Ты забрал у меня всё, и теперь я – никто

Что касается Первого, то Номер Восемь всегда был их братом. С того момента, как они обрели способность понимать, папа никогда не упускал случая рассказать им о брате, которого они ещё не видели. Их отец был впечатлён, и Первый и его братья и сестры были очень хорошо знакомы с завистью, которую они испытывали по отношению к их пропавшему брату. Номер Восемь всего за один разговор добился того, к чему Академия Спарроу стремилась и чего не добивалась годами – признания Реджинальда. А потом Восьмой, их главный соперник, наконец-то вернулся домой вместе с пятью взрослыми, о которых папа не преминул рассказать. Это была самая трудная миссия, с которой когда-либо сталкивалась Академия Спарроу, особенно потому, что Восьмой неоднократно уводил себя и Академию Амбрелла из их рук, как самую скользкую слизь, которую они когда-либо имели неудовольствие пытаться схватить. Но игра в пятнашки закончилась, и Академия Спарроу снова стала победителем в этом конфликте. Все радовались первой победе над Академией Амбрелла, особенно над Восьмым. Неужели это означает, что они были более достойны Реджинальда, чем этот ребенок? Неужели это означает, что они больше не должны страдать под тенью отсутствующего человека? Они должны были знать, что всё не так просто, как кажется. Достижение и чувство победы длились всего несколько дней, прежде чем Восьмой, не осознавая этого, снова раздавил их своими крошечными ногами в носках. Они всегда знали, что не могут победить, когда речь идет о пользе своих способностей. Кто, черт возьми, может выиграть у путешествий во времени? Но они пытались преуспеть и в других вещах, таких как учеба, борьба и лидерство. Но Мать Судьба оказалась непостоянной сукой, потому что Восьмой... Восьмой был гением, как в уме, так и в бою. После жалких двух дней наверстывания он сумел набрать самый высокий балл среди братьев и сестер, уступая только гребаному полуроботу семьи. И несмотря на свои размеры, он был проворным, быстрым и резким в бою, как особенно искусная катана. И несмотря на то, что они пару раз выиграли у него, они никогда по-настоящему не чувствовали себя победителями. Восьмой отмахивался от каждой победы и поражения, как от ненужной ворсинки на своей нетронутой одежде. Он невольно заставлял их чувствовать себя ничтожествами из-за того, что они придавали победе гораздо больше значения, чем он. Ребёнок был отвратителен. Но папе он был нужен, поэтому им приходилось делать вид, что он им нравится. Хорошо, что Восьмой был слишком занят навёрстыванием упущенного, чтобы понять, в какую ложь он был вовлечен.

***

После ужина Реджинальд пригласил Восьмого сыграть партию в шахматы, чем заслужил несколько приподнятых бровей и минимум шесть завистливых взглядов. Восьмой не обращал на них внимания и просто кивнул отцу, он знал, что не признавать своих братьев и сестер так же оскорбительно, как и самодовольно смотреть на них. Ему нравилось быть пассивно-агрессивным. Есть что-то восхитительное в том, чтобы оставаться элегантным, в то время как враги тихо кипят от ненависти в сторонке, выглядя откровенно жалко. Он послушно последовал за Реджинальдом в его кабинет, не удостоив ни единым взглядом остальную часть Академии Спарроу. Он облизнул пересохшие губы, восхищаясь тем, как чопорно держится его отец. Он находил забавным, что папа никогда не терял бдительности, с кем бы он ни был. В позе мужчины всегда есть что-то оборонительное и готовое к нападению, что Восьмой с нетерпением ожидал увидеть в действии. Успеет ли он увернуться от Восьмого, если он попытается ударить его в спину? Реджинальд быстро открыл дверь и вошел. Может быть, однажды он попытается это сделать. Но он считает, что Реджинальд заслуживает более интересного нападения с его стороны, чем простой удар в спину. Что-то посложнее, что-то, что заставит его поднапрячь мозги. Восьмой подошел к шахматной доске в центре комнаты и сел прямо перед отцом.

