В поход за Звездой

      Пронизывающий до костей холод, ломающий пальцы и разум, скользящее под ногами ледяное, крупяное крошево, напоминающее снег только цветом, промозглый ветер, бьющий в лицо осколками… Сколько они идут уже по этим бесконечным горным тропам? День, два? Неделю?       Финроду мерещатся льды Хэлкараксэ — такие же безмолвно опасные, только их мелодия не была испоганена песнями искажения. А так, будто ничего и не менялась — снова снег и лёд, где-то далеко опять сходит лавина, а тело пытается удержать последние крохи тепла до следующего привала.       Шли осторожно, крадучись, дабы не попасться врагу на глаза — где-то здесь бродили его разведчики. Отдыхали редко, да и отдыхом это было сложно назвать — спали вполглаза, прислушиваясь к каждому шороху.       От тёмной музыки начинала болеть голова. Особенно тяжко приходилось синдар — они и так не особо привыкли к мелодиям гор, а здесь эти мелодии были перемешаны еще с Искажением. Помогало лишь отрешение от действительности и движение вперёд. Без мыслей, без раздумий, просто шагать. Дальше и дальше, туда, где громче всего звучит искажённая песня.       Эдрахил тихо, но изощренно бранился под нос, не то подбадривая себя таким образом, не то отвлекая. Ругал и холод, и мороз, и снег, и ветер, только Моргота не поминал, на всякий случай — еще услышит Враг раньше времени. Человек шёл наравне с Финродом, стойко преодолевать, разбушевавшуюся напасть. Эльдар опасались, что адан скоро протянет ноги в подобном холоде, ведь людские тела слабы, но он не то был слишком упрям, не то живуч как некое усатое насекомое, и протягивать ноги явно не собирался.       Говорить было не о чем и незачем — нужно было экономить силы. А еще искать проход. Ангбанд же чем-то похож на айсберг, чья верхушка торчит над морями-пустошами. А основная его часть находится здесь. Под землёй. Под этими горными хребтами. Осталось только найти какую-нибудь дыру, дабы пробраться внутрь.       Вторым отчаянно ругающимся самыми скверными выражениями, что получалось припомнить, на смеси всех известных ему языков и наречий был Макалаурэ. Правда делал он это мысленно.       Собираясь в путешествие в Нарготронд, он никак не предполагал, что задержится в пути до начала зимы. И уж тем более не думал, что придётся лезть в зимние горы Севера. Потому с собой ничего нужного для подобного безумия у менестреля не было. Что его весьма печалило и заставляло с каждым днём тревожиться всё сильнее. Особенно, когда кто-то из юнцов чуть в расщелину не скатился, подхваченный резким толчком хищного северного ветра. «А ведь это ты их сюда всех завёл. Это твоей идеей было идти здесь без троп и хоть каких-то ориентиров, просто по Музыке и её Искажению.»       Кончики пальцев на руках, казалось, превратились в льдинки. Руки и лицо вообще мёрзли сильнее всего прочего. Не помогали ни варежки, ни растирания, ни дыхание, ни даже изображение из себя маленького ребёнка, тянущего пальцы в рот. «Тут они все и останутся. Ангбанд не пропустит их дальше этих гор. И тебя не пустит.»       Разговоры с собой тоже помогали плохо. Но хотя бы от них была польза. Макалаурэ тихо начинал впадать в семейную ярость. Пока незаметно, но уже неотвратимо.       Мелодия была искорёженной, искалеченной, будто измятый, перекрученный, скатанный в невнятный комок отрезок проволоки, изрядно заляпанный в дёгте или ещё чём похуже.Найти в этом месиве что-то, что можно отличить, казалось едва ли не более невозможным, чем достать сильмариллы из короны Врага.       Внезапно менестрель замер на полушаге… Закрыл глаза, и прижал пальцы к вискам. Медленно-медленно, будто через силу, опустился на колени, прямо в снежно-ледяное крошево, которым изрядно были припорошены камни старой осыпи в этом месте.       Отряд прошёл еще пару шагов и остановился, забуксовав. Финрод, не понимая, в чем заминка, оглянулся. И старые воспоминания вдруг резко ожили, став реальностью — сгорбленная темная фигура, резко выделяющая на белом снегу, волосы, закрывающие лицо, а если прикоснуться к плечу, то под пальцами будет замёрзший камень вместо живого тела.       «Стой.»       Финрод рванулся было к кузену, но Эдрахил успел схватить короля за руку. Качнул головой — не стоит. Поднял вверх указательный палец. Мелодия Кано не угасала, наоборот, продолжала звучать ровно и полнозвучно, совсем не так, как уснувшие в вечных льдах Хэлкараксэ. Нолдо не уходил. Он что-то слушал. Или пытался справиться с сильной болью.       Кто-то из столпившихся вокруг уже успели потрясти менестреля за плечо — синдар недоумевали, почему перводомовец сидит в снегу на коленях. Может ему плохо? Кто-то из нолдор, успевших, видимо, вспомнить то же, что и государь, молча смотрели на происходящее. Если душа хочет уйти, то ее вряд ли можно остановить. Финрод, кивнув помощнику, протиснулся сквозь собравшихся верных. Жестом попросил отступить на шаг, не толпиться вокруг.       Минута, другая, третья. Ладони упираются в землю, ещё больше обжигая пальцы ледяным крошевом. Дыхание глубокое, ровное, но словно бы с усилием на вдохах. Ещё минута, и ещё. И вдруг Макалаурэ распахивает глаза, безошибочно находит взглядом Эдрахила и кузена. — Вон там. — Указывает кивком головы. — Нужно слушать. Мелодия неровная. А отголоски свежие.       После чего спокойно поднялся на ноги и принялся отряхивать с себя налипший на полы и штанины снег. Бессмысленно подышал на пальцы. Вздохнул. Видно было, что он не уверен в том, что вроде бы смог услышать на самой грани восприятия. Окружающие недоуменно заоглядывались. — Что слушать? Зачем? — спросил тихо у кого-то какой-то синда. Кто-то накинул менестрелю на плечи дополнительный плащ, больно уж бледное у него было лицо. Финрод переглянулся с помощником, тот кивнул. Ну что ж, слушать так слушать… — Уже привал? — чей-то голос. — Нет, временная задержка.       Слушать в этих местах опасно, потому хорошо иметь рядом на всякий случай того, кто успеет вернуть назад, вытащить из водоворота звуков, прежде чем будет слишком поздно. Финроду вряд ли нужна такая поддержка, но Эдрахил все равно стоит рядом, на всякий случай — рисковать королём он не имел права. Руки касаются стылого камня, снег обжигает их, ладони же почти что примерзают к породе. Закрыть глаза, нырнуть в чёрную пелену глухо звучащих на периферии сознания звуков…       Жуткий скрежет и визг резанули по ушам, накатились глыбами тяжелые басы, заскрипела и завыла расстроенной струной окружающая какофония. Где-то едва слышно, тонко вопит какая-то порода, не то песчаник, не то кварц, не разобрать. Мелодия перекошена, перетянута, давит, глушит, пытается подмять под себя… да балроги хвостатые, где же нужный звук?!       Сознание тыкается в разные стороны, пытаясь нащупать, ощутить, ускользая от накатывающего на неё гомона. Узор не понятен, хаотичен, цвета мелодий смешались в черно-серое полотно, подобное паутине, что не имеет конца и края, опутывая все вокруг. Но сквозь ее переплетение слух наконец вычленяет привычный гул горного гранита, обступающий их со всех сторон. Его песня искажена, как все в этой местности, но вполне еще узнаваема. Цепляясь за пойманную нить, сознание двигается вдоль неё, не отвлекаясь на гремящий вокруг чёрный шум. Идти тяжело. Оставаться долго здесь не получится — выбросит прочь.       