Ты забрал у меня всё, и теперь я – никто

Реджинальд воспитывал Академию Амбрелла не с любовью, и Диего очень хотелось бы знать, где Пятому удалось раздобыть такое количество преданности, которое он испытывал к ним. Потому что, хотя он никогда не лелеял эту мысль в своих самых смелых мечтах, теперь эта мысль была очевидна. Пятый любит их. Любит так сильно, что готов был разрушать свое тело снова и снова, чтобы обеспечить их побег. А Диего и его братья и сестры хотят, чтобы он остановился, потому что этот ублюдок продолжает калечить себя, словно он и его благополучие не имеют никакого значения, и все они чувствовали, что не заслуживают кровоточащих осколков сердца своего младшего (старшего) брата. В четвертый раз с тех пор, как они имели несчастье путешествовать во времени прямо в новенькую Академию Реджинальда с дурацким названием, придурками и болванами, Академия Амбрелла снова прятала свои задницы в какой-то обветшалой квартире, которую с помощью своей силы Эллисон выторговала у какого-то человека. И, черт возьми, они устали убегать, прятаться и бороться за свою жизнь. И это говорит Диего, который охотно искал драки в качестве линчевателя. Дверь открылась, и в комнату заглянула Эллисон. — Как он? Диего подбросил нож в воздух и ловко поймал его правой рукой. Прокрутить, повторить. — Всё ещё спит, — коротко ответил он. Рядом с ним лежал его младший брат, который потерял сознание в тот момент, когда он перенес их всех в ближайший переулок. Кровотечение из носа (которое было чертовски тревожным) прекратилось несколько минут назад, и они надеялись, что их брат не впал в кому из-за явного злоупотребления своими силами. Прокрутить, повторить. Эллисон вздохнула, прежде чем подать знак рукой людям позади себя. Она и остальные братья и сестры вошли в комнату, и Диего удержался, чтобы не закричать на них. Команда Ноль. Команда Ноль. — Какого хрена ты перестал быть настороже? — вопрос был адресован Клаусу, который имел наглость выглядеть оскорбленным. — Эллисон велела мне прийти! Я, конечно же, оооочень наслаждался, глядя на пустой переулок в течение 4 часов подряд, и очень хотел бы продолжать это делать! Прежде чем Диего успел крикнуть, зачем им вообще нужно быть начеку, Эллисон шикнула на него. — Послушай, я знаю, что нам нужно быть бдительными. Но я... Я думаю, нам нужно поговорить, и сейчас самое подходящее время, потому что они никогда не найдут нас так рано, — объяснила Эллисон, и Ваня схватила ее за руку в знак поддержки. Диего смягчился. Он знал, что большинство из них не привыкли использовать свои силы, не говоря уже о том, чтобы бороться с ними, и в целом, каждый проделывал большую работу, чтобы удержаться. — О чем? На этот раз заговорил Лютер. — О нас. Эллисон посмотрела на Пятого, который все еще лежал на кровати. — Всех нас. Пятый, несмотря на крайнюю усталость, все еще спал чутко, и Диего не удивился, когда он открыл глаза. Он медленно поднялся, и Диего видит, что все вокруг сдерживают себя, чтобы не предложить ему помощь. Диего попытался спрятать руки, машинально потянувшиеся в сторону брата, и мастерски прервал это движение, почесав лицо. Пятый редко хорошо реагирует на то, что о нем заботятся, а братья и сестры учились тому, что в такие моменты необходимо соблюдать дистанцию и молчание по отношению к брату. Впрочем, их терпение было не бесконечным. Потому что состояние Пятого быстро ухудшалась. Его рвет больше, чем он ест. Больше терял сознание, чем засыпал. У него было больше кошмаров, чем отдыха. Он трясется и ломается прямо у них на глазах, и они хотят, чтобы он перестал так много жертвовать ради них. Они этого не заслужили. Они ничего не сделали, чтобы заслужить это. Но все же они здесь. Лютер поспешил занять место рядом с кроватью Пятого. Его крупное тело, сознательно или нет, занимало много места, эффективно гарантируя, что Пятый может легко