Глава 3: Маки
6 января 2021 г. в 07:21
Обнаружив странную закономерность между чтением дневника Блэка и погружением в мир чужих сновидений, Северус решает проверить полученную от Поттера вещь на наличие каких-либо наложенных на неё проклятий – и в глубине души его в этот момент гложет призрак беспокойной и противоречивой истине мысли, что от тетради при таких обстоятельствах придётся избавиться...
Снейп вновь откладывает дневник, однако, теперь его ночами выматывали сны иного толка – в них он не обладал контролем над ситуацией, в них перед его глазами проносились моменты необратимых ошибок... В них Сириус Блэк был окончательно мёртв. На его месте была лишь пустота – тело его ведь сгинуло за прозрачными полами Арки, ходу из которой назад нет никому, и теперь в своих кошмарах Северус оставался совершенно один против орды собственных персональных ужасов.
Сколько раз он сопротивлялся чужому вторжению в его неприступный разум – холодный, непоколебимый, крепко закованный в броню ледяной жестокости и напускного бессердечия; однако же, всё ложь, и от самого себя ему теперь негде было скрыться. И потому он третью ночь кряду просыпается на влажных от пота простынях, взмокший и продрогший, уверенный, что это сам Поттер наяву пробрался к нему в комнату и теперь кричит настырно прямо над ухом – «Профессор Снейп, Бродяга у них, они забрали его, забрали, ЗАБРАЛИ»
«СДЕЛАЙТЕ ЖЕ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ, ПРОФЕССОР»
Но профессор больше ничего не может сделать – он сам, как затравленный мальчишка, подскакивает на жёстком продавленном матрасе, разбитый и до смерти перепуганный собственными же страшными мыслями. Северус благодарит несовершенство человеческого сознания, что так услужливо стирает детали происходившего в его снах кошмара, но от этого отнюдь не легчает в течение дня. Тяжкий груз прибивает крепко к земле, заставляя ноги наливаться свинцом, неустанно подкидывая в неподъёмную, изнурённую недосыпом голову обрывки фраз и впечатлений. Кажется, что даже студенты-первокурсники начали замечать, что с их преподавателем творится что-то неладное – то есть, ещё более неладное, чем обычно.
В последний раз ему приснилась Лили – прочих обстоятельств Северус вспомнить не мог, однако, помнил образ свернувшейся у её ног большой чёрной собаки. Лили бесцветно говорила, что пёс замёрз насмерть, что ничего уже не поделаешь, и в её взгляде была безмолвная укоризна – о да, та самая, что порой раздражало даже Северуса – отчитывающая: «Я же тебе говорила»... А после и она упала замертво прямо в руки Снейпу – холодная, точно мраморная статуя – тогда мужчина и проснулся обнимающим самого себя за плечи и трясущегося от беззвучной истерики. Только после череды этих кошмаров он, неожиданно и для самого себя, обнаружил ещё одно свойство дневника Блэка – после его чтения Северус отчего-то просыпался на удивление отдохнувшим.
Эффект, впрочем, надолго не задерживался. К вечеру, когда уроки заканчивались, а студенты разбредались кто куда – по гостиным, читальным залам да отработкам – на профессора так или иначе наваливалась всей своей жирной неповоротливой тушей чёрная меланхолия, чью природу Снейп пока не мог себе позволить определить из-за яростно отпирающейся, будто врождённой гордыни. Однако глас рациональности был непреклонен – если он продолжит спать в таком же духе, то ему впору будет одеваться в гроб.
Только тогда Снейп притрагивается к дневнику Сириуса снова.
На очередной странице он не видит рисунков, что бросает на настроение едва заметную тень разочарования, впрочем, ненадолго – более чёткие и оформившиеся почерком мужающего мальчишки слова читаются легко и на удивление приятно; а в самом низу страницы, как мазок спёкшейся крови или сургучной печати, был вклеен лепесток мака. По всей видимости, это была лекция по зельям – по крайней мере, первый абзац был посвящён описанию вариаций приготовления усыпляющих снадобий, их классификации по ингредиентам и... И дальше, похоже, Блэку надоело писать. Это вызвало у Снейпа беззлобную улыбку, а напряжение, с каким он снова принимался за чтение дневника, едва его открыв, рассеялось, сняв с окаменевших мышц скованность – даже ссутулившиеся плечи профессора немного расслабились. Перечитав первый абзац ещё раз, он с трудом подавил в себе желание взять ярко-красные чернила и внести даже в этот скудный клочок лекционного материала свои правки – профессиональная деформация, да, Снейп?
