Во имя любви.

Максим шагал по длинному узкому коридору, в котором практически отсутствовал свет, пока не заметил заветную дверь. Это пространство казалось ему прохладнее, чем то, куда его зашвырнуло сначала. И чем ближе он подходил к двери, тем комфортнее становилось. Отворив её, он попал на небольшую, но уютную лужайку, полную естественного света, и сердце встрепенулось в груди. Вот оно – то самое место, куда стремится попасть каждый, а попадают единицы. Там, под тенистым дубом, окружённым густой зелёной растительностью, сидела Полина. – С ума сошёл? – Захлопнула книгу на самом интересном месте, замечая его, и, ступая босыми ногами по плотному природному ковру, отправилась на встречу. – Макс, глупый, ты себе не представляешь, что будет, если нас здесь кто-нибудь увидит. - В раю, конечно, хорошо, - Макаров озирался по сторонам, вкушая райский запах, - но в аду знакомых больше. – Поймал яблоко, что уже летело в него, откусив добрую половину. – Мммм, сто лет не пробовал ничего вкуснее. Нас как-то всё больше кипяточном балуют. – Снова встретился с её глазами. Они смотрели с опаской, беспокойством и лёгкой ноткой укоризны. - Да не волнуйся ты так. – Он приблизился к ней, стирая с лица иронию и заключая её в объятия. – Здравствуй, родная. Вот мы и встретились. – Шепчет в уголок её губ, намереваясь захватить в свой жаркий плен, но вместо этого приходиться успокаивать её дрожащие руки. - Я уже и не думала, что мы когда-нибудь встретимся. – Она гладит его растрепанные волосы и с замиранием сердца прижимается к груди. – Я так скучала. Я так болела за тебя. - Я уже и сам не думал, что когда-нибудь увижу тебя. – Признаётся он и окончательно мрачнеет, понимая всю суть сложившейся ситуации. – Ты, значит, в раю, а меня в ад. - Ты не прошёл испытание жизнью. Мы все его не прошли. Я ведь здесь благодаря тебе и то ненадолго. – Она улыбается и кладёт его руку себе на живот. – Восемь месяцев. Осталось ещё немного. - Восемь месяцев чего? – Максим чертыхался про себя, не веря своим глазам. - Значит, и замужем ты никогда не была? – Максим начинал вспоминать эту их единственную ночь в гостинице на втором курсе его обучения в суворовском. – Не было Егора и прочего. И сейчас не прошло пятнадцать лет? А как же Петька? – Сыпались вопросы градом, на которые он жаждал ответа. - Это твой фантом. Твоя неугомонная душа заблудилась и плутала всё это время в мир живых и обратно. Она не могла понять, где сон, а где явь. Всё так внезапно случилось. Всё это время я ждала – когда ты, наконец, успокоишься и найдёшь сюда дорогу. Восемь месяцев назад. - Всё... теперь точно конец. Я соврала, обманула. Дура! Какая же я дура! - Ольховская беспокойно металась по номеру. - Собственно уже не важно, он всё равно больше не придёт. - Звонок в дверь заставил её подпрыгнуть на стуле и плотнее завернуться в шёлковый коротенький халатик. Гостей она не ждала. Даже тапочки не надела. Босые изящные ноги, бесшумно касаясь паркета, ступали к двери. Рыжие волосы, хаотично разбросанные по плечам, облегчённо выдохнули. Наконец-то распустила этот дурацкий пучок. Открыв дверь, сердце Поли рвануло из груди, затаившись в укромном месте, о котором даже чёрту лысому не было известно. – Максим? - дрожали холодные губы. Глаза намертво въелись в объект обожания напротив, отмечая про себя неистовую боль, сквозящую от его мертвенно - голубых водоёмов, в которых, казалось, вымер последний планктон. Осталась лишь пустота, держащая в своём плену саднящее, сгорающее заживо сердце. - Уезжаешь? - Выдыхает, пользуясь случаем, наслаждаясь моментом просто видеть её. Обнимает взглядом на расстоянии. Понимает мозгами, что он здесь лишний и надо отпустить, но сердечко не хочет отрывать от себя половину. Пусть царапает, нарывает, но чувствует её рядом. Дышит. - Поезд через полчаса. - Судорожно соображает она, но выходит плохо. - Чаю? - Ляпнул язык не спрося. Заметив немое пожатие плечами, Полина впускает гостя в номер, заперев за ним дверь. Чай со свежим печеньем так и остаются нетронутым. Слова разбежались врассыпную так, что невозможно собрать воедино. Оставалось лишь слушать стук собственных сердец, рвущих грудную клетку в попытке обнять друг друга. - Чуть не забыл... Это тебе. Последний. Честно. – Максим достаёт из-за спины красный королевский цветок в единственном экземпляре. Немое касание слегка подрагивающих пальцев его руки. - Спасибо... - Ты его хоть любишь? - Решился всё же задать этот терзающий душу вопрос, будучи готовым к контрольному выстрелу. - Очень! Это тот человек, о котором я мечтала всю жизнь!- Раздаётся автоматная очередь. Всё в сердце. Ни грамма мимо. Убит. Но продолжает любить. - Я тогда пойду? - Да. – Отвечает, не оборачиваясь. Не было сил сдерживать слёзы. Слышит, как он поднимается из-за стола. Макс уже дошел до двери, касаясь ручки, чтобы открыть и уйти из её жизни. - Не уходи... – Вдруг слышит он её всхлип. - Останься... - повторяет она, когда он обернулся. Слёзы бегут по щекам, прижимая дрожащий алый бутон к губам. Она даже не поняла, что сказала это вслух. Этот внезапный порыв из её уст реанимировал его мёртвый кровавый орган, сокращая и без того короткое расстояние, разделяющее их, и он оказывается возле неё. Подушечки пальцев трепетно и нежно касаясь её бледно - розовых щек, вытирают солёную сырость, заставляя её прикрыть глаза и потянуться к нему. Ближе. Так, чтобы ощутить его терпкий аромат. Едва заметное касание губами губ плавно переходит в нежный долгий поцелуй, и они уже не могут оторваться друг от друга. Пальцы Поли судорожно расправляются с поясом халатика, отправляя его к чёрту на пол, но она не чувствует холода. Он согревает её горячими ладонями, что, слегка подрагивая, скользили по телу словно бархат. Глаза не смели смотреть. Только чувствовать. Вдыхать и выдыхать. Коротко. Надрывно. Пробирая тело до дрожи, покрывая его мурашками. - Полечка моя... любимая... - шептали губы, спускаясь на шею, слегка отодвигая мягкие рыжие пряди. Он чувствует, как она взяла его за руку, и идёт за ней. Чёрта с два он её теперь отпустит. Лёгкий полумрак. Задёрнутые плотные шторы на окнах не пропускают свет полной луны, оставляя возможность смотреть очертания её стройной фигуры и чувствовать, как нежные руки сбрасывают с него китель, отрывая пуговицы. Но он был не против. Теперь только так. Легонько подхватив под ноги, опускает её на кровать, накрывая собой и снова жадно и нежно впиваясь губами в губы. Полина лишь крепче прижимает его к себе, будучи не в силах вымолвить и звука. Запускает хрупкие пальцы в пшеничную макушку, тихо вскрикнув, почувствовав слияние душ. Переплетение пальцев рук, единый ритм двух бьющихся сердец, желающих продлить это мгновение, мгновение, когда меркнет всё вокруг. Остаются лишь он, она и шёпот нежно до дрожи касающийся слуха - люблю тебя. - И я тебя люблю. - В ту ночь я эту тонкую грань и перешагнула. – Она виновато смотрела на Макса, но не испытывала ни стыда, ни угрызений совести. Ведь если бы не та ночь, в ней бы не поселилась маленькая жизнь, которую она всей душой и сердцем ожидала. – Ты говорил накануне, что у тебя день рождения зимой. Максим сглотнул, понимая, куда она клонит. – Я так хотел казаться старше в твоих глазах. Боялся, что ты на встречу в ресторан не придёшь. Так боялся, что