qui fert pondus coronae velit
Склон холма был окутан холодным, сырым утренним туманом, и Хёнджин недовольно ворчал себе под нос, безуспешно пытаясь согреться в своей тонкой куртке. Если Чану так хотелось провести тайную встречу на чёртовом морозе в час более ранний, чем любой нормальный человек посчитал бы приемлемым, ему стоило прийти сюда самому. — Это всё потому, что я очень доверяю тебе, — сказал Чан, когда они обсуждали это прошлым вечером, с чувством похлопывая Хёнджина по плечу, в то время как тот всё ещё пялился на свою правую руку, предательски выбросившую бумагу, а не камень. — Ты станешь хорошим представителем нашего Дома. Просто помни, о чём мы говорили. — Никакой пощады, — начал перечислять Хёнджин, хмуро глядя на своего командира. — Партнерство только на равных условиях. Не доверять им. Чан сжал его плечо. — Ты справишься. И вот Хёнджин стоит здесь, на лютом холоде, один в небольшой рощице недалеко от назначенного места встречи. Отсюда он может видеть неясные очертания заброшенного акрополя на вершине холма, проступающие сквозь клубящийся туман линии лежащих в руинах древних ворот. Он отстраненно думает, поступают ли их возможные союзники так же — наблюдают издалека, не желая делать себя уязвимыми и показываться первыми. Хёнджин бросает взгляд через плечо и немного расслабляется, замечая знакомый блеск стали среди деревьев: Чанбин подает знак, что он на позиции. (Стоило догадаться, что Чан не отпустил бы никого из них в одиночку, уж точно не на встречу с такими опасными людьми.) Короткий, резкий свист раздался над акрополем, и Хёнджин обернулся, чтобы найти источник звука. Из-за ближайшего затянутого туманом арочного свода показался тёмный силуэт, двигающийся легко и грациозно, даже несмотря на массивную обувь и мех, покрывающий его плечи. Фигура вопросительно наклонила голову, небрежно прислонившись к стене в ожидании. Хёнджин коротко выдохнул, заводя руку за спину, чтобы коснуться двойных клинков (просто для спокойствия, а не потому, что собирается их использовать), а затем покинул своё укрытие за деревьями и взобрался на холм, чтобы встретиться с одним из их новых союзников. Какая-то его часть ждала получить нож в спину еще до того, как он достигнет руин акрополя, но этого не случилось, и Хёнджин наконец мог хорошо рассмотреть ждущего его пирата. У него стройное тело и внешность, цепляющая взгляд — высокие скулы и чёрные, как смоль, волосы. Он наблюдает за Хёнджином так беспечно, что позволяет себе откинуть голову назад и прикрыть глаза. Хёнджин бросает на него недобрый взгляд, чувствуя, как дрожь пробегает по спине от осознания того, насколько, должно быть, темный плотный мех теплее, чем его собственная куртка из тонкой красной кожи. — Пират, — говорит он вместо приветствия. Человек усмехается, являя на свет ямочки на щеках. — Солдат. — Ты один? — продолжает Хёнджин, осматривая очевидно пустынный акрополь. — Так же, как и ты, — отвечает мужчина, и Хёнджин не упускает то, как он на миг переводит взгляд на деревья позади Хёнджина, туда, где скрывается Чанбин. — Ты должен передать мне сообщение, — напоминает Хёнджин, скрещивая руки на груди. Отчасти чтобы выглядеть угрожающе, отчасти чтобы сохранить хоть немного тепла. — Мой капитан велел передать твоему командиру, — говорит пират, — что он готов заключить договор между нашими Домами при соблюдении некоторых условий. — И каких же? — Первое, — мужчина поднимает вверх палец. Взгляд Хёнджина падает на серебряные кольца, по-змеиному оплетающие чужую ладонь, и тонкие нити цепей, бегущие от костяшек до запястья и скрывающиеся за широким проемом рукава. Для простых пиратов такие украшения казались слишком утонченными; он, должно быть, занимал высокое место в иерархии своего Дома. — Мы не подчиняемся вашим приказам, и взамен вы не получаете никаких приказов от нас. Мы здесь на равных правах. Все решения будут приниматься обоими — и моим капитаном, и твоим командиром. Дом Аида не преклонился трону, и не преклонит колени перед вами. Идёт? — Идёт, — отвечает Хёнджин, запоминая всё сказанное. — Что ещё? — Второе, — пират поднимает ещё один палец. — Вы не ставите под сомнения наши методы. Может случиться так, что нам придется действовать самим по себе, и вы должны понимать, что наши Дома играют по разным правилам. Вы не станете вмешиваться. Хёнджин с подозрением щурит глаза. Это условие звучало…опасно. Он задумывается, кусая щеку со внутренней стороны, и гадает, сможет ли его молчание заставить пирата нервничать, но тот оказывается раздражающе спокоен. Он ожидает ответа, не сводя с Хёнджина зорких глаз. — Мы не будем вмешиваться, пока ваши «методы» не поставят под угрозу нас или нашу миссию, — наконец говорит Хёнджин. — Честно? Пират замирает на секунду, а затем отвечает с некоторой неуверенностью: — Честно. — Хорошо. Что-то ещё? — Третье, — еще один палец, — этот альянс длится только пока действующая монархия не будет повержена. После этого мы разрываем все обязательства. Пусть победит сильнейший. Хёнджин делает глубокий вдох. Его рука дергается, готовая в любой момент выхватить клинок. Пират выглядит безоружным, но Хёнджин не такой дурак; он знает, что все из Дома Аида смертельно опасны, кровожадны и безжалостны. Чан знал это тоже — знал, что в конце концов, несмотря на все соглашения, им придется столкнуться друг с другом в борьбе за корону. У королевства может быть только один король. — Согласны, — твёрдо отвечает Хёнджин. Пират смеряет его взглядом и кивает, удовлетворенный таким исходом. Затем он улыбается — и это смотрится так странно на его ещё секунду назад пугающем лице — и плечом отталкивается от колонны, приближаясь к Хёнджину с поднятыми в знак мирных намерений руками. — Тогда, добро пожаловать в команду, солдат, — говорит он, протягивая руку. — Меня зовут Сан. Хёнджин настороженно осматривает усыпанную кольцами руку, а затем собирается с духом и пожимает её, не отказывая себе в удовольствии вложить в рукопожатие чуть больше силы, чем следует. Как ни странно, пирата это только радует, он улыбается шире и в ответ сжимает руку не менее сильно. — Я Хёнджин, — он легонько кивает, указывая на тень, притаившуюся в руинах акрополя, которую он заметил пару минут назад. — А кто твой друг? — Оу, — Сан оглядывается, отпуская чужую руку. — Это Чонхо. Он здесь для моральной поддержки. Помаши нашим новым союзникам, Чонхо-я! Широкоплечий мужчина в длинном чёрном плаще появляется из туманной дымки. Его волосы окрашены красным, а тёмные глаза подведены углём. Он морщится, глядя на широкую улыбку своего компаньона, а затем с видимым отрешением приветственно машет рукой. — Тогда может и я могу познакомиться с твоим защитником? — говорит Сан. Хёнджин стискивает зубы, обращаясь через плечо, — Чанбин, поздоровайся. — Привет, — раздается далекий, безэмоциональный ответ, и Сан с интересом смотрит поверх плеча Хёнджина, очевидно на Чанбина, всё же показавшегося из-за деревьев. — Оказывается, мы оба ужасно плохи в следовании правилам, — говорит Сан, намекая на выставленное обоими, и его капитаном, и Чаном условие, что эмиссары должны прийти на встречу одни. — Чувствую, что мы поладим. — Жду не дождусь, — сухо отвечает Хёнджин. — Думаю, это всё на сегодня, — Сан прячет руки в карманы и передергивает плечами, чувствуя холодный порыв ветра. — Позже мы отправим вам ворона, чтобы договориться об официальной встрече. Мой капитан жаждет увидеть твоего командира лично. Хёнджин резко кивает. — Мы будем ждать. Сан медленно отходит назад, двигаясь мягко и осторожно среди руин, его губы всё ещё растянуты в улыбке: — Хорошего дня, Хёнджин-а, — говорит он. — Не мёрзни. Возможно тебе стоит разжиться чем-то потеплее. Сказав это, Сан ухмыляется и разворачивается, чтобы исчезнуть в тумане вместе со своим молчаливым компаньоном. Хёнджин напряженно смотрит им вслед, раздраженно сжимая руки в кулаки. Он слышит тихие шаги за спиной, и почти не оглядывается, когда Чанбин касается его плеча. Хёнджин ощущает холод его пальцев даже сквозь ткань. — Ну? — тихо спрашивает Чанбин. — Что ты думаешь? Хёнджин кривится. — Я ненавижу их.***
— Они прикончат нас. Уён говорит это и как ни в чём ни бывало делает глоток из своего стакана. Он прикрывает глаза, откидываясь назад так сильно, что спиной почти касается груди сидящего рядом Юнхо. Хонджун едва слышно вздыхает. Он знал, на что шёл, когда сообщил команде о своих намерениях заключить союз с мятежным Домом Ареса, но не думал, что столкнется с таким явным пессимизмом. — Ты не можешь утверждать этого, — отвечает он. — Конечно может. — На этот раз голос принадлежит Минги, стоящему у стены со скрещенными на груди руками. — Они воины. Убийцы. Всю свою жизнь они тренируются убивать таких, как мы, и ты знаешь, что их командующий, скорее всего, хочет занять трон. Так почему бы им не обратиться против нас в тот же миг, как Дом Гелиоса падёт? — Я не говорю, что этого не случится, — отвечает Хонджун, — я говорю, что им не избавиться от нас так просто. — Мы не бойцы, Хонджун, — тихо замечает Ёсан. — Не такие, как они. — Может и нет, но кто сказал, что мы должны пользоваться их методами? — Хонджун наклоняется вперёд, нависая над столом, чтобы иметь возможность заглянуть в глаза каждому члену его команды. — Мы выигрываем благодаря своим собственным методам. Мы крадём. Мы обманываем. Мы используем магию. Мы убиваем тихо, оставаясь в тени, доверяя только друг другу, и так же мы поступим и в этот раз. Альянс с кучкой солдат ничего не меняет. Он просто поможет нам в борьбе с короной. Вот и всё. — Так…мы используем их как пушечное мясо? — уточняет Юнхо. — Мы используем их как щит, — отвечает Минги. Хонджун поднимает на него взгляд, с облегчением замечая искру понимания в темных глазах, знакомый огонёк, вспыхивающий, когда все кусочки мозаики собираются воедино. — Такой был план, верно? Они делают грязную работу у всех на виду, в то время как мы делаем то же самое в тени? — Простыми словами — да, — подтверждает Хонджун. — И они согласились на это? — спрашивает Юнхо, хмурясь. — Стать главной мишенью короны, когда вся эта каша заварится? — Не совсем так, — морщится Сан, на миг кидая в сторону Хонджуна многозначительный взгляд. Хонджун мысленно возвращается к отчёту Сана о встрече с посланником Дома Ареса — Хёнджином — к словам о том, как тщательно они оба подбирали слова, стараясь не обещать слишком много со своей стороны. Хонджун доверял Сану безоговорочно, собственно потому и отправил его на эту встречу, но он не мог не думать о том, как много можно было прочесть между строк в их хрупком договоре на словах. Альянсы были непростым делом, опасным, особенно на ранних этапах, особенно между пиратами (не скрывающими своих корыстных намерений) и предателями (Хонджун всё время задавался вопросом, считала ли эта конкретная группа солдат себя таковыми, или они свято верили в то, что собираются узурпировать трон ради какой-то сомнительной справедливости). Слишком многое зависит от этого альянса, и Хонджун не успокоится, пока не встретится с другой стороной лично. — Что мы знаем о верхушке их Дома? — Ёсан поворачивается к Сонхва, вопросительно поднимая брови. — Твои фамильяры же наблюдали за ними, верно? — Ближний круг состоит из восьми человек, — Сонхва задумчиво постукивает пальцем по деревянной поверхности старого стола. — Те, с кем мы будем иметь дело. Командующий Бан Чан… он опасен, мягко говоря. На его счету бесконечное число убийств, и нет того, кто бы сомневался в этом. Остальные не менее умелы, и все они готовы отдать жизнь за своего командира. И у них в распоряжении легионы, большая часть которых последуют за своим Домом, а не за короной, — Сонхва прерывается и поджимает губы. — Сила, с которой нам придется считаться, когда придёт время. — Даже в ближнем кругу должно быть слабое звено, — говорит Минги. — Сонхва-хён, твои птицы могут добыть нам более подробную информацию о каждом из них? — Конечно. — Отвечает Сонхва. — А если у них нет слабого звена? — снова подает голос Уён. — Тогда мы безжалостно расправимся с ними всеми. Как и всегда. — Твёрдо говорит Хонджун. — Слушайте. Мы должны расценивать их как равных нам, или даже больше. У них есть армия, у нас есть флот. Этот альянс будет работать на нас, если мы будем всегда на шаг впереди. И в конце останемся лишь мы одни. Как и всегда. Команда затихает, и каюта погружается в тишину, прерывающуюся лишь только далёким шумом волн и мерным стуком дождя снаружи. Наконец, Сан поднимается со своего места в углу, томно потягиваясь, прежде чем сделать шаг вперед и вытянуть вперед руку ладонью вниз. — Восемь человек — одна команда, — произносит он с мягкой улыбкой. И это так знакомо Хонджуну, эти слова, эта улыбка…и в то же время он находит всё это странным, вспоминая, сколько крови на самом деле на этих тонких руках. Но это его Сан, и его команда, так что Хонджун, как и всегда, гонит эти мысли прочь (так же легко, как и мысли о жизнях, отнятых магией Сонхва или клинками Уёна, о жизнях, отнятых им самим), и кладет свою руку поверх ладони Сана, улыбаясь. Остальные делают то же самое, и Хонджун смотрит на них, в тысячный раз запоминая всё до единой детали на лицах каждого члена его драгоценной команды. — Восемь человек — одна команда, — говорит он, и семеро вторят ему. Слаженный хор их голосов ласкает Хонджуну слух, и он чувствует, как сердце начинает биться чаще.***
Лязг скрещивающихся клинков эхом разносился по арене. Заложив руки за спину, Чан прогуливался по периметру, зорко следя за своими людьми. Джисон перехватил его взгляд и криво усмехнулся, едва не пропуская удар, грозящий сбить его с ног. Чан ухмыляется, слыша смех Сынмина — партнера Джисона по спаррингу. — Ещё раз, — говорит Чан, когда команда заканчивает очередной раунд тренировочных боёв. Приятное чувство удовлетворения поселяется в нём, когда вместо протестов в ответ раздается лишь боевой клич, заставляющий пустынные трибуны арены содрогнуться. — Сэр. — Минхо подходит беззвучно, плотно сжимая губы в тонкую линию. — Они смотрят. — Я знаю. — Чан намеренно не поднимает взгляд вверх, туда, где на последних рядах расположился Капитан Ким Хонджун с частью его пиратской шайки, в то время как другая половина, очевидно, была занята чёрт знает какими преступными делами. Чан видел, как полчаса назад лидер Дома Аида прибыл на арену в сопровождении трёх самых высоких членов его команды. Среди них был и тот, кого они называли Драконом — красивый, высокий юноша, облаченный, как и другие, в перья и длинную, свободную накидку. Чан почти ничего не знал о нём. Только то, что он кто-то вроде мага, и то, что даже члены собственного Дома испытывали перед ним смертельный ужас, а капитан оберегал его больше, чем кого-то ещё. Но Чан никогда не говорил с ним, никогда не имел возможности сам оценить то, какой он на самом деле. Чан ненавидел неизвестность. — Что нам делать? — спрашивает Минхо, нервно стреляя в пиратов глазами. — О чём ты? — без всякого волнения отвечает Чан, несмотря на то, как сильно напряжены его стиснутые за спиной руки, — они наши союзники, по крайней мере сейчас. Пускай смотрят. Минхо выглядит неудовлетворенным таким приказом, но подчиняется в любом случае, склоняя голову, — Да, сэр. Минхо возвращается к тренировке, а Чан продолжает кружить по арене, иногда выкрикивая замечания или слова поощрения. Он бьёт Чонина по лодыжке, исправляя его стойку. Он ерошит волосы Феликса, вызывая у парня широкую улыбку. И только когда Чан наконец поворачивает за угол, оказываясь скрытым каменной стеной арены, он позволяет себе посмотреть вверх. Нет смысла отрицать, что пираты выглядят пугающе. Хонджун, вальяжно раскинувшийся на каменных ступенях, облаченный в облако чёрного меха, с волосами, небрежно зачесанными назад, выглядит так, словно хозяин здесь. Его глаза следят за людьми Чана на арене, не отрываясь ни на секунду. Его уши увешаны мерцающими в солнечном свете серьгами, а на правом плече покоится наплечник из чёрного металла, с выгравированным на нём символом Дома Аида — трёхголовым волком — замысловато переплетённым с изображением компаса. Чан не может видеть его издалека, но точно знает, что так и есть; образ бога, властвующего над смертью, запечатлен в памяти ещё с детства, с того самого момента, как отец впервые рассказал ему истории о флоте Бога Смерти, о пиратских кораблях, бороздящих моря под чёрными флагами. Рядом, с большим контрастом к позе самого Хонджуна, сидел его маг — с прямой спиной и серьёзным, холодным лицом. Маг (Сонхва, припомнил Чан) выглядел скучающим, несмотря на то, что увлеченно обсуждал что-то с расположившимся по другую сторону от мага темноволосым первым помощником — Юнхо. Широкоплечий, облачённый в те же чёрные одежды и мех, он выглядел большим и опасным. (На самом деле Чану в какой-то степени нравился первый помощник, и то, что Чан находил его характер довольно приятным, грозилось стать проблемой, когда Король будет свергнут, и им придется встретиться с пиратской командой в битве лицом к лицу.) За спиной капитана, в полной готовности, со скрещенными на груди руками и взглядом сосредоточенным на воинах внизу, стоял Минги. Желудок Чана неприятно сжимается при осознании того, как цепко Минги следит за всем, что происходит на арене. Этот человек — ещё одна загадка пиратской команды, но Чану известно, что Хонджун считает Минги их главным стратегом. И то, как внимательно пират следит за тренировочными боями, может выйти Чану боком, когда их Дома схлестнутся в битве. — Минхо, — зовёт Чан, и Минхо появляется рядом через секунду, слегка запыхавшийся и с копьём в руке. Чан кивает в сторону пиратов. — Выясни, чего они хотят. — Хочешь, чтобы я вышвырнул их отсюда? — Минхо, казалось, эта идея была очень по душе, на что Чан послал ему предупреждающий взгляд. — Нет. — Он вновь поднимает глаза на пиратов, замечая, что Хонджун следит за ним с нечитаемым выражением на лице. Чан рассеянно потирает шрам, рассекающий его левый глаз. Сам того не замечая, он делает это каждый раз, когда что-то беспокоит его. — Но заставь их понервничать. Пусть расскажут, зачем они здесь. Возьми с собой Хёнджинни. Лицо Минхо прорезает кривая ухмылка: — Да, сэр. Чан продолжает неспешно двигаться вдоль края арены, следя за тем, как Минхо хлопает Хёнджина по плечу, и они, не бросая своего оружия, вместе взбираются по ступеням на вершину трибуны. Чан отмечает, как при виде его воинов меняется поза Хонджуна, как Сонхва и Юнхо замолкают, а Минги делает едва заметный шаг вперёд, на случай если ему понадобится защитить своего капитана. — Сынмин, следи за ногами, — окрикивает парня Чан, на миг снова возвращаясь в мир тренировочных схваток. Когда он снова поднимает глаза вверх, то замирает, видя, что все члены пиратской команды уже на ногах. Маг и первый помощник учтиво склоняют головы перед Минхо и Хёнджином, прежде чем направиться к выходу. Чан хмурится, гадая, что произошло, а затем встречается взглядом с Хонджуном, который салютует Чану на прощание. От его широкой улыбки по спине Чана пробегает дрожь. — Почему они уходят? — Феликс отделяется от группы, смахивая липнущие ко лбу светлые волосы. — Думаю, они получили, что хотели, — отвечает Чан. Он смотрит, как пираты покидают арену, их длинные тёмные плащи развеваются на ветру, путаясь между ногами. Но когда они пропадают из виду, Чан чувствует себя ещё тревожнее. Он бы предпочёл знать, где они находятся и что замышляют. — Нам проследить за ними? — задаёт вопрос Феликс. — Не сегодня, — говорит Чан. — Ничего не изменится сегодня. — Он заставляет себя улыбнуться Феликсу, — И ты не сможешь так просто увильнуть от тренировки. Вернись в строй. Продолжаем. Феликс закатывает глаза, подчиняясь приказу, и Чан коротко выдыхает, возвращаясь к своему прежнему занятию. Однако странное щекочущее шею ощущение, словно кто-то продолжает наблюдать за ним, никак не покидает его. Чан осматривает пустые трибуны, хмурое серое небо над ними. Ворон взлетает с последних трибун, делая круг над ареной, а затем издает пронзительный крик и улетает прочь. Чан смотрит ему вслед до тех пор, пока птица окончательно не исчезает вдали, подозрения заставляют его сильнее стискивать пальцы в кулак. Если он увидит птицу ещё раз, то выпустит стрелу ей в глаз.***
Стук каблуков эхом отдается от полированных мраморных полов замка, разрывая тишину глубокой ночи. Его сердце стучит как бешеное, и Санён старается сделать так, чтобы быстрые шаги не выдали его взвинченного состояния, на случай, если кто-то из слуг или стражников встретится ему по пути. Он крепче сжимает в руке смятый лист пергамента и надеется, что его потная ладонь не испортит письмо ещё больше. Тронный зал тонет во тьме, освещаемый всего несколькими оплывшими свечами. Тени клубятся над головой, делая высокий сводчатый потолок едва различимым во мраке ночи. Войдя внутрь, Санён замедляет шаг. Трон, располагающийся в дальнем конце зала, ожидаемо занят расслабленной фигурой в бело-золотом — тело расслаблено, нога лениво перекинута через подлокотник. Позолоченное изображение солнца, украшающее стену позади трона, мягко мерцает в неровном свете свечей, отбрасывающем тени на фигуру человека на троне. — Джуён, — тихо произносит Санён. Человек на троне поднимает голову, обращая своё лицо к Санёну, и кривит губы в усмешке. — Ещё попытка, — говорит он полушутливо, пьяно. Санён плотно сжимает губы и пересекает комнату. Он чувствует запах вина даже с другого конца зала, видит опрокинутый кубок у подножья трона, красное вино, разлившееся по бело-золотому мрамору. — Ваше Величество, — повторяет Санён, и на этот раз его голос звучит жёстко. — У нас проблема. Джуён откидывает голову назад, его выкрашенные в алый волосы открывают светлый лоб. — Не может это подождать? Я немного занят. — Нет, ты не занят, и нет, не может. — Санён выступает вперед, раздражение пламенем разгорается внутри него. Он преодолевает ступени на пути к трону, становясь перед своим королём, и хмурится, глядя на него сверху вниз. Он бросает смятый лист пергамента на чужую грудь. — Ёнхун прислал вести с границы. Ходят слухи, что Дом Аида начал действовать. Туман причалил к югу отсюда. Это наконец привлекло внимание Джуёна. Он открыл глаза и выпрямился, схватив пергамент до того, как тот упал на пол. — Насколько эти слухи верны? — спрашивает он, быстро пробегая глазами по посланию Ёнхуна. — Информация от одного из людей Хёндже, — отвечает Санён. — Его шпионы ещё никогда не подводили нас. Джуён позволяет руке упасть на колено, продолжая задумчиво выводить круги на поверхности письма. Несмотря на опьянение, его глаза выглядят серьёзными — в них та же расчетливость, которая позволила ему взойти на трон почти три года назад. — У нас есть свободные войска? — наконец спрашивает Джуён. Санён обдумывает его вопрос. — Несколько отрядов проходят подготовку вместе с Домом Ареса к югу отсюда. Мы можем перенаправить их, когда они вернутся в столицу. — Кто командующий? — Бан Чан. Джуён задумчиво кивает. Его пальцы сминают кусок пергамента. — Так и поступим. Пиратам здесь не место, особенно этим. Гоните их, пока не вернутся на родные острова. — Понятно, Ваше Величество, — Санён низко кланяется, а потом замирает, нахмурившись. — Просто для ясности…рекомендуете не оставлять их в живых? Джуен склоняет голову вбок, уголки его губ загадочно приподнимаются. — Ты бы не так поступил? — Зависит от ситуации, — осторожно отвечает Санён. — Совершал ли Дом Аида какие-либо преступления в отношении нашего дома? — Я не уверен, — Джуён снова расслабляется, откидываясь на спинку трона. Его бровь выгибается вопросительно: — А ты хочешь предоставить им эту возможность? — Ваше Величество, если вы нападёте на другой Дом без какой-либо провокации с его стороны, это может расцениваться как открытое объявление— — Скажи командующему, что он может задействовать любые силы, которые потребуются, — говорит Джуён, отмахиваясь от советника. — Если потребуется убить несколько пиратов — пусть так. Они первыми вторглись на нашу территорию. А сейчас, пожалуйста, оставь меня. Я хорошо проводил время, пока ты не пришел. Санён снова кланяется, а затем поворачивается, чтобы уйти. Он снова пересекает заполненный дрожащими тенями зал, звук его шагов эхом отдается от пола и стен. — Санён. Голос Джуёна разрывает тишину, отвлекая Санёна от гула роящихся в голове мыслей. Советник оборачивается, чтобы краем глаза видеть одинокую, освещённую неровным пламенем свечей, фигуру Джуёна. — Ты доверяешь мне? — шёпот Джуёна едва различим в гигантском тронном зале. Санён сглатывает образовавшийся в горле ком. Он полностью оборачивается к королю и почти складывается пополам в глубоком поклоне. Он закрывает глаза и безмолвно молит Гелиоса простить ему эту ложь: — Да.