Сверившись мысленно с не единожды отработанным учебным планом, Северус прикинул, что это, должно быть, третий курс. Тринадцать лет... Что было у него тогда в голове? Он и сам не упомнит – зато, похоже, отлично помнил Блэк, раз хранил эти странные чуть помятые и выцветшие записи, и мог их как-то прокомментировать... Но Снейп отвлёкся.
Под строчками размашистых слов, чья каллиграфическая перенасыщенность кричала о высоком происхождении своего человека, в столбик с аккуратным тщанием были выписаны ингредиенты, а рядом с некоторыми из них стояли приписки, выглядевшие очень скромными строчками на фоне почерка Блэка. В них Северус неожиданно обнаружил свой, пока ещё не оформившийся дробный почерк – он до сих пор разрывает слова и забывает соединительные межбуквенные связки, когда пишет что-то в сильной спешке. Похоже, это зелье они варили вместе с Сириусом... И как же он мог об этом забыть?
Рядом с блэковской пометкой «7 лепестков алого мака» тринадцатилетний Северус позволил себе подписать комментарий «мелко перетереть в ступке». Наверняка, Блэк его ужасно раздражал своей неосведомлённостью, и работать в команде с ним для Снейпа было воистину трудным испытанием, но, судя по последней пометке, расположившейся рядом с приклеенным лепестком высушенного алого мака, с заданием они справились успешно и вовремя. И, похоже, не без помощи Сириуса, ведь зелье в действительности было достаточно трудным для приготовления его быстро и в одиночку...
А написано там было «Получилось! Интересно, МакГонагалл покажет мне, как трансфигурировать вещи в цветы?»
Ощущение дежавю коротко колет в сознание мелкой иголкой – поэтому Северус не делает паузы и не решается с трудом собраться с мыслями, когда он переходит на соседнюю страницу, чтобы прочитать раскрывающие комментарии Сириуса. Впрочем, с первых строк дыхание спирает, и самого Снейпа накрывает с головой – теперь он тоже помнит.
«Это было 27-е ноября, как сейчас помню. Ты помог мне не завалить проверочную работу по зельям, к которой я совершенно не был готов – я перестал слушать Слизнорта примерно на десятой минуте урока, и наверняка бы взорвал всю лабораторию, если бы ты не оказался поблизости. Слизнорт, впрочем, тоже внёс свою лепту, он-то и заставил нас работать вместе, когда все остальные ребята разбежались по парам – Джеймс умудрился примазаться к Лили, и только мы с тобой вдруг остались не у дел.
Ты дал мне свой подробный рецепт, ворча и дёргаясь, внёс правки в то, что я, цитирую – «недоумок Блэк» – в сильной спешке и неправильно списал у тебя. Иногда мне казалось, что ты все рецепты уже держишь у себя в голове, а на уроке пишешь, лишь бы хоть чем-то себя занять и не умереть со скуки. Зелья не были моей сильной стороной – они требуют чёткости, последовательности, терпения, к тому же, они совершенно не зрелищные (за исключением некоторых редких рецептов, разумеется). Я не годился тебе в подмётки, и тебе наверняка сотрудничество со мной причиняло физическую боль, но всё же, ты мне помог.
Не строю иллюзий, что ты сделал это из благородных побуждений – оценка пошла бы в итоге нам двоим – и всё же, я очень хорошо запомнил, что ты запасся небывалым доселе терпением, разжёвывал мне всё, как птенцу гиппогрифа, да в рот складывал. Я был ошеломлён, честно! И когда ты не дал мне просто вывалить в котёл все семь маковых лепестков, что уничтожило бы наш с тобой совместный труд... Я решил, что просто обязан тебя отблагодарить, хоть как-то.