Мелодия скачет, гудит, следуя скалистым склонам, в тон ей звучат скрытые в них минералы — стоило отрешиться от накатывающего гомона, как тут же стали слышны их слабые голоса. Но это пока не то… не то…       Но вот… Гул резко вдруг пошёл вглубь. Стал чернее, визгливей, скрипучей.       «Оно. » — скорее осознание, чем мысль.       И сознание рвануло назад, прочь из смыкающихся над ним вопящих паутин мрака…       Финрод резко открыл глаза, тряхнул головой, приходя в себя. Оглянулся назад, на стоявших позади: — Проход есть. После спуска. Нам надо пройти вниз.       И вновь отряд тронулся в путь. Приближение неведомого заставляло всех нервничать и остерегаться любого лишнего сейчас звука или ощущения.       Ничем иным как дырой полузасыпанное мусором, кусками породы, снегом и даже пеплом открывшееся глазам отрядников отверстие в склоне назвать было нельзя. Если это и было когда-то чем-то вроде прохода, то теперь на первый взгляд туда мог бы пролезть лишь маленький ребёнок, да и то сомнительно. Что говорить о взрослых, далеко не хрупких в большинстве своём мужчинах. — Нам определённо туда. Больше ничего подобного вокруг попросту нет.       Макалаурэ присел на корточки около края дыры. Тронул заполняющий её мусор. Прислушался. И через некоторое время нахмурился и кивнул своим мыслям, но озвучивать их не стал. Вновь оглянулся на Финрода, ожидая его решения. Хотя по его мнению тут если только копать. Долго и не факт, что успешно.       Финрод на мгновение прислушался к пустоте и со вздохом кивнул. Дыра была именно тем проходом. Нужно было прорываться вниз.       Вставший у края дыры человек задумчиво потер подбородок. Хмыкнул. На отросших усах его блестела изморозь. — Лопаты? — обернулся вопросительно к государю Эдрахил. — Да. — ответил тот, — И тряпки не забудьте. Руки обмотать.       В начале из дыры выгребли снег и мусор. Работы тяжёлой не чурался никто, некогда было. Даже адана перестали гнать, подключили наоборот к труду, иначе замерзнет, если будет торчать как истукан на месте.       Видимо, когда-то это было входом в рудник, который потом не то засыпали, не то его завалило обвалом. Хотя второе было менее вероятно, иначе бы до дыры было б совсем не добраться. Большие куски породы вытаскивали на руках, на лопате их было не вынести. Камни скользили, набивали на руках и ногах ссадины, но неподалеку от дыры упрямо начала вырастать груда вытащенного каменного шлака. Породу поменьше выгребали уже лопатами и посудой, дабы как-то ускорить процесс, но шёл он все равно туго. Двигались вглубь очень медленно, за час очистив всего метра полтора-два.       У Макалаурэ в процессе работы возникли подозрения, почему был засыпан проход, но делиться ими он не спешил. До той поры, пока лопата в руках одного из синдар не ударилась во что-то с глухим звуком, и это что-то не хрупнуло под нажимом, выкатываясь на холодное сияние светильника, при котором продолжили работу после наступления темноты. Далее объяснения и вовсе не понадобились.       При ближайшем рассмотрении находка оказалась ещё не слишком старым черепом. Орочьим. А далее нашёлся и костяк. Судя по следам, тварь убили ударом какого-то рудничного орудия. А во время ликвидации прохода труп просто оставили, где лежал. В итоге он отправился в ту же кучу извлечённого из штольни мусора. А вскоре и сама куча была спущена по склону, чтобы вдруг не привлечь ненужного внимания возможных наблюдателей.       Больше до следующего полудня находок не было. Проход удалось очистить до самого основного места завала. Здесь почти уже не было совсем мелкого мусора. В основном обломки породы и камни. С ними отрядники и возились, когда раздался тревожный возглас, а после практически на руки эльфам выпал новый скелет. На сей раз эльфийский. Судя по величине и тонким костям, принадлежавший совсем ещё мальчишке-подростку. Орки были его убийцами, а каменный завал — могилой.       Эльфы молча стояли, держась за рукояти своих лопат. Уже который раз им приходится отдавать последний долг погибшим сородичам, и каждый раз тяжел как первый. — Будь проклят Враг. — сказал кто-то тихо. Только Враг может убивать женщин и детей. А погибшего юнца лишь ребёнком назвать и можно. Дожил ли он хотя бы до второго совершеннолетия? — Вот его уже нужно похоронить насколько это возможно по-нормальному. — Задумчиво произнёс менестрель, нарушив повисшую на пару минут в штольне тишину. — После отдых до завтрашнего утра. И за завтра нужно успеть разобрать этот завал. Некоторые из эрухини подняли головы, в том числе и адан. — Там снег и лёд, — сказал адан тихо, — будет трудно вырыть хоть какое-то углубление. — Курган из камня? — предложил кто-то из нолдор. — А не раскроет ли это нас? — спросил вдруг Эдрахил, — сами камни так не сложатся, а если подобное заметят… — Можно замаскировать снегом. — задумчиво продолжил адан, — или заложить камнями его здесь… Квенди покосились на стены штольни. Склеп склепом — и с виду походили, и оказались им же. — Хм… Это будет не совсем удобно, — невидимый в полутьме штольни Эдрахил потер в задумчивости подбородок, — но уменьшит вероятность того, что нас обнаружат. Что скажешь, государь? — Финрод поднялся на ноги, оставляя скелет в покое — в его черепе он нащупал проломленную дыру. Качнул головой с тяжелым вздохом, отряхнул руки, потом сказал: — Рисковать сейчас не имеем права. Но похоронить обязаны хорошо… — Здесь? — Нет. Снаружи. Замаскируем снегом, как предложил Берен. — Много времени потратим, государь. Мальчика это не оживит… — Сомневаюсь, что обратно мы пойдём этим же путём, поэтому можно сложить камни над ним и недалеко от выхода. Благо, думается мне, что за этим вот завалом может оказаться чистый проход. Можно ещё поискать боковой штрек, когда разберём завал. — Предложил свой вариант Макалаурэ, одновременно с тем продолжавший слушать Музыку перегородивших проход и ещё неразобранных камней. — Ну что ж… пусть будет так. — времени на пересуды было мало, а предложение было действительно хорошим.       Скелет положили у стены, стараясь не нарушить его целостности. Отпавшие кости сложили рядом. Засыпали мелкими осколками, дабы скелет не раздавило. После чего начали закладывать его камнями, набирая их из разбираемого завала — заодно и выбрасывать ничего наружу не приходилось, все в дело пошло. Груда все росла и росла, скрывая под собой кости погибшего. Завал постепенно расчищался и казалось, будто воздух вокруг становился гуще, пусть на самом деле такого не было.       Завал удалось более-менее расчистить только через почти двое суток работы. Да и то не до конца, а так, чтобы пролезть можно было, и при этом никого камнями не засыпало, добавив к уже имеющемуся скелету новый. Музыка Чёрной крепости за завалом была куда слышнее, сильнее давила на сознание. Будто предупреждала, что дальше будет только хуже, и гостей тёмные не ждут.       