опереться на него, потому что он больше не может даже сидеть прямо, не раскачиваясь. Они не обратили внимания ни на то, как Пятый почти сразу же оперся на плечо Лютера, ни на то, как его глаза стали медленнее моргать, ни на сдавленный звук, вырвавшийся у него изо рта. Чем больше они пытаются заботиться о Пятом, тем больше он пытается скрыть, насколько плохо его состояние. Они никогда не могли заставить его полностью положиться на них, и Диего знает почему. Пятый так долго был один, что протянуть руку и взять кого-то за руку – это скорее чудо, чем вероятность. И он действительно просил у них помощи. Во время второго апокалипсиса он неоднократно тянулся к ним, а они просто взяли и шлёпнули его по руке. Даже Диего нужно было угрожать, чтобы он начал сотрудничать. И теперь они расплачивались за то, что не покинули хронологию раньше. Было досадно, насколько бесполезным чувствовал себя Диего. Они даже не могли нормально сражаться, не будучи обузой друг для друга. И независимо от того, что они делали, Академия Спарроу всегда быстрее приходила в норму (целители чертовски несправедливы). Чем дольше продолжается погоня и драка, тем слабее они становятся. И Пятый... Диего не мог объяснить постоянное кровотечение из носа, обмороки, тревожную летаргию... приступы, не приходя к выводу, что ему это не нравится. Пятый, вполне возможно, умирал, и это была их вина. Они убивали его, и Диего мог только желать, чтобы он перестал заботиться о них так сильно. Если Пятый будет один, Диего знал, он сможет выжить. Если Пятый мог бы просто бросить их здесь, то он мог быть где угодно и когда угодно. Но все они начинают понимать, что Пятый никогда не уйдёт без них. Это было одновременно и трогательным, и душераздирающим осознанием. Клаус нарушил тишину. — Ну и что? О каких сплетнях мы поговорим? Эллисон была в очень нервном состоянии, но она взяла себя в руки. — Я хочу, чтобы мы поговорили. Чтобы все было открыто. Наши жизни в опасности, и мы больше боремся друг с другом, чем с Академией Спарроу, и это должно прекратиться. Сейчас же. Это правда. Несмотря на то, что они прошли через два апокалипсиса, единство – это самое далекое описание, которое можно дать Команде Ноль. Они проводили больше времени вдали друг от друга, чем вместе, и перед лицом непрекращающихся стрессовых ситуаций напряжение нарастало, а споры накатывали волнами. Их командная работа была дерьмовой. И за это платил один человек. — Подожди... У нас сейчас семейная терапия? — Клаус выглядел недоверчивым, но в то же время взволнованным. Ваня и Эллисон одновременно кивнули, и Клаус издал радостный возглас. Диего ради приличия делает вид, что его раздражает такая перспектива. — Давайте начнем! — Эллисон хлопнула в ладоши. Последовавшая за этим тишина была оглушительной. Диего считает, что им это было нужно, но он ни за что не станет затевать это дерьмо. Лютер откашлялся, и Диего был почти благодарен ему. — Во-первых, я хочу извиниться за то, что вызвал первый апокалипсис. Ваня тут же вскинула голову. — Что? Нет! Это я должна извиниться. — Я тоже, — одновременно сказали Диего, Эллисон и Клаус, после чего тут же переглянулись. Диего вздрогнул, это было жутко. Они посмотрели на Пятого, который только посмеивался над ними. Это будет чертовски длинный день. Ещё через несколько секунд они умоляюще посмотрели на Пятого, и он сдался. — Прости, что не рассказал тебе все раньше... и мне жаль, что я пытался убить тебя, Ваня. И мне жаль, что Клауса пытали. Искреннего извинения одного из самых молчаливых братьев было достаточно, чтобы разрушить метафорическую плотину. Приносили извинения, давалось прощение, иногда случались ссоры, но на самом деле это в некотором смысле освобождает. — Простите, что я не говорил о Бене. — Да, это был дерьмовый поступок. — Как будто ты нам о многом говоришь, Диего. Помнишь папины похороны? — Я не единственный, кто