В те времена мне не хватило ума выразить свою искреннюю благодарность ртом – то есть, сказать «спасибо», ничего такого, Снейп, мне было тринадцать! И тогда мне в голову пришёл, как мне тогда показалось, гениальный план. Думаю, теперь ты понимаешь, почему у тебя в сумке, в карманах, между страницами книг – да, короче, везде, куда я мог дотянуться – было так много цветов мака.
Минерва показала мне, как превращать перья в цветы – хоть я был тупым как тролль в Зельях, зато Трансфигурация давалась мне намного проще, чем остальным ребятам, даже Лили иногда восхищалась моими талантами, представляешь! Профессор тогда даже немного посмеялась надо мной, очевидно, поняв, для чего я её караулил целую неделю после уроков и был готов даже на отработку, а то и две, лишь бы она дополнительно позанималась со мной. Одного она не знала – для кого я так упирался рогом и требовал расширенного курса лекций. Хотя, мне кажется, когда на её уроке ты вдруг вытащил из сумки вместе с учебниками охапку маков, она догадалась, что к чему... Довольно странная шалость для обычного безмозглого мальчишки вроде меня, правда?
Не знаю, на что я надеялся. Это не мой стиль – ждать от кого-то проявления инициативы, но всё переворачивалось с ног на голову, когда речь заходила о тебе. Да и было бы странно в те времена так легко отнестись и принять свою искреннюю и ничем не запятнанную, целомудренную тягу к другому мальчику – тем более к такому как ты. Не пойми меня неправильно, но ты и вправду выделялся на фоне всех подростков – будто слишком рано повзрослел в одних сферах человеческой жизни, при этом оставаясь сущим ребёнком в других. Поэтому с тобой было так тяжело, поэтому только Лили, с которой вы общались задолго до поступления в Хогвартс, могла без боязни быть укушенной находить с тобой общий язык – наверное, такая твоя исключительность меня и подкупала, и отталкивала, и порой даже злила.
Это больше не имеет значения. Я ведь правда хотел сделать тебе приятно, думая, что красный тебе очень идёт – намного лучше, чем зелёный. Надеюсь, та моя выходка не очень сильно тебя огорчила, и ты забыл её, как сон.
Наверное, правда, лучше было просто всё тебе рассказать...»
Воспоминания об этом инциденте на далёком третьем курсе, сущность которого он так и не смог разгадать, теперь раскинулись перед ним как карточный веер из гадальной колоды. Северус вдруг понимает – всё до смешного было просто, однако, смеяться ему не хотелось. Клонило в сон, в душе щемило от грустной и невыносимой ласки к мальчишке, которого так упорно прятал от чужих глаз Блэк и которого Снейп так и не смог узнать. Должно быть, в его семье аристократов тонкость душевной организации была под запретом и жестоко возбранялась, да и товарищество с наглым и заносчивым Джеймсом Поттером не помогали этой проблеме разрешиться.
Наверняка он был хорошим другом Сириусу во всём, кроме этого... Или просто Блэк не позволил себе помочь, как не позволил Северусу однажды догадаться о том, кем он являлся на самом деле.
Как сказал сам Блэк – это уже не имело никакого значения... Но отчего же тогда продолжаются эти чтения и эти свидания во сне, что нельзя наверняка разграничить как быль или небыль? Во всяком случае, Северус теперь уже точно не мог ответить хотя бы самому себе, что с ним происходит и когда теперь это закончится – поэтому, за неимением других вариантов, он соглашается вспоминать, втайне от себя холя надежду, что, в конце концов, он получит ответы, которых он, по его разумению, заслуживает.
Сон забрал его стремительно, едва голова коснулась подушки, однако, в этот раз кое-что изменилось.
Будит его не голос Сириуса – Блэка нет вообще нигде, сколько бы Снейп не озирался по сторонам; а кругом, тем временем, буйствовала просыпающаяся после пасхальных каникул солнечная весна. Под деревом возле Чёрного озера сидели двое и о чём-то переговаривались – чтобы их услышать, мужчине пришлось подойти поближе. В тени дерева чуть хрустнул снег, но сидевшие на его бугрящихся толстых корнях мальчишка и девочка тринадцати лет ничего не услышали – в них Северус узнал себя и Лили, её голос он смог отчётливо разобрать намного раньше, чем собственный сердитый бубнёж.