Штольня вскоре завершилась, выведя отряд в узкий и низкий штрек с грубо обработанными стенами и потолком. Идти по нему пришлось едва ли не пополам согнувшись, а в холодном сиянии светильника проход и вовсе казался бесконечными внутренностями какого-то невероятного чудовища. Воздух же был спёртый, тяжёлый, стоялый и затхлый, чем-то нестерпимо воняло, а в носу чесалось и почти жгло. То ли от пыли, то ли от вони, то ли от прямо-таки сгустившейся вокруг отрядников Тьмы. Через некоторое время остановились на пару мгновений, дабы замотать лица имеющимися тряпками — слабая защита, но хоть какая-никакая. Вонь и резь стали приглушеннее, да только и всего.       Узкий и низкий проход давил. Казалось, что он будет бесконечным и нескончаемым. Внутри свербило желание распрямиться в полный рост, но приходилось сжимать зубы и ползти далее. Квенди подобное переносили легче, все-таки жизнь в подземном городе накладывала свой отпечаток. Но человеку это давалось тяжелее. Жаловаться не жаловался никто. Была только одна цель сейчас — идти вперёд. И вниз. Все мысли, все чувства, все силы ушли в движение, как до этого, при переходе по горам.       Звук все мрачнел. Теперь это было сложно даже назвать музыкой. Просто звук. Чёрный, корявый, визгливый, мотающийся где-то на грани сознания звук, пытающийся пробиться сквозь защиту. Коридор разделился. Из правого ответвления доносился жар и тёмный звук там сгущался. Отряд, крадучись, направился в эту сторону.       Время в этом проходе будто бы остановилось, застыло янтарными каплями. И только слабо меняющийся рисунок поверхности стен подсказывал, что отряд не стоит на месте, а всё-таки, пусть и медленно, но продвигается в нужном направлении.       Новая развилка. Только очередные два прохода почти одинаковые, в одном направлении и с похожим еле заметным даже эльфийским зрением уклоном. Вот только вновь свернувших вправо путников ждало разочарование. На их пути выросло очередное нагромождение камней. И судя по его Музыке, куда более монументальное и обширное. Вполне могло статься, что искать там продолжение штрека было бессмысленно. — Привал. Отдых — четыре часа. После вернёмся к развилке и пойдём левым коридором. — Скомандовал Макалаурэ, уже почти не прислушиваясь слыша то, что отрядникам требуется хотя бы малый отдых. Да и им с кузеном нужно было немного подремать, чтобы не сойти с ума от какофонии искажённой Музыки.       Устроились тут же, в этом же тупике. Скинули наземь сумки, уселись на кинутые плащи, вытащили фляги с водой, две из них пустили по кругу (остальные берегли) — жутко хотелось пить. Пили по глотку, передавая флягу из рук в руки, потом же, как все напились, остатки воды слили в одну из опустевших. — Опять перехватываешь управление у меня, — усмехнулся Финрод полушутя, приваливаясь к стене возле кузена. Странное ощущение было от здешней атмосферы — вроде и стены прохладные, и пол, а жарко. Наверное, от душного воздуха. И звук. Раугов звук. — В данном случае это было нужно. — Ответил Макалаурэ, слегка улыбнувшись устало. И молча принялся массировать кузену виски и затылок, незаметно делясь необходимыми тому сейчас каплями силы. Потом закрыл глаза, тяжело откидываясь назад, на предусмотрительно подложенную сумку с вещами. Сон не сон, но несколько часов пусть и плохонького, но всё равно отдыха ему сейчас были нужны.       А Финрод, усмехнувшись, тихо поднялся с места. Кузен все еще пытался опекать его, как младшего. Надо бы выставить караул, но все слишком устали. Особенно те, что были помоложе. А ведь это только начало пути. Они прошли всего ничего.       Есть, кстати, не хотелось, но в человека насильно впихнули немного еды, чтоб тот не терял сил. Лично попросить пришлось, ибо тому тоже не особо кусок в горло лез, но нужно. Чего сейчас не хватало, так это того, чтоб адан вдруг резко протянул ноги во время пути. А он мог. Просто передышать угольной пылью.       После этого половина отряда забылась в тяжёлой дреме, пока другая прислушивалась к тому, что творится вокруг. Караульных не выставили, но тут уже само как-то получилось. Звук все пытался проломить защиту, угрожающе зудя подобно громадного размера осе.       Наступления утра как такового отряду увидеть было не дано. Просто проснулись, едва позавтракали и вновь выдвинулись в путь. И всё начало повторяться. Такой же узкий и низкий проход, замершее время, практически материальный воздух и тяжёлый, давящий звук.       Только спустя несколько часов и пару десятков развилок проход резко изменился. Стал довольно широким, а потолок теперь не мешал разогнуться и идти более-менее быстро. И звук почти пропал. Вот только на пути отряда стали попадаться следы не столь давнего пребывания тут живых существ, а также следы жизнедеятельности орков… А может быть и не только орков, или совсем не орков. Скорость передвижения всё равно пришлось сбавить и внимательно прислушиваться и приглядываться ко всему подозрительному.       Новый поворот. И идущие впереди едва не вылетели в природную пещеру, откуда слышались подозрительные шумы и то ли отголоски голосов, то ли что-то, что можно было за них принять. Светильник, который сейчас несли в середине отряда на всякий случай, резко потушили. Теперь отрядники оказались в полной темноте, скрытые ею от случайных и вероятных взглядов.       Осторожно покрались вперёд, вдоль каменной стены, ориентируясь на доносящийся впереди шум. Идти приходилось аккуратно и медленно, дабы не споткнуться во тьме и не загреметь. Квенди было еще чуть легче — слух сейчас заменял им зрение, но человеку стояло громадных усилий не запнуться. Кто-то перехватил его за руку, когда Берен чуть было не полетел вниз, угодив ногой в ложбину, крепко сжал на локте пальцы и повёл следом.       Шли так долго, правда, не понятно сколько времени. Под землёй оно плохо ощущается. Шум был странным — не то что-то стучало, не то кто-то покрикивал. Слышалось это дальними отголосками, но по мере приближения звуки становились более различимыми. А потом впереди появился слабый просвет.       Там, в каком-то ответвлении коридора слабо и тускло чадил один-единственный факел. В его свете можно было разглядеть несколько фигур, две из которых сидели у самого выхода и явно наблюдали, а остальные… Остальные работали. При таком освещении и с того места, где находились отрядники, не разобрать было ни деталей, ни даже того, какого пола, возраста и народа рудничные пленники. Орки играли во что-то и трапезничали. Временами один из них вскакивал и направлялся к кому-то из пленных и то ли ударял, то ли только толкал в спину.       Мимо этого места и ещё некоторое время крались медленно-медленно и стараясь почти не дышать. Этих орков мог привлечь любой шорох, любой посторонний запах или странная тень на стене. Нужно было быть предельно осторожными. Но у самых юных из отряда, судя по их виду, вот-вот могла кончиться выдержка.       Крались пригнувшись, почти ползком, все равно что прилипнув к каменной тверди. Хриплые смешки орков и мерные удары не то заступов, не то кирок резали слух и душу. Само естество квенди восставало против того, чтобы идти вперёд, ведь за спиной оставались их сородичи. Такие же квенди. Раненые, голодные, измученные, безмолвные… Даже побои, и те сносили молча, не то не имея уже сил кричать, не то не имея возможности. Вдруг кто-то из пленных упал, загремев цепями. Один из стражей, громко ругаясь, направился к нему и, видимо, приказал подняться. Вновь загремела цепь, на этот раз слабо, но пленный не поднялся — видимо не смог. Ноги не держали. Свистнул бич.       