здесь дерьмого себя ведёт! — Ребята, мне жаль, что я думал, что вы убили папу. — О, поверь мне, Лютер, не стоит. Как только я снова увижу этого засранца, я убью его. — Нет, я сделаю это! — Если кто-то и заслужил убить папу, разве это не я? — Эй, он запер меня в мавзолее, я думаю, что заслуживаю его смерти! — Если мы говорим о травмах... — О нет, мы НЕ будем об этом говорить. — О, не поверишь, мы уже об этом говорим! Пятый издал слабый смешок, который моментально заставляет их замолчать, чего не мог сделать даже Реджинальд. Ваня уставилась на Пятого, а потом виновато опустила взгляд на свои руки. — Прости, что не пришла, когда мы были тебе нужны, Пятый. Я была так сосредоточена на Сисси и Харлане, что даже не задумывалась о будущем. Клаус кивнул со странной торжественностью. — Да, если бы мы так сильно не испортили хронологию, общаясь со всеми этими людьми... Все дружно закивали. — Перестаньте, — когда Пятый заговорил, в его голосе прозвучала удивительная сила. Он все еще опирался на Лютера, но огонь, горевший в его глазах, был так силен, что Диего снова вспомнил, что этот маленький ребенок видел больше ада, чем они когда-либо видели. — Я знаю, ясно? — несмотря на огонь в его глазах, в его голосе были и сталь, и сочувствие. — Я знаю, каково это – быть в одиночестве. Я знаю, что вам нужен был кто-то, чтобы выжить. Если вам нужно выйти замуж, найти другую семью, просто чтобы выжить, то вы не сделали ничего такого, чего бы я не хотел от вас. Никогда не извиняйтесь. Только не за то, что вы просто остались живы. Пятый посмотрел им в глаза и произнес следующие слова так, словно хотел выгравировать их на их коже. — Даже если это изменит временную шкалу, даже если это изменит сотни жизней, сделайте все возможное, чтобы выжить, все остальное для меня не имеет значения. Они были поражены, потеряв дар речи. Удивительно, но на этот раз молчание нарушила Ваня. — Ты тоже. Пятый моргнул, услышав это. Ваня подошла к нему и так нежно сжала руки брата, что Диего показалось, будто она держит в руках цветок. — Я знаю, что несправедливо просить тебя об этом, я знаю, что мы так много от тебя берем. Это эгоистично, я знаю, но ты тоже должен выжить ради нас. Пятый, похоже, не дышал и смотрел на Ваню так, словно не мог поверить в то, что она говорит. И это разжигает в Диего огонь гнева. Это был гнев на весь мир за то, что он так поступил с его братом, и гнев на самого себя за то, что его не было рядом. Мир был несправедлив, он это знает, но Диего чертовски сильно хотел, чтобы он перестал так сильно фокусироваться на них. — Мы вернёмся домой. Все мы, — сказал Диего, и это прозвучало как обещание, он хотел, чтобы так оно и было. В ту ночь, пока Пятый спал, остальные Харгривзы поклялись друг другу, что они станут лучше. На этот раз они будут рядом, когда Пятый будет нуждаться в них, когда кто-то из них будет нуждаться друг в друге. Теперь, когда они начали понимать, что весь мир против их существования, они стали замечать, что они могут потерять только друг друга. Но им потребовалось всего три дня, чтобы нарушить это обещание. Диего никогда не забудет, как все они потянулись друг к другу, когда их швырнули в отель. Он никогда не забудет, как Пятый слабо выкрикивал свое имя, словно у мальчика вырывали сердце. Оказавшись в отеле и столкнувшись лицом к лицу с величайшим страхом Диего, он никогда не мог забыть слова, которые Пятый вырезал в их сердцах. — Сделайте все возможное, чтобы выжить. Диего поклялся никогда не забывать об этом, как и остальные его братья и сестры в отеле. Было неизбежно, что они преодолели свой самый большой страх и нашли друг друга. Было неизбежно, что они найдут выход из отеля, потому что они полны решимости, отчаяния и ярости. Команда ноль никогда не позволит себе забыть: они все вернутся домой, чего бы это ни стоило. Восьмой больше не хотел возвращаться домой.