– Да брось, Сев, это совсем не похоже на новый розыгрыш! – протестовала девочка – её звонкий говор разбавлялся еле слышной вознёй в сумке и тихим звуком, похожим на шелест травы или...
Десятков лепестков цветов.
– Если тебе интересно моё мнение, то выглядит это так, будто ты кому-то очень сильно нравишься, – девочка чуть понизила голос, очевидно, склонившись к другу, а затем смущённо хихикнула, когда в ответ послышалось недовольное фырканье. Снейп, наконец, обогнул ствол дерева и смог ближе увидеть ребят, выгребавших из сумки Северуса множество крохотных алых маков, по размеру больше напоминавших лютики.
Похоже, не так уж и хорошо Сириус преуспел в Трансфигурации, что, напротив, не отнимало у его небольших аккуратных цветов их скромного очарования... Наверное, мальчишке пришлось выпотрошить собственную подушку, чтобы превратить каждое маленькое перо в цветок.
– Это не смешно, Ли! – мальчишка вспыхнул пунцовой краской и поспешил спрятать лицо за свалившимися волосами – Северус усмехается, думая, что такому ему красный цвет, действительно, был к лицу.
– Наверняка это какое-то очередное издевательство... Думают, что это смешно, подстроить, будто кто-то за мной бегает, да так, чтобы у всех на виду...
– А вдруг и правда бегает, по-настоящему, – воскликнула Лили, выуживая из общей кучи цветов несколько штук, принимаясь плести венок, – ох, Сев, ты так себя недооцениваешь!
Издав вымученный стон, мальчик подтянул ноги к груди и уронил голову на собственные колени – коротковатые заношенные штаны подернулись вверх, обнажая тонкие юношеские лодыжки, на фоне тёмной школьной формы выглядевшие белыми, как укрывшийся в тени дерева сугроб снега. Снейп поджимает губы, наблюдая за юным нескладным собой со стороны, не понимая, отчего Сириус и правда за ним увязался, но результат его помешательства был налицо – они вдвоём с Лили могли едва ли не купаться в наколдованных им цветах.
– Позорище... – приглушённая жалоба Северуса едва слышна. Лили лишь со снисходительной улыбкой закатывает глаза, продолжая своё рукоделие, на что мальчик, похоже, не обращал никакого внимания, поглощённый собственными мрачными мыслями.
– Если бы мне такое подарили, я бы была очень рада... Такие замечательные вещи так просто не делаются, – уже спокойнее и тише произносит девочка, выуживая ещё несколько цветков из общей кучи. Северус в ответ лишь тяжело и шумно вздыхает и отворачивается от подруги, безынтересно рассматривая ровную гладь Чёрного озера.
– Хочешь, узнаем, кто это делает? Она, наверное, просто очень стесняется... – пожимая плечами, предлагает Лили, укладывая получившуюся ленту из цветов себе на колени, по всей видимости, для того, чтобы скрепить её в кольцо. Северус в несогласии дёрнул головой, но к подруге так и не обернулся.
– Нет. Если я буду это игнорировать, оно прекратится само собой.
– Вроде ты такой умный, Сев, – тяжело вздохнув, произносит Лили, обрывая концы длинных стебельков, а после кладёт получившийся венок другу на макушку – тот хмурится, но активно не протестует. После этого девочка обнимает его и кладёт голову на плечо.
– А такие глупости говоришь. В тебя кто-то влюбился, а ты...
– Нет, – колко повторяет он, очевидно, страшно смутившись, а оттого заёрзал и замешкался, не зная, куда себя деть, – это просто чья-то очередная издёвка, вот и всё. Лучше пойдём, у меня Травология скоро...
– Иди, я догоню, – немного насупившись и отстранившись, холодно отвечает мальчишке Северусу Лили, на что он лишь нервно срывает с головы сделанный венок, не говоря больше ни слова, подхватывает потрёпанную сумку за лямку и уходит прочь.
– Я надеялся, что ты всё поймёшь, – за спиной раздаётся мягкий знакомый баритон, но Снейп больше его не чурается, не подскакивает на месте – по правде говоря, он уже с минуту ощущал присутствие Блэка, но не хотел оборачиваться – за тринадцатилетним собой было на удивление занимательно наблюдать, хоть немного и стыдно.
– Ты мог бы просто сказать...
– И ты бы поверил? – усмехается Сириус, обходя Северуса сбоку и оказываясь с ним лицом к лицу.
– Да и откуда я мог знать, как ты к этому отнесёшься, – Блэк поднимает с пока ещё холодной, не обласканной солнцем земли один крохотный мак, и зажимает кончик его стебелька в уголке губ, – я был напуган. Тобой, твоей реакцией... Собой.
Мужчина оглядывается через плечо, будто кого-то заметил – Северус следует его примеру и видит тень чьего-то силуэта, замершую и наблюдающую за собирающейся девочкой из-за ствола соседнего дерева. Скрыться от Лили ему не удалось – она хмуро посмотрела в сторону неудачливого шпиона, явно давая понять, что заметила слежку, но когда неизвестный показал себя, девочка замерла, широко распахнув глаза в неверии. Из-за дерева, понурый и как будто бы раненый в самое сердце, выглянул тринадцатилетний Сириус – по выражению его лица было понятно, что он слышал весь разговор Лили с Северусом целиком. Девочка, замерев на долю секунды, вдруг прикрывает ладонями рот, стараясь скрыть рвущийся наружу возглас искреннего удивления – он утонул едва слышным вздохом за скрещенными тонкими пальцами, на что ответом ей послужил безмолвный умоляющий взгляд Блэка. Подросток просто приложил к губам указательный палец, стыдливо зажмурившись, и поспешил убежать прочь раньше, чем Лили пойдёт к нему навстречу.
– Она всё знала...
– С самого начала... Да. Знала.
Между ними повисает неловкая тишина – слышно лишь было, как Лили поспешно собирает свои вещи, собираясь уйти, но вдруг в последний момент останавливается, окинув взглядом кучку цветов.
– Я не думал, что ты окажешься таким категоричным, – наконец, нарушает тишину Сириус, и в ответ ему летит короткий грустный смешок.
– Меня всё детство травили и называли нищим уродом, что я ещё мог думать?
– Ты мог послушать её. Она никогда тебя не обманывала, – обречённо пожимает плечами Сириус, наблюдая за тем, как девочка поднимает один цветок и складывает к себе в сумку, пряча мягкую и чуть лукавую улыбку – похоже, так просто она это оставлять не собиралась – и поспешила скорее догнать друга.
Снейп, увлечённо наблюдая за ней, не заметил, как чужая рука отводит ему волосы от лица, чтобы заложить кроху-мак за ухо. Сириус смотрит мягко, осторожничает в словах и действиях, будто теперь не боится выставить себя круглым дураком – да и кому интересно чужое мнение, когда ты уже мёртв?
– И всё же, Блэк... Что это всё было? – спрашивает он, буравя склонившегося к нему мужчину взглядом – не убирая его пальцы со своей скулы, не отстраняя, лишь следя за выражением его лица, пытаясь понять, что происходит у него сейчас в голове.
Ведь, вопреки всем многолетним убеждениям Снейпа, Сириус для него раскрытой книгой отнюдь не был – ни для кого не был. Все годы, что они знали друг друга – всё оказалось лишь фальшивой дрянной игрой в недругов. Но теперь Сириус умер, и даже прикосновения эти, преисполненные такой настоящей нежности, болезненной до ломоты в груди, были лишь призрачной попыткой исправить хоть что-то – жаль только, что покойники ничего не могут изменить.
– Я... Я думал, что ты понял, Северус... – эти слова, очевидно, застают Блэка врасплох и тот замирает, точно каменный истукан.
– Мне нужно, чтобы ты сказал, Сириус.
Но он ничего ему не говорит – лишь хлопает ртом, как выброшенная на лёд рыба, и образ его начинает таять, земля – уходить из-под ног Северуса, а он сам даже не успевает попросить его остаться...
Северус Снейп опять ничего не успел.