Нолдо постарше бесшумно схватил за плечи нолдо помладше и на мгновение с силой прижал того к земле — этот отрядник рванулся было вперёд.       Бич свистел, орк ругался, второй гоготал и что-то не то приговаривал, не то подсказывал. Отряд молча пополз дальше, стараясь как можно быстрее и тише минуть опасный участок пути. Да, их было больше, а орков — всего двое, но пропажа стражей наверняка не останется незамеченной. А они пока даже не знают примерного своего местоположения. Чем они смогут помочь несчастным? Сделают только хуже, да еще сами присоединяться к ним. «Назад!» — кричала совесть. «Идти дальше.» — твердил разум. И отряд полз вперёд.       До времени, когда удалось найти уже выработанный штрек, миновали ещё два, подобных первому. Везде были пленники, и везде орки-надсмотрщики. А во втором ещё и странное существо. Уже не эльф, но и пока не орк. О таких на границе говорили многое. Сломанные, не выдержавшие пыток или издевательств, но по какой-то причине оставленные в живых. Существо принесло пленникам воду. По паре глотков, судя по всему, но уже это похоже было здесь великой милостью, которой удостоились не все работавшие в забое. Эльфам пришлось сделать над собой усилие, чтобы так же молча и бесшумно проползти и тут. Нервы сдавали уже у всех. Особенно от подобного зрелища.       Когда отряд расположился на отдых, напоминающий скорее устройство в засаде, Макалаурэ подошёл к Финроду и легко тронул того за плечо, привлекая внимание: — Если завтра коридоры рудника продолжат идти в том же направлении, то к следующему утру мы должны выйти куда-то в район дальних тюремных ярусов. Но завтра лучше будет разделиться. — Менестрель помедлил и тяжело вздохнул, прежде чем продолжить. — Одной группе придётся дойти до темниц и начать там устраивать беспорядки, шум и отвлекающие манёвры. Вторая же группа в это время, когда внимание тёмных будет сосредоточено на первой, очень быстро пойдёт к тронному залу. Опасность угрожает обеим группам. Только вот первая… С большей вероятностью это будут смертники. Задачей же второй группы будет прорваться в тронный зал и заполучить корону с Камнями. Тоже сложно, но куда проще, чем отвлекать на себя силы всего Ангбанда. Во второй группе следует идти Берену и нам с тобой. Остальным же… Им придётся разделиться по своей воле. Но тёмные должны думать, что в крепость проникли всего шесть эльфов, а не одиннадцать и человек. Финрод внимательно выслушал слова кузена и сжал губы, о чем-то задумываясь. Склонил голову. — Подобное не стоит обсуждать в одиночку, — проронил он наконец. И поднявшись, знаками подозвал Эдрахила, Туррима и Берена. Те несколько удивились подобному, но ничего не сказали — надо, значит надо, по пустякам король не беспокоит. Он кратко изложил им вполголоса то, что говорил до этого Кано. — Что скажите? Молчание. Стоят задумавшись. А подумать есть над чем… кому хочется умирать? Только если сделал первый шаг, то делай и второй. Что одна группа, что вторая — смерть не спрашивает, где ей гулять и по чью душу. — Возглавлю первую. — проронил Эдрахил. Финрод резко вскинул на него взгляд, тот ответил тем же. Молчаливая дуэль, продолжавшаяся несколько мгновений. — Ей понадобится опытный командир. — твердо произнес Эдрахил, не отводя глаз прочь. Финрод посмотрел на него долгим, пристальным взглядом… и перевел его на Туррима. Вопрос без слов. Тот кивнул в сторону Эдрахила: — Без поддержки ему будет тяжко. Я остаюсь в первой, государь. Снова долгий взгляд, словно король что-то не то обдумывал, не то вопрошал. — Хорошо. — твердым тоном, — Но отбирайте воинов по жребию. Пусть сама судьба решит, куда кого определить. — Смерть везде едина, король. Ты знаешь это, — невесело усмехнулся Эдрахил. — Постараемся выжить. Поняв, что разговор закончен, Макалаурэ вновь напомнил о себе. Но теперь лишь за тем, чтобы попросить кузена. — Арато, разбуди меня часа через три-четыре. Только обязательно. Сам я из этого сна могу далеко не сразу выпасть.       И ушёл в дальний конец выработки, чтобы никому не помешать, и ему никто не помешал. Мог менестрель кое-чем помочь первой группе. Пусть малым, но всё же. После возвращения брата из плена в попытках избавить того от еженощных кошмаров и воспоминаний о пережитом он уговорил Майтимо открыться и, пользуясь чарами, которым когда-то научился у Ирмо, можно сказать почти забрал себе часть всего этого. Пусть не всё, далеко не всё, но брату и после этого стало легче. А ему, точнее добровольным смертникам, могли пригодиться знания об устройстве Твердыни. Да, всего несколько коридоров, камер и комнат. Да, пятисотлетней давности. Да, нет уверенности в том, что хоть что-то осталось по-прежнему. Но… Мало и ненадёжно… Игра с огнём… А всё же. А вдруг. — Хорошо, как скажешь. — был ответ.       Кузен скрылся во тьме дальнего угла пещеры, а отряд сгрудился под полускрытым светом светильника. Они уже знали об их дальнейшем пути, осталось лишь кинуть жребий — темные и светлые камешки. Четыре квенди в одну группу, трое в другую. Четыре светлых камешка и три тёмных. Камни сложили в полотняной мешочек, где ранее хранилась крупа. — Тянем по очереди. — сказал Финрод.       Руки опускались в мешок и зажимали камешки в кулаке. Светлый или тёмный — разница небольшая. Кто идёт следом — тот идёт до конца, какой бы этот конец не был. А тот, кто ведёт их, обычно этот конец первым лицом к лицу и встречает.       Разобрали камни. Разделились на группы. Кратко обсудили то, как кто будет действовать и при каких обстоятельствах. У всех лица спокойные, голоса тоже, говорят быстрым, деловым шепотом, так обычно, словно ничего особого и не происходит. Только вскоре кто-то из них уже не вернется. А кто-то добудет камень. Или не добудет.       Финрод разбудил кузена через три с половиной часа, встряхнув того несколько раз за плечо и тихо позвав по имени. Помог подняться с места. — Получилось? — спросил тихо. Знал же, что тот что-то задумал, не просто так ушёл вдруг в непростой сон.       Макалаурэ открыл глаза сразу же. Торопливо кивнул. Вытащил из поясной сумки небольшой листок бумаги и грифель. Подсел ближе к свету и принялся сосредоточенно рисовать. Получалось медленно, трудно и с яростным шипением сквозь сжатые зубы. Но вскоре план, корявенький и ужасно неточный, был готов. Менестрель протянул листок Эдрахилу. — Запоминай и сожги. Чтобы и следов не осталось. Эдрахил взглянул сначала на перводомовца, потом на листок. Взял его в руку. — Сделаю.       Макалаурэ кивнул и вновь отошёл в дальний угол, устраиваясь там поудобнее. Замер, задумчиво смотря куда-то в стену, вернее будто сквозь неё. Тихо, одними губами, шептал что-то, то ли просто пел, то ли чаровал. Старался никому не мешать. Особенно сейчас, незадолго до того момента, когда отряд навсегда разделится надвое, и судьбы половины из квенди будут решены.       Эдрахил, все еще глядя вслед перводомовцу, расправил доставшийся ему листок. Пробежался пару раз по рисунку взглядом, нахмурился, пытаясь разобрать некоторые не совсем понятные линии, после чего смял лист в кулаке. Получившийся комок сжег.       