Ты забрал у меня всё, и теперь я – никто

Он проснулся из-за неприятного ощущения, будто он проваливается в кровать. Он небрежно сбросил с себя одеяло и опустил босые ноги на деревянный пол. Комната все еще казалась ему незнакомой, и он надеялся, что со временем она перестанет быть таковой. Надежда мерцала в его груди, как искра, и он чувствовал зияющую голодную дыру рядом с тем местом, где должно было быть его сердце. Он... Номер Восемь... Да... Он был Номером Восемь, и ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять, что его разбудило в первую очередь. Прозвенел звонок, оповещающий о завтраке, и ему нужно было выстроиться в очередь вместе с остальными членами Академии, иначе он столкнется с разочарованием или яростью отца, в зависимости от того, что произойдёт раньше. За ту короткую жизнь, которую он помнил, ему было все равно. И все же, почти машинально, он надел форму, обулся и затянул галстук в тугой узел. Это движение показалось ему более знакомым, чем его комната, лениво отметил он. У него чесалась рука, и он испытывал неописуемое желание вооружиться чем-нибудь. Он ограничился ручкой из своего стола, засунув её в карман шорт, и, наконец, направился к выходу из своей комнаты. Он не спеша прошелся по залу и ознакомился с планировкой Академии. Он отстраненно задавался вопросом, была ли его комната стратегически расположена в таком месте, чтобы любой мог легко добраться до нее, и должен ли он что-то почувствовать от этого наблюдения? Черт, он даже себя не помнит, и разве это не было более важным? К тому времени, когда он добрался до столовой, все уже стояли перед своими стульями. Он усмехнулся и не стал утруждать себя любезностями, вместо этого он быстро подошел к своему стулу и оперся на него. Он чувствовал взгляды, которыми его одаривала семья, и незаметно оценивал эмоции, мелькавшие на их лицах. Сконфуженность. Осторожность. Ожидание. Созерцание. Наблюдение. Забава. Подозрение. Номер Восемь улыбнулся им, и если бы он смотрел в зеркало, то понял бы, насколько угрожающе выглядит его улыбка. Увы, никаких зеркал найти не удалось, и в результате он не знал о причине внезапного повышения напряженности в столовой. Однако он также заметил проблеск страха на их лицах. К слову, он им подходит. С властностью и драматизмом, достойными короля, Реджинальд Харгривз подошел к столу, сел и кивнул остальным членам Академии Спарроу. Все они послушно сели. Это, подумал про себя Номер Восемь, тоже кажется знакомым. Знакомым до такой степени, что его тело знало, что и когда делать. Восьмой снова взглянул на свою семью, молча завтракающую. Он обратил внимание на их внешность (он намеренно проигнорировал летающий куб, для ЭТОГО было слишком рано), форму их носа, рост, цвет волос, и все же ему казалось, что он смотрит на них в первый раз. Кровь у него была ледяная, а стук сердца заглушал удары столовых приборов о тарелки. Они – семья, он не должен воспринимать их, как чужих людей. Он должен их помнить. Они принадлежали ему. — ..мер Восемь! — голос пугает его, и он мысленно ругает себя за то, что отвлекся. Он был таким с тех пор, как проснулся, и он никогда не... подождите... он всегда был таким? Или теперь он стал другим? Он поднял глаза и встретился взглядом с Реджинальдом, который смотрел на него так, словно он был непослушным ребенком, пойманным за игрой с едой. Он подавил в себе желание рассмеяться. Он не ребёнок. Нет, он еще ребенок. Что? — Я повторяю в последний раз, — предупредил Реджинальд, и Восьмому захотелось сделать вид, что он его не слышит, просто чтобы посмотреть, сдержит ли он свое слово. Вместо этого Восьмой кивнул. — К тебе уже вернулась память? — спросил Реджинальд, и Восьмой даже не мог понять, что происходит в голове его отца. Он был неохотно впечатлен. К счастью, остальные члены Академии Спарроу не столь компетентны в сокрытии своих мыслей, как Реджинальд, и на их лицах безошибочно читалось настоящее опасение. — Нет, — честно ответил Восьмой. Облегчение, охватившее всю комнату, было ощутимым. Они просто не умеют ничего скрывать, или это он слишком хорошо их читает? Почему они боятся, что его воспоминания вернутся? Разве они не хотели бы, чтобы он всё вспомнил? Неужели они лгут мне? Слова капали ему на голову, как яд, и мерцающая искра рядом с его пустой грудью начала разгораться ярким пламенем. Костяшки его пальцев побелели от того, что он сжимал нож, и подозрение и гнев, которые он чувствовал, становилось все труднее и труднее контролировать. — Тебе надо поесть, — сказал мужчина (Номер Один, как услужливо подсказал ему разум), сидевший рядом с Реджинальдом. Восьмой пристально посмотрел на него, и ностальгия, нахлынувшая на него, смыла вместе с ней гнев и подозрение. Вот именно. Особняк все еще казался смутно знакомым. Некоторые движения, которые он делал в течение дня, были знакомы. Это не было ложью. Он просто был параноиком. Номер Восемь, должно быть, испытывает стресс из-за того, что не помнит ничего, и это, вероятно, начинало действовать на его логический ум. Всё хорошо. Успокоил он себя. Академия Спарроу – его семья – скоро заполнит дыру в его сердце.