обманул тебя. Форменный идиот. – Он не смел смотреть в её глаза. Теперь он понимал, что это он её и подставил. Подтолкнул к этому роковому шагу. Но ведь никто из них в тот момент не думал, что у них так далеко всё зайдёт. В тот момент она была с ним. Позволила ему любоваться собой, сидя напротив за одним столиком. Стала чуточку раскрепощенней. Она больше не его учительница. А он, он обязательно расскажет ей о том, что солгал про возраст, но позже. Что такого в этих шести месяцах? Он ведь не планирует ничего криминального. Только бы она не бежала от него, как от прокажённого. Позволила быть рядом. – Прости. - Мы избежали людского суда, но кипящий котёл в преисподней мне обеспечен. Рай – это всего лишь перевалочный пункт, чтобы выносить и родить малыша здоровым. – Она улыбалась и столько счастья было в этих глазах, столько нежности и тепла. – Но я ни о чём не жалею. Всё, что было между нами, всё, что сейчас происходит – во имя любви. – Значит, у меня ещё есть шанс стать хорошим отцом уже по-настоящему? - Максим положил свои руки ей на живот. Не передаваемые ощущения, от которых у него кружилась голова. – Здравствуй, малыш. Папа тебя очень ждёт. – Малыш слышал этот голос впервые, но в нём было столько любви и тепла, что он тут же отозвался резвым движением. Это, наверное, и есть тот самый – главный в семье, о котором мама рассказывала вечерами за стаканами сока с фруктовых деревьев, что цвели здесь в изобилии все сезоны. - Первый год его жизни – да. – Тяжело вздохнула она, предчувствуя, насколько это катастрофически мало. - Ну уж нет. – Максим не собирался мириться с таким исходом. – Я готов заключить сделку с дьяволом о продлении твоего пребывания здесь. Тебя ведь туда из-за меня и отправят. Пусть варит меня в своём котле, сколько его костям угодно. Я буду регулярно нарушать чёртовы запреты так, что наш сын или дочь никогда не узнает о моём отсутствии. – Его голос был полон решимости. – Ты не сказала главное – как ты вообще здесь оказалась? - Автобус, на который твой отец купил мне рейс, перевернулся. - Полина заметила вдали массивную фигуру, что неизменно направлялась к дубу. – Тебе нужно спрятаться на время. – Засуетилась она, подталкивая его в сторону маленького уютного домика и запирая за ним дверь. Максим и рта раскрыть не успел, хотя его голова кишела возражениями. - Полин, дорогая, как ты тут? – Пётр Иванович вручил корзинку ягод, что собрал по пути, но его вид не предвещал ничего хорошего. - Спасибо, Пётр Иванович, всё хорошо. – Она натянуто улыбнулась. - Адским духом пахнет. – Он пытливо смотрел невестке в глаза. – Ты, часом, отпрыска моего не прячешь? – Полина молча замотала головой, даже не пытаясь подобрать каких-то слов. - Сбежал, засранец. Обвёл вокруг пальца самого дьявола. За что мне и объявили благодарность. Назначили главным сортировщиком душ. – Продолжил Пётр. - Грех номер один, после «не убий», на случай, если вдруг забыла. Я бы не хотел отправлять тебя в котёл вместе с моим внуком, а вот сынка я готов затолкать туда лично. – Он беспокойно метался у дуба, высматривая знакомую фигуру, которую, в случае чего, не перепутает ни с кем. – Мракобесие. Пашешь как истинный дипломат, чтобы конфликт между чёртом и Богом не раздулся в войну. – Бормочет он, озираясь по сторонам. - Я всем своим конкурентам рты заткнул, а тут, надо же, собственный сын. Скажи кому – ну не поверят! - Если я его увижу, обязательно вам сообщу. – Она снова нарушала одну из заповедей. Ведь он из-за неё должен был гореть в аду. - Уж будьте любезны. – Поддержал он, хотя и в глубине души считал её ведьмой, умело маскирующуюся под ангела. – Загляну - ка в кондитерский лес. Сынок у нас тот ещё сластёна. А когда задница слипнется, уж мы её кипяточком отпарим, да в раскалённую лаву. Не сомневайтесь. – Пётр не забыл, что сын сам расписался в такой вечности для себя. Восемь месяцев назад. - Ты точно не уйдёшь? – Теперь, когда она позволила себе целиком и полностью принадлежать ему, раствориться в нём, Максим ещё больше боялся её потерять. - Куда я денусь-то с подводной лодки? – Полина поправила ему галстук, который он от волнения косо завязал, и подала шинель. – Иди уже. Опоздаешь. – Она сунула ему коробку с ещё горячим завтраком, который наскоро приготовила. – С ребятами поделишься. - Поль, меня, возможно, закроют на неопределённое время. – Он практически не сомневался в этом. Отец наверняка рвёт и мечет. - Но всё это было сейчас неважно. – Лычки снимут. Я ведь к тебе через забор вчера рванул. – Гораздо важнее для него сейчас была её реакция на последнее. – Готова ли ты стать женой простого рядового? - Мне казалось, этой ночью я сказала тебе «да». – Она смущённо отводит глаза и улыбается. – Чтобы стать женой генерала, нужно выйти замуж за лейтенанта. – Её пальцы пробежались по его погонам и остановились на лычках, - будем считать это маленькое недоразумение репетицией. Товарищ вице - сержант, кругом и шагом марш на занятия. - Из тебя получился бы отличный командир. – Он тот час повиновался и вышел в подъезд, опасаясь, что если не сделает этого, непременно задержится здесь ещё на одну ночь. Такой проступок считался бы катастрофой мирового масштаба. Он так и не вспомнил о Рите. Он совершенно о ней забыл, будто её никогда и не было в его жизни. А ведь по существу так оно и есть. Рита никогда не занимала в нём того места, что он отчаянно хранил всё это время для Поли. Полина вернулась в гостиную и заправила мятую постель. – Надо бы наляпать молодому заключённому котлет к обеду. – Она намеревалась навестить его на КПП. Стук в дверь нарушил планы, и она, вытирая испачканные мукой руки о фартук, отправилась открывать. - Ольховская Полина Сергеевна. Я не ошибся? – Полина кивнула, впуская гостя, которого сразу узнала, но пока ещё не понимала цели его визита. Максим не мог сообщить ему о них в столь короткий срок. Пётр Иванович шагнул в коридор, прикрывая за собой дверь. – Мне кажется, нам просто необходимо поговорить. – Он был настойчив и категоричен, не теряя деловой хватки и холодного здравого ума даже в этой, казалось бы, возмутительной ситуации. - Случайно не мой сынок забыл впопыхах? – Он заметил наручные часы на тумбочке в прихожей. – У Макса такие. Один – в – один. Или я ошибаюсь? - Растяпа. – Пробормотала она, в сердцах укоряя себя в невнимательности. – Я бы мог миновать вас и обратиться напрямую куда следует, но передумал. Шум мне сейчас совершенно ни к чему. Вы, должно быть, понимаете, какая вонь поднимется, если это всё дерьмо, что вы тут с моим сыном устроили, всплывёт наружу? - Пётр Иванович, я не совсем понимаю, о чём вы? – Полина растеряно смотрела на него. - Вы должны понимать, что я не враг своему сыну. Более того, я даже в какой-то степени вздохнул бы с облегчением, узнав о том, что отпрыск предпочёл взрослую умную женщину какой-нибудь малолетней вертихвостке, у которой мозгов ещё как у курицы. Но вы попали под статью. Очень серьёзную статью, и я не могу вот так всё спустить на тормозах. - Под статью? – Побледнела она, чувствуя, как ноги становятся ватными. Она ведь так боялась той запретной цифры, что сейчас маячила перед глазами в документе, протянутым его отцом. – Разве у него не зимой день рождения? – Её словно током шарахнуло. То, чего она так боялась всё своё