***
Джеймс наматывал круги у дверей Больничного крыла. Он уже целый час вышагивал у этих дверей. Сириуса это уже порядком подбешивало, и он уже пару раз попытался как-то это прекратить. Но Марлен его каждый раз одёргивала. Мадам Помфри и профессор МакГонагалл никого не пускали в лазарет. Даже аврорров туда не пустили, строго на строго запретив даже приближаться к мисс Эванс. Целительница так вообще запретила девушке волноваться. Возможно именно по этому гриффиндорцев и не пускали. МакГонагалл несколько раз выходила и, чуть ли не пинками, прогоняла их на уроки. После того как она вышла в третий раз, Римус уговорил Мэри, Питера и Алису уйти. Джеймс наотрез отказался уходить и даже чуть не накинулся на какого-то молодого аврорра, который весьма не лестно над этим посмеялся. Сириус остался, чтобы проследить за Поттером. А Марлен осталась что бы проследить за Сириусом. Эта девушка всегда была воплощением самого достоинства. Она была хитра и расчётлива. Вместе с этим, как-то абсолютно не мыслимо в ней сочеталось благородство и чувство справедливости. Если бы не маггловское происхождение, она бы точно попала на Слизерин. Около дверей так же стояла девушка с пирсингом в ноздре. Именно она остановила своего дружка. Сириус сразу узнал её. Джеймс был слишком взбудоражен, что бы хотя бы обратить на неё своё внимание. На самом деле это была Карен Бренен. Она была на три года старше морадёров. И на третьем курсе была старостой. Очен, очень, очень классной старостой. Которая всегда прикрывала их косяки и оправдывала за определённые услуги. — Мисс МакКинон, — открылись двери лазарета. МакГонаголл не обращая внимания на молодых, тут же оживившихся, аврорров, прошла прямо к гриффиндорке. — Пойдёмте со мной. Мисс Эванс хочет с вами поговорить. — Со мной? — удивлённо произнесла девушка. Джеймс же остановился на месте, как вкопанный, и удивлённо вскинул брови. Сириус спрыгнул с подоконника, с интересом наблюдая за другом. Его вид явно позабавил Блэк. — Да, мисс. — При всём уважении, профессор МакГонагалл, — обратилась к женщине Карен. — Но мы должны поговорить с мисс Эванс. Если целитель дала разрешение поговорить с МакКинон, то нам тем более должна, — дерзко проговорила темноволосая. — При всём уважении, мисс Бренен, — в такой же манере отвечала декан Гриффиндора, — но как раз авроррам мадам Помфри и запретила приближаться к больной. Ей никогда не нравилась Карен. Минерва не хотела назначать девушку на пост старосты школы, но тогда проффесор Дамблдор лично настоял на её кандидатуре. Женщина развернулась, чтобы вернуться обратно в Больничное крыло, но была остановлена взволнованным голосом своего ученика. — Профессор, — это был Поттер. — можно мне увидеть Лили? — Идите на уроки, Джеймс! — приказала та и незамедлительным шагам отправилась в пункт назначения. — Профессор МакГонагалл, — снова Карен, — хочу напомнить, что мы аврорры и должны допросить мисс Эванс, кем бы она не была. Это наша работа. — Да, — нервы Минервы явно начали сдавать. Она словно фурия развернулась к девушке и стремительным шагом приблизилась к ней почти в плотную. — Но пока вы, — женщина ткнула в значок аврорра на груди у девушки острым пальцем. — мисс Бренен, находитесь в моей школе, кем бы вы ни были, вы будите играть по моим правилам! — Миссис Локвуд! — поправила темноволосая. — Да хоть Абраксас Малфой!***