Отряд готовился — чистил и затачивал оружие, укладывал поудобнее ту немногочисленную поклажу, что брал с собой туда — небольшой запас пищи и зимний плащ. Человек о чем-то шутливо спорил с отрядниками, положив на колени походную лопату. Конечно, ясно было, что некоторую часть того, что они принесли с собой, придётся оставить здесь. Никто не потащит с собой в Ангбандские коридоры оставшийся запас еды или походную посуду. Но оставшимся в живых понадобится что-то есть первое время и чем-то спасаться от зимнего холода.       Наблюдая за тем, как квенди пытаются поплотнее скатать свои плащи, Эдрахил досадливо прицокнул языком и пробормотал: — Не успели до снега… не успели.       Человек сунул лопату в мешок, проверил на остроту лезвие своего клинка, сунул его обратно в ножны и коснулся вновь своего талисмана под рубахой. Внутри — сосредоточенная пустота, лишь где-то в глубине души ощущается легкий мандраж перед грядущим столкновением.       Вскоре отряд собрался вместе в середине пещеры. Осталось наложить на одну его часть чары отвода глаз и выдвинуться в путь. Макалаурэ взглянул на всех отрядников разом. А в голову назойливо лезло не то, совсем не то. А в голову лезло странное. И попросилось вдруг наружу, потребовало выплеснуть себя в словах одной старой песни… Так бывает… У него так бывает… И вместо ожидаемых всеми чар с губ сорвались первые, тихие и полные давних тоски и печали слова. — Друзья уходят как-то невзначай, друзья уходят в прошлое, как в замять, и мы смеемся с новыми друзьями, а старых вспоминаем по ночам. А мы во сне зовем их, как в бреду, Дороги топчем, юны и упруги, и на прощанье стискиваем руки, и руки обещают нам: «Приду». Они врастают, тают в синеву, а мы во сне так верим им, так верим, но наяву распахнутые двери и боль утраты тоже наяву. Но не прервать связующую нить — она дрожит во мне и не сдается. Друзья уходят — кто же остается? Друзья уходят — кем их заменить?.. …Друзья уходят как-то невзначай, друзья уходят в прошлое, как в замять, и мы смеемся с новыми друзьями, а старых вспоминаем по ночам.* И грустная улыбка. Дар и талант? Наверное. Они же странное, непонятное многим, но проклятие. Минута тишины, и менестрель взял кузена за руку, первым начав выплетать сложный и надёжный полог чар.       Группы разошлись. Оставленные в выработке вещи пришлось завалить кусками пустой породы, понадеявшись, что в ближайшие несколько дней на них здесь никто не наткнётся. А потом будет уже не важно. Пройти коридорами Ангбанда до тронного зала, любым способом победить Моргота, забрать корону с Камнями и сбежать… На первый взгляд, ну или на взгляд любителей героических баллад и легенд всё просто. На самом же деле… На самом деле лучше бы оставаться там, рядом с темницами, наводить шум и сражаться с орками. Эти задачи хотя бы ясны и понятны и имеют чёткие пути решения. А вот у группы «героев» со всем этим были определённые проблемы. Особенно с той частью, что касалась непосредственно Камней и бегства с ними из самого сердца Ангбанда. И кто тут ещё смертники спрашивается?       Коридоры стали шире и изощрённей — развилок было все больше и попадались они теперь все чаще. Если бы не проводник в виде несколько ориентировавшегося в этих местах перводомовца, отряд бы давно заплутал в этих вражьих владениях.       Выделка стен и потолков стала еще грубее, нежели раньше, и если по началу отряду попадались на пути капающие там и сям сталактиты, то теперь были видны лишь их изгрызенные основания.       Жарко. До невозможности жарко, словно кто-то раскалил докрасна горн. Чёрный звук уже достиг своего апогея, но слух уже настолько притупился, что почти не замечает его. Сейчас все внимание — на удержании чар и на осторожности. Если ранее присутствие Врага ощущалось лишь дальним отголоском, то теперь оно сомкнулось вокруг них, словно болотная жижа. Выдать себя сейчас проще простого. А им нужно пройти не куда-нибудь, а в центр. В тронный зал.       Рукопожатие на прощание — людская привычка, но Финрод давно перенял некоторые их повадки. Иногда взглядом нельзя сказать того, что можно вложить в этот простой жест. Сейчас он вглядывается во тьму переплетения коридоров, чары цедят понемногу силы, а на ладони словно оттиск, отдающий холодом.       "— Смерть везде едина. Ты знаешь это, государь."       «Старина, мне будет тебя не хватать.» — мысль, которой не быть уже осанвэ.       Впереди шум и крики. Яркий трепещущий свет, (видимо, от факелов), скачущие по стенам тени — кажется, это очередной рудник, но уже гигантского размера. Или же мастерские? Не разобрать сразу.       Кузен замирает, припадая к стене — впереди орки. Отряд бесшумно отступает чуть назад, укрываясь за поворотом, и старается не дышать. Тёмные твари, бряцая доспехами, прошаркивают мимо. Патруль? Скорей всего.       Быстрый жест рукой — воины тенями возникают рядом, словно из воздуха. Идти через рудник — слишком рискованно, обходной путь был бы надежнее. Но времени нет. Смотрит вопросительно в сторону кузена-проводника.       Макалаурэ показал пальцами неопределённый жест и резко свернул в какую-то узкую щель в стене. Та оказалась проходной. Правда, грязи там было изрядно. Сразу видно, что этим ходом пользовались редко. И в основном почему-то для отправления естественных надобностей. Впрочем, опасный участок миновать получилось. Хотя и не так быстро, как хотелось бы.       Ангбанд был не рад им. Стены давили, полы норовили вывернуться из-под ног, а коридоры словно бы в дикий клубок без начала и конца заворачивались. Музыка Твердыни сбивала внимание и сосредоточенность. А в головы «героям» нет-нет, а прокрадывались странные мысли бросить свою дурацкую затею и сдаться на милость чуть ли не первому встречному патрулю. И не понять, так ли это окружающая атмосфера действовала, или чёрная Воля постепенно находила лазейку в крепости аванирэ. Человеку сейчас было одновременно и легче, и сложнее. Он не имел возможности защититься от воздействия воли Ангбанда и его Владыки. Но одновременно с тем по сравнению с квенди был практически слеп и глух. В том числе и к иногда возникающим в поле зрения эльфийских глаз картинам внутренней жизни Севера и её неприглядных сторон, и к тому гулу, шепоткам, стонам, крикам, шорохам и скрежетам, что раздавались отовсюду.       Время шло. Отрядники медленно продвигались к тронному залу, спугнутыми тараканами забиваясь в любые щели при первых же намёках на появление патруля или ещё кого-нибудь из обитателей крепости. Менестрель давно уже перестал понимать, где они находятся. И вёл остальных чисто на интуиции. Но на него надеялись. А потому подвести всех или сдаться на половине пути он попросту не мог, как бы избито и банально это не было. Минута за минутой, час за часом. На исходе уже первые сутки с момента разделения отряда. А до зала ещё идти и идти. И прятаться. И бояться. И тревожно думать о том, что сейчас происходит у другой группы.       