время работы в училище. То, от чего так отчаянно бежала сломя голову сначала замуж, а потом и из города прочь, только бы не сорвать этот запретный плод. - Влюбился. Наплёл. Хотел казаться старше. Понимаю. Что с него взять? Одним словом – пацан. – В какой-то степени мэр даже проникся к ней сочувствием. Он видел, как дрожат её пальцы, и на глаза наворачиваются слёзы. – Вы сейчас успокоитесь. Придёте в себя, а потом и в училище. Разорвёте эту тонкую нить, что вас связала, и навсегда исчезните из его жизни. Вы ведь не глупая девочка? Вот и поступайте по - взрослому. - Не отрицаю, в том, что произошло, целиком и полностью моя вина, - Полина не понимала, как до сих пор держится, хотя нет, крошится. Медленно со скрипом. Ломается у него на глазах пуская слезу одну за другой, чего никогда ранее себе не позволяла при посторонних. – Но Максим – вы о нем подумали? Как он это всё переживёт? - Странно, что вы об этом не подумали раньше. – Пётр говорил так, будто они вели беседу о погоде. - Мой сын тоже не глупый. Далеко не глупый. Этим, видимо, вас и зацепил. Переболеет и забудет. Возрастное. Кто только через это не проходил. И ничего. – Макаров не сомневался ни на грамм, что именно так всё и будет. – Другое дело – Вы. Я в совершенном тупике. Прибываю в неведении ваших мотивов. Ваших истинных помыслов. Давайте не будем усложнять и без того тяжёлое положение? – Посчитав, что сказал более чем достаточно, он вышел, давая понять, что разговор закончен. Какое-то время она сидела на скамейке в прихожей, пытаясь собрать себя в руки. По кусочкам. По ниточкам, на которые её умело только что разобрали. Она, как глупая девочка, позволила себе быть слабой. Поверила в сказку со счастливым концом, которых в жизни не бывает, за что теперь и прилетел бумеранг, напоминая о жестокой реальности. « - Полина Сергеевна, Яков… Счастья вам». - Она помнит этот полный боли взгляд, с которым он смотрел на неё. Помнит шёпот его горячих губ минувшей ночью и понимает, что снова сломает его сейчас. Она так отчаянно хотела просто быть его девочкой. Быть рядом и не скрывать, наконец, своих истинных чувств, а вместо этого снова растопчет его. Разобьёт в дребезги. И это было самое страшное. Красными от слёз глазами она смотрела на билет, что учтиво дожидался её рядом на тумбочке. Два часа на то, чтобы собрать вещи попрощаться с ним и исчезнуть из этого города. Вычеркнуть его, и всё, что с ним связано, из своей жизни. Это был единственный выход для них обоих. Ноги сами несли её по направлению в училище. Зачем-то купила в ларьке китайскую розу. Когда же за поворотом замаячил знакомый забор, за которым её жизнь перевернулась с ног на голову, она почувствовала, как щемит в груди. Давит. Нарывает. Кровоточит. – Суворовца Макарова. Третий взвод. Второй курс. – Ответила она на немой вопрос парнишки на вахте. Таким отчужденным казался ей собственный голос. Она только и слышала биение сердца, когда в коридоре показался он. Счастливый до безобразия. - Содрали лычки, первый раз за всё время пребывания здесь драил туалеты. – Широкая улыбка озарила его лицо. Он пребывал в своей эйфории, которую разрушить, казалось бы, ничто не могло. Все эти неприятности, что горой сыпались на него за самовольное управство, воспринималось им не более чем пыль. Мелочи жизни. Но, стоило ему обнять её, улыбка тут же испарилась, отмечая, как она резко пресекла его попытки её коснуться. Только сейчас он заметил её бледной, судорожно перебирающей в руках зелёный стебель с шипами. «За тобой на край света!» - вопил цветок то, что было сокрыто от посторонних глаз, от всего мира, то, что хранилось глубоко у неё в