Highway to Hell

      В последнее время Лиам очень много думает.       О любых вещах; о том, как он в глубине души счастлив за Мейсона и Кори, потому что те искренне любят друг друга и даже собираются поступить в один институт, – Лиам старается не вспоминать о недавно просмотренной статистике, в которой большинство пар рассталось из-за слишком долгого нахождения вместе, и связь между возлюбленными просто ослабла – о том, что ему пора наконец подтянуть несчастную биологию, потому что миссис Фитч съест его, посыпав приправой, и что нужно подтянуть ребят на тренировке, ведь если они начнут сезон с проигрыша, Финсток встанет в очередь, чтобы тоже его съесть, – Лиам также пытается не воображать, что двое его учителей могли бы объединиться, чтобы кровожадно расправиться с ним и насладиться изумительным ужином с бокалами кровавого вина – и конечно же о том, как бы сложилась его жизнь, если бы он не переехал в Бейкон-Хиллс – если бы он не сломал ногу и не поехал в больницу, если бы не вышел в коридор и Скотт не укусил его.       Возможно, он стал бы более безобидным счастливым подростком, которого не мучают кошмары ночами напролёт.       А возможно он бы загнулся от походов к специалистам и кого-нибудь да убил из-за своего расстройства.       Но, наверное, не лучшее время думать об этом, когда кулак Малии врезается в его скулу, и та издаёт громкий и мерзкий хруст.       Лиам болезненно стонет, пятясь назад, и шумно заваливается на столик, инструменты на нём лязгнули; одна рука упирается в край столешницы, а вторая тянется к горящему лицу, но на половине пути он заставляет себя остановиться - если тронуть сейчас, то станет больнее. А ему хватит боли, серьёзно. В груди спичкой вспыхивает привычный гнев из-за удара, но волк внутри не даёт ему силу для роста, а наоборот, будто тушит его усталым вздохом. И на том спасибо. Последнее, чего бы сейчас хотелось – это устроить волчьи бои с Малией.       — Малия, прекрати!       Лиам сосредоточенно смаргивает подступающие слёзы и следит за подлетевшим к Малии шокированным Скоттом. Одежда обоих грязная, пыльная и полна дырок от пуль, которые они заработали при встрече с охотниками. Лиам уверен, что если он посмотрит вниз, то обнаружит, что сам выглядит не лучше. Скотт обхватывает её за талию и с усилием тянет назад, стиснув челюсть. От него несёт волнением, беспокойством и совсем немного злостью, а от Малии животной яростью, горечью и едкой виной. Последний запах вынуждает Лиама невольно сморщиться, тяжело сглатывая.       — Скотт, отпусти меня, я хочу убить его!       О, он заметил, Малия, невесело фыркает Лиам, но упорно молчит, напряжённым взглядом сверля носки кроссовок. Потому что всё прекрасно понимает – от его слов станет только хуже. Сердце в груди колотится так сильно, что кажется ещё немного и проломит рёбра, что птица, которая так желает свободы и покоя, наконец, добьётся своего и вырвется наружу. Ему начинает казаться, что кто-то натягивает стенки внутри, дёргая за ниточки, и он кладёт ладонь поверх груди, стараясь успокоить дыхание.       — Малия, этим ты ничего не исправишь, слышишь? Ты... Чёрт, больно же!       Скотт громко ругается, когда Малия, вцепившаяся в его руки, жестоко вонзает в них когти, и помещение наполняется головокружительным запахом металла.       — Малия, пожалуйста, — продолжает шипеть Скотт.       — Мне всё равно. Я убью его здесь и сейчас!       Лиам предполагает, что, если бы у Малии были глаза-лазеры, от него осталась бы только кучка пепла. Потому что по-другому никак не получится описать ту ненависть, ту боль и разочарование, которые плещутся в её ярких, злых лазурных глазах; они затапливают его как цунами, заполняя лёгкие водой и лишая возможности сделать вдох. Господи, как же он устал от того, что теперь обычное дыхание сродни великому дару. На самом деле ему уже даже хочется хочется сказать Скотту, что он не против быть разорванным в клочья, тем более, если это поможет успокоить Малию, но ему просто жаль своего альфу. Поэтому он берёт себя в руки и говорит тихое:       — Мне жаль, что так получилось, Малия.       