В поход за Звездой

      Конь недовольно храпел и тряс головой — непривычно ему было носить на спине поклажу. Фелагунд редко когда её брал с собой, разъезжая обычно налегке — в гостях она не нужна, на охоте будет какая-нибудь дичь, в дальний поход поклажу везут уже повозки. Но сейчас был другой случай…       Финрод успокаивающе похлопал скакуна по спине, ведя его за повод к воротам. Не к главным, нет — за главной дорогой могло вестись наблюдение, Моргот тоже явно не дремлет. А к одному из боковых выходов, о которых знал только король, строивший их, да и пара близких ему лиц.       Длинный каменный коридор. Стук копыт лошадей гулко передразнивает эхо. По стенам мечутся тени и блики от трепетного света факелов — сюда редко кто заходит, потому здесь нет феаноровских вечных огней. Конь все еще мотает головой — не нравится ему поклажа. Финрод немного ослабляет ремень, придерживающий сумку — может, туго слишком затянул, потому так. Наконец, из-за очередного поворота выплыли деревянные створки ворот. Они не такие большие, как главные, стары и покрыты пылью — видно, ими редко кто пользовался.       Финрод придержал коня за повод, останавливаясь, и обернулся, ловя в темноте и в беспокойном факельном свете лица своих спутников: — Все здесь? Лица переглянулись друг с другом, тихо зашептались. — Нет, не все… — донесся чей-то ответ. — Латонорэ не хватает, — добавил другой. — Что ж… тогда подождем. — бросил бывший король и прислонился плечом к стене.       Десять квенди из всего народа Нарготронда… что ж… это было не совсем то число, на которое он рассчитывал. Не говорит ли это о том, что он был не самым лучшим королем? Хотя, народ клясть тоже не стоит — Куруфин в этот раз был на высоте, ничего не скажешь. Финроду даже на мгновение показалось, будто он снова находится во дворце деда на вершине Туны, и снова слышит громогласную речь покойного дяди. Вырос братец… вырос. Артаресто будет с ними тяжело… — Государь? — за плечо тронула чья-то ладонь.       Финрод повернул голову — рядом, с факелом в вытянутой руке стоял взъерошенный адан. — Уже собрался? — спросил у него Фелагунд. — Смеешься, государь? — усмехнулся адан, но взгляд его оставался нвеселым, — собирать же нечего. С чем пришел — с тем и уйду. — Лукавишь, Берен, — дернул уголком губ в грустной улыбке эльда, — лукавишь… пришел ты один, уходишь уже не в одиночестве… и не зови меня государем боле. Корона больше не отяжеляет мою голову. — Ты остаешься королём для тех, кто пошёл за тобой следом. — строго изрёк темноволосый нолдо, поправляя седло на спине своего коня, — им не важно, сияет ли на твоем челе корона. — Так и есть, государь, — поддержал его молчавший до этого другой квендо, — к тому же, если наш поход завершится удачно, Ородрет вернет тебе корону с радостью. Ты же знаешь это, король… — Знаю… — тихо проронил Финрод, думая о чем-то своем. Десять квенди, адан и бывший король против вала Моргота. Удача тут не просто нужна, она необходима.       Безумно? Безумно. Выживут ли? Посмотрим… Хотя, кого он обманывает? Он же знает, на что идёт… И на что их ведёт. Поднял голову, осматривая свой небольшой отряд. Десять… нет, пока девять квенди и адан. Десятый что-то пока запаздывает. Уж не милые братцы тут постарались? — Ну что ж, друзья… понадеемся тогда на нашу удачу, — усмехнулся тепло, после чего произнес, — Латонорэ что-то долго нет… Не… — Кто-то едет, — прервал его нолдо, обеспокоенно смотря в сторону выхода из каменного коридора.       И действительно, в наступившей тишине стал слышен тихий стук копыт ведомой кем-то на поводу лошади. — Легок на помине, — проворчал адан, нолдо же знаком показал соблюдать тишину.       Стук копыт все ближе… ближе… И вот из-за поворота показалась голова лошади с длинной, спадающей на глаза челкой, а за ней следом — незнакомый нолдо в скромных, страннических одеждах. В неясном свете факелов виден был его плащ в следах пыли и паутины — по коридорам, видимо, долго плутал. Финрод в начале не мог разглядеть лица пришельца, но приглядевшись, удивлённо вскинул вверх брови. Лицо бывшего короля вытянулось и подернулось холодом. — Вот куда вы запрятались, — усмехнулся незнакомец иронично, вытирая щеку тыльной стороной ладони, — А Латонорэ просил передать, что он заболел, — возвестил с жизнерадостной улыбкой. — Что с ним? — бросил Фелагунд резко. — Ничего страшного, король, — улыбнулся незнакомец почти ласково, — Сам знаешь, каковы они, эти юнцы — все спешат куда-то, торопятся, успеть что-то хотят. Этот туда же — бежал, торопился, упал, сломал ногу. Через дня два будет как новый, — махнул рукой, — а я вызвался на замену. Когда отправляемся? — огляделся по сторонам с самым беспечным видом.       Квенди с подозрением косились на незнакомца, адан смотрел на него с любопытством, а Финрод с темноволосым нолдо — с холодом и ожиданием неприятностей. Ибо знали, кто пожаловал к ним в отряд. * * *       Кто бы знал, как сложно сейчас было Макалаурэ удерживать на лице небрежно-спокойный, почти беспечный вид. Он смотрел на собравшихся у ворот квенди и понимал, что очень и очень хочет пристукнуть средних. И сломать им явно не ноги, как пришлось поступить с тем юнцом, дабы заменить его в числе тех, кто собирались отправиться дракону в пасть ради какого-то смертного. Кстати о смертном… Менестрель внимательно оглядел присутствующего здесь же адана и на короткий миг скривил уголки губ, впрочем, успешно в это время отвернувшись к своей (ну ладно, честно позаимствованной у племянника) лошади. «Арато, светлого тебе утра. Прости, что так внезапно и без предупреждения. Но я приехал этой ночью, и времени на что-то более осмысленное не нашлось. И с твоим верным действительно всё в порядке. Я с ним оруженосца оставил на случай чего. Братьев вот только встретить не успел. Но оно и к лучшему, как мне кажется.»       Голос в осанвэ был спокойный, вот только самые разнообразные эмоции на фоне просто зашкаливали своей силой, пусть и умело сдерживаемой.       Макалаурэ действительно приехал в Нарготронд немного после полуночи, когда большинство горожан уже крепко спали. Из своего прибытия он не делал чего-то важного и достойного общего внимания. Потому получилось разузнать всё от неспящего в эту ночь Тьелпэ довольно быстро и подробно. И принять решение. Затем собраться и подготовиться к новому пути. А вот отдохнуть хоть сколько-нибудь уже не вышло. Как и поговорить с устроившими невесть что братцами.       Идея, пришедшая менестрелю в голову, была практически безумной, но оттого казалась ещё более привлекательной. Племянник рассказал о том, кто вошли в отряд. И выбор Макалаурэ пал на совсем ещё мальчишку, неведомо вообще зачем присоединившегося к десятку безумцев. Устроить ему неприятность с упряжью для коня так, чтобы он начал опаздывать, а потому спешить и не обращать внимание на замерших у стены коридора нолдор, было проще простого. А после умелый удар ножнами меча под колено, и всё — перелом юнцу был устроен. А вместо него к месту сбора отправился феанарион, пока правда плохо представлявший, как будет объяснять кузену причину такого своего решения и поступка. Плутал долго, пытаясь Услышать Мелодию Финдарато. Опасался, что опоздает. Но пришёл почти вовремя и даже не особо сильно, на свой взгляд, заблудившись.       Вот только теперь он раскрываться перед теми из собравшихся, кто не знали Канафинвэ Макалаурэ, не спешил. Пусть принимают его за обычного нолдо, даже пусть и из верных феанариони. Меньше проблем будет, а пользы — заметно больше. * * * — И тут, значит, выскакивает вперёд этот белобрысый, весь разукрашенный, что ножны у богатого клинка, этот самый, как его… — Келегорм, — подсказал едущий следом эльф. — О, он и есть, — кивнул Берен и продолжил, — выскакивает, значит, вперёд, и говорит. —       Тут человек резко скривил рот в надменном выражении, яростно поднял брови, выпучил глаза и выбросив вперёд руку, гневно завопил фальцетом под тихие смешки эльфов, — Никто не смеет препятствовать клятве сыновей Феанора! Наша клятва сильнее любого слова, и потому… — Эльфы тихо покатывались со смеху, ибо грозный и страшный в своей ненависти Келегорм у Берена почему-то получался смешным, глупым и самодовольным.       Это представление шло уже около получаса, как раз после того, как новый член отряда, представившийся как Ланэлир (государь Фелагунд при этом почему-то усмехнулся) признался, что не слышал ничего про то, что устроили братцы-феаноринги на совете. На простодушный вопрос человека о том, как это возможно, нолдо отделался ехидной, улыбкой: — А я сплю крепко. И не слышал сбор на совет.       В начале Берен (почему-то честь поведать о вчерашних событиях выпала именно ему) рассказывал неохотно — на душе было и так слишком погано, чтоб её заново бередить, — но потом вошёл во вкус, давая наконец выход эмоциям, и постепенно начал не просто рассказывать, но и показывать события в лицах, заодно желая так немного поднять отряду настроение. «А то едем как живые покойники, » — думалось ему. — … А верзила этот черноволосый как и пошёл голосить, и пошёл… Такого страха нагнал, что у нарготрондцев лица аж побелели. «Вот, — говорит, головешка такая, — а границы-то сыны Феанора охраняют! А если разве Нарготронд один устоит против Моргота? Моргот атакой одной сотрет ваш город, стоит ему прознать о вас!» — вещал заунывно Берен, корча такие рожи, что вроде и о грустных вещах он говорил, а даже Фелагунд нет, нет, да и усмехнется. А обычные эльфы и так уже смеялись до боли в щеках. — Поэтому становись, о Нарготронд, мышиным городом и не пикай раньше времени, — завершил свою речь Берен и добавил, — а Нарготронд ему поверил… Вот же дурной тип этот эльф, да? — Да не то слово, — покладисто согласился Ланэлир, — такую кашу заварил, что слушать больно. — И посмотрел как-то странно на едущего впереди государя, — Феаноринги всегда отличались дурным нравом. — Если это просто дурной нрав, то я на ежа сяду вместо лошади, — проворчал Берен. Эльфы засмеялись, Ланэлир громко заохал, а Эдрахил звучно припечатал лицо ладонью во всем знакомом досадливом жесте и едва слышно прошипел: — Бе-е-ерен… Но тот ничего не слышал и продолжал громко рассказывать вчерашнюю историю, честя и ругая сыновей Феанора на все лады, выплескивая вчерашний гнев: — …у нас говорили, что все эльфийские лорды благородны и смелы, но эти двое кажется не имеют ни того, ни другого. — О, насчёт первого ты прав, о адан, — с иронией произнёс Ланэлир, — но как ты можешь быть уверен в последнем? — А все просто, благородный нолдо, — ответил Берен с кривой усмешкой, — те, кто рассиживаются у родичей за пазухой, а потом кусают ту руку, которая их приютила, в нашем народе зовутся трусами. Может быть, у вас по другому, я пока не могу этого знать, но для меня они останутся таковыми. — Что ж, интересный ход мысли, — ответил Ланэлир, задумчиво потирая подбородок.       А Берен подумал почему-то о том, что у этого нолдо руки какие-то странные — пальцы тонкие, длинные, мечнику не подходят, кузнецу тоже… А ведь у него и меч имеется при себе, и вроде бы как из народа кузнецов. Подъехал он к государю и спросил тихо, кивком головы указывая на Ланэлира: — Государь, а он… кто? Фелагунд чуть поджал губы, раздумывая, потом ответил так же тихо: — Знакомый один мой, менестрель. — Менестрели теперь владеют оружием? — недоверчиво спросил человек. У народа Беора менестрелей не били, даже если те плохо пели — все же знают, что певцам благоволят валар, а через некоторых они несут в народ свою волю. Бить менестреля, который себе зарабатывает на хлеб песней — ниже достоинства. — Не все враги имеют честь, — коротко ответил король и замолчал. — Орки, смертный, не спрашивают, какое у их противника дело жизни. — вставил неожиданно подъехавший к ним менестрель. — Они нападают, и тогда меч оказывается весьма полезным. К тому же сравнивать певцов народа людей и наделённых благословением Ульмо квенди бессмысленно и глупо. Как и думать, что тот, кто не владеет мечом, сунулся бы в подобную историю. Ибо мирным здесь делать нечего. — Прозвучало всё это ну очень наставительным тоном. Так, будто Макалаурэ объяснял всем известные истины кому-то из младших братьев, когда те были ещё совсем детьми. Смертный лез не в своё дело, как и в обсуждении поступка средних феанариони. Не ему их судить, как не ему же сейчас выставлять их на посмешище, клеймя трусами и подлецами.       Макалаурэ старательно давил в себе желание поступить с человеком так, как обещал поступить с дядей отец. Может быть тогда подумает о том, что не о своих сородичах тут повествует, устраивая импровизированное представление. Останавливало второго сына Феанаро только то, что в подобном случае ему грозило раскрытие личности. А этого менестрелю было не нужно. Как не нужно было ему ссоры с Арато, которая наверняка бы случилась из-за этого самого смертного, которого по логике Финроду сейчас нужно было защищать от всего и вся ценой своей жизни.       Почему-то захотелось сплюнуть. Финдарато благодарил кольцом и клятвой за жизнь, за спасение, за то в конце концов, что у Нарготронда не сменился король. А этот… нехороший человек затребовал долг ради того, чтобы ему в жёны продали эльфийскую деву. И неужели же этот поступок он считает более благородным, чем то, что творили средние? Тогда в людях можно разочароваться окончательно. — А что касается благородства… Так в этой истории разве что у короля его достанет. Остальные же главные герои событий этого весьма полезного качества похоже лишены напрочь. — Короткая усмешка на губах. А серые глаза сверкнули холодом и одновременно же яростным пламенем в самой глубине зрачков. — И более не советую впредь продолжать ту тему, о которой ты имеешь мало понятия. Ибо игры с огнём опасны для всех.       После этого, явно так не желая продолжать разговор или дожидаться ответов, довольно резко послал лошадь вперёд, направляясь на смену только что вернувшимся передним дозорным.       Оторопевший адан некоторое время смотрел вслед ускакавшему вперед нолдо, потом поскреб задумчиво затылок и протянул: — Мда-а-а… кажется, тут я тебя тоже подвел, король.       Ехавший позади Эдрахил ничего не сказал, но так бросил такой многозначительный взгляд на смертного, что стало сразу понятно, что он думает об его сообразительности. * * * «Прости его за резкость. Берен слишком прямодушен и не всегда держит свои мысли при себе… Но чем объяснишь такое неожиданное появление, Кано?» — голос Финарато в осанвэ был так же спокоен и сдержан как и у Макалаурэ, только на фоне эмоций почти не было заметно — сказывалась ваниарская кровь. — «Срочное послание, дурные вести? Перебираю много возможных причин и все они оказываются не к месту. Надеюсь, что тебя привела в ту ночь в Нарготронд не беда. Благодарю за то, что не причинил верному серьезный вред. Мальчику еще только жить да жить…» — будь сейчас разговор лицом к лицу, Финрод бы чуть-чуть усмехнулся, — «Могу быть уверен, что ты последовал не для того, чтоб попытаться отговорить от этой безумной идеи? Или все же ожидать череды длинных нотаций на правах младшего?»       Бывший король не хотел говорить о происшествии, произошедшем на Совете, к тому же Берен все успел выболтать (и не только). Сейчас Финрод понимал, что лучше было бы прервать этот своеобразный спектакль, но что сделано, то сделано. Оставалось надеяться на то, что у Берена хватит ума не задирать Кано, ибо тот мог и не сдержаться. В наличии у сына Барахира ума Финрод не сомневался. Просто иногда ставил под сомнение его умение этим умом пользоваться. «На границе всё как в последнее время. Относительно спокойно. А что касается причины… У меня были тревожные ощущения и предчувствие беды. Мы поговорили об этом с Нельо, и он отправил меня к средним, чтобы убедиться, что они не развалили ещё Нарготронд. Приезжаю, а племянник и рассказывает последние новости. Ну и… Времени на что-то более осмысленное уже не оставалось. Как и на споры с братьями, в чьих силах вполне было задержать меня настолько, чтобы изменить что-то я уже не мог. И нет, переубеждать тебя я не стану. Ибо если б хотел, то явно ломал ногу не твоему верному.» — В этот момент в осанвэ проскользнула явная такая усмешка. — «Хотя и считаю, что не подумали хорошенько не только средние. И не столько средние. Уж извини, Арато, но твой поступок умом и рассудительностью, а главное сдержанностью, тоже не блещет. Я думал, ты отучился поддаваться на провокации моих братьев ещё примерно после времён Митрима. Оказалось, что нет.» «К сожалению, мои предположения оказались верны, — тень притворной досады вперемешку с едва слышной улыбкой, — и ты не отказался от череды длинных нравоучений. Узнаю нудного ворчуна Кано. Что ж, наверное, этот поступок может доказать, что я еще не разучился бросаться в подобные авантюры.» — Получив более-менее удовлетворивший (и успокоивший) его ответ, Финрод теперь явно пытался отшутиться. — «Что сделано, то сделано, жёлтый лист уже не позеленеет заново… Но будущее пока что нам изменить под силу. Хотя, не могу не сказать, что меня очень тревожит твое дурное предчувствие.» — тон из дружелюбного постепенно перешёл в серьёзный, — «Так как… не скрою, что сам ощущал нечто подобное. Что сказал тебе об этом Нельо? И что ты думаешь сам?» «Полагаю, что оно относилось и к тому, что ещё только должно произойти, и к тому, что уже случилось. Ибо задуманное вами со смертным… Действительно сравнимо с безумием. Я не знаю, может ли оно получиться, или же закончится, так толком и не начавшись. За подобными предсказаниями надо обращаться не ко мне. Как и не знаю, что может ждать отряд дальше на этом пути. Единственное, что знаю хорошо, так это то, что Нельо оторвёт головы не только средним, когда обо всём узнает, но и мне тоже.» — И не понять, шутит ли Макалаурэ или говорит серьёзно. — «А говорил… Да ничего особенно не говорил. Если не считать короткой тирады, которую в приличном обществе переводить не следует. Но ты же знаешь Нельо. Предчувствия предчувствиями, но помимо разбирательства с ними существует множество куда более важных и нужных дел.» «Оставлять их безответными тоже не стоит, ведь предчувствия имеют неприятное свойство сбываться. Хотя это в его духе… » «Ну как видишь, я и не оставил. Попробуем сделать что-нибудь разумное, чтобы эти предчувствия если и сбылись, то не до коонца.»       Финрод задумался над тем, что его грызло уже давно — странная тревога, которую ранее он относил к чему-то, что грядет вскоре на границах, но после недавних событий полностью отнес к этому злочастному походу. За результат которого его, кстати, тоже грызла тревога, но уже обыденная. Начертанный на скорую руку план («сделанный на коленке», как сказал Берен), увы, не выдерживал благоразумной критики и требовал пересмотра. Ну, а количество его спутников намекало на то, что новый план должен быть или искусен до безобразия или невероятен до сумасшествия. «Как долго ты намерен идти вместе с нами?» — спокойный, заданный будто между прочим вопрос. Прежде, чем ответить на следующий вопрос, Макалаурэ некоторое время молчал, явно раздумывая и подбирая нужные слова так, чтобы они оказались правдивыми: «Похоже, что до конца.» И это не было пафосным и самоуверенным заявлением. Конечно, Макалаурэ хотелось добавить нечто про то, что поход может закончиться задолго до достижения итоговой цели. Но говорить что-то ещё менестрель не стал. В конце концов он тут не затем, чтобы сделать то, до чего братцы не додумались. Но если то потребуется, сделает независимо от того, что подумает об этом кузен. И даже если после между ними наступит разлад, иначе он всё равно не поступит.       Финрод чуть кивнул головой в лад осанвэ. Значит, до конца… Что ж… он не сомневался в Кано. Вопросы о камне и Клятве можно было опустить — они оба знали, что и как должен будет сделать феаноринг, окажись конец похода удачным. Но ведь до этого конца еще нужно дожить и дойти… а кто во время этого им помешает остаться братьями? «Вечером, во время привала, мы будем обсуждать план перехода, — после некоторого молчаливого раздумья начал Финрод, — я не вправе тебя просить о таком… Но если будет желание — можешь присоединиться.»       Конечно же, Эдрахил будет не доволен. Он и так относится к Макалаурэ с излишним подозрением и уже успел надоесть своими предположениями насчёт того, почему не следует доверять феанорингу. «Я присоединюсь. Мы с Ланэ сумели добраться до вас. Значит и в обратную сторону тоже можно пройти. Правда это явно будет куда как сложнее. Да ещё и со смертным впридачу.» — И тут кузену возразить было нечего. Люди, даже очень хорошо обученные, не могли сравниться с квенди в мастерстве скрытности и быстрых, незаметных перемещений. Быстрее уставали, слабее воспринимали окружающее пространство, хуже могли контролировать своё роа. И Берен наверняка исключением не был. А что касалось всего остального, и в частности Клятвы и принадлежности Макалаурэ к Дому Пламени… Так пока разговор не касается двух запретных для обсуждения в присутствии любого из феанариони тем, окружающим переживать не следует. Вот если человеку, например, опять вздумается шутить и пренебрежительно высказываться, то может дойти до беды. В противном же случае всё будет в порядке. «Я благодарен тебе.» — Было это сказано просто и искренне. Отвернуться успели многие, а вот остаться, да еще вместе дорогу разделить и ношу данного Слова… Ранее в Нарготронде шутили, что их король может подружиться даже с раугом, ибо друзей и знакомых у него было несчесть — что в самом городе, что разбросанные по всей Арде. Как же так вышло, что из всего города верными оказались только десять квенди? Остальные были слишком благоразумными? Или просто кое-кто отвык от логичных поступков? «Не стоит. Я пошёл на это в том числе из интересов Дома. Хотя личные мотивы всё-таки сильнее.» «Что ж, понадеемся на то, что удача нам улыбнётся, а смертный не будет влезать в очередные передряги… Как думаешь, » — тон вновь сменился с серьёзного на смешливый, — «как громко будет орать на нас Нельо, когда обо всем узнает?»       На некоторое время вновь наступила тишина. Потом Макалаурэ всё-таки ответил. «Думаю, что он просто доделает то, что не сумеют сделать тёмные. Если мы конечно выберемся из предстоящей нам истории хотя бы живыми. Потому, что я ему не успел сообщить, что отправляюсь с тобой. А средние… Они могут тоже не позаботиться о том, чтобы старший узнал всю правду.» Новая пауза, после которой донеслось: «Но думаю, что тебе стоит вернуться к реальности. Иначе твои верные начнут что-нибудь подозревать. А этого ни тебе, ни мне не нужно.» «Ну что ж… будем ожидать тогда тебя на привале.»       Финрод пару раз моргнул, приходя в себя, после завершения осанвэ. Вокруг пока было все так же — высокие серебристо-зеленые травы, колышимые ветром, глухой стук конских копыт о землю, тихие разговоры квенди и адана за спиной. Король подозвал к себе дозорных, выслушал их доклад о том, что впереди вроде ничего подозрительного нет, кивнул и отпустил пока что. Ехать им еще много осталось. До вечера они должны проехать половину пути до переправы через Тейглин, по первичному плану действия… А вот какое решение они примут сегодня — пока не ясно. * * * А тем временем в Нарготронде… — Как уехал?! Куда?! — Куруфинвэ резкими, быстрыми шагами пересёк комнату и ухватил отпрыска за ворот туники, едва ли не приподнимая над полом. Но именно, что едва не. Захоти он этого, поднял бы как нашкодившего кутёнка, силы и злости хватило бы. — С отрядом дяди Артафиндэ. Вместо одного из верных. — По виду Тьелпэ было заметно, что он уже не слишком рад всему случившемуся. Особенно теперь, когда отец обо всём узнал, да ещё так скоро. — Да понятное дело, что не сам по себе. — Рыкнул Пятый, понявший уже, что сын знает немногим больше его самого. — Он что-нибудь говорил об этом? Может он уже успел с кузеном переговорить?       Тьелпэ замотал головой, таким образом отвечая на оба вопроса разом. А Атаринкэ разжал пальцы, выпуская ворот туники сына, и резко развернувшись, принялся ходить по комнате, погрузившись в размышления.       Когда они с Тьелкормо с полчаса назад увидели невозмутимо сидящего в комнате Тьелперинквара оруженосца Макалаурэ, то удивились безмерно. Брат приехал, но их не нашёл? Не поговорил с ними? Может он сейчас у кузена, вправляет тому мозги, раз средним это не удалось сделать? Но нет. Отряд, как выяснилось, выехал из Нарготронда вовремя, в том составе, что наметился на совете. А брат всё не возвращался. Тогда-то в голову Куруфинвэ и закрались первые, пока робкие, но уже тревожные подозрения.       И вот теперь они подтвердились. Макалаурэ уехал с отрядом. И прошли уже несколько часов. Несколько балроговых часов! Теперь даже погоню организовывать поздно. А в осанвэ менестрель упорно отгораживался от попыток до него дозваться. И Пятому было не по себе отт мысли, что придётся обо всём рассказать Майтимо. А старший ещё невесть чего удумает и сделает. Они ж с менестрелем похожи. — Да перестань ты уже мельтешить! — Возмутился наконец Тьелкормо, не выдержавший молчаливых метаний брата. — Ты бы лучше подумал, как этого идиота обратно вернуть. Да так, чтобы и Нарготронд на уши не поднять, и тёмным такой прекрасный подарок не сделать. — Куруфинвэ остановился напротив Охотника и уставился на него полыхающим яростью взглядом. — Да пусть себе едет, если ему так хочется. — Невозмутимо и почти небрежно отозвался Туркафинвэ, которого, похоже, случившееся не слишком-то взволновало. — Что значит «пусть едет»? Да ты понимаешь, что он натворил? Он же с этой балроговой кучкой самоубийц поехал. Они ж даже до рубежей первого Кольца Осады не доберутся, а если и доберутся, то из Ангбанда им не выбраться. Да Нельо нам за всё это головы пооткручивает. А если менестрель помрёт в ходе этого… «похода», то и вовсе с землёй сравняет и скажет, что так и было.       Внезапно Атаринкэ успокоился. И задумчиво так произнёс, мрачно прищурившись и смотря куда-то в стену над головой брата. — О том, что Макалаурэ таки доехал до Нарготронда, знаем мы четверо, включая его оруженосца. Так что каких-то подозрений на этот счёт у Майтимо возникнуть не должно. Мало ли, что могло задержать в пути. В осанвэ ощущается живым и свободным. Значит тревожиться и не нужно. Подождём. Но ты, Турко, проверь, куда отряд поехал, какими путями. Может быть удастся ещё что-то придумать. * * *       К костру, вокруг которого сидели те, кто были причастны к обсуждению плана дальнейших действий, Макалаурэ вышел не сразу. Вначале постоял неслышно в отдалении, прислушиваясь и отмечая то, в каком настроении находятся присутствующие, и о чём говорят на данный момент.       Шаг к кругу света, и нолдо выныривает из темноты, устраиваясь на плаще у костра. Молча кивает в приветствии собравшимся и замирает, смотря на огонь, но одновременно с тем внимательно прислушиваясь к разговору.       Эдрахил был не просто не доволен, он был раздражен и имел серьезное намеренье отговорить своего непутевого короля от подобного шага, повторив раз пять о том, что «для феаноринга главнее всего — его клятва», и что даже в осанвэ можно скрыть какие-либо мысли — кому, как не Финроду, об этом не знать. На что Фелагунд сурово ответил, что да, все это ему известно прекрасно, но так же прекрасно ему известен тот, с кем довелось разделить когда-то времена детской и юной поры. После этого нолдо наконец замолк, не то приняв правоту своего короля, не то поняв, что спорить тут бесполезно.       Сейчас они сидели у костра небольшим полукругом — Финрод, Берен, Эдрахил и Туррим — один из верных, синда по роду, из местных. Остальные верные были пока разосланы по мелким поручениям, сводящиеся к тому, чтобы маленькое войско до полного наступления темноты имело возможность поесть и отоспаться. Пусть эльдар и неприхотливы, Финрод посчитал, что терять лишние силы им будет не к чему, лучше уж быть в любой момент наготове отразить какую-либо опасность.       В тот момент, когда Макалаурэ вынырнул из темноты, головы собравшихся склонились над развернутой картой Белерианда, видимо, прихваченной кем-то еще в Нарготронде. Туррим водил по ней пальцем, что-то объясняя и доказывая, Эдрахиль хмурился, Финрод задумчиво слушал, Берен прерывал время от времени рассказчика, вставляя какие-то свои поправки или комментарии. Отсветы пламени плясали на их лицах и бумаге, которую непредусмотрительно разложили рядом с костром (хотя, скорее всего, это сделали для того, чтобы было лучше видно надписи).       Увидев нолдо, присутствующие молча поприветствовали его (Эдрахил сдержанно, со скрытым недоверием, Берен — удивленно), немного потеснились, дабы карту было видно всем, и продолжили обсуждение: — …Через Тейглин переправиться не трудно, — говорил Туррим, — Дом Халет надежно защищает Бретиль от порождений тьмы, потому… — …там могут быть бродячие отряды орков, — вставил Берен хмуро, — после падения Дортониона подобная пакость в этих местах встречается все чаще. — Полностью нам все равно не избежать встреч с ними, потому пока просто примем это к сведенью, — проронил Финрод тихо. Указал пальцем на извилистую линию, — насколько сильное это течение? Возможно ли пойти против него на веслах? — Где же ты хочешь достать лодку, государь? — Эдрахил приподнял недоуменно брови. — Хм… мы можем сделать плот. — У кого-то из нас есть топор? — Хм… Тогда можем попросить лодку в Бретиле у дома Халет. —       Конечно, Финроду не хотелось напоминать народу халадин о связывающих их узах (иначе это походило на вымогательство), но сейчас нужно было перебрать все имеющиеся у них козыри. — Даже если так, как ты собираешься провести незамеченным отряд из двенадцати эрухини вверх по реке, идущую вблизи с темными землями? Все равно, что объявить Морготу о своем прибытии загодя. —       Финрод в раздумьи потер пальцами лоб, смотря на карту так, будто она была хитрым узором, который теперь нужно было разгадать и составить из него уже свой собственный.       Макалаурэ слушал молча. Очень хотел пошутить про «занять лодки». Но понял, что здесь не братья, шутку не оценят. Потому просто чуть усмехнулся своим мыслям и продолжил изучать карту. — Вот тут и тут есть тропы. Но они плохо проходимы и опасны. — Показал места, где чисто теоретически можно было пробраться отряду. — Но до них нужно ещё добраться по землям, теперь занятым тёмными. Вдвоём, максимум втроём, да и то под сильными чарами, там пройти можно. Но как провести незаметно отряд, я не знаю.       Эдрахил еще сильнее выгнул бровь: — Звучит справедливо, но двое-трое эрухини на бой с Морготом? — нолдо скептически хмыкнул, — в таком случае лучше не ходить вовсе. — Финрод пристально всматривался в загогулины нарисованных хребтов, мучительно размышляя над тем, какой возможен выход из сложившегося положения. — А если… разделить отряд, пробраться по разным тропам и встретиться потом в одном месте? — медленно проговорил он, не отрывая взгляда от карты. Протянул руку и провёл пальцем примерный маршрут, какой пришлось бы проделать разъединенным группам, — лошадей бы пришлось отпустить, каждой группе бы назначали главного, наложили бы чары… —       Эдрахил устало вытер лоб тыльной стороной ладони:  — Прости, государь, но… звучит бредово. — Знаю, — откликнулся тот, — но истина рождается в споре. Почему бы и нет? Чары требуют большой затраты сил, но я вроде как в состоянии их использовать. —       Берен теперь пока что помалкивал, напряженно вслушиваясь в разговор и бросая взгляд то на карту, то на государя. — Положим, два чаровника, способных удерживать личины долгое время, в отряде есть. А ещё двое? — Поинтересовался Макалаурэ, смотря на кузена. — Как понимаю, король, учеников Ирмо, кроме нас с тобой, больше нет. А без чар или же с единожды наложенными, проще уж сразу обратно в Нарготронд вернуться, чем перехитрить тёмных тварей и майар.       Он в задумчивости прикрыл глаза и принялся по привычке отстукивать какой-то рваный ритм по самому краешку карты. — Либо же идти в два захода. Переводить через опасную территорию две двойки, а затем вернуться за остальными двумя. Иного пути я тут не вижу. — Чтобы эти двойки успел обнаружить Моргот во время вашего отсутствия, — снова хмыкнул Эдрахил, — или бродячие орки, как говорил наш уважаемый адан. — Если хорошо запрятаться, то могут и не найти, — подал вдруг голос Берен. — Враг вряд ли будет ожидать того, что прятаться будут на его территории, прямо под его собственным носом. — Хоррошооо, — Эдрахил медленно качнул головой, решив видимо сегодня поработать голосом сарказма и разума, — тогда как же ты решишь запрятаться так, чтобы тебя не заметил ни кто-нибудь, а сам темный вала? Один из самых могущественных валар, кстати. И его майя. — Понадеюсь на его высокомерие, — хмыкнул Берен, — с такой-то армией и с таким-то стенами я бы на его месте не особо тщательно проверял бы свои владения. — Сразу видно, что Нарготронд не на границе Кольца Осады, и дальнюю разведку никто не отправлял почти к самым стенам Ангбанда. — Не смог сдержать ехидного замечания Макалаурэ. — Укрыться от внимания Моргота и его прислужников куда как проще, чем пробраться через их территорию. Тут достанет и мастерства разведчиков. Есть у вас такие?       Странная ситуация в так сказать командном составе отряда менестрелю не нравилась. Тем более, что лично он никаких поводов к ней не подавал. Ну кроме факта своего происхождения и родства с двумя идиотами, устроившими невесть что. — Хочешь что-то спрятать от врага, оставь это прямо перед его носом, и он точно это не заметит.       Эдрахил рассерженно поджал губы, вперивая в Макалаурэ раздраженный взгляд, но от ответной колкости удержался и отвел глаза в сторону. Ссориться с принцем Первого дома в такой момент и в таком месте было бы глупостью. Только пробормотал тихо под нос: — Быть может, все это так, только мы туда направляем не двух-трех разведчиков, а двенадцать эрухини.       Финрод укоризненно взглянул сначала на своего верного, потом на Кано, качнул головой, после чего произнес: — Есть. Пара таких умельцев найдется, пусть воины Нарготронда не часто сражались. —       Продолжать спор Макалаурэ не стал. Вместо этого вновь склонился над картой. — Есть путь безопаснее и проще в исполнении. Но раза так в два длиннее того, о котором мы думаем сейчас. Его тоже нельзя назвать прогулкой по садам Валмара, но вряд ли Морготу и Саурону пожелается кого-то там отыскивать. Ну конечно если их слуги им не донесут об отряде и о цели пути.       Достав из поясной сумки тонкий грифель, он принялся показывать на карте. — Нам нужно вскоре уйти на юго-восток-восток. Обойдя Завесу с юга, повернуть на север, в сторону Таргелиона и затем Врат. После дойти тем краем до бывших территорий Ард-Гален и по ним добраться до Ангбанда. Но говорю сразу, где кончается земля, охраняемая воинами Химринга, там сейчас земли, подконтрольные Северу, и путешествие по ним может оказаться куда более сложным, чем в любых иных. Хотя по берегам Гелиона в нынешние годы тоже неспокойно и полно тёмных тварей, а эльфийских поселений почти не осталось. —       И выжидательно посмотрел на Финрода. Решение-то было за ним в большей степени. Король сжал губы в тонкую линию, раздумывая над планом, предложенным кузеном. План был не плох… Но и не особо хорош. Хотя, все предложения, что поступали до этого, тоже были не лучше. Этот зато хоть выглядел более реалистичным. Но шанс попасться врагу оставался очень и очень велик, даже почти не уменьшался. — Мимо Химринга, хех… — пробормотал тихо Эдрахил, не сдержавшись. — Зато можно не делить отряд… -так же тихо ответил ему уже позабытый всеми Туррим.       Нолдо фыркнул и сложил руки на груди: — Об этом еще ничего решено не было. — До Химринга при хорошей погоде мы дойдем за два месяца, а до Ангбанда — за три-четыре. — Задумчиво произнёс Финрод, потирая пальцами подбородок. — Возможно, что тогда уже начнёт идти снег… С тёплой одеждой будет трудновато. Придётся достать где-то по пути. Что ж… Хорошо. — Повернул голову к Кано, оторвавшись наконец от карты. — Путь этот пройдёт по тем землям, где легко попасться на глаза врага. Когда примерно придётся наложить на отряд скрывающие чары? Наложи мы их слишком рано — потратим много сил, поздно — враг узнает заранее о нашем приближении.       Ну очень захотелось в тот момент Макалаурэ вспомнить любимую дедову присказку про нолдор. В поход они собирались, балрог их закусай. — Так. Говорите сразу, чего у вас ещё нет, кроме тёплой одежды. — Почти приказал, решив выяснить этот момент сразу, чтобы потом разбираться с ним уже по ходу дела, а не тогда, когда ударят холода, а у отряда не будет ничего нужного. — Чары надо накладывать примерно в полутора-двух днях пути на север от Химринга. Разведка там ещё ходит. Но мы меньше всего похожи на отряд разведчиков Первого Дома. — Все у нас есть, — уклончиво ответил Финрод с усмешкой, — только вот шатры лёгкие, осенью будет с них проку мало. И запасов может не хватить до Ангбанда, не расчитывали мы на такую долгую дорогу. —       Он замолчал, задумавшись. Со стороны Эдрахила послышался досадливый вздох: — Король, неужто ты хочешь пройти именно этим путём? — Почему бы нет? Риск меньше, а что до припасов — дичи до Пустошей хватает. — ответил король, — да, трата времени, но мы никуда особо не торопимся, кроме как поспеть прийти туда до сильных холодов.       Эдрахил вздохнул еще раз, пробормотал тихо под нос: — А обратно, должно быть, мы поедем на орках, — после чего не вставая с места, выпрямился, прижал сжатую в кулак руку к сердцу и произнёс: — Воля твоя, король. Как решишь, так и будет.       Финрод обвел взглядом своих спутников, помолчал… После чего провозгласил тоном, не терпящим возражений: — Мы пойдём тем путём, который предложил Ланэлир. Завтра мы повернем коней на юго-восток, дабы обогнуть Дориат и направимся в сторону Химринга. Это займёт времени больше, чем мы предполагали, но зато шанс пройти незамеченными повысится. Решение принято. Дозоры на ночь выставить, всем постараться выспаться, завтра ранний подъём, — продолжил он уже обыденно и немного устало, — Совет окончен.       Туррим с Эдрахилом поднялись, склонили головы, принимая королевскую волю, Туррим — почтительно, Эдрахил — упрямо. — Помни, король, ты принял решение. — произнёс он тихо, не поднимая глаз.       После этого верные кивнули сидящим, прощаясь и скрылись во тьме, где уже тихо шумел почти до конца возведенный временный лагерь. * * *       Чуть больше недели отряд двигался строго на восток, обходя южные границы Дориата. И примерно столько же времени Макалаурэ всерьёз раздумывал, где и как им обзавестись всем недостающим. При этом не встречаясь с разъездами из Химринга. Потому, что верные наверняка доложат обо всём Нельо. А вмешательства старшего в и так с каждым днём кажущийся всё более безумным план менестрель совершенно не хотел. Однако пока ничего упорно не придумывалось. А возникающие в голове время от времени идеи не выдерживали и пары минут более придирчивого обдумывания, не то что вынесения их на общее обсуждение. Да ещё и скрывать свою личность с каждым днём было всё труднее. И не в последнюю очередь из-за недоверия Эдрахила и поведения человека, который похоже в принципе слабо представлял себе внутреннее устройство общества нолдор и то, как нужно вести себя и держаться среди народа изгнанников. Ну и из-за самого себя тоже. Ибо не получалось всё время чётко соблюдать субординацию, и это иногда очень отчётливо бросалось в глаза тем, кто умел замечать детали.       Берен не совсем понимал Эдрахила, почему тот вечно ходит на взводе, дерганный и заведенный, словно болт самострела, готовый вот-вот в кого-нибудь стрельнуть.       Не понимал он и вечных Эдрахиловых подначек в сторону короля, удивлялся им, ведь этот самый эльф поддержал государя в числе первых, даже корону поднял и спокойным тоном попросил Финрода назначить наместника. Так почему же он теперь будто только ищет, в каком же месте король сделает промашку? Зачем тогда, спрашивается, шел?       Думать об этом Берен думал, только в спор не вступал. Пока не вступал — ссоры были излишни, а сам король терпеливо отвечал на все подколки своего помощника, иногда переводя все в шутку, иногда закатывая с досадой глаза. Позволял в общем, не относился к этому серьёзно. Ну кто знает, может отношения у него с ним такие, приятельские.       А вот с Ланэлиром у Эдрахила отношения не заладились… с первых секунд его появления в отряде? Они, кстати, были чем-то похожи — высокие, темноволосые, сероглазые, только Эдрахил вечно пыхтел, как уголья в печи, а менестрель строил из себя каменную крепость. До поры до времени. Иногда казалось, что сейчас эта крепость рухнет и погребет кое-кого, дерзкого и резкого.       Сам Берен предпочитал с менестрелем не особо связываться, хотя иногда вставлял пару слов в их разговоры с королём, если выходило так, что они втроём вырывались вперед. Опасный был этот менестрель — беоринг чувствовал это каким-то шестым чувством, развившимся у него во время тайной войны. Взгляд ещё у него был какой-то тяжёлый… Не простой. Нет, Берен не боялся его (пережил слишком много, чтобы опасаться чьих-то косых взглядов), но предпочитал дорогу особо ему не переходить, как один крупный хищник обходит стороной след другого. К разведке его допустили (с ворчанием Эдрахила над ухом, естественно, но король настоял), так что теперь беоринг исправно ездил на неё вместе с другими эльфами. Половина из эльфов их отряда была «нолдорами», другая — «синдарами», и будь они людьми, Берен мог бы сказать, что с некоторыми он не прочь распить на двоих не одну кружку эля. Но они были эльдар, которым такое панибратство было явно не свойственно… Одноко же он мог твердо поручиться за то, что может им доверить прикрывать свою спину во время боя так же уверенно, как и они — ему.       Они были не высокомерны, особенно синдар, но полны чувства собственного достоинства. Человека по началу сторонились, но потом постепенно привыкли и даже как-то сладились, из-за чего время от времени у них шли какие-то свои беседы, прерываемые всплеском смеха.       Но, когда они подошли к Дориату, там уже стало не до смеха. Шли они тихо и осторожно, то степью, то кустами, стараясь не приближаться слишком сильно к границам дориатского леса, дабы не наткнуться на разведку.       Идти мимо места, где в этот момент находилась Лютиэн, было мукой. Быть рядом, совсем рядом, и не иметь возможности ни увидеть, ни коснуться… глупая мука, которую беоринг пытался побороть трезвостью ума, но которую не мог побороть своей душой. Правда, виду не показывал, и идти старался как можно осторожнее — попасть опять в цепкие руки своего будущего «тестя» Берену как-то не улыбалось. Уж один-то раз Тингол его отпустил… с такой злой рожей, которая ясно говорила, что была бы его воля — не отпускал бы. Сгноил бы в темнице. А во второй раз точно не отпустит. Мол, чего это ты тут шатаешься, когда ты должен быть в Ангбанде? Ох, характерец, конечно, у Тингола…       Берен все еще сам не понимал, как у него хватило… наглости влюбиться в Лютиэн. Хотя, какая там наглость… в первый миг она ему показалась лесным духом, бесплотным, невесомым и таким прекрасным, что он решил, что просто уже умер и видит Варду. А во второй миг, когда прекрасное видение начало испуганно убегать, он понял, что это не сон, не смерть и не происки тёмных сил…       Вот сейчас, нет да нет, а взгляд на черту леса кинуть охота — вдруг она стоит там… Или танцует снова меж древ… Берен не удержался, оглянулся на лесную полосу. — Что? — тут же вскинулся едущий рядом синда, — Разведка? — Нет, ничего, — ответил беоринг, отворачиваясь, — Показалось.       Неладное менестрель почувствовал неожиданно, когда вроде бы всё вокруг было спокойно и тихо. Оглянулся вокруг, но не увидел ничего. Тогда внимательнее прислушался к Музыке. И услышал. Вроде бы случайно поровнял коня с жеребцом кузена. — За нами наблюдают. Издалека и ненавязчиво. Но внимание дориатрим мы уже привлекли.       После чего вновь отстал. И под прикрытием собственного широкого дорожного плаща принялся за некоторые изменения собственной внешности. Привычная коса сменилась на две височных и тугой низкий хвост сзади. Тонкий серебряный венец отправился в сумку, а на его место лёг широкий кожаный ремешок. А благодаря паре капель из сильно пахнущего травами флакончика цвет радужек глаз потемнел до почти чёрного. Одежда на нём и без того ничем от прочих не отличалась. Разве что над мечом и кинжалом пришлось почаровать, чтобы немного «упростить» работу отца, которая знающему мастеру могла сказать даже больше, чем внешность.       Король не подал виду, что что-либо услышал, даже головы не повернул, но через пару мгновений к Кано прилетел по осанвэ ответ: «Постараемся избежать встречи.» — Берен. — коротко позвал Финрод. — Да, государь? — адан подъехал чуть ближе. — Поедешь в конце отряда, среди замыкающих. — …но… — Дориат нас заметил. — прервал король начавшиеся возражения.       Адан осекся. Потом кивнул: — Будь по твоему. — Когда будешь направляться к замыкающим, позови ко мне Эдрахила. — Хорошо, государь. — адан чуть придержал поводья, замедляя шаг лошади.       Финрод бросил в сторону лесополосы долгий, будто скучающий, праздный взгляд — пытался разглядеть спрятавшуюся там разведку. Но разведчики на то таковыми и были, и хорошо скрывались. — Мой король? — послышался голос Эдрахила за плечом. — Нас заметили, — коротко известил король своего помощника, — пока действий никаких не предпринимают, но… думаю, что нам скоро ждать гостей.       Эдрахил тихо пробормотал под нос несколько ругательств про Моргота — отряду разведка синдарская ничем не грозила, но вот Берену и феанорингу могло очень не повезти. И полезет тогда их неугомонное величество вызволять эти две бедовые головы… — Не ко времени, — проронил Финрод укоризненно, — если встреча все-таки наступит, приглядывай за аданом и Ланэлиром, — Эдрахил тихо хмыкнул, — и позови ко мне Радвета.       Нолдо коротко кивнул и с напускным спокойствием вернулся в середину отряда.       Пока обе стороны ничего не предпринимали — лес молчал, вглядываясь в мимо проезжающих эрухини, эрухини же делали вид, что ничего не замечают и спокойно ехали дальше. — Государь? — с королём поравнялся едущий на мышастом скакуне вызванный Эдрахилом верный. — Будь рядом со мной. — Финрод кивнул в левую от себя сторону. — Как скажете, — верный направил туда коня.       Разведка была здесь — это король уже почувствовал. Взгляд леса перестал быть просто наблюдающим — он стал пронзительно пристальным. Такое наблюдение не ощутить было уже сложно, что показывало усиливающийся к их отряду дориатский интерес.       В воздухе повисло напряжение. Хотя, казалось, все было спокойно — слышалось птичье чириканье, ветер почти не ощущался, глухо стучали об землю конские копыта… Может было бы удариться в галоп, но потом бы это вызвало подозрения — почему вдруг честные эльдар решили сбежать, почувствовав разведку? Им есть что скрывать? Нет уж, лучше встретить неприятности лицом к лицу… о, а вот и они.       От леса медленно отделилось несколько фигур всадников, которые направили своих скакунов медленным шагом в сторону едущего мимо отряда. — Чтобы я не говорил, ты молчишь и киваешь. — тихо и быстро произнёс Финрод, всматриваясь в подъезжающие к ним силуэты разведчиков, — понял? — Да, — ответил верный.       Король обернулся к отряду и поднял руку, прося его остановиться. Стук копыт смолк. Эрухини напряженно стали всматриваться в приблизившихся незнакомцев.       Вперёд выступил синда, одетый скромно и неброско, как то и полагается разведчику, но строгий, холодный взгляд и манера держаться выдавала в нем главу отряда. — Да осветят звезды ваш путь, странствующие. — прозвучало формальное приветствие, а цепкий взгляд быстро забегал по лицам присутствующих, — Айя тебе, Фелагунд. Странно тебя видеть так далеко от твоего города. — И тебе айя, славный воин. — спокойно ответил Финрод, — долгое сидение на одном месте вызывает тоску. У доблестной разведки Дориата к нам имеются какие-то вопросы? —       К королю медленно подвел своего коня Эдрахил и встал по правую от него сторону.       Синда качнул согласно головой: — Ваш путь вызывает у нас некоторые недоуменные замечания. Вы едете на юг. Хотелось бы предупредить, что на юге сейчас опасно — там теперь хозяйничают тёмные. Идти с таким отрядом несколько самонадеенно, король. — Наш путь лежит к Химрингу, — ответил Финрод, — от того нами и выбрано это направление. Ехать через Дортонион было бы намного опасней.       Синда удивлённо приподнял брови: — Химринг? Лорд Маэдрос решил завести какие-то дела с Норготрондом? — На этот вопрос я бы хотел опустить ответ, — уклончиво произнёс король, — это дело касается только наших с кузеном родственных связей. — закончил как можно мягче, чтобы фраза не прозвучала подобно вызову.       Синда вгляделся в королевское лицо, словно обдумывая, можно ли довериться его словам или же нет. Финрод ответил прямым, спокойным взглядом.       Капитан разведчиков и сам не мог бы сказать, что именно его здесь настораживало. Разве только то, что вся эта ситуация была несколько… Странной. Давно прошло время, когда эльдар могли спокойно разъезжать по дорогам от одного конца Эндора до другого, а после того как дом Финарфина потерял Дортонион — это стало еще и опасно. А тут — нате, пожалуйста. Целый король со свитой, да, вооруженной, но что они против орды орков? И не простой же король, а глава дома. Будто до сих пор стоят времена Долгого мира. Что-то тут не так… — Не мне указывать не моему королю на его решения, — веско изрек капитан, — но все же… что мешало вам послать посыльного? — Дело требует личного моего присутствия, — в тон ему ответил король, — а с малым отрядом передвигаться легче и быстрее, нежели с целой армией. Надеюсь, что на этом все опасения доблестных разведчиков были удовлетворены? — немного стали в голос, чтоб синда вспомнил о том, что говорит не с простым эльда.       Цепкий взгляд вновь метнулся по отряду, после чего капитан почтительно склонил голову: — Вполне, Фелагунд. Пусть хранят ваш путь валар. Можете проезжать.       После чего повернул голову к своим подчиненным: — Возвращаемся. И тронул пятками своего скакуна. Тот шевельнул ушами и послушно направился в сторону леса.       Возвращаясь под знакомую сень деревьев, капитан еще раз обернулся на удаляющийся отряд. Задумчиво нахмурил брови. После чего попросил подручного опросить тех, кто выходили на пост недели так две или три назад, не видели ли они как мимо проезжал посыльный, одетый в цвета Первого дома. Если нет, то или Фелагунд получает письма по воздуху, через птиц или… или он что-то явно не договаривает. * * *       После ухода синдарской разведки Финрод испытал некоторое облегчение и поблагодарив верного, отослал его обратно, не смотря на удивленный взгляд последнего. — Зачем только стоило его тревожить? — спросил Эдрахил. — Могли спросить про посланца Маэдроса, — пояснил Финрод, — не тебя же за него выдавать, — усмехнулся.       Эдрахил изумленно уставился на короля: — Посланца? Какого посланца? Не было в Нарготронде у нас никакого посланца. Король, неужто ты… — Нет. — Финрод чуть улыбнулся, после чего глазами указал в конец отряда. — Был у нас один посланец. Правда, предстать перед синдар он смог бы вряд ли. Пришлось бы искать замену. Но, к счастью, все обошлось, — король немного расслабил позу и поудобнее взял в руки поводья.       Тем временем к ним подъехал Берен с очень задумчивым и серьёзным видом. Он недоуменно разглядывал наброшенный на его плечи тёмный плащ. — Это откуда у тебя? — спросил Финрод, заметив неожиданное изменение в образе своего вассала. — Да я сам не знаю, государь, — ответил тот, щупая накидку за край, — просто, когда я направился к замыкающим, как ты мне и велел, кто-то накинул это мне на голову. А вот кто именно — как-то не разглядел. Но вещь хорошая, не бросать же… —       Эдрахил чуть присвистнул, рассматривая плащ. А король медленно произнёс:  — Отвлекающие чары… Любопытно… Храни эту вещь, Берен. Быть может, потом она тебе сослужит службу. —       Берен кивнул, но теперь его вид стал еще более задумчивым. Финрод чуть усмехнулся этому и подумал: «Значит, зачарованный плащ адану? Ай да Кано, ай да кузен.» * * *       Плащ, который когда-то достался от Турко «на случай непредвиденности», пригодился как нельзя кстати. Под ним идеально получилось укрыть человека, которого даже в самых смелых мечтах незаметно за несколько минут в эльфа «превратить» было невозможно. А лёгкие чары на ткани знакомы любому из тех, кому приходилось хоть раз в жизни ходить в дальнюю разведку к землям Врага. Командир синдарского отряда явно был из таких, потому закутанный в звучащий этими чарами плащ загадочный субъект лишних вопросов и даже более пристального внимания не удостоился.       А вот сам Макалаурэ под внимательным взглядом командира дозорных старательно удерживал на лице маску «Принц Куруфинвэ на приёме во дворце ваниар». Специально. Чтобы лицо с характерными перводомскими чертами уж точно нельзя было сходу узнать, ибо второму сыну Феанаро подобные выражения были никак не свойственны, а потому он в те мгновения гораздо сильнее стал походить на отца, чем в обычной своей жизни или на портретах. Благо синде и этого хватило, чтобы не узнать менестреля. А вот у нолдор отряда явно так появились вопросы при виде таких метаморфоз с их внезапным спутником.       Ловя на себе их удивлённые взгляды и провожая глазами удаляющихся дориатрим, Макалаурэ только сильнее напрягся, уже предчувствуя скорые расспросы. Ведь недавние перемены внешности ему придётся сохранять теперь на всякий случай всю дорогу мимо границ Дориата. А это никак не меньше двух недель. И при том, что до сегодняшнего дня и после того, как проедут земли Тингола, он предпочитал и предпочтёт свою истинную внешность наскоро принятому образу, интереса и подозрительности нарготрондцев ему не избежать.       И если пока они ехали до вечернего привала, всем было немного не до того, чтобы увлекаться расспросами, то стоило отряду встать на ночёвку, как вроде бы взрослые и серьёзные мужчины будто разом превратились в юных и любопытных дев, собирающих материал для своих девчачьих сплетен. И ведь даже в дозор не уйти, в отряде Эдрахил туда отправляет. А этот вроде бы специально делал вид, что ничего не замечает и никакого внимания не обращает на проблемы одного отдельно взятого феанариона, которому отчаянно не хочется раскрывать свою личность, и при этом врать он не умеет ещё с детства. Поэтому менестрелю приходилось старательно отговариваться ничего не значащими фразами и молча кидать на кузена просительные взгляды, чтобы угомонил уже своих верных. Которых, впрочем, угомонить до конца не под силу даже их королю, вон как разошлись.       Верные так гомонили, что происходящее резко напомнило Финроду людское племенное собрание дальних времен. Гомон, шутки, предположение, изредка — смешки, только криков и драки какой-нибудь не хватало. Ну и заросших бородой лиц. То ли близость Дориата так на них действовала, то ли просто удивление и любопытство стало слишком трудно сдерживать…       Финрод вздохнул и поступил так, как обычно поступал при подобных сварах на людских сборищах — громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание. После чего произнёс: — Тихо! А то останемся без вечерних песен. — добавил с лёгкой усмешкой.       Стоящий неподалёку Эдрахил поперхнулся воздухом, став походить на возмущённую, взъерошенную ворону — мол, какие, государь, к балрогу, песни?! — Столько внимания к одному квендо против его воли, — Финрод укоризненно покачал головой. — Но разве поведение не кажется странным, король? — спросил кто-то из нолдор, — Смена внешности, избегание разговоров, еще и появился, заняв чужое место. Даже адан и тот гораздо открытее, нежели этот нолдо. — Ну не хочет благородный о себе рассказывать, значит, не хочет, — неожиданно влез в разговор Берен, чистящий в это время свой кинжал, — может у него память отшибло. Или что-то в этом роде. —       Половина отряда покосилась на менестреля с недоумением и сочувствием. — Постой, — вдруг сказал какой-то синда, — если бы у него отшибло память, то он бы вряд ли начал менять свою внешность. Значит, он что-то да помнит.       Берен пожал философски плечами: — Откуда мне знать? Я лишь предположил. — Ланэлир не терял своей памяти, — проговорил король строго, с досадой глядя на своего вассала, — Просто у него имеются некоторые… проблемы в отношениях с Дориатом. И если бы его узнали, то вряд ли дориатрим пропустили бы нас так легко. — Тингол редко просто так на кого-то злится без причины, — проронил Туррим. — Правда? — донеслось язвительно со стороны Берена.       Туррим скосил на него глаза и сказал: — Ну ты же адан.       Послышался смех. — Понятно, на аданов просто злиться можно в любое время, — донеслось сквозь него ворчание человека. — А то не понятно, за что Тинголу может взбрести в голову скверно относиться к кому-то из элдар. — Мрачно хмыкнул феанарион, прерывая смех, — Альквалондэ.       И отвернулся к котлу с будущим ужином, которым как раз занимался в это время. Тему первой битвы эльфов с эльфами он обсуждать не любил и явно так не стремился. Как в общем и развивать ту, что касалась нелюбви Тингола к Первому Дому.       Находясь среди отрядников, Макалаурэ конечно говорил на синдарине. Но его вечный, неистребимый акцент говорил о том, что этот язык он выучил далеко не на заре своей жизни и использовал не сказать, чтобы часто. Да и нет-нет, а прорывался в его речи квенья на несколько мгновений.       Воцарилась удивленно-подавленная тишина.       Тень давно минувших лет восстала из небытия и отозвалась в душах резкой горечью, словно все это произошло вчера. Память милосердна к аданам, их впечатления стираются под течением времени, что глушит их краски и чувства. Но эльдар помнят все. До мельчайших подробностей.       Даже Берен, и тот поднял вверх голову, проникнувшись неожиданно наступившим молчанием. Лица эльдар словно помертвели. Улыбки исчезли. Смешинки из глаз тоже. Теперь здесь сидели воины, вспомнившие своих погибших. — Первый дом? — тихо спросил кто-то у менестреля, не то нолдо, не то синда, не разберешь в пляшущем свете пламени. Да и какая разница, кто спросил.       В ответ менестрель только кивнул и коротко, зло усмехнулся, словно предвидя уже, что может последовать далее. Впрочем, сразу было видно, что ни оправдываться, ни пикироваться с рьяными противниками Дома Пламени не собирается. Давно уже отвык от первого и смирился со вторым.       Молчание стало тяжёлым. — Что здесь делает квендо из Первого дома? — послышался чье-то злобное, тихое ругательство. — Квендо из первого дома откликнулся на призыв о помощи, — сурово прервал Финрод зарождающуюся склоку, — он самовольно выступил на стороне Норготронда, дабы оказать нам помощь. — Это не вернёт павших, — почти прошелестел кто-то. — Ваши ссоры тоже не вернут их. К тому же, квенди никогда не уходят окончательно, — напомнил король, — их фэа находятся в Чертогах Мандоса и возможно, когда-нибудь, смогут возродиться… — Король, на чьей ты стороне? — гневно вскинулся какой-то синда, — почему ты защищаешь этого верного Первого дома? Неужели мы должны простить ему кровь наших братьев? — Вассал другого лорда — не мой вассал, — веско произнес Финрод, — но если кто-то приходит под мою длань, я даю ему защиту. Прошлого нам не изменить, как не возродить погибшие Древа, так не смахнуть со страниц пепельную горечь Альквалондэ. Но будущее все еще находится в наших руках. Будем ли мы сильны, если перед лицом Врага начнём вспоминать старые обиды? — …это не просто обида, король! — Это то, что сейчас разъединяет нас, — в голосе короля зазвенела сталь. — Боль прошлого в нашем сердце затмевает наш разум, и не даёт возможности сменить её на улыбку и радость прощения. — Простить за что? — спросил вдруг какой-то нолдо, — за кровь?       Финрод закусил губу. Видно, что сказанное давалось ему тяжело. — И за кровь тоже, — произнёс он совсем тихо, — Все павшие вернутся в Валинор. Когда-нибудь мы тоже туда направимся, и те, кто сможет, попросит у вернувшихся прощение. Тогда кровь, лежащая на наших руках, будет смыта слезами раскаяния. — Верные Первого Дома сделали тогда то, что не сделали жители Нарготронда неделю назад. Последовали за своим королём. — Короткий, тихий ответ менестреля на все эти споры. — А крови хватает не только на наших руках. — И вновь умолк, взглядом пытаясь проделать в дне котелка дырку. «Арато, не стоит. Этому спору не одна сотня лет. И никого переубедить не выйдет. Не стоит из-за меня ссориться с теми, кто остались верны тебе. В конце концов они сейчас правы.» — Осанвэ вышло на удивление спокойным и ровным. Хотя Финроду было известно всё то, что думает и чувствует Макалаурэ, когда вновь вспоминается эта тема.       По ту сторону костра взвилась вверх чья-то фигура. Яростно блестящие глаза, перекошенное лицо, взъерошенные волосы… В свете костра стоял Эдрахил, его почти трясло. Сказанная феанорингом фраза задела явно его за живое. — На руках Третьего дома лежит лишь чужая кровь, — прошипел он почти со свистом.       Новая усмешка, пробежавшая по губам менестреля. Но теперь горькая. — Зато у телери её чуть не поболе нашего… Да только об этом все почему-то забывают…       Эдрахил побледнел, сжал кулаки, бросил на короля какой-то полубезумный взгляд и скрылся в темноте, покинув собравшихся.       Молчание стало почти невыносимым.       Собравшиеся не знали, что им предпринять. Верность и преданность боролись со злобой, обидой и горечью. Справедлив ли к ним король? Справедливы ли они к нему? От чего тогда ощущение, будто снова кто-то кого-то предал? — А смерть говорила: — Я буду женою, А смерть повторяла: — Я буду легка! И меч отсекает шею с главою, И звоном предсмертным звенит тетива… — послышался в этой тиши вдруг голос человека. Он пел какую-то старую, людскую песню, пел тихо, глухо, будто вспоминая о чем-то. — Мы не вернёмся, сгинув во мраке, Черви источат наши тела, Кости растащат грифы-собаки, Смерть — за победу такая цена… Хэй-хо, мы не придем, Хэй-хо, в отчий дом, Хэй-хо, погибель нас ждёт, Хэй-хо, братья, вперёд! Смерть говорила: — Я буду сестрою, Смерть повторяла: — Для вас я свята. И реки чернеют от пролитой крови, И все не кончаются орды врага. Хэй-хо, таков наш удел, Хэй-хо, кто весел, тот смел, Хэй-хо, за смертью лишь мрак, Хэй-хо, да будет же так! —       На внезапную же песню человека Макалаурэ откликнулся отрывком старой, знакомой ему по каким-то походным посиделкам с верными, песни. — И вовеки веков, и во все времена Трус, предатель — всегда презираем, Враг есть враг, и война все равно есть война, И темница тесна, и свобода одна — И всегда на нее уповаем. Время эти понятья не стерло, Нужно только поднять верхний пласт — И дымящейся кровью из горла Чувства вечные хлынут на нас. Ныне, присно, во веки веков, старина, — И цена есть цена, и вина есть вина, И всегда хорошо, если честь спасена, Если другом надежно прикрыта спина. * — И замолк, смотря куда-то в темноту, где шелестел листвой под всё усиливающимся ветром дориатский лес.       На осанвэ ответа не было — Финрод молчал. Думал. Если думою можно назвать смесь обрывков собственных образов и мыслей, и едва слышных отголосков сдержанных эмоций кузена. Песни зазвучали как-то так ладно, что даже не вызвали удивления, словно в этот момент можно было только и высказаться, что песней.       Верные прислушивались к ним, некоторые хмурились, другие — просто наблюдали. Ожидали, чем же все это закончится. Песню, кстати, никто спеть не решился — пока не решился, — то ли не имели желания, то ли посчитали не нужным встревать в странный поединок.       Но вот отзвучал последний отзвук голоса Кано. И вдруг запел какой-то синда, сидевший близко-близко к огню: — Как верить предавшему слово, Что в мимолетии спадет? Как верить истине другого, Чей меч карает и сечет? Не разглядеть во тьме дорогу, Одной ногой ступив во мрак. Не обмануть души тревогу — Предвестья рокового знак… —       Финрод кинул в костёр хворост — в воздух взметнулись рыжие искры. Синда смолк, отшатнувшись от пламени, полыхнувшего возле его лица. А король запел, и в голосе его пробивался все еще хорошо сдерживамый гнев: — Когда вдруг ветры разнесут Мрак чёрный — небо прояснится, Прощенье выскользнет из рук, И светом лико озарится. Когда окончится война, И мой народ залечит раны, Новорождённая земля Заблещет радужней кристалла. И вдруг окажется, что жизнь Имеет главное значенье. А мы над пропастью во ржи Сражались с собственною тенью…* — — Ну лааадно. — Макалаурэ прищурился, глядя на внезапных любителей песен у костра. Отвлёкся от котелка с кашей, вручив ложку одному из нарготрондцев, что сидел к нему ближе всех. Сам же направился к своим вещам. И к костру вернулся уже с лютней. Устроился поудобнее. После заиграл. Мелодия была тревожной, отрывистой и совершенно не похожей на что-то из того, что можно было услышать на празднествах. — Здесь не понятно, где лицо, а где рыло, И не понятно, где пряник, где плеть. Здесь в сено не втыкаются вилы, А рыба проходит сквозь сеть. И не ясно, где море, где суша, Где золото, а где медь. Что построить, и что разрушить, И кому, и зачем здесь петь? Нам с тобой: голубых небес навес. Нам с тобой: станет лес глухой стеной. Нам с тобой: из заплеванных колодцев не пить. План такой — нам с тобой… Здесь камни похожи на мыло, И сталь похожа на жесть, И слабость, как сила, И правда, как лесть. И не ясно, где мешок, а где шило, И не ясно, где обида, а где месть. И мне не нравится то, что здесь было, И мне не нравится то, что здесь есть. Нам с тобой: голубых небес навес. Нам с тобой: станет лес глухой стеной. Нам с тобой: из заплеванных колодцев не пить. План такой — нам с тобой… Черная ночь да в реке вода — нам с тобой. И беда станет не беда. ну решай!.. Эх, была не была, прости и прощай!.. План такой — нам с тобой…* — Пел он сейчас на синдарине. Хотя и не любил песен на этом языке. Но сейчас и здесь квенья могли не все понять, и не все могли разобрать смысл таким, какой он в этой песне.       Лица нарготрондцев медленно вытянулись: кое-кто принял дерзкие слова на свой счёт. А кто-то проникся тревожной мелодией и теперь внимал её звучанию. Всё-таки опасна для спетых созданий музыка — она настраивает под себя их души. Удивленный неожиданным переводом в кошевары синда все-таки помешивал булькающую в котелке кашу. — Что же доблестный перводомовец хочет донести до нас своей песней? — с некоторым холодом спросил какой-то нолдо, — горечь о прошлом, сожаление о настоящем или же дерзость присутствующим? — Наш нынешний мир отнюдь не такой, каким его можно представить. И многие просто обманываются самыми обычными вещами, предпочитая воздушные замки грязи и неприглядности реальности. А что до песни… Это просто песня. Одна из тех, что мне довелось слышать многие годы назад. Не следует в ней искать подвоха, ибо его там нет.       После менестрель встал и скрылся в темноте ночи, направившись к ручью, что протекал в нескольких десятках метров от стоянки. И вскоре скрылся между густых зарослей. _______________________ *В. Высоцкий «Баллада о времени». *Немного переделанная под текст песня С. Трофима «Когда окончится война…» *В. Цой «Нам с тобой» /да, авторы немного упоролись…)))/ * * *       После памятной стоянки, отряд двигался строго в восточном направлении, продолжая обход Дориата с Юга. Через несколько дней, успешно это дело завершив, направление сменилось на северо-восточное, дабы они «уткнулись в Таргелион», как осветил это действие Берен. Уткнуться они в него не уткнулись, зато уперлись в русло Гелиона, мирно несущего мимо свои воды. После чего они направились по берегу вверх, надеясь скоро добраться до речной развилки и бывших земель Первого дома.       После случившегося более близкого знакомства, отряд относился к менестрелю с некоторой прохладой. И если раньше его как-то пытались втянуть в общий разговор, то теперь наоборот, с излишней вежливостью не замечали. Эдрахил, все еще не простивший себе того неожиданного срыва, перестал буравить Кано глазами при каждой возможности, но напомнить феанорингу о том, что ему здесь не особо рады, не забывал.       Хотя, феанарион и сам не особо стремился к приятельским взаимоотношениям с отрядниками. Потому во время дневных переходов чаще всего отправлялся в дальний дозор, а вечерами почти не выходил к общему костру или к стоянке, когда костры перестали жечь, предпочитая стороннее одиночество холодному недоверию и косым взглядам.       Но вскоре стало, увы, не до мелких склок. Приближались земли Врага. Берен мрачно докладывал о том, что то тут, то там видны следы орочьих отрядов, и потому возможность наткнуться на них очень и очень велика. Финрод, сказав, что такое рано или поздно должно все равно случится, призвал всех быть более осторожными и вечно быть наготове.       Костры теперь жгли редко, питались лембасом и остатками холодного, заранее зажаренного мяса, чтобы не привлечь внимание врага. Ну и идти старались вдоль берега реки, настолько рядом с водой, насколько позволяла возможность, ведь тёмные твари терпеть воду не могут. Но все предпринятые предосторожности все равно не уберегли их от внезапной встречи.       В тот день на след отряда всё-таки вышли орки. Точнее вышли-то наверняка варги, бывшие с ними. Но твари всё равно довольно быстро стали нагонять эльфов. Менестрель вынырнул из ближайших к тропе зарослей неожиданно, напугав своим появлением коней едущих впереди отряда. Коротко и молча махнул назад и влево, показав жестами, что их догоняет десятка три врагов с несколькими волками. И вновь скрылся из виду, направив коня в ту сторону, откуда ожидалось нападение.       Эдрахил бросил на короля вопросительный взгляд — что, мол, теперь предпримешь? Тот, разворачивая коня, решительно бросил: — Примем бой. Сходим с тропы! — чуть возвысил голос, обращаясь к верным.       Отряд перестроился в боевой порядок быстро и без лишнего шума — в чем-в чем, а в плохом руководстве Эдрахила, бывшего раньше военачальником Норготронда, нельзя было упрекнуть. Синдар с луками он загнал в кустарник, которого по здешнему берегу росло много, а за ними уже расположил готовых к бою мечников. Бой решили принять не спешиваясь. Заскрежетали выхваченные из ножен мечи, заблестела тетива взведенных луков. Берен же на всякий случай несколько раз проверил хорошо ли вынимаются из стремян ноги.       И все замерло… Тишина. Только река шумит за спинами, да лошади хвостом себя по крупу бьют, отмахиваясь от гнуса. Берен, вдруг, потянув носом, скривился и с ненавистью пробормотал: — Идут, отродья…       Отродья не заставили себя долго ждать. С противоположной от отряда стороны тропы из зарослей показались первые твари, у которых были хоть какие-то трофейные щиты и доспехи. А ещё короткие дроты, которые полетели в лучников. Вскоре на тропе уже кипел бой, где даже стрелкам пришлось заменить луки на клинки и вступить в схватку. Впрочем, на отряд напали с орками только два варга вместо ожидаемых трёх. Да и двуногих врагов явно было меньше, чем следовало из доклада.       Волков удалось, хоть и не сразу, но завалить.После этого дело пошло куда лучше. И через некоторое время благодаря слаженным действиям отряда живых нападавших не осталось. Хотя и отрядники тоже не обошлись без раненых. Мелких ранений не избежал никто, а двое из эльфов были и вовсе в плохом состоянии. Ещё одному повезло чуть больше, но это только на первый взгляд. Его ранение без серьёзного вмешательства грозило воину гибелью в течении нескольких дней. — Еще кто-нибудь ранен? — крикнул Финрод, оборачиваясь в сторону бывшего поля битвы, одновременно стирая рукой с щеки чужую кровь. — Сейчас притащим! — откликнулись оттуда. Кусты затрещали, с неохотой пропуская вперед протискивающихся с ношей эльдар.       Раненных укладывали на наспех подстеленные плащи. Финрод бегло пробежался по присутствующим взглядом, завертел головой, осматриваясь: — Убитые есть? — Нет, король, все живы, — успокаивающе отозвался Эдрахил, одновременно морщась от боли — во время боя ему съездили по плечу дубиной и кажется, знатно его раздробили. Теперь бравый воин ходил, придерживая больную руку здоровой, но зато на его счету было две заколотых твари.       Финрод кивнул и прикрыв глаза на пару мгновений, стукнулся по осанвэ в сознание Кано — его нигде не было видно. Кузен молчал, отгородившись прочной ментальной стеной. Скрывается… значит, ранен. Но вроде жив, в сознании, это главное… За Берена король не беспокоился — адан был тут, тоже живой и весь в крови, но, слава Эру, в чужой, и подтаскивал последнего тяжелого, что нуждался в срочной помощи. — Отойдем чуть подальше отсюда и там расположимся на стоянку, — изрек король, проверяя одновременно пульс одного из поцапанных эльдар — этот верный, похоже, потерял сознание, — но в начале перевяжем раненных.       Нехитрое начальное мастерство целительства знали все, кто когда-либо бывал на войне. Так что с перевязками дело пошло быстро — кто мог, перевязывался сам, а кто не мог, тому помогали. А вот тем, чьи повреждения хроа были очень тяжелы, требовалась помощь уже несколько иного плана… Без чар тут было не обойтись. Никак.       Одного нолдо сбили с коня и попытались зарубить ятаганами. У второго внутреннее кровотечение из-за продырявленного легкого — попал под дрот. А третьему подарили каким-то образом рану в живот, засадив клинок между пластинами доспеха.       Финрод бегло оценил их состояние внешнее, потом прикрыв глаза, переключился на внутреннее. Нити их Песен разрублены, где-то перепутаны и почти что оборваны, фэа страдают и мечутся, связи их с поврежденным хроа слабеют… чары. Нужны чары… никак без них. Никак.       Раздав еще несколько указаний и попросив, чтобы в ближайшее его не тревожили, король уселся рядом с раненными. Закрыл глаза.       Мелодии Песен звучали слабо. Вот они, светятся в темноте, чуть шевелятся, словно качаемые ветром. Потянулся к ним сознанием, выплетая уже в душе тонкую нить будущего заклятья… Тихо, негромко запел, чувствуя, как трепещут оборванные струны, как вплетаются в прорехи целительные чары, как успокаиваются испуганные фэа и связи с хроа медленно начинают прочнеть.       Чары тянутся, сплетаются легким узором, врачуя и исцеляя, а Песни начинают звучать слаженнее, громче, снова вплетаясь в канву бытия общей Музыки. Правда… две. Две песни. Третья наоборот, звучит почему-то глуше. И фэа эльда скользит уже вверх, держась всего на паре связывающих ее с хроа связях, но допевается пара новых строк — и чары обматывают фэа нитями, вплетают их в мелодию хроа, не дают уйти.       Хроа слабеет — жизнь уходит сквозь прореху. Слишком сильно разорван узор. И Финрод чарует, создавая новую его часть, похожую, подобную, но все равно немного другую, ведь повторить точно такой же узор, что был спет Творцом, уже не получится…       На чарование ушло примерно часа три. Эдрахил за это время успел выставить караул, чтобы не приведи Эру, за первой сворой орков не притащилась вторая и не захватила их в расплох, отправил на разведку нескольких эльдар с аданом, чтоб проверили, нет ли врага какого-либо поблизости, ну и заодно место нашли для стоянки, и вытерпеть, сжав зубы, перевязку.       А король все еще пел и пел. Наконец, убедившись, что ни одна фэа в ближайшее время не будет порываться покинуть свое хроа, что связи их более-менее прочны, а главные нити мелодий — звучат и не путаются, Финрод смолк. Медленно вернулся в реальный мир, посидел немного, приходя в себя и устало провел по лицу рукой — силы его были вымотаны.       К этому времени к отряду вернулся и менестрель. Растрёпанный и бледный, но живой и вроде бы уверенно держащийся на ногах. Подошёл к Финроду и молча положил ему кончики пальцев на виски, делясь силой. Потом только заговорил. — Поблизости тёмных больше пока нет. Этот отряд был одним из немногих, что ходят в этот край. Искали они не нас. О нашем отряде вообще никто не знает. Вернее урукам не известно о нём. И распоряжений никаких не поступало. Так что советую тела закопать и все следы боя уничтожить. Чтобы и дальше здесь ничто о нас не напоминало.       Верхняя туника у Макалаурэ сейчас была явно другая, нежели до начала боя. Но уже все успели переодеться, сменив испачканную своей и чужой кровью одежду. А по лицу понять что-то было сложно, кроме разве что того, что феанарион сильно устал. Но по тому, что вёл себя он спокойно, опасностей отряду и впрямь ждать более не стоило. По крайней мере в ближайшие сутки. Хотя осторожность никто всё равно не отменял. — Твои руки слишком холодные… — произнес Финрод серьезно, поднимаясь с постеленного на землю плаща, — Ты точно не ранен?       Раненные спали. Подумалось, что надо будет кого-то послать за покрывалами, чтобы укрыть их — хроа в такие моменты быстро теряет тепло. И перенести их еще надо куда-нибудь, чтобы не лежали на земле… плащи все-таки слишком тонки для этого. — Ерунда. -– Небрежно отмахнулся Макалаурэ, старательно продолжая удерживать на лице маску спокойствия и невозмутимости. На слова про информацию, раздобытую очень быстро только мрачно усмехнулся и покачал головой. И правда не стоит. Тем более сейчас и в присутствии других отрядников, и без того едва ли не шарахающихся от феанариона. — Тела закопаем, это совет хороший, — кивнул король, уже размышляя над тем, где им теперь взять лопаты или хотя бы их подобие, — про темные отряды отрадно слышать… даже спросить боюсь, где ты раздобыл столько сведений за столько короткое время. Эдрахил будет сердит, ты опередил разведку, — по бледным губам скользнула усмешка.       После переданных кузеном сил хотя б стало легче думать — свинцовые плиты усталости ушли на второй план, можно было заняться обустройством стоянки и проблемами нехитрого быта. — Пойду помогу лагерь ставить. А то чую, долго втроём провозятся. — проронил менестрель с деланным простодушием, и решительно направился в сторону будущей стоянки, где уже занимались устройством лагеря те, кому состояние это позволило. — Стой. — остановил его вдруг король, нахмурившись. — Можешь показать эту «ерунду»? Ятаганы были отравлены. Любая царапина может оказаться роковой. —       Финроду не понравилась напускная беспечность кузена и его несколько «деревянное» выражение лица. Еще вон, резко стала видна линия челюсти — это король сразу отметил про себя, как опытный камнерез, вырезавший не один бюст и не одну статую. А если добавить сюда нолдорское упрямство, ментальную стену, холодные руки и как-то странно звучащую мелодию Песни Кано, чей отзвук король успел уловить… То выходило, что эта самая ерунда таковой ерундой отнюдь не является. — Оставь. Всё и правда в порядке. А ты и без того уже начаровался сегодня на пару дней вперёд. Про ятаганы знаю. Даже коробочку с ядом для них заполучить удалось для коллекции. — После чего менестрель всё-таки продолжил свой путь, решив больше не отвлекаться от дела на то, что пока может подождать, да и должно подождать. Самое необходимое он уже сделал и сам, для большего пока нет подходящих условий. Потому подождёт. * * *       Лопата нашлась и даже не одна. Хотя, вряд ли это можно было назвать обычными лопатами, скорее лопатками — с их помощью вкапывали шесты для шатров и снимали дерн для кострища. Так что, с достаточно глубокой ямой пришлось повозиться. С её выкапыванием, кстати, им сильно помог Берен — подсказал, что выгребать землю можно с помощью миски, так как набирает она побольше, нежели походная лопатка. Правда, после того как, и так злой от раны Эдрахил опознал в используемой посудине свою собственность, миску пришлось сменить.       Стащенные в общую могилу тела засыпали землёй и заложили сверху заранее срезанным дёрном, после чего замаскировали сухим кустарником (а яму выкопали как раз за чередой зарослей). После чего Берен сыпанул в получившуюся кучу серый порошок, что, по его словам, должен был отбить нюх варгов. — Табак? — поинтересовался Туррим, наблюдая за манипуляциями смертного. Тот мотнул головой и вновь кинул горсть порошка щедрым жестом сеятеля: — Соль с углем. —       Стоянку обосновали в другом месте, пройдя еще некоторое расстояние вверх по берегу. Расставили шатры, раненным устроили подобия постелей, наломав в близком перелеске лапника и накрыв его покрывалами. Не лучшее ложе, но сгодится.       Пользуясь сведениями перводомовца, эльдар все-таки разожгли костры — если никого поблизости пока нет, то можно немного отбросить осторожность. К тому же, это было необходимо для того, чтобы приготовить кое-какие лечебные отвары. Этим как раз сейчас Финрод и занимался — следил за тем, чтоб рауговое зелье не перекипело и заодно в полголоса беседовал с Береном о людских обычаях. Королю было интересно узнать, насколько они изменились со времён дней Беора, а адан был не прочь этим поделиться и заодно послушать что-нибудь о своем известном предке.       В этой череде необходимых дел словно бы забылись на время различия. И возникающий время от времени в разных местах лагеря феанарион, казалось бы, не вызывал уже не удивления, не неприятия. Да и ничего странного, если подумать, в этом не было. Необходимыми делами занимался он наравне со всеми. Хотя иногда можно было заметить, что наскоро обработанная и забинтованная рана даёт ему о себе знать и со временем всё сильнее.       Так что к моменту, когда пришло время отдыха и неспешных занятий, менестрель буквально рухнул рядом с кузеном, принеся к костру и свою порцию целебных трав для отваров. Отдельно же пристроил котелок с водой, чтобы закипятить. На Финрода при этом старался не смотреть, чтобы тот не заподозрил раньше времени неладное. А то ведь кинется исцелять, позабыв и о том, что сам сегодня немного уже не в форме, и о том, что тяжелораненым в любой момент может понадобиться помощь целителя, а Макалаурэ в таком состоянии сам быстрее в Чертоги отправится, чем кого-то оттуда вытащит. — Огонь для нас многое значит, государь. — говорил адан, одновременно стругая какую то деревяшку, — он охраняет нас от зла, от тьмы, от дурной мысли. Ведь огонь — это как частица Анора на земле. А Анор для нас все равно что отец, что мать — тепло даёт, свет, защиту… Мудрые говорят, что когда-то он нас пробудил. — Возможно, — задумчиво кивнул Финрод, краем глаза косясь на молчаливого менестреля, — Первые люди пришли к нам уже после того, как валар пустили ладью светила по небу. Они были… — ненадолго замолчал, подбирая слово, потом чуть улыбнулся, — очень юны… И напуганы. — лицо государя потемнело.       Берен неопределенно хмыкнул и снова склонился над своей деревяшкой — он-то знал, почему Первые были напуганы… Старики баяли об этом долгими зимами, греясь у очага и время от времени с почтением кидая в огонь кусочки хлеба: « — …И тогда-то Дары приносящий рассмеялся в ответ на прошение людей: — А какое мне дело, — сказал он, — до того, что вы умираете, дабы насытилась Тьма? Иначе расползлись бы вы по лику земли, словно вши. Но если вы мне не покоритесь, то умрете ещё скорее, ибо я разгневаюсь и убью вас. — И тогда обуял людей жуткий страх… Поняли они, что пред кем они преклонили колени, кого назвали своим Хозяином. И с этих пор Тьма следует за человеком по пятам…» —       На этом месте собравшиеся послушать историю дети обычно начинали ойкать и жались ближе к огню, а старики вздыхали и качали головами. « — Но ведь мы-то ушли… Мы уже не Его, » — находился кто-нибудь из упрямых подростков. « — Не до конца.» — Вздыхали старики. — «От вас самих зависит, чьими вы станете. Поглотит ли тьма до конца ваши фэа или свет зальет их и очистит.» Потом смотрели в заснеженные окна: « — Тьма идёт вслед за нами…» — Тьма тогда шла вслед за нами, государь… — произнёс беоринг размеренно в лад своим мыслям. Задумчиво повертел в руках деревяшку, и тихо добавил, — …и идёт сейчас. — Когда-то твой предок говорил об этом… — Финрод бросил в котелок принесенные менестрелем травы, — только вот… рассказывать отказывался. Говорил, что не стоит Перворожденным знать о людском позоре… — Тут государь перехватил руку потянувшегося к своему котелку менестреля: — Зачем тебе? Молча слушающий разговор менестрель посмотрел на кузена: — А что?       Котелок он всё равно с огня снял и теперь раздумывал над непростой задачей — как бы так встать с ношей в руках, чтобы и своего состояния не выдать, и воду не расплескать. Ставить же котелок на землю сейчас тоже казалось рискованным из-за резко повысившегося к нему интереса Финрода. — Да так… Раньше ты подобного не совершал, — ответил Финрод, отпустив руку менестреля. Бросил укоризненно: — Руки до сих пор холодные. — — Так у меня часто руки холодные. Ноги и уши с носом тоже. — Попытался отшутиться менестрель, но получилось это у него как-то слабовато.       Королю не нравилось то, как перводомовец себя вел и как выглядел. Из аванирэ он до сих пор не вышел, вид бледный, усталый, глаза отводит в сторону… пытается что-то скрыть? И Песня… лад переменился. Оборванно звучит. Будто захлебывается чем-то. Это Финрод вдруг очень отчётливо услышал… и тут кусочки мозаики сложились в один очень даже понятный узор. Взгляд посуровел, брови жёстко нахмурились. — Где рана? — голосом, не принимающим возражений, — Твоя песня прерывается. — Сказал же уже, что ерунда там. Через пару дней всё вообще в порядке будет. — Оправдание конечно слабое, но что есть. Два не два, а на скорое исправление ситуации Макалаурэ всё-таки рассчитывал.       Поскольку кузен уже его раскусил, смысла пытаться дальше изображать из себя саму невозмутимость больше не было. И менестрель всё-таки встал, но при том его заметно так шатнуло, и не расплескать воду удалось только чудом. А на лице на миг появилось отражение всех тех «прекрасных» ощущений, что он испытал в это время.       Поняв, что кузен сейчас вот-вот или упадёт, или того хуже — грохнется в обморок, Финрод вскочил с места и схватил того за плечо, одновременно выдирая из рук котел с водой и почти что бросая его на землю. — Да К-ккккххх… Мокрые балроги, ерунда, значит, да?! — почти что прошипел он, — Через пару дней пройдет, да?! Берен! Сними отвар с огня как закипит. А ты быстро показывай свою ерунду! — обернулся к феанорингу, все еще держа того за плечо, чтоб тот не упал, ну и не сбежал под предлогом неожиданных дел.       Финрод был очень рассержен. Видно, что сдерживается он от ругани только в силу своего характера, воспитания и понимания, что особо это делу не поможет. Нет, естественно, кузен не дурак, вон он, воды себе даже согрел. Сейчас бы перебинтовал бы себя где-нибудь в роще, упрямо терпел бы все на ногах, строя из себя неубиваемого воина и потом свалился бы где-нибудь под кустом, как раз тогда, когда что либо лечить будет или слишком поздно или слишком тяжело. Гордость нолдор, чтоб их… Хотя нет! Еще больше! Гордость феанорингов! Весь в дядю, чтоб ему в Мандосе икалось. Макалаурэ тяжело вздохнул и поднял глаза к кажущемуся у огня чёрным небу. — Арато, успокойся. Помирать прям тут я не собираюсь. Да и в ближайшее время тоже. Усмехнулся и покачал головой, не спеша показывать последствия сегодняшнего боя. — Сначала пообещай, что чаровать не станешь? Потому, что чар там не требуется, уж поверь моему опыту. Хватит и нитки с иглой и получаса времени.       В противовес Финроду феанарион оставался спокойным и почти что невозмутимым. В его жизни пару раз случались ранения во много раз серьёзнее, чем это. Так что сильно тревожиться тут было нечего.       Финрод пристально всмотрелся в глаза кузена. Сжал недоверчиво губы. Давать такое обещание было рискованно, так как он не знал, что именно и как именно ранено. А полагаться на слова менестреля, который в начале говорит о том, что эта ерунда пройдёт за два дня, а потом упоминает про иглу с ниткой, было несколько сомнительно. Отпустил наконец плечо. С деланным спокойствием сложил руки на груди, одновременно заталкивая гнев куда-нибудь поглубже. Пробивается нолдорская кровь, хах. В ненужный момент. — Ладно. Обещаю, — произнёс он серьёзно, — если посчитаю, что тебе точно не угрожает опасность переселиться в Мандос. — Нельо мне не простит. Потом догонит и уши оторвёт. — Хмыкнул Макалаурэ в ответ на слова о переселении в Мандос.       Ещё раз вздохнул и неловким движением скинул тунику, а за ней и рубаху. Повязка под ними хоть и была наложена качественно, но уже успела изрядно пропитаться кровью, как и ткань под ней. Но на первый взгляд ничего особо опасного там не было. Ни переломов, ни обломков оружия, ни гноя или следов яда. — И правильно сделает, — проворчал Финрод, рассматривая окровавленную повязку, скрывавшую под собой все то «великолепие», что было обозвано ерундой. Ее менестрель разматывать не торопился, всё ещё очень надеясь на то, что кузен удовольствуется созерцанием бинта и даст уже наконец пойти и доделать то, что не успелось днём, когда того необходимого получаса попросту не было в запасе. — Что это было за оружие? — спросил Финрод, уже вернувшись на свой обычный спокойный лад, и размышляя, что могло бы значить столь обильное кровотечение, до сих пор не решившее прекратиться — перелом ребра, сквозное ранение копьем или стрелой? Может быть и стрелой, если этот хитрец каким-то образом обломал наконечник с острием и замотать все поверх бинтом. Тоже же ученик Эсте, как-никак. А что, под этой повязкой же не видно, что там находится. — Все старшие братья такие странные? — С усмешкой спросил менестрель, вновь облачаясь в одежду, посчитав, что осмотр окончен. — Дрот. Их там пятеро было. Да ещё варга как отвлекающий манёвр использовали. Пока отбивался от него, достать успели. После этого вопросительно посмотрел на кузена, намереваясь уже потянуться за котлом и отправиться зашивать рану, пока вода совсем не остыла. — Ты же сам старший, значит, должен знать, — отозвался Финрод полусерьезно-полушутя. Внимательно выслушал историю про бой, кивнул, потом спросил: — Рана-то сильно глубокая? Справишься сам с шитьем?       Поэтому-то песня и была прерывистой. Ранение было не самое страшное, если судить по описанию все того же кузена, повязка же все скрывает, но кажется кое-кто потерял много крови. Спрашивать про яд не стал — будь дрот ядовитым, Кано не стоял бы тут у костра. Хотя, мало ли… это мог быть какой-нибудь медленнодействующий яд. — Я второй. Но ты больше похож именно на Нельо, — Макалаурэ подхватил котелок, вновь едва заметно скривившись от этого движения и порождённой им боли. Потом кивнул. — Не сильно. Постараюсь справиться. — Кроме неудобства работы, вызванного расположением раны, никаких трудностей по его мнению возникнуть не должно было. Не в первый же раз шить придётся.       Финрод прикрыл глаза, чуть усмехаясь, и едва слышно вздохнул: — Я же первый. Немного отступил назад, давай Кано проход: — Иди. Поверю тебе на слово. Но. — в голосе снова послышался металл. — Если я потом увижу, что ты снова держишь на лице «маску», все так же скрываешься в аванирэ и уже готов свалиться под ближайший куст — усыплю и зачарую. — И было не понятно, было ли это сказано в шутку или всерьез.       Макалаурэ направился в темноту леса, свободной рукой на ходу доставая из поясной сумки небольшой светильничек, света от которого должно было быть даже побольше, чем от наполовину прогоревшего костра.       Проводя кузена взглядом, Финрод вновь подсел к костру. Берен помешивал снятый с огня отвар, дабы тот быстрее остыл. — Давно снял? — спросил король. — Да только что, государь, — откликнулся адан. — Передай мне.       Котелок послушно перекочевал в руки Финрода. Тот принюхался к пару, макнул в отвар ложку, проверяя вязкость — зелье должно было напоминать легкий-легкий кисель эдайн. Пробормотал: — Не дурно.       Берен опять вернулся к своей деревяшке. Из чурбачка постепенно вырисовывалось подобие девичьего лица. Человеку было не совсем по себе от того, что он услышал. Ладно там, увидел — король бдительно следил за тем, чтобы его верные были здоровы и соответственно — живы, как можно дольше. Но вот то, что услышал… будто случайно заглянул в чужое окно и увидел то, что обычно известно только близким и друзьям. А кто он… просто смертный. Человек. Вассал. — У тебя есть братья, Берен? — спросил вдруг король, продолжая монотонно помешивать остывающий отвар. Адан качнул головой отрицательно: — Нет. Сестра есть. Младшая… — Сестра… — повторил Финрод и на его лице вдруг проступила легкая полуулыбка — видимо, вспомнилось что-то, — понятно… — А этот верный… — решился наконец Берен, сдувая в костёр стружку, — ваш родич? Финрод стукнул пару раз ложкой о стенку котла, стряхивая с неё капли, потом задумчиво посмотрел в отвар. Хмыкнул. — Можно и так сказать. — С характером, однако. — проронил адан. — Нолдо, — досадливо усмехнулся король и встал с места, собираясь отнести остывший отвар в лагерь. Тут кусты негромко затрещали и к костру вывалился мрачный Эдрахил с рукой на перевязи. — Король… Финрод тут же вскинулся: — Кто? Своего помощника он оставил присматривать за раненными. — Тот, что самый тяжёлый. Скорее, король. — Иду.       Через некоторое время из леса появился… Конечно не призрак Феанаро, но близко к тому. Макалаурэ огляделся. Заметил отсутствие кузена и сразу всё понял. — Ну вот. Я ж так и знал. — Выдал многозначительно и направился туда, где расположили сейчас раненых. И пусть в данный момент сам он стоял на ногах только чудом, именуемым в народе нолдорской дуростью и упрямством, но кузену любая помощь сейчас пригодиться может. Вслед нолдо удивлённо смотрел человек.       В шатре кроме Финрода и тех самых раненых никого не было. Менестрель опустился рядом с чарующим кузеном на пол и, стараясь не отвлекать, тоже подхватил нить и Песню чар. Потом, конечно, ему будет немногим лучше, чем этим троим… Но это потом. Сейчас же нужно чаровать…       Связи рвались. Не то были слишком слабы, не то потому что не сразу смогли дать противоядие. Фэа упорно порывалось вознестись ввысь, а светлые, здоровые нити Песни начали опутываться чернотой и поменяли тона. Мелодия звучала жалобно. Выпетый накануне узор распался, вверх тянулись обрывки слов и переплетений.       Но вот новые, светлые, золотистые нити чар опять потянулись к прорехам. Снова аккуратно и бережно стали они вплетаться в Песню, латая ее, выправляя ее ритм, вытравливая черноту. Чернота вытравлялась со скрипом, по капле, жизненные нити от натуги со звоном лопались и потому действовать приходилось очень медленно и осторожно, одновременно сплетая концы лопнувших нитей, соединяя прерывчатую мелодию в песню.       Узор для прорех пришлось выплетать уже новый, более сложный, более искусный, чтобы чернота не смогла его снова поглотить и порвать, а в саму песню вливалась сила. Которой оставалось уже и не так уж много, ибо чарователь еще не успел восстановиться как следует от чар предыдущих.       И тут в Музыку ворвалось чье-то другое пение, вплетая дополнительные связи, крепя создающийся узор, делясь силой. Чарователь удивился — что это? откуда? — но петь не перестал, не было времени на размышления, сейчас нужно только чаровать. Только чаровать!       Сплетенные чары стали сильней. Чернота уже не выдерживала их напора — сбегала с нитей как сбегает вниз грязная вода с выжимаемой пряжи, не цеплялась подобно репью, и исчезала… постепенно, потихоньку, но пропадала, таяла и жизненные нити Песни не лопались, только теряли слегка свой цвет и ритм мелодии. Это исправляла щедро вливаемая в них двойная сила.       Очищенная от черноты мелодия наконец будто вспомнила свой мотив, заиграла тихо, но уже звучно, без запинок и прерываний и вдруг… робко начала вплетаться обратно в мирскую канву. Услышав это, фэа наконец будто опомнилась и вернулась. Словно родная мелодия снова привлекла ее к себе. Ее тут же спутали с хроа новосплетенные связи, что были теперь крепче, чем в прошлый раз. И Песня тихо зазвучала полностью.       Финрод выпел еще пару плетений, укрепляя на всякий случай связи, и смолк. Пара кратких, и одновременно долгих мгновений, чтоб вновь ощутить себя не голосом в канве мироздания, а существом, отяжеленным собственным хроа. И открыть, наконец, глаза.       Первой мыслью было понимание сильнейшей, (смертельной, как сказал бы адан), усталости, но оно того стояло. Быстро брошенный взгляд в сторону раненного этого подтверждал — эльда мирно спал. На лбу его проступил холодный пот, из раны натекло на покрывало крови — черной, гнилой по началу, а потом — красной, уже чистой. Лицо все еще бледное, но жар спал — это Финрод проверил в первую очередь. Если спадет лихорадка — значит, есть шанс. Она спала… шанс был выбит. Точнее, выпет. И это породило уже вторую мысль — а кто ж был вторым чаровником?       Резко повернуть голову, бросить взгляд на окружение вокруг. Наткнуться на такой же изможденно-измученный вид непонятно как очутившегося здесь кузена, но, в отличие от Финрода, он был зеленый и без сознания. Тут же понять, кто был вторым Голосом в Песне чар. — Дурак, — пробормотал Финрод под нос на синдарине и похлопал кузена по щекам. Поняв, что тот сейчас вряд ли очнется, недолго думая, перетащил его на пустующую лежанку, которую сделали в начале для Эдрахила, но беспокойный нолдо решил переждать заживления раны на ногах. Сверху накинул покрывало, дабы феаноринг не замерз. И присел на пол, почувствовав слабость. * * *       Феанарион не очнулся ни тогда, когда кузен пытался привести его в сознание, ни тогда, когда его перекладывали на лежанку, ни даже тогда, когда в шатре появился злой как десяток балрогов Эдрахил и почти что силой утащил Финрода отсыпаться. Возвращение в реальный мир состоялось только на следующий день ближе к полудню. От самой банальнейшей причины — неловкого движения, после которого вчерашняя рана отозвалась тупой, но сильной болью.       Потому первые в этот день мысли менестреля были обличены не в самые приличные и светлые слова.Макалаурэ распахнул глаза и с пару минут созерцал ткань стенки шатра над головой. После чего всё-таки вылез из-под покрывала и выбрался наружу, щурясь от бьющего прямо в глаза холодного осеннего солнца. Оглядел давно уже бодрствующий лагерь. Потёр виски пальцами, со вздохом признавая, что вчерашний вечер будет аукаться ему ещё довольно долго, хоть и закончился для него удачным завершением одной на двоих с кузеном Песни.       Кстати о родиче. Тот обнаружился уже сидящим у костра с несколькими отрядниками и похоже, что завтракающим. К нему Макалаурэ и решил присоединиться после того, как приведёт себя в порядок.Ему оставалось только вспомнить, где умудрился оставить свои вещи…       Спустя минут пятнадцать менестрель присел у костра, ставя на огонь котелок с водой для отвара. — Утро светлое. — Поприветствовал всех присутствующих. Но в беседу, ведомую нарготрондцами, вступать не торопился. Молчал, явно задумавшись о чём-то. — Светлого.  Некоторые из собравшихся достаточно приветливо кивнули, а Туррим молча протянул Кано миску с ещё тёплой кашей. Финрод, заметив кузена, досадливо вздохнул, но что либо говорить против не стал, ибо — бесполезно. — Если мы задержимся здесь на целую неделю, то до Ангбанда доберемся точно по первому снегу, — продолжил Эдрахил прерванный приходом перводомовца разговор, морщась все еще от боли в руке, — Деревья уже на треть облетели, недалеко до первой изморози. — Ты сам-то сможешь ли выдержать дорогу? — спросил король, ковыряя кашу ложкой, — с твоим плечом это будет сложно. — Не обо мне речь идёт, государь, — отмахнулся Эдрахил, — об успехе дела. — Я помню. — кивнул Финрод. — Поэтому и говорю. Сможем ли мы победить Моргота, сражаясь в полсилы? Если твою рану сейчас как следует не залечить, то не подведет ли тебя в бою рука? — сунул в рот отковыренную кашу. — У меня есть вторая. — проворчал верный, но потом, видимо, признавая правоту короля, не хотя спросил, — долго ли будут заживать раны у тяжёлых? — Финрод задумался, медленно пережевывая еду, — Нуууф… Дня… дфа. Наферно. — — Настолько плохи? — спросил вдруг Туррим. — Нфет, — проглотил наконец кашу, — даже наоборот — настолько хороши. Их хроа уже начало понемногу восстанавливаться, еще день-два покоя и они смогут сесть на лошадей. — Их лошади скучают без них, — вздохнул какой-то синда. — Ничего, скоро смогут встретиться, — фыркнул адан, сидевший тут же. Свою порцию он еще не доел, но уже это дело наверстывал. — Зима все равно нас догонит, чуть раньше или позже, — продолжил Финрод, — но если мы не будем обессилены дорогой и ранениями, то возможность победить Моргота станет выше. — Будто она и до этого была очень высокой, — проворчал опять Эдрахил, отводя взгляд. Макалаурэ благодарно кивнул, беря тарелку. И тоже приступил к завтраку. Молчал долго, но в итоге всё-таки заговорил. — Зима — враг, с которым известно как бороться. В самом крайнем случае — на нашем пути будут земли Химринга. А вот что изменилось в Ангбанде за почти пять сотен лет, даже старшему лорду Дома Пламени не ведомо. Особенно сейчас, в послевоенные годы. И на тёмных землях придётся действовать вслепую, полагаясь не столько на воинское мастерство, сколько на удачу и эффект неожиданности. Потому, что ни разведчики Дортониона, ни Первого Дома так и не обнаружили иных ходов кроме всем известных ворот. Тёмные чары надёжно хранят секреты Северной крепости. Наши делали попытки пробраться к тем ходам из рудников, откуда бегут пленники, но их похоже сразу уничтожают, стирая все следы на поверхности.       Слова перводомовца выслушали молча и с серьёзным видом — кто-кто, а кроме адана, проведшего четыре года в борьбе с врагами, реальную военную обстановку знал лишь он. Эдрахил наморщил лоб, задумчиво потер пальцами здоровой руки подбородок, потом едва слышно зашипел, неловко поведя больным плечом. — Потому мы и должны сохранить и ловкость, и силу, — произнёс Финрод, — любое промедление в тех землях может грозить раскрытием. Там нам придётся применить чары, как мы раньше решили, а дальше придется полагаться лишь на волю Эру и собственную удачливость. — В общем, если говорить прямо, ты хочешь остаться здесь на пару дней, чтобы дать время раненным на восстановление, а затем продолжить путь? — обобщил сказанное ранее Эдрахил. — Да. Так будет правильно, — произнёс король. Эдрахил покосился на Берена: — А что же скажет на это наш адан? Берен чуть усмехнулся в ответ: — Днём больше, днём меньше, а подвиг в любом случае останется подвигом. Раз государь так говорит, то — я ему верю. — — Если те кочевые эльфы, что жили до войны какое-то время на землях Таргелиона, вернулись туда или не покидали тот край, то за всем необходимым, ну разве кроме тёплых шатров, можно заглянуть к ним, не раскрываясь перед обитателями крепости Химринга. — Озвучил внезапно пришедшую мысль менестрель. — А по поводу двух дней я тоже поддерживаю эту идею. Этот срок ничего особенно не решит в плане опережения наступления зимы. Но имеет значение для итогового этапа похода. Эдрахил задумался, поскреб дно полупустой миски ложкой… — Поделятся ли они этим необходимым, если мы их найдем там? — спросил вдруг внимательно слушающий разговор Туррим и почему-то поежился, — У нас даже нечего предложить им что-нибудь взамен… Макалаурэ задумчиво нахмурился, чуть закусив губу. Было похоже, что ему в голову сходу ничего дельного не приходит. — Да, это проблема. Можно было бы оружие или какие-нибудь полезные артефакты. Но первое у нас только личное, а второго наверняка и вовсе нет. Можно ещё предложить обсудить возможность переселения на земли Химринга или же иной крепости из оставшихся. Но это связано с некоторыми рисками разоблачения. Хотя последний вариант — единственное более-менее подходящее решение в данной ситуации. — Что ж… тогда попробуем договориться с ними об этом, — сказал Финрод, — если не пройдёт с землями Химринга, то… Нарготронду тоже есть чего предложить. — король вдруг усмехнулся как-то шально, — Ородрет, думаю, будет не против… — Да государь… — протянул Эдрахил досадливо. — Пока что он является наместником в Нарготронде, от имени города я говорить не могу, — несколько строго произнёс Финрод, поясняя свои слова. После чего продолжил опять шальным тоном, — но вот от имени Артаресто — да. Эдрахил вздохнул, отложил в сторону пустую посудину и произнёс: — Хорошо. Препятствовать я не буду — решение о задержке на два дня действительно важно для похода. Оно верно, государь. Твои верные следуют за тобой. — и чуть склонил голову. Король так же склонился в ответ, немного помолчал, после чего произнёс: — Итак. Значит, остаёмся.       Менестрель в ответ только кивнул, соглашаясь и со словами кузена, и с его решением. Больше ему было нечего добавить, чтобы не раскрыть себя перед отрядниками. Да и говорить от лица лорда Химринга он по собственной легенде не мог. Разве только «от своего», но тоже спорно, учитывая, что после войны он утратил свои земли. * * *       А через полторы недели отряд подошёл к месту, откуда были видны развалины массивных стен крепости Таргелиона, до сих пор возвышающиеся над осенним пейзажем мрачным напоминанием былого величия. — Хорошая крепость… была. — проронил Берен чуть прищурившись, — здоровая. — Но это её не уберегло… — откликнулся тