все это время копилось внутри напряжение, которое теперь грозило выплеснуться в едином порыве страсти, который был более уместен в жаркой саванне, а не между вечными равнодушными горными пиками. Ваканда всегда была страной свободных нравов, так что на то, чтобы разобраться с мудреными застежками и завязками, Окойе не понадобилось много времени, а опытные отточенные прикосновения к плечам и голове поощряли продолжать. Гулкие горы были их единственными свидетелями — запутанная тропинка не поддастся случайным туристам, и почему-то Окойе казалось, что никто из местных не посмеет потревожить покой ее спутницы. Ловкие руки и ласковый рот, тонкие пальцы, явно привыкшие к оружию, сухое подтянутое тело и молочно-белая кожа, которая так контрастировала с ее собственной, — но Окойе все равно запомнила глаза, которые, даже подернутые дымкой удовольствия, казались провалами куда-то в другое измерение. И только потом, вплотную прижавшись к горячему боку под красно-золотой шалью, Окойе решилась задать вопрос, который мучил ее последние часы. — Почему тот торговец назвал тебя «Древняя»? Рука, поглаживающая Окойе по пояснице, замерла. — Вся наша жизнь состоит из дорог, путь по которым мы постоянно выбираем из миллиардов других вариантов, и перекрестков, когда мы сталкиваемся с другими людьми. Моя дорога просто несколько длиннее… Окойе удовлетворенно полуприкрыла глаза и устроила голову на остром плече. Вершины гор начинали золотиться под сводами неба. Она нашла свой ответ.***
На втором же задании в роли телохранительницы она спасла короля Т’Чаку благодаря своей практически уникальной внимательности. В Камар-Тадже Древняя сидела в позе лотоса на скальном уступе, пока ее астральная проекция за тысячи километров от тела наблюдала за тем, как история свернула на подготовленное русло. Преждевременная смерть нынешнего короля вела мир к хаосу и апокалипсису. Ключом к правильному повороту была Окойе, которая за прошедшие месяцы лишилась брейдов и получила первое копье, подтвердив свое право на место элитного воина. Стать воином — это найти путь.***
— Спасибо, мастер Хамир. Я встречу гостью. За тяжелыми дверями храмового комплекса стояла статная фигура в знакомой красно-золотой шали. Древняя улыбнулась и посторонилась, впуская в храм запах охоты, разогретого металла и сухих трав саванны. — Я нашла тот магазинчик и вызвалась доставить чай, — Окойе выразительно подняла деревянную коробочку. — Надеюсь, мой визит не станет помехой на дороге? — Мы на перекрестке, — ответила Древняя. — Чай? — Не откажусь. Годы ползли. То, что должно было неизбежно произойти в начале семнадцатого года, приближалось. За семь сотен лет можно смириться с чем угодно, даже с неизбежной смертью, вот только это не отменяло острого желания вдохнуть напоследок столько жизни, сколько удастся. Пока есть такая возможность. Пока еще есть время. — Я душой и телом принадлежу королю, — отрывисто бросила Окойе, темной тенью растянувшись на аскетичной кровати и обводя кончиками пальцев боевые шрамы на боку Древней. — В ближайшие годы мне надо выбрать мужа, который будет мне ровней. — Ничто в мире не происходит просто так, — Древняя потянулась, на секунду давая увидеть всю скрытую натренированную мощь, а потом гибко извернулась, накрывая собой все еще разгоряченное тело Окойе. — Нет идеально-простых путей, каждый выбор и каждое решение тянут за собой последствия. Эту реку нельзя подчинить грубой силе. В неё нужно войти и покориться. И повелевать её течением. Окойе подалась навстречу, жадно принимая все, что Древняя была готова ей дать — будь то мудрость, тепло или страсть. Ведь стать воином — это научиться смирению.***
Каждые несколько лет они пересекались. Окойе была полна жизни, той дикой необузданной энергии, которой бурлила африканская природа под раскаленным солнцем. Даже просто находясь рядом, Древняя чувствовала себя такой живой, как, казалось, никогда раньше. Мягко подступающая смерть заставляла ценить мгновения. А Окойе училась. Училась с такой самоотдачей, как будто не было для нее ничего важнее. Из потерянной девятнадцатилетней девчонки она превратилась в лучшего телохранителя, а потом и стала главной претенденткой на место следующего генерала. Она цеплялась корнями и росла, в то время как сама Древняя аккуратно обрывала все свои связи с миром, чтобы ее неизбежный уход как можно меньше повлиял на ткань реальности. Стать воином — это ценить время.***
Оставалось меньше года. А Окойе все также неизменно приходила в красно-золотой шали. — Я не уберегла короля. Только здесь несокрушимый генерал Доры могла себе позволить показать слабость, упасть на колени в отчаянии. Стены Камар-Таджа не выпускали свои тайны. — И ты тоже не всесильна, — ответила тогда Древняя, наливая Окойе густой пряный чай на молоке. — Это всего лишь одна из дорог, далеко не худшая. — Я буду верна новому королю, таков путь генерала, — через несколько минут горько отозвалась Окойе, тяжело поднимаясь с колен и усаживаясь в кресло, с благодарным кивком принимая горячий чай. — Но это тяжело. Очень тяжело. Со змеиной плавностью и гибкостью Древняя скользнула ближе и уперлась кончиком пальца в лоб Окойе, заставив ту вздрогнуть, потому что пространство вокруг от этого касания как будто качнулось. — Главное быть верной своему сердцу. Покорись неизбежному, не трать силы на то, что ты не способна изменить. Они тебе еще пригодятся. И Окойе, непоколебимый генерал, чье упорство и упрямство успело стать легендой, покорно склонила голову, только досадливо скривив полные губы. За годы и годы знакомства она уже уяснила, что Древняя никогда не ошибается. Потому что стать воином — это научиться слушать.***