Она грозно рычит на него, поддаваясь вперёд, а острые клыки выглядывают из-за губ, но Скотт снова тянет её назад, ругаясь себе под нос.       — Это твоя вина! Твоя! — Малия яростно вопит, начиная брыкаться ногами.       Я знаю.       — Всё это из-за тебя! — продолжает, порываясь укусить Скотта, но тот с шиканьем отдёргивает ладонь.       Я знаю.       — Ничего бы не произошло, если бы тебя не было!       Малия, я знаю!       Она пользуется заминкой Скотта, ловко вырывается и с рычанием грозно надвигается на него; глаза Лиама вспыхивают искрящим янтарно-жёлтым, и он выпускает когти. Он не собирается быть грушей для битья. Если Малия так хочет драки, она её получит. Внутренний волк вызывающе рычит, и Лиам ощущает, как он гневно щёлкает челюстью, мохнатой грудью прижимаясь к полу, и готовится к атаке. Он чувствует, как между ним и Малией опасно натягивается связь, готовая разорваться в любую секунду.       Но драки не происходит, потому что Скотт, явно уставший от всего этого, рычит тоже. Волк внутри скулит от недовольства, но смиренно прячется в угол, и Лиам сам не замечает, как наклоняет голову набок, подставляя открытую шею. Малия останавливается, так резко поворачивая шею, что та издаёт хруст, и недовольно рычит, но больше не двигается. Скотт моргает, и его красные глаза пропадают; он выглядит разочарованным, и Лиам хочет сам попросить о смерти. На Скотта навалилось столько всего, что он даже не может учиться, а теперь ему приходится разнимать своих друзей, свою стаю.       — Почему... — его голос полон бессилия. Сердце Лиама ухает, и он видит, как рядом стоящая Малия сжимает кулаки до побелевших костяшек. — Почему вы это делаете?       Лиам молчит. Подступающая к горлу желчь из-за пропитавших воздух кислых ароматов не даёт связать и слова, и от этого вдвойне тошно. Он многое хочет сказать, но язык прилип к нёбу и отказывается шевелиться, а волк ёрзает и тихо и виновато скулит. Малия полностью разворачивается к Скотту и в одно мгновение оказывается к нему вплотную. От неё больше не пахнет яростью, только гневом и сожалением.       — Ты не можешь вечно защищать его, — Малия шипит, угрожающе тычет в грудь Скотта пальцем; когти на руках всё ещё не втянулись, — Он виноват, Скотт.       — Я знаю, — твёрдо отвечает он, выдерживая её сердитый взгляд, и хмурится. Лиам следит за ними, взволнованно затаив дыхание. — Но ещё я знаю, что он не хотел этого. — Скотт смотрит на него, и в этом взгляде так много сочувствия, что хочется забиться в угол точно так же, как это сделал волк. Хочется спрятаться подальше от всех глаз и расплакаться как маленький ребёнок.       — Алеку это ничем не поможет, — едко язвит Малия.       В комнате повисает слабый, солёный запах, и Лиам запоздало чувствует, как влажная дорожка бежит вниз по его щеке. Он спешно отворачивается от них и вытирает лицо, с силой вдавливая пальцы в кожу, и не обращает внимания на вспыхнувшую волну боли, когда он коснулся не до конца зажившей скулы.       — Твои драки тоже, — резко парирует Скотт за его спиной. Лиам не видит, как она толкает его в плечо, но слышит, как она быстрыми шагами выходит из комнаты и громко хлопает дверью.       Ещё Лиам слышит усталый вздох Скотта, слышит, как он медленно подходит ближе, и поэтому усиленно стирает льющиеся злые слёзы. Они само зло, думает Лиам, потому что он не хочет плакать прямо сейчас, не перед Скоттом, Господи. Лиам хватается за полы джемпера, отшатываясь от Скотта, усиленно трёт лицо и чуть ли не рвёт его, когда это не помогает остановить слёзы. Он замечает, как трясутся его руки, чувствует, как покалывают кончики дрожащих пальцев, и с силой сжимает кулаки, впиваясь в ладони когтями. Лиам со странным благоговением следит за стекающим по его бледным, под лунным светом из окна, запястьям кровавым дорожкам, затерявшимся среди ниточек вен, пока волк щекотно тычется мокрым носом куда-то в колено, а потом и в живот, приковывая внимание к своим блестящим золотым глазам. Это так странно, считает Лиам. Он не раз слышал о такой связи от Скотта, Дитона, Дерека и даже Питера, – все как один рассказывали, что если оборотень достиг достаточного единения с волчьей стороной, то он может ментально ощущать его присутствие – но каждый подобный контакт был неожиданностью. Лиам знает, что волка нет рядом прямо сейчас, но продолжает чувствовать чьё-то присутствие; от этого почему-то становилось очень легко, и сердцу больше не хочется вырваться из его груди.       