Прошли мастерские. Да, это были они — сквозь шум можно было расслышать звон молотов о чёрное железо и учуять сквозь смрад запах ржавчины и металла. Ковали оружье. О, судя по размерам развернувшихся внутри пещер строений, тёмный властелин отдавать квенди завоеванные территории явно не собирался. Мысли о том, сколько подобные строения могут в день приносить оружия, Финрод старался не обдумывать — не то место и не то время.       За мастерскими шли оружейные — ну оно понятно, нужно же куда-то складывать созданное добро. Грубое, корявое, но добротное, чёрное и острое, лежало оно грудами в ожидании своего часа. А снизу, из-под пола доносились время от времени рокочущие, глухие звуки. Там, внизу тоже было что-то. И это что-то останавливаться не собиралось. Громадный механизм смерти, боли, страха и отчаяния. Человек смотрел на это все прищуренными глазами, и время от времени стискивал болтающуюся на шее деревяшку.       Коридоры тем временем становились все шире и чище, а потолки — выше и аккуратней. Были видны явные попытки сгладить рубцы грубой вырубки, то тут, то там появилась облицовка чёрным камнем. Король криво усмехнулся — даже тот, кто создал искажение, пытается окружать себя красотой. Кривой, странной, неправильной, но красотой. Радовать чтоб собственный самодовольный взор и подчеркивать ею свое величие и могущество. Присутствие Врага, тем временем, давило все сильнее. Он близко. Уже близко.       Финрод влил в чары еще порцию сил, усиливая их и уплотняя — сейчас им могли попасться не только простые, туповатые орки, но и тёмные майяр. А им подобные чары что вечерний туман: увидеть не увидят, но почувствуют. А сейчас рано, слишком рано, чтоб их заметили.       Чёрный камень был теперь повсюду, правда, из облицовочных настенных плит он превратился в чёрные потеки неправильной формы, словно расправившись от сильного огня. Потолок ушёл в вышину, и затерялся в полумраке. Жар начал спадать. Дышать из-за этого стало чуть легче, но не особо намного. Стало тише. Гогот орков, крики пленных, шум, грохот и скрежет — все это здесь звучало лишь отдалёнными отголосками.       И тут вдруг позади послышались чьи-то шаги.       Отряд быстро расступился, прижался к стенам, чары были тут же усилены еще раза в два. По коридору кто-то шел. Явно не орк — те больше не ходят, косолапят, переваливаются с боку на бок. Шаги же были уверенные и быстрые. Майа? Возможно.       Вдали, в полумраке коридора, плохо освященного факелами, показалась чья-то фигура. Высокая. Тёмная. Шагала быстро, явно куда-то торопясь. Сердца пропустили пару ударов. По знаку, кое-кто из отрядников поднял вверх оружие — если этот пришелец решится вдруг поднять тревогу, то ему несдобровать. Но, не сбавляя шага, фигура свернула с главного коридора в какой-то коридор боковой. Шаги начали удаляться, пока наконец не исчезли.       Переведя дух, отряд медленно направился по коридору дальше. В голову опять полезла мысль о сложенных в оружейных кучах смертоносного железа. Замелькали перед внутренним взором очередные картинки не то воображения, не то предвидения… Не думать. А впереди, в просвете выхода, вынырнувшего из-за поворота, вдруг показались высокие двери тронного зала. И судя по усилившейся до невозможности ауре — Враг был там.       Вот и половина пути позади. Выйдут ли они из этого места? Никто из группы не знал. Ещё раз проверили оружие. Макалаурэ вдруг напомнил кузену про одну их старую, ещё детскую, забаву. Кто сказал, что двум эльфийским чаровникам не перепеть могущественного валу? Невозможно? А они попробуют. Хотя бы просто попробуют. Тот чуть усмехнулся.       Стоять у закрытых дверей было глупо, да и небезопасно. Потому… Двое эльфов резко дёрнули за ручки тяжёлых створок, распахивая их. И отрядники вошли в зал парами. Тут же чётко, будто долго репетировали, замерли напротив трона и сидящего на нём. Внуки Финвэ по краям линии, дальше к центру двое эльфов, в центре — человек и ещё один нолдо.       На несколько мгновений всё замерло. И почудилось всем, что незримый маятник качнулся раз, другой, и время остановилось. Замерло густой смоляной каплей.       Мелькор смотрел на явившихся прямо к нему шестерых смертников и усмехался одними уголками губ. Чёрные его глаза вспыхивали устрашающими, хищными бликами. То ли сами по себе, то ли ловя отблески камней, вставленных в массивную, уродливую в своей грубой работе корону из неведомого эльфам металла. Страшный миг, когда под ногами незваных гостей Ангбанда будто незримая черта проходит. Переступишь её и можешь не вернуться, изменишь навсегда и жизнь свою, и дорогу, и судьбу. Сколько бы их там не оставалось — день, месяц или вечность… — Странно, странно. Очень странно. — громыхнул вдруг в создавшейся тишине рокочуще спокойный голос вала. На отрядников пахнуло могильным холодом. — Гости приходят без приглашений и без стука, да еще так долго топчатся на пороге.       Сердце пропустило удар. Их ждали.       Ухмылка наконец сползла с лица Моргота. Щелчок пальцев. Чары сорвало, словно лоскут. Свет камней ослепил глаза. — С чем направляли сюда свои стопы, гости дорогие? Не для того, чтобы показать это представление. —       Давление ауры навалилось гранитной плитой. Оно полукольцом сжимало голову с двух сторон, пытаясь ее не то проткнуть, не то раздавить. — Пришли вернуть то, что когда-то было потеряно. — прозвучал наконец голос Финрода. — А если этого сделать не удастся? — на лице валы проступило даже некоторое подобие интереса. Ему было смешно наблюдать за тем, что какие-то существа пытаются ему диктовать свою волю.       Ответа не последовало. Им стала песня. Она рванула вперед, сплетаемая из оставленного запаса сил, ярким светлым потоком в сторону врага, пытаясь не то заглушить его музыку, не то оглушить его самого. Вот только не оглушила... Удар был хоть и сильный, но недостаточно, чтобы сколько-нибудь навредить Мятежному. Впрочем, по изуродованному некогда красивому резкой, хищной красотой лицу на долю мгновения промелькнула лёгкая тень удивления. Промелькнула и пропала. А затем зазвучала уже тёмная Песнь. Не полноценный ответный удар, нет. Так, слабая пока что проверка сил противника. Словно ленивый, вполсилы замах клинка.       Тьма действительно как живая. Накатывает, обтекает со всех сторон, урчит голодным зверем, проходится по ногам ледяным сквозняком. И медленно начинает подниматься, устрашающе нависать, сжимать кольцо вокруг незваных «гостей». Кольцо разрубается светом, тает, опаленное им с внутренней стороны. Переплетения слов взмывают под потолок, и пикируют вниз, атакуя... И застревают наглухо в кажущемся плотным и материальным чёрном облаке. Кольцо вновь смыкается и продолжает сжиматься.       Но с другой стороны последние ноты первой светлой Песни вдруг легко и непринуждённо подхватывают и усиливают. И вот уже словно бы два клинка режут надвигающуюся тьму. Враг усмехается в ответ на это. И тьма приобретает вид громадной змеи, нацелившейся ударить прямо во второго чаровника. Не успевает. Невольные зрители замечают только взблеск и отлетающий в сторону клок чёрного то ли тумана, то ли дыма. Дальше оба голоса звучат в унисон, хоть и слышно, что слова различны.       