Окойе вздрогнула глубокой ночью. Резко села, оглядываясь — ее чутье было острее звериного, так что она привыкла к нему прислушиваться. Рядом неподвижно лежал муж, ни тень не шелохнулась в доме. Казалось, что все нормально, пока она не заметила, что ее собственные руки полупрозрачные, а небо за окном как будто расцветили пестрыми пятнами. Она никогда не спрашивала у Древней, чем на самом деле был Камар-Тадж, потому что это было не ее делом. Она никогда не спрашивала, кто Древняя на самом деле, потому что сомневалась, что сможет смириться с правдой. Она никогда не требовала у Древней знаний сверх того, что та была готова сама дать, потому что не была уверена, что сможет вынести эту ношу. И все же Окойе с первой встречи не сомневалась, что Древняя гораздо больше живет в мире тонких материй, чем в приземленном мире человеческих страстей. Так что она уже знала, кто ждет ее за дверью. — Я веками вглядывалась в это мгновение. — Где мы? — Это астральное измерение, — улыбка Древней не изменилась от того, что тело ее было прозрачным. — В эту секунду я умираю, так что решила использовать мгновение, чтобы попрощаться с той, кто скрасил мне последние годы. Благо, последние наставления своему ученику я уже дала… Древняя отвернулась, жадно вглядываясь в разноцветное небо, порыжевшую траву и деревья. Все казалось таким настоящим, но в то же время таким иллюзорным, что Окойе не удержалась и подошла ближе, обнимая, прижимаясь. Она даже не спрашивала, можно ли что-то сделать, уж слишком разными были их силы и возможности. И все же Древняя пришла именно к ней. — И я благодарю Баст за то, что наши дороги пересеклись. Но как же несправедливо… Извернувшись в кольце рук, чтобы оказаться лицом к лицу, Древняя пытливо всмотрелась в лицо Окойе, снова улыбнулась, а потом костяшками смахнула с ее щеки слезу. — У любой дороги есть конец. А вот путь может продолжаться даже после своего логического завершения, потому что его цель может сама по себе быть процессом. Мир стоит на грани, на перепутье. И пусть я не могу больше заглянуть в будущее, но ты наверняка сыграешь в нем не последнюю роль. — Мы еще встретимся? — О том, что будет после смерти, не знаю даже я, — покачала головой Древняя, после чего как будто прислушалась к чему-то. — Время. Все в этом мире завязано на время. Но я могу сделать тебе последний подарок… Меньше времени впустую тратит тот, кто не поддается эмоциям. Прощальный поцелуй имел такой же сладко-пряный вкус, как и первый. А потом полупрозрачная фигура Древней просто истаяла в руках Окойе, оставляя в странном оцепенении. Она с легкой беспомощностью огляделась, теперь ей отчетливо виделись фигуры пантер на ветвях деревьев и нечеткие человеческие силуэты в траве, на рыхлом красном грунте не оставалось следов. Окойе прижала к губам кончики пальцев и закрыла глаза. А когда открыла — за окном на темном предрассветном небе все еще висели последние звезды, а рядом сопел муж. С улицы доносился шорох, с которым ворочался носорог, и тихий шелест саванны. Любимая красно-золотая шаль все так же лежала в кресле. Окойе молча стерла слезы, которые как будто вместе с тоской и болью вытекали из глаз против ее воли и желания, а потом обняла мужа. Стоило попытаться заснуть, ведь утром предстояло давать последние наставления следующему поколению претенденток на место в Дора Милаж. И у нее, как всегда, не было права на ошибку. Стать воином — это познать абсолютное спокойствие.***
Когда-то запутавшаяся в себе девчонка с россыпью брейдов, теперь она была генералом с полностью зататуированным скальпом, второй после короля в военных вопросах. А все благодаря тому, что когда-то ее дорога пересеклась с дорогой той, которая была известна как «Древняя», потому что никто не знал ни ее настоящего имени, ни ее настоящего возраста. — Этот год станет решающим в вашей судьбе. Ваканда вступила в эру открытости, так что ваша работа будет еще сложнее, чем была у нас. За год вам надо не только изучить мир и понять людей, но и разобраться в себе, найти ответ на вопрос, который вы все уже знаете. Что значит «стать воином» для каждой из вас. Добрых дорог вам всем. Пытливые живые глаза, нетерпеливые одухотворенные лица девчонок, некоторые из которых через год станут сестрами по оружию. Окойе дважды стукнула древком копья о землю, показывая, что она все сказала. Девушки тут же загомонили, обсуждая «тот самый вопрос, сложнее которого ничего нет». Окойе улыбнулась, кончиками пальцев поглаживая золотую кисточку, которую она аккуратно срезала с шали и теперь носила на поясе в память о той, что направляла ее, делясь мудростью и подталкивая к единственному правильному ответу. Нельзя стать воином. Воином можно только быть.