душе. – Ты главное помни, что ни в чём не виноват. – Прошептала она совершенно обратное. - Ты, наверное, будешь меня ненавидеть. Имеешь право, после того, что сейчас услышишь. - Я ничерта не понимаю. – Макса, словно пыльным мешком ударило. – Тебя кто-то обидел? – Озвучил он единственное пришедшее на ум в этот момент, но он и в мыслях не допускал того, что за этим последует. – Мы не можем быть вместе. Всё, что между нами было – это ошибка. – Собралась, наконец, с мыслями и выдохнула она, наблюдая за тем, как рушится его мир. Их мирок, который им удалось сотворить за столь короткий промежуток. Не в силах больше держать эмоции при себе, она развернулась и пошла прочь. Снова пред глазами этот полный любви и боли взгляд. Боли, которую она ему причиняет. Вот только в этот раз она как будто его убила. Его доселе счастливое лицо превращается в камень с серым налётом. Будто душу вытянули не оставив ни крупинки. Он хотел что-то возразить, но язык онемел, отказываясь подчиняться его внутреннему протесту. Он лишь проводил её взглядом до двери. Лишённый сил, он не смог сделать и шагу. Боль предательства вонзилась в спину двойным копьём, уверенно ломая его внутренне непробиваемый стержень. Ноги уносили подальше от этого здания, с этой улицы. Куда глаза глядят. Лязг тормозов и протяжный сигнал выскочившей на перекрёстке машины, смешались со звуками её слов, прочно осевших в голове подобно отравляющему осадку. Боль прекратилась. Так же внезапно, как и началась. На смену ей пришла темнота и абсолютная тишина. Гробовая. Максим будто собирал пазлы своей прошлой жизни, той, что была на земле. Теперь он начинал понимать, где он и почему он здесь. Но, не могли ведь его отправить в преисподнюю за одну только ложь, которую он на тот момент посчитал единственно правильной. Было что-то ещё, ему неизвестное. – За что меня отец так ненавидит, что готов упечь в ад? – Он решил, во что бы то ни стало, докопаться до истины. - Как он вообще сюда попал? - Если ты пойдёшь по его следам, то непременно его отыщешь. – Полина указала рукой в сторону, куда отправился Пётр. Мэр ходил туда через день, нарушая запреты. Пребывая в новой форме «жизни», Максу было непривычно, и он, неуверенно ступая по зелёному ковру, что сменился серой галькой, отправился следом за отцом, держась на некотором расстоянии. Он видел, как отец, минуя длинные коридоры, свернул, наконец, с тропы и оказался в палате. Опустился на край кровати, поправляя лоскут одеяла, и молча сидел так неподвижно, слушая тишину. - Чего крадёшься? – Наконец нарушил её он, обращаясь к сыну, - думаешь, я тебя не заметил? Максим вошёл следом, озираясь по сторонам. Воздух казался не таким чистым, каким он был в раю. Спёртый запах лекарств ударил в нос и он, наконец, понял, что находится на земле, куда не должна ступать душа умершего. – Мама? – Замечает он, как отец склонился над ней и держит за руку, слушая её дыхание, что отсчитывает аппарат. - В коме. Между прочим, по твоей милости. – Коротко констатирует Пётр, не оборачиваясь на сына. - Обширный инфаркт спровоцировал. Когда тебя машина сбила. Дурья твоя голова. Теперь вот, ни жива, ни мертва. На распутье. Предлагали сделать пересадку сердца. У неё был шанс, если бы пересадили твоё. Я не позволил. Надеюсь, что осталось недолго. Она сестричку твою ждала. Во имя любви к ней и не позволил. Как чувствовал. Двусторонний инсульт хватил. Теперь я на том свете. Как бы они без меня, мои девочки? Сына оплакивать и дочь растить в одиночку? Увольте. Я не хочу для них такой участи. – Он зло сверкнул глазами в сторону сына и отвернулся. – Скажи спасибо твоей Полин. Она, вернее, ваш ребёнок – твой билет в рай. Пусть даже на один год. По воскресеньям. Не думай, что будешь там околачиваться круглые сутки. У тебя программа запланирована – ни дай Бог никому. Впрочем, ей тоже мало не покажется. Сам дьявол под каждым пунктом лично подписался. А это значит, что мои полномочия до смешного малы, но я думаю, ты и там корни пустишь со временем. Эпилог. - С днём рождения, сыночек. – Полина смахнула божью коровку со светлой макушки сына и тревожно оглянулась по сторонам в поисках знакомого силуэта. Прошёл год, а это значит, что сегодня ей придётся покинуть это укромное место. Оставить ребёнка на попечении ангелов. Малыш был занят вкусным тортом, который испекла ему мама, но, стоило лишь знакомой фигуре показаться на горизонте, он тут же поднялся на ножки и неуверенно, шатаясь, зашагал навстречу. – Папа! – Он так редко приходил, что малыш не упускал ни единого шанса подержать его за руку. - Как ты вырос за время, пока меня не было! – Максим сгрёб его в охапку, чувствуя пухлые маленькие ручки на своей шее. Было в этом жесте что-то особенное. – С Днём Рождения, любимка! - Снова нарушаешь завет? – Полина наблюдала, как малыш с интересом переключился на плюшевый ворс, которым была покрыта большая обезьяна. – Здравствуй, родной. - Не украл же, - поспешил успокоить её Макс. – Заглянул на минуту в нашу квартиру. Эта обезьяну мне ещё мама в детстве покупала. Игрушек такого качества сейчас не достать нигде. – Он приблизился к ней, обнимая и вдыхая её неповторимый аромат, который бальзамом залатывал разодранную в клочья душу. Чёрт развлекался на всю катушку, всякий раз обещая Максу не оставить на нем живого места, и всякий раз обещание свое сдерживал. – Здравствуй, родная. – Он из последних сил старался не показывать свои раны. - Очень больно? – Догадалась она по глазам, которые выглядели измучено. Вместе с тем в них отражалась вся его любовь, что он отчаянно сохранял, пряча глубоко в своей душе, чтобы какая чертовщина не вытянула. - Не больнее, чем было в прошлой жизни. – Пожал плечами он. А ведь и правда. Ему даже врать не пришлось. С самым больным ему только предстоит столкнуться и как бы он себя не подготавливал к этому моменту, он до сих пор не мог его представить. – Я всё продумал. Буду черпать лаву с твоего бокала насколько это возможно. На входе лучники метают стрелы. Заслоню тебя собой. А когда будем переходить адский ручей, понесу тебя на руках. Всё остальное время просто держи меня за руку. – Он замолчал, давая время, чтобы переварить услышанное. – Яблок натаранил с запретного дерева. - Макаров! – Возмутилась она. – Неужели тебе всё ещё мало испытаний? - Шутка, Полина Сергеевна, чё вы так напряглись? – Попытался он разрядить обстановку. - Между прочим, там не корят. Так что съешь, как миленькая. А вообще-то жизнь с запретного дерева и началась, точнее, с нарушения правил. - Ты не исправим. – Она уже сочувствовала чёрту. – Хотя, чего теперь греха таить, за эту безбашенность я тебя и полюбила. – Она не переставала гладить сына, что задремал на солнышке, прижавшись к ней. Она совершенно не представляла, как выдержит хотя бы день без него. О вечности и речи быть не могло. – Скажи, - Обратилась она к Максу, - мы ведь будем его навещать? Хотя бы изредка. - А как, по-твоему, я всё это время? – Максим придавал ей уверенности, что так и будет. – Во имя любви и не такое можно натворить. Ну что, Полина Сергеевна, - он галантно протянул ей руку, - готова отправиться за мной в ад? Полина колебалась недолго, но всё-таки вложила в его раскрытую ладонь свою. – Мне страшно. – Наконец, призналась она. - Не бойся. Просто держи меня за руку.