— Не больше половины часа, мисс Эванс! — предупредила мадам Помфри и, развернувшись, ушла. Марлен зашла в Больничной крыло сразу за профессором трансфигурации, которая метнулась к двери, словно фурия в аду, прежде чем девушка-аврорр попыталась ещё что-то сказать. Самой Марлен никогда не нравилась Карен. Блондинка считала её слишком самовлюблённой и заносчивой. — Марлен, — позвала светловолосую Лили. Она выглядела очень уставшей. Под глазами пролегли тени, а рыжие, раскинутые на подушке волосы, будто потемнели на несколько тонов. — Это ты. Садись. — она перевела глаза на стул, стоящий рядом, а потом снова перевела взгляд на девушку. Рыжеволосая будто указывала, куда нужно сесть. Блондинка послушно присела. И ждала. Она не стала рассматривать мисс Эванс. Ведь знала, что ей не понравится то, что увидит. МакКинон хватило того, что она видела лицо Лили. — Сколько меня не было? — нарушила наконец та тишину. — Три дня. — коротко ответила Марлин. — О! — удивлённо прохрипела рыжеволосая. — Это… — её глаза стали бегать по помещению в поисках поддержки. — Это очень неожиданно. Снова настала тишина. Никто не прервал её. Очевидно Эванс думала о чём-то то. Она явно не знала сколько провела в… плену? Блондинка тяжело вздохнула. Даже было не понятно, что было с её подругой (?). Конечно гриффиндорка не была бесчувственной. Она так же переживала за Лили. Просто, живя не в самом благополучном районе Лондона, девушка научилась держать эмоции под контролем. Они с Лили были даже чем то похожи. С самого детства испытывали трудности с семьёй, которая не понимали их лишь по тому, что те были волшебницами. Но если родителям Марлен было всё равно на свою дочь в этом плане, то у родителей Лили явно скрипели зубы, когда она каждый год отправлялась в Хогвартс. Ну конечно! Дочь женщины с нуля построившей целый бренд и самого известного и скандального бизнесмена города, и месяцами пропадает неизвестно где. Ужас. Тем более на первом курсе МакКинон сдружилась с девочками, а затем и с мародёрами. Она была не одна. Эти люди стали её семьёй. Заменили отца и мать, которым похоже было всё равно на дочь, пока она не мешалась. Лили же была одна. Одна проходила через это. Пусть с ней был Снейп, но вряд ли он ей помогал. Марлен вообще считала их дружбу лишь внешней. Внутри же ничего, по её мнению, не было. Внезапно блондинка почувствовала прикосновение к своей руке. Холодное и мокрое. Но не противное. Подняв глаза, гриффиндорка увидела руку Лили. Бледная, но крепкая. — Марлен, — обратилась к ней та. — что такое? Я же чувствую, что ты о чём-то размышляешь. — Думаю о том, как мы с тобой похожи на самом деле, — рыжеволосая вопросительно подняла одну бровь. Тогда, светловолосая подняла одну руку и показательно стала загибать один палец за другим. — Проблемы с родителями — раз! — она загнула один. — Проблемы с доверием — два. — второй. — Проблемы с эмоциями, вернее с привычкой их скрывать. — третий палец. — И, — блондинка задумалась. А потом, тяжело вздохнув, сказала. — мы обе сильные волшебницы с магглорожденной кровью, из-за которой нам не дадут развиваться такие мудаки, как Малфой. Снова тишина. Но на этот раз её нарушит Лили. — И — пять! — она задорно ухмыльнулась. — Мы обе феерично умеем находить проблемы, там где их нет! — О да! — поддакнула Марлен. И тоже засмеялась. — Ну, — пожала плечами она. — Чего есть, того не отнять! — Это точно! — смеялась мисс Эванс. Они смеялись долго. Снова что-то догаваривая и ещё сильнее раззадориваясь от этого. Атмосфера перестала угнетать. Стала скорее очень домашней. Девушки забылись. На тот момент не было важно ничто. Они стали просто двумя подростками. Без проблем в жизни. И в принципе. Даже как-то забылся тот факт, что одна из них в Больничном крыле. Одну из них недавно похищали, а вторая бегала за Поттером и Блэком по всей школе и предотвращала драки. Насколько это было возможно. Но и этот момент вскоре закончился. И блондинка пришлось вспомнить зачем её позвала Лили. Что она и поспешила незамедлительно спросить. Мисс Эванс в момент погрустнела и затихла. Но всё-таки заговорила. — Марлен, то что я тебе расскажу может тебя немного удивить. Но я хочу чтобы ты помогла мне придумать правдивую историю для аврорров и директора с профессором МакГонагалл. — сейчас Марлен скорее удивляло то, что Лили не собиралась рассказывать правду работникам министерства. Но всё же она решила послушать. — Рассказывай.***