Голоса звучат уверенно, песня набирает мощь и силу, клинки словно сменяют друг друга — один бьет, другой прикрывает, смена мест. Кольцо рассеивается. Тьма медленно отодвигается назад, но лишь для того, чтобы вытянуться вверх и вширь, подобно чёрной волне, что готова вот-вот рухнуть. А затем закручивается вокруг поющих бешеным вихрем, отрезающим, отгораживающим их от всех остальных. Голоса эльфов звучат то вместе, то по очереди, то словно перехватывая инициативу друг у друга, то совсем рядом, то будто бы с противоположных сторон огромного зала. Голос валы гремит зловеще громко, твёрдо и уверенно, но одолеть светлые чары всё никак не выходит.       Светлые чары вроде бы лёгкие, припечатать тьме их ничего не стоит. Но они уворачиваются, рассыпаются по полу мелким горохом, не поймать, а после прорываются вверх буйной порослью, сквозь мглу, сквозь мрак, сквозь туман. Рассеивают ее, подсвечивают. Прорываются к самому вале сквозь бреши, стараются ударить, заглушить, прервать чёрную Песню.       Тьма скользит, вытягивается щупальцами, скручивается жгутами. Ударяет то плетью, то волной, то острым жалом. Вала силён, хотя уже далеко не так, как когда-то, как хотел бы. Чаровники начинают ослаблять удары, больше отвлекаясь на защиту. Как бы не утратил своей прежней мощи Мятежный, но он — вала, во много раз сильнее любого из них и даже обоих разом.       Чаровники уже начинают уставать, как бы то ни было — силы не бесконечные. И вала это чувствует. Снова нависает тьма над эльфами, готовясь поглотить их. Протягивает пальцы щупальца. Их сбивают клинками. Голоса разъединяются, атакуют Врага с разных сторон, перемещаются, сплетают не то заклятье, не то сеть. Тьма рвет ее, но не до конца. Брешь заделывают. Пикирующие, верхние тона и сеть-заклятие падает вниз на Моргота.       Он отбивает её, понижая голос до густых, вибрирующих нот. И тьма стелется почти над полом, сгущается, охватывает ступни, ползёт вверх. Голоса эльфов почти сливаются в один, их Песня теперь одна на двоих. Но не получается у них ни отбить тьму, ни отгородиться от неё, ни высвободиться, ни даже как-то действенно помешать ей.       Вала усмехается, предвкушая победу — а что тут еще можно ожидать? Эльфы сами загнали себя в ловушку. Осталось лишь немного дожать их и… Громкий звук удара, словно кто-то бахнул крепко железом по камню.       Остолбеневший вдруг Моргот резко прервался на полуслове, не докончив песни и… Завалился на бок. С лязгом и звоном прокатилась по полу свалившаяся с головы корона. А на спинке трона стоял неизвестно как там очутившийся тяжело дышащий Берен с походной лопатой в руках. Заметив несколько прибалдевший взгляд замолчавших эльфов, адан сказал: — Я ж говорил, что лопатой надёжнее. …Немая сцена… И только слышно в тишине, как чаровники пытаются восстановить дыхание. — Ты его, надеюсь, не с концами? — Наконец поинтересовался Макалаурэ, созерцая поверженного врага.       Потом до феанариона доходит ещё одна истина о случившемся, и он подбирает с пола корону, пока это на свою беду не сделал кто-то другой. Её металл тут же обжигает ледяным холодом ладони и пальцы, но менестрель уже вовсе не замечает этого… Голос и когти Клятвы неудержимо напоминают о себе. И чуть затихают только после того, как он по очереди касается Камней, будто здороваясь с ними.       Тут на его руку упала другая ладонь. Финрод, все еще с не пришедшим в норму дыханием, поймав взгляд кузена, покачал головой и кивнул в сторону адана. Не время сейчас. Не время.       Менестрель перевёл чуть шальной взгляд на кузена, потом медленно кивнул. Но корону продолжал держать сам. Нужно будет от неё по дороге ещё в Ангбанде избавиться. Тьмы и тёмной Музыки на ней чуть ли не побольше, чем в сильмариллах Света. Вот и пригодятся инструменты, прихваченные с собой в крепости Таргелиона. — Без понятия, — тем временем ответил адан, сглатывая и свешивая со спинки трона ноги, — Вроде как нет. А если нет, то надо бы до конца его… Того. — вытирает с лица пот. Еще бы, не каждый день целого вала глушить приходится. Даже дышать как-то легче стало, пусть присутствие Врага все равно ощущается. — Не надо… Того. — прервал Берена Финрод, дыша все еще как загнанная лошадь, — фух… Его хроа — тюрьма его фэа. Если ты его того, то того будет уже нам. Фух… — Свободной рукой Макалаурэ снял с пояса флягу и протянул кузену. Простая вода, не отвар, но лучшего всё равно пока не достать. — Верно. Уходим. Ближе к выходу нужно только с этим, — он тряхнул короной, чуть поморщившись от сразу впившихся в руку игл тьмы, — разобраться. Выносить из Ангбанда это нельзя. — Разберёмся, — пробормотал Финрод, благодарно кивнув кузену, глотнул немного из фляги, после чего вернул ее. Окликнул отрядников, проверил их состояние — потрепать их успело, но не особо сильно, чаровники смогли перетянуть большие силы на себя. Адан спрыгнул вниз, засовывая лопату обратно в мешок. — Эй, зачем? Смотри, она нам еще понадобится, — пошутил кто-то из отрядников. — Мечом орков бить сподручнее, — усмехнулся Берен в ответ, одновременно подходя к перводомовцу. Бросил взгляд на камни в его руках, коснулся их. — Хороши. — вынес вердикт, — но железо дрянное. Финрод протянул кузену кусок плотной ткани: — Оберни ее пока. Свет привлечет внимание. — Знал бы ты, насколько оно дрянное… — Хмыкнул менестрель, беря у кузена ткань и завернул корону так, чтобы на зубцы с камнями приходилось больше всего материала. — Всё. А теперь бегом отсюда. Неизвестно, насколько хорошо на валар действует столь… необычное снотворное.       И отряд больше не медля выскользнул из зала и направился по коридорам наверх. Нет времени плутать и прорываться туда, где их могут встретить целой армией. Им нужно успеть покинуть пределы Твердыни до того, как начнётся грандиозная облава.       По пути в какой-то то ли караулке, то ли просто заброшенном чулане Макалаурэ, не жалея ни короны, ни инструментов, всё-таки извлёк Камни и тут же убрал их в небольшой мешочек, а тот спрятал в сумку на поясе. Корону же так и бросили там. Пусть теперь Моргот ищет и восстанавливает. И отряд вновь рванулся вперёд. А менестрель очень понадеялся, что на вопросы у эльфов сейчас попросту не хватит времени. Времени и не хватает. Вот и последний коридор. Впереди ворота в несколько раз больше даже самых больших крепостных. Кажется, что вот оно — спасение, что свобода близка… Но дорогу отрядникам заступает поистине громадный зверь, внешне похожий на матёрого волколака. Он не ждёт, пока эльфы что-то сообразят и атакуют, он первым изготавливается к прыжку. И прыгает…       Черная туша взмывает вверх прежде, чем кто-то что-либо успевает сделать. Время вдруг стало вязким и тягучим, подобно киселю, а все вокруг — резко медленным: руки, ноги, голоса, зверь начинает распахивать пасть, достигая прыжкового пика, а сила лишь только копится жгуче в ладони и рука лишь только готова вскинуться над головой в защитном жесте…       Удар силой и удар зверя произошли почти одновременно. — Lora! — рванула вперед полусырая сила, в полете уже почти сплетшееся с выкрикнутом на древнем языке приказом, — Lora, nauro! Голова зверя мотнулась, как от хорошего удара, но прыжка тот не прекратил и пасть не захлопнул. Уже по инерции, с помутневшими глазами, волколак рухнул вниз, сбивая с ног не успевшего увернуться отрядника. Крик. Хруст костей. — Lora!.. — вскинутая рука, метнувшееся новое плетение.       