Magna res est amor.

Чон Чонгук, пять часов после встречи с реинкарнацией Ханбёль.       Пару часов назад Чонгук тенью следовал за молодым человеком. Больно видеть, как сильно он похож на ту, что поселилась в его сердце пару веков назад – та же улыбка, искренняя, и те же светящиеся добротой глаза. Он точно знал, его Ханбёль вернулась к нему. Вот только он потерял столько времени. И даже сейчас он не в силах приблизится к ней. Всё ещё сильна магия оберега, что прятал от него её столько лет. Чонгук лишь может наблюдать. Эта беспомощность разъедает его душу, хотя какая там душа… Он все её частички растерял в ожидание. Чон уже был на грани безумия, пытаясь забыть её, а теперь, когда она снова с ним, он чувствует, как его сущность желает поквитаться за потерянное время. Можно ли убить духа? Сейчас ему хочется только этого. Увидеть, как его друг содрогается в предсмертной агонии. Ему хочется выдернуть ему сердце, проверить, есть ли оно у него? Он ведь единственный знал о том, как Чонгук страдал. Столько лет убивался. Места себе не находил. Рассудок терял. Юнги знал и молчал. Разве это не предательство?       Поэтому доведя свою любовь до дома, дождавшись, когда свет в комнате погаснет, мужчина заходит в подворотню. Густая, точно живая, тень скрывает его полностью. Даже лунный свет не смеет тронуть тот клочок, в котором сейчас скрывается Чон. Только два блеска виднеются. Хищные глаза поблёскивают в ночи. В миг в них начинает плескаться язычки пламени. Зрачок вытягивается, в тонкую линию превращается, что не сулит ничего хорошего. Пальцы чернеют, точно он их в чернила окунул. Ногти становятся длинными, такими острыми, что можно плоть в клочья разорвать. Давно он не принимал свой истинный облик. Нужды в этом не было.       За считанные секунды Чонгук перевоплощается. Всё человечное в нём пропадает. На свободу выбираются девять прекрасных огненных хвостов, а черты лица становятся более грубыми. О линию скул можно точно порезаться. В мгновение лис поднимется в небо. Одного прыжка ему хватает, чтобы добраться до крыш домов спального района. На удивление, его приземления оказываются мягкими, очень изящными, даже ни одного следа не оставляет. Его стремительный шаг быстро оставляет позади дом любимого человека. Ночь скрывает его. Она точно на его стороне. Густая тьма не позволяет ни одной живой душе увидеть поджарое тело, что перепрыгивает с одного многоэтажного дома на другой. Жгучее желание мести подгоняет его. Воспоминания становятся топливом, дровами, которые кормят пожар злости и боли. Если бы на месте Юнги был бы кто-то другой… если бы они не были так близки… больно бы не было. Ему бы не хотелось снова убивать. Но, увы…       Не разбирая дороги, Чонгук наконец-то добирается до ночного клуба. Тишина… Только первые лучи солнца начинают окрашивать облака в лиловые оттенки. Только они становятся свидетелями, как кумихо, который много лет был сдержан и безучастен к собственной жизни, срывается с места под собственный рык. За долю секунды он оказывается рядом с мужчиной, лицо которого пугающе безразлично. Ни один мускул не исказился даже когда рука лиса сжалась на тонкой шее. Ногти медленно входят, медленно впиваются в нежную кожу. Алая кровь становится подобно ожерелью. Ужасному и одновременно прекрасному.       Глаза Чонгука ненавистью наполняются. Чернеют. Тьма полностью поглощает его огонь. Он улыбается, а улыбка в оскал превращается. Острые зубы поблескивают, словно уже мечтают впиться в тело лучшего друга. Однако, Юнги даже голоса не подаёт. Он лишь с жалостью смотрит на Чонгука. — Ты всё знал и молчал… — наконец-то рычит кумихо, руку на себя дёргает, вырывает клок фарфоровой кожи, кровь пуская.       Юнги только тогда начинает стонать. Он жмурится, рукой рану прикрывает, но кровь это не останавливает. Алая кровь фонтаном брызжет, асфальт начинает заливать. Мужчина шипит от боли, но с места не двигается. Будто кукла терпит, а куклы могут стерпеть всё.       Аромат крови дурманит, ещё больше дразнит. Поэтому следующий удар не заставляет себя долго ждать. Чонгук бьёт со всей силой. Совсем не жалеет. Все его руки в крови, на костяшках раны, а одежда в чужой крови. Он бьёт по лицу, пытается стереть его, уничтожить… он не хочет видеть, не хочет принимать то, что это его друг. Его удары стремительны. На Юнги живого места не остаётся. Его прекрасное лицо точно не принадлежит ему. Сломанная переносица заливает кровью порванные губы. Глаз совсем не видно. Опухшие, в них капилляры лопаются, а кожа больше не схожа с лунным ликом. Нет, теперь она багряная, как спелая вишня. Юнги не дышит, когда Чонгук швыряет его тело в мирно припаркованную машину рядом с клубом. Вмятина подобная столкновению с грузовой машины. Под звуки сигнализации Чонгук склоняется над духом. Сжимает его тёмные волосы изящными пальцами, дёргает, заставляет друга взглянуть в его блестящие ненавистью и злобой глаза. — Почему ты не сказал мне? Почему столько лет молчал? — сквозь сжатые зубы рычит Чонгук.       Юнги кровью кашляет. Его голос тихий, почти неслышный, однако Чонгук способен даже это разобрать. — Она мечтала быть человеком… мечтала о родителях… горе и счастье, взлётах и падениях, которые сопровождают человеческую жизнь. Если бы ты нашёл её, то у неё не было шанса… я лишь исполнил её мечту… Ты сам знаешь, что ваши отношения никогда не смогут быть счастливыми. Я дал вам шанс избежать ошибок прошлого. Ты сам знаешь, что и он её ищет, ты приведёшь его к ней… — Жалкие оправдания, хён. Я мог бы защитить её. Я мог бы исполнить её мечту и быть рядом! — Нет, не мог. Ты сам знаешь… Если ты решишь снова подойти к ней, то моё заклинание спадёт. Ты сможешь подойти. Она сможет увидеть тебя, но и он её сможет найти… ты знаешь… — Замолчи, — рычит Чонгук.       Он медленно склоняется к уху духа, чуть склоняя его голову, шепчет всего одну фразу: «Отныне для меня мёртв.»       Чонгук уходит со стоянки перед клубом в золотых лучах утреннего солнца весь покрытый кровью бывшего друга. Сердце разрывается прямо как в тот проклятый день. Он думал, что сердце невозможно разбить дважды, однако у Юнги получилось. Тот, кто собрал его из миллиона разбитых кусочков тогда, нанёс удар, что снова разнёс его в тысячу осколков. За что? Он не мог этого понять. Юнги сам всегда говорил о втором шансе, что каждый достоин второго шанса. Так почему они с Ханбёль не могут попробовать снова.