Петунье Эванс никогда не нравились отношения родителей и сестры. Вернее, ей не нравилось отношение родителей к сестре. Да. Пусть её способности и были странными для этого мира. Были странными для Петуньи. Но это не значило, что Лили заслуживает такого пофигистического и одновременно слишком строгого отношения к себе. Иногда девушке казалось, что её родители и вовсе не замечают, что у них есть вторая дочь. А иногда они только о ней и говорили и не могли умолкнуть ни на минуту. Казалось, они одновременно и гордились младшей дочерью, её «ненормальностью», но одновременно с этим и ненавидели за это. Кэтлин и Майк Эванс не были людьми одназначными. Это старшая поняла ещё в глубоком детстве. Они могли сначала сказать одно, а потом резко передумать. Так было достаточно часто. По этому сейчас, будучи дастоточно взрослой, Петунья очень надеялась на такую неоднозначность своих родителей. Девушка не могла даже думать о том, что будет с сестрой, когда её насильно выдадут замуж. Старшая из сестёр искренне надеялась, что родители передумают. Как бы она не любила их, они не правы. Точно не в этом вопросе. Тем более, если и искать кого-то для Лили, то кого-то ей подобного, ведь тогда проблем в будущем на эту тему будет проще избежать Блондинка помнила свою сестру совершенно другой. Жизнерадостной, активной, весёлой. Живой. То чем заставили её стать родители, было выше понимания старшей Эванс. Она стала другой. Холодной, отстранённой, которой плевать на происходящие вокруг. Будто мёртвой. Живая и мёртвая. Это были самые лучшие слова, которыми Петунья могла описать жизнь сестры. Да, и свою тоже. Она была буквально разделена на до и после. Проведя почти пол жизни без сестры, блондинка научилась терпеть странности и ждать. По этому когда родители проговорились о том, что нашли для Лили подходящую пару для женитьбы, девушка немного впала в шок. Пару для женитьбы. Это даже звучало по свински. Но тогда она промолчала, терпеливо ожидая, когда её родители передумают. Но Петунья так и не дождалась этого момента. Ей казалось даже наоборот. Усугубила его. Девушка поняла свою ошибку слишком поздно. Тогда, когда к ним в дом на официальный приём были приглашены представители Боломов. Это были как родители с адвокатом, так и сам жених. С первого взгляда он не понравился блондинке. Слишком напыщенный для человека, статус семьи которого был ниже, чем у семьи Эвансов. Зачем он вообще им? Петунья так и не поняла. Даже наоборот. Она ещё сильнее запуталась. Но когда родители стали переговариваться в кабинете, оставив Петунье развлекать этого напыщенного индюка, у девушки просто сдали всё нервы. Она, насколько могла, вежливо отделалась от слишком любезного парня и побежала в свою комнату. Писать письмо. Сестре. На тот момент у блондинки были весьма смешанные чувства к младшей Эванс. Но тогда чувство несправедливости взяло над ней верх. И она написала. В тот день Боломы ушли ни с чем. Но они сумели посеять крупицу сомнения в головы миссис и мистера Эванс. А те потом и вовсе решили согласиться. Хотя выгоды то для них в этом браке нет никакой. Сейчас девушка сидела в общей гостиной и читала какой-то журнал. Но её глаза даже не скользили по строчкам. Они смотрели на них. Скорее даже через них. Стук в окно заставил девушку вздрогнуть. Она отложила журнал на стол и подошла к окну. Открыв его, Петунья запустила сову. Погладив птицу по клюву и угостив, девушка осмотрла письмо. Обычное. С печатью. Блондинка узнала эту печать. Печать у школы в которой учится Лили была точно такой же. Значит это письмо из школы. Сломав печать, старшая Эванс начала читать письмо. Хотя обычно отдавала их родителям. «Мистер и миссис Эванс, Я вынуждена Вам сообщить, что накануне вечером, Ваша дочь Лили была похищена. Поиски по горячим следам, не увенчались успехом. Мы вынуждены отправить к Вам двух работников нашего Министерства или же просить Вас прибыть в кабинет директора школы Хогвартса Альбуса Дамблдора. Пришлите, пожалуйста, письмо с ответом в ближайшее время. С уважением,
Минерва МакГонагалл.»