Зверь медленно обмяк. Глаза закатились, из пасти вывалился язык. Заклятие подействовало. Под лапами волка почти не видно задавленного эльфа. Одна рука только виднеется, скребущая пальцами грунт. Остальные вроде как целы… целы…       Ноги у Финрода резко подкосились, черный звук ударил по ушам, а в глаза прыгнула тьма. Он отставил было руку, дабы схватиться за стену пещеры, и… Свалился вниз, потеряв сознание. В конечный удар были вложены все остатки сил, что еще оставались после битвы с Врагом.       Навредить прыгнувшей твари не представляется возможным. А потому башку ей отрубали уже после, зато в три меча. Этого как раз хватило. Вот только попавшему под удар эльфу помочь оказалось невозможно. Потому пришлось менестрелю даровать тому удар милосердия. И только после этого заняться потерявшим сознание кузеном. — Открывайте ворота. Можно даже не полностью, главное пролезть. Жестом подозвал Берена и коротко проинструктировал, перекладывая мешочек с сильмариллами в поясник кузена. — Сейчас берёте Арато и как можно быстрее уходите к границе светлых земель. До того, пока не доберётесь до Дориата, пусть Камни будут у кузена. Там возьмёшь один и покажешь Тинголу. В руки не давать, из внимания не выпускать. Обещание он давал при свидетелях, и твоё принимал при них же. Потому не посмеет ничего вам сделать, пока вы на землях Дориата. Сразу после возвращаешь Камень Арато. И пусть он передаст их Нельо. Старший уже разберётся, что с наследием отца дальше делать. Только выполни всё точно. Иначе это всё равно бедой обернуться может. — Серые глаза нолдо сверкнули отблеском внутреннего пламени, и он продолжил. — Я остаюсь. Отвлеку по возможности сильных врагов на себя, чтобы погоню за вами если и послали, то не очень хорошую или не сразу.       А сам в то время привычно делал всё, чтобы кузен не «перегорел» и в ближайшее время восстанавливать силы начал сам без помощи извне. Убедившись же, что всё в порядке, Макалаурэ поднялся на ноги, оглядел оставшихся в живых четырёх отрядников. Улыбнулся как-то грустно. Ещё раз предостерегающе глянул на человека. И вдруг вскинул меч в коротком военном салюте, ловя клинком блики холодного зимнего света, чудом проникшие в приоткрытые створы ворот. После чего спрятал меч обратно в ножны и, резко развернувшись, направился в противоположный конец коридора. И вскоре накинул капюшон плаща и скрылся в непроглядной темноте, сливаясь с ней ещё одной тенью.       Короля уложили на плащ одного из отрядников. Плащ погибшего трогать не стали. Нет времени, да и это казалось чем-то недопустимым. Бедняге было уже не помочь — зверь раздавил ему ребра и сломал позвоночник. Все, что могло ждать нолдо — мучительная агония. Перводомовец освободил его фэа от подобного, а остальных — от бессилия помочь. Жестоко? Несомненно. Тут бы сказать какую-нибудь фразу про первый дом, но язык не поворачивался.       Молча направились к выходу — по-хорошему стоило погибшего похоронить, но ему только закрыли его же плащом лицо. Орки не дремали, Ангбанд уже начал понемногу шуметь (видимо, кто-то из темных наткнулся на отряд Эдрахила). Отрядники с аданом раскрыли двери, и взявшись за углы плаща с телом короля, выскользнули наружу.       Что ж, Берен. Клятва тебе выполнена до конца… половина отряда сгинуло, король чуть не погиб и кто знает, очнется ли, а лорд первого дома скрылся во мраках Ангбанда. Стоило ли подобное таких жертв, беоринг? Стоило ли?       Берен посмотрел на своих изможденно сосредоточенных спутников, на посеревшее лицо Финрода, казавшееся уже не живым, вспомнил тяжесть рукояти лопаты в своих руках, прищур Эдрахила, спокойный взгляд Туррима, блеск выковырянных из короны камней и скрывшийся в темноте край плаща… Скажи, человек, стоило ли все это твоего обещания, данного сгоряча?.. — Смотрите… — сказал вдруг отрядник нолдо, всматриваясь куда-то в темно-серое от вечных туч небо.       Спутники его вскинули голову. Берен прищурился. Над ними кружила какая-то крылатая тень. Тёмная тварь? Отрядник синда, не отрывая взгляда от незванного гостя, медленно потянулся за стрелой. Но тот, все так же кружа, стал медленно снижаться… блеснули коричневые перья. — Орёл… — выдохнул кто-то из отрядников с благоговением.       Берен смотрел на стремительно приближающегося к ним посланца Манвэ с нескольким странным чувством — не то удивления, не то усталости. «Значит, все-таки стоило,» — подумалось ему вдруг с горьковатой усмешкой.       А огромные коричневые крылья зашумели уже над самой головой. *** А в это время у второй группы…       Первое время эльфам прямо-таки несказанно везло. Их не то что поймать или загнать в ловушку не могли, но даже заметить толком. Недолго, правда. Первого «неудачника» орочий патруль перехватил уже через примерно шесть часов после начала диверсионной операции. Хорошо хоть он додумался вовремя себе кинжал в горло воткнуть, чтобы наверняка живым не взяли. А остальным пришлось сначала всё слушать, а затем в прямом смысле слова отползать куда подальше.       Ещё одному не повезло влететь в какой-то коридор и оттуда уже не выйти. Четверым оставшимся после довольно долго вновь улыбалась удача. Впрочем, они знали, что пройдёт ещё несколько часов, и ими заинтересуется даром что не весь Ангбанд. Но они давали остальным время. То там «неловко» зашумят, то в другом месте какого зазевавшегося орка метательной звёздочкой достанут, то промелькнут призрачными тенями у рудничной стражи под самым носом. Ещё одному отряднику пришлось пожертвовать жизнью, обратив на себя внимание кого-то из тёмных майар.       Когда в глубине тёмной Твердыни будто невидимая басовая струна порвалась, оставшиеся в живых трое поняли, что вот он — их последний бой, как бы пафосно и надменно это не прозвучало бы. И перестали скрываться, напав на один из отрядов орков, спешащих куда-то.       На развилке двух коридоров намертво встали трое нолдор. Бойцами они были хорошими, а потому орки, нападающие на них, будто на стену налетали. Но долго это не продолжилось. Эльфов оставалось всего трое. Уставших, вымотанных почти до предела, успевших уже получить не по одному и даже не по два ранения. Орки же всё скапливались и скапливались в коридорах, отпихивая трупы сородичей в сторону и занимая их место. Отрядникам пока везло в том, что на место схватки не пожаловал ещё кто-то из майар. Но везение это было призрачным и недолгим.       Первым, как-то глухо и жутковато булькнув, под ноги сражающимся упал ученик Эдрахила. Кто-то в толпе орков торжествующе взвыл… И тут же получил метательный нож в глазницу. Ещё через несколько минут погиб и предпоследний участник группы смертников. Эдрахил глянул на окружающих со всех сторон орков и дико, по-звериному, оскалился. Он понял, что время его жизни отсчитывает последние мгновения… Проходит ещё минут десять-пятнадцать, и нолдо как-то почти отстранённо чувствует сильный удар куда-то между рёбер. И медленный, но неотвратимый холод. «Нельзя спать. Здесь нельзя спать. Можно не проснуться…» И реальность меркнет перед его глазами… __________________ *Вадим Егоров "Друзья уходят как-то невзначай..."