Лиам медленно успокаивается, а потом на его плечо опускается чья-то рука. Он разворачивается и даже вытягивает руку в ударе, но Скотт успевает вовремя среагировать. И его рука всё ещё лежит на плече.       — Не делай так, — ворчит Лиам совершенно не виноватым тоном.       Скотт смотрит на него пару мгновений, а затем на его лице расцветает крохотная и осторожная улыбка и в глазах заметно светлеет. Лиам гулко сглатывает; он следит за приподнимающимися уголками губ и отводит взгляд, когда глубоко внутри него что-то ухает и тёплыми волнами омывает каждый участок его тела. Но длится это недолго, потому что он вспоминает, из-за чего его чуть не убила Малия. Вокруг сразу как-то холодеет, и Лиам, чтобы не стоять в могильной тишине, слабо бормочет:       — Прости.       Скотт вздыхает, но отвечает уверенно, словно и правда верит:       — Всё нормально.       Мне так не кажется, усмехается Лиам, мысленно хлопая в ладоши, и ему кажется, что Скотт это слышит, потому что он как-то сразу недовольно поджимает губы, его густые брови хмуро сходятся на переносице, а голова наклоняется вбок. От Скотта не веет жалостью, только лёгким щекочущим волнением и уверенностью.       — Я знаю, что ты не хотел этого, — говорит Скотт одновременно мягко и твёрдо. Лиам всё ещё не понимает, как ему удаётся выглядеть безобиднее щеночка, а на самом деле быть истинным альфой. Иногда он даже об этом забывает. — Малия тоже знает.       — Малия так не думает, — фыркает Лиам, закатывая глаза и скрещивая руки на груди. Он не хотел огрызаться, но злость всегда была с ним и ей легко взять над ним верх.       — Малии нужно время, — продолжает Скотт. Он разочарованно цыкает и ладонью касается лба, вздыхая; он сказал это настойчивее, чем планировал.       Между ними снова повисает молчание, и Лиаму отчаянно хочется сказать хоть что-нибудь, лишь бы не молчать. Он бы пережил, если бы это был Стайлз или Лидия или даже Кори с Ноланом, но не когда это Скотт. Не тот человек, благодаря которому Лиам понял, кем он видит себя в будущем. Да, возможно, его жизнь сложилась бы иначе, не стань он оборотнем. Но если бы кто-то предложил Лиаму вернуться в прошлое и всё изменить – он бы отказался. Ему нравится такая жизнь, пусть его друзья и близкие и находятся в опасности; может быть, Лиам не выбирал её, зато она выбрала Лиама.       Когда он уже открывает рот с намерением сказать Скотту величайшую глупость, – Лиам недавно прочитал, что собаки наклоняют голову, когда заинтересованы словами хозяина, и с этим знанием нужно что-то делать – тот его опережает:       — Я хочу сказать... — Скотт запинается, поднимая глаза на Лиама; Лиам внимательно подбирается. — Ей тяжело. Как и тебе. Ты же помнишь, что их отношения... Были довольно натянутыми. И когда это произошло, она просто... Пуф. — Скотт делает странный жест руками и нервно сминает губы, откидывая голову назад и глядя в потолок.       Лиаму не нужно уточнять, о чём Скотт говорит. Он знает, потому что кошмары того дня не дают ему спать, потому что он, чёрт возьми, был там. Он был вообще везде.       И когда забрали Алека.       И когда умер Тео.       Тео, одними губами шепчет Лиам, смакуя так давно не произносимое имя на вкус. В нос ударил удушливый и густой запах аконита, в ушах зазвенели громкие выстрелы, забились призрачные крики, а перед глазами всплыл большой взрыв и заиграли цветные пятна. Сердце в груди сжалось, словно пыталось уменьшиться, а дыхание спёрло. Лиам загнанно дышит и пытается успокоиться, пока волк негодует и упрямо бодается головой куда-то в бедро, рыча. Сейчас хочется просто спать. Упасть в мягкую постель со стиранными простынями, приятно отдающими цветочным порошком, накрыться прохладным мягким одеялом и уснуть. Навсегда было бы в самый раз.       — ...Лиам, ну же, взгляни на меня. Лиам, Лиам, пожалуйста!       