Петунья стояла как вкопанная. Что значит «похищена»? Что значит «просим Вас»? Что чёрт возми это всё значит?! — Мама! — позвала девушка. На дворе была уже ночь. Часов двенадцать, если быть точнее. Обычно родители ложились спать часам к десяти, но сейчас Кэтлин Эванс разрабатывала новую коллекцию. Поэтому могла засидеться и до самого утра. Отец же сидел в своём кабинете с кучей бумаг. Он собирался строить новый торговый центр. — Мама! — Петунья рванула с места, понимая, что мать может её просто не услышать. Пробежав пару коридоров, девушка встала у двойных дверей. Они были белыми с золотыми узорами. Впрочем как и всё в доме. В панике, блондинка даже не стала стучать, она просто ворвалась в зал с манекенами, разными рулонами ткани на стенах и огромным столом. Эта комната ничем не отличалась от других в доме. Пол был глянцевым идеально ровным. По цвету больше напоминал дерево, на котором был нарисован герб семьи. Стены были похожими на дверь. Белые панели с золотыми узорами. Потолок тоже был светлым. А большая витееватая люстра отливала белым светом. — Мама! — звала Петунья. — Мама! — А?! — взревела женщина. Она была в шёлковом халате до щиколоток. На голове был прилизанный пучок, похоже волосы ещё не высохли после душа. В зубах был метр, на руке браслет с подушкой для булавок и иголок. Под мышкой она держала кусок яркой зелёной ткани, похоже только закончила замеры. — Фто? — Нам письмо пришло из школы. — тяжело дыша, ответила блондинка. — И фто? Небофь, опять твоя сестфа фто-то натфорила. Фефо тах паниковать. — отмахнулась женщина. «О, мама, натворила. Но когда ты узнаешь что, ты просто упадешь!» — подумала старшая дочь. — Мама, Лили пропала! — заявила девушка. Женщина резко повернулась к ней. Ткань выпала из её рук, а из-за того, что Кэтлин распахнула рот, метр так же оказался на полу. — В смысле? — не верила она. — Если это твоя шутка Петунья, то тебе не сдобровать! — Нам письмо пришло из школы! — уверяла её дочь. Девушка протянула матери конверт. Прочитав его, миссис Эванс побежала в кабинет мужа, находящийся на другом конце дома, специально чтобы во время тяжёлой работы родители не пересекались и не ссорились, с криком: — Майк! Майк! — кричала женщина. Петунья бежала за ней. Они добежали до кабинет, из которого уже высунулась удивлённо-недовольная голова Майка Эванса. — Смотри! — миссис Эванс отдаёт письмо мужу, а тот с самым серьёзным видом его читает. Его левая бровь поднимается вверх, совсем как у Лили, и Петунья знает, что это означает. Хогвартс, жди нас!***
Регулус наматывал круги в своей комнате. Он был один в помещении, так что не скрывал своего волнения и тревоги. Лили нашли. В школе. Но нашли. Следов не осталось. Но нашли. Того кто её похитил, возможно, никогда не поймают. Но её нашли. Молодой Блэк не мог сказать, что волнуется потому, что рыжеволосая гриффиндорка ему дорога. Он назвал бы это скорее чувством долга. Лили ему помогла — он остался в долгу. Его должен был раздражать тот факт, что он в долгу перед грязнокровкой. Но на деле его больше бесил тот факт, что на её пропажу всем (кроме компании, него и Снейпа с преподавателями), плевать. Все остальный лишь создавали вид бурной деятельности. На деле же всем глубоко до балды на пропавшую ученицу, чья жизнь, возможно, висела на волоске. Правильно говорили, что слухи в Хогвартсе разлетаются быстрее, чем снитч по полю летает. Слухи были разные. Их было настолько много, что