***

Реджинальд смотрел, как Номер Восемь садится. Лицо мальчика было лишено каких-либо эмоций, за исключением единственной искорки возбуждения, появившейся при виде доски. — Первый ход твой, — Реджинальд указал на белые фигуры Восьмого. Мальчик кивнул и быстро сделал ход пешкой, не обращая внимания на пристальный взгляд Реджинальда. Реджинальд передвинул свою пешку. Хотя Реджинальд был уверен в эффективности сыворотки, которую он ввел мальчику, он был очень бдителен. На тот случай, если малыш проявит хоть малейшие признаки восстановления памяти, Реджинальду придется еще немного увеличить дозировку. Приглашение Восьмого на партию в шахматы было не только возможностью понаблюдать за ребенком с более близкого расстояния, но и возможностью оценить его умственные способности и его текущее мнение о ситуации. По ходу игры он может видеть, что мальчик начинает наслаждаться игрой все больше и больше. Чем больше он загонял белые фигуры в угол, тем больше ребенок, кажется, сосредотачивается на своем следующем шаге. Реджинальд решил, что теперь можно начать задавать вопросы. — Как прошла твоя первая миссия? Легкая дрожь. — ...Хорошо. — Раньше ты любил ходить на миссии, — Реджинальд переместил своего слона на своенравного коня Восьмого. Восьмой моргнул, прежде чем отодвинуть своего коня. — Правда? Монокль не счел бесполезный вопрос ответом, вместо этого он переместил слона в стратегическую позицию. В общем, Реджинальд считал, что у них есть хороший шанс, что Восьмой еще ничего не понял. Обычно мальчик выглядел сбитым с толку и чувствовал себя неловко со своими братьями и сестрами, но удивительно быстро адаптировался к текущей ситуации. До сих пор личность, которую он демонстрировал, соответствовала личности человека, с которым Реджинальд пил в тот роковой день 1963 года. Однако Реджинальд все еще ждал, прежде чем вынести вердикт. В зависимости от того, как пойдет этот разговор, ему, возможно, придется немного изменить волю мальчика. Хотя, если возможно, он хотел бы избежать этого решения, поскольку оно могло полностью разрушить разум Восьмого. О чем сейчас думает Восьмой? Как он воспринимает ситуацию? Признавал ли он свой предполагаемый дом или относился к нему с подозрением? Если да, то какую часть лжи он расшифровал самостоятельно? — Ты позвал меня сюда не просто так, — сказал мальчик понимающим тоном, и вместо того, чтобы защищать позицию, которая в данный момент была в опасности, он двинул свою королеву в атаку. — Но я буду признателен, если ты воздержишься от действий, которые могут вызвать у них непонимание. Мои братья и сестры начинают ненавидеть меня. Реджинальд не ожидал такого ответа. — У меня сложилось впечатление, что ты стараешься быть как можно более ненавистным. Восьмой нервно усмехнулся. — Вовсе нет... Я просто... иногда не знаю, как на них реагировать. Смущение мелькнуло на лице Восьмого, прежде чем он слабо кашлянул, чтобы избавиться от него. Это была... не такая уж неприятная ситуация. Восьмого, казалось, больше занимали его отношения с остальными членами Академии. Но в этом есть смысл. Если мальчик застрял в апокалипсисе так долго, то было вполне естественно, что он подсознательно был больше озабочен попыткой принадлежать своей предполагаемой семье. Реджинальд может этим воспользоваться. Но прежде всего необходимо провести последнее испытание. Он переместил пешку. — Шах. Мальчик поморщился, принося в жертву свою королеву. — Как твое запястье? — Мое что? — Шрам на левом запястье, — уточнил Реджинальд. Он внимательно наблюдал за лицом Восьмого. Мальчик смущенно нахмурился, потом закатал рукава и посмотрел на свою левую руку. Татуировка зонтика больше не была видна из-за большого количества шрамов, покрывавших руку Восьмого. Реджинальд ждал какой-то искры, что означало бы, что память к нему вернулась, но Восьмой просто моргнул при виде этого зрелища. — Я... не знал, что причинил себе вред. — И мы будем тебе очень признательны, если ты никогда больше этого не сделаешь, — Реджинальд спрятал улыбку, прежде чем сделать свой последний шаг. — Шах и мат.