Он крупно вздрагивает и поднимает испуганные глаза; Лиам не уверен, как он выглядит, но думает, что в книгах написали бы, что в его глазах «волнуется море», и оно «поднимает гигантские волны в попытке дотронуться до своего любимого неба»*. Лиам моргает один раз – и он обнаруживает себя сидящим на полу, спиной к стене, моргает ещё – и Скотт перед ним принимает чёткие очертания и больше не походит на размытую картину Филлипа Барлоу*¹; Скотт больше не выглядит как один сплошной фон непонятного яркого нечто с выделяющимися красными пятнами звериных глаз.       — Ты в порядке?       — Да, — врёт Лиам, выдыхая; он слышит, как его сердце пропускает скачок, и по недоверчивому взгляду Скотта, который смотрит на его грудь, прямо где сердце, можно понять, что он слышит тоже, поэтому Лиам повторяет снова, но уже более уверенно: — Скотт, я в порядке, ладно? Такое случается иногда, но в этом нет ничего страшного.       — Такое случается иногда? — от Скотта пахнет растерянностью и удивлением, и Лиам пытается невинно улыбнуться. — Почему ты не сказал мне? Или почему ты не сказал Мейсону?       — Я не хотел говорить, — Лиам пожимает плечами. Скотт опасливо щурится исподлобья. — Если честно, я и сейчас не хочу говорить. Просто... У вас и без меня хватает забот, Скотт.       — Мы твои друзья, Лиам, — говорит Скотт, и да, возможно, это весомый аргумент.       — Ты говоришь в точности как Мейсон, — устало жалуется Лиам, потирая глаза. Холодная стена клиники заставляет мурашки неприятно бежать по телу, а запах медикаментов после, он уверен, усыпления, холодит ещё и внутри. — Не нужно постоянно об этом говорить, я помню.       — Думаю, наши мнения в этом вопросе расходятся.       Лиам молчит, потому что ему нечего говорить. Он безумно устал и ему ужасно хочется спать, а его слипающиеся глаза словно выжигают горелкой. Он тяжело вздыхает и прижимается затылком к стене позади. Скотт пару минут не сводит с него глаз, будто внимательно пытается что-то рассмотреть или отыскать, а затем, задумчиво опускает невидящий взгляд в пол; Лиам еле удержал себя от порыва помахать рукой перед его лицом, и постарался отвлечься на более увлекательное занятие, чем приставания к собственному альфе.       Он решил потратить своё драгоценное время, которое можно было бы потратить на то, чтобы добраться до своей постели дома, на разглядывание клиники Дитона. Здесь всё было таким же, как и всегда: металлические столики, шкафчики с инструментами, разными препаратами, – Лиам считает, что даже тухлые яйца пахнут лучше, чем любые лекарства – и травами. Из другой комнаты доносится тихий скулёж – от собаки, которую недавно сбили; скорее всего, Дитону пришлось накладывать ей гипс, так как помещение специфично пропахло; низкое мурчание – от кошки, мирно и расслабленно посапывающей; по запаху кошачьей мяты Лиам понимает, что это кошка старушки Вилкинсон, они вместе живут на три дома дальше от миссис Дженкинс, и вроде как две взрослые дамочки частенько выпивают вместе. На улице же очень тихо: нет ни хруст шин и рёва моторов, ни быстро проносящихся голосов, только капли лёгкого дождя, звонко бьющих по крыше. Лиам так внимательно вслушался в каждый треск, что и забыл о Скотте, который поспешил напомнить о себе и вырвать его из оцепенения, громко щёлкнув пальцами совсем рядом с ухом. Лиам поморщился – на секунду в его ушах снова прогремел выстрел – и вперился в Скотта возмущёным взглядом, массируя мочку уха. Когда он понял, что делает, то тут же отдернул ладонь, странно хмурясь.       — Лидия только что написала, —Скотт не очень грациозно плюхается рядом с Лиамом; их плечи касаются друг друга, и что-то натянутое, как струна, внутри Лиама, расслабилось. Внутренний волк сонно зевнул и словно устроил свою голову на вытянутых ногах Лиама, удовлетворённо прикрывая глаза; если бы Лиам не знал, что волка тут на самом деле нет, он бы попытался погладить мех между его ушей. — Она и Стайлз едут сюда.       — Круто, — «Ну конечно», кивает Лиам. — Мне для полного счастья как раз не хватало нравоучительных лекций от всех членов моей стаи.       — О, я надеюсь, ты будешь внимательно их слушать, — беззлобно подкалывает Скотт, улыбаясь, и Лиам, немного виновато, но улыбается тоже.