Регулус не знал каким верить. Одни утверждали что староста Гриффиндора на всегда останется в инвалидной коляске, другие что она вовсе не вернулась. Парень даже от кого-то услышал, что рыжеволосая староста поседела от пережитого ужаса. Кто-то говорил что она жива и невредима. Младший Блэк, будучи человеком пессимистичным, верил первым. Он всегда ожидал лишь худшего. Ведь тогда он не будет разочарован, если это окажется не так. Впрочем, даже если и так, чтобы это узнать, он должен пойти в Больничное крыло и проверить сам. Либо спросить у брата и его компании. Но делать это на виду у всех нельзя. А так и не получиться. Выбор только один — сцепиться! Неизвестность мучила младшего Блэка, пусть он и не был готов признать привязанности к старосте Гриффиндора. Он был точно уверен что не влюблён. Что было уже хорошо. Лили стала для Регулуса скорее кем-то вроде сестры. Человека, которого хочешь уберечь от всего плохого. Она стала его самым первым и самым живым другом. Хотя забавно, что это произошло после того, как её пытались убить.***
— Ты же не серьёзно? — не верила Марлен. Примерно полчаса Лили рассказывала (мадам Помфри видимо решила их не трогать), что с ней происходило за эти три дня. Блондинка была мягко говоря в шоке. — Нет, блин! Я шучу! — стукнула себя по коленям рыжеволосая. — Лили, — мягко начала блондинка. — Он мог тебя убить. А ты просишь помочь его защитить. — шептала она. — Это же… абсурд! — Я знаю. — Быстро говорила мисс Эванс. — Марлен, знаю о том, что многого прошу, но, пожалуйста, помоги. — Взмолилась она. — Лили, твой рассказ весьма, — девушка задумалась, — неоднозначен. Как нам проверить, что он не врал? — Парень! — заявила рыжеволосая. — Посмотри на парня в конце комнаты! — девушка резко села, от чего перед глазами запрыгали чёрные пятна. — Ой! — Староста надавила пальцами на виски и зажмурилась. — Лили, всё хорошо? — забеспокоилась блондинка. — Да, я в норме. — Ответила староста Гриффиндора. Её затошнило. — Что-то не похоже, — настаивала Марлин. — Посмотри пожалуйста на парня! — чуть ли не приказала Лили. МакКинон посидела ещё пару секунд, смотря на Эванс, а потом встала. Она шла достаточно тихо, хоть её каблуки и отбивали чечётку по плиточному полу. Она подошла к кровати за ширмой. Там, всё так же лежал тот парень. Ничего не изменилось. Разве что: — Он стал бледней. — крикнула блондинка. А в ответ тишина. — Лили! — позвала она рыжеволосаую. Снова тишина. Марлин выглянула из-за ширмы и увидела, как Лили лежит на кровати и не шевелится. — Лили? — девушка не реагировала. Марлин подошла ближе и потрепала её за руку. — Лили! — она не шевелилась. Казалось даже не дышала. Блондинка запаниковала. — Мадам Помфри! — крикнула она. Женщина тут же выглянула из своего кабинета. — Она потеряла сознание! — более спокойно сказала девушка. Женщина немедля подбежала к свой подопечной. За ней из кабинета показалась голова профессора МакГонагалл. — Поппи? Что случилось? — подбежала она к блондинке. — Мы просто говорили, а потом она резко села. Но сказала что всё нормально, и у неё просто закружилась голова. Я отошла, а когда подошла обратно, она уже лежала. — бытро тораторила та. — Минерва отправляй патронус в Мунго! — крикнула мадам Помфри выбегая из дверей Больничного крыла. — Что с ней? — послышался голос Джеймса, похоже он так и не ушёл. — Её прокляли! Похоже тогда целительнице было всё равно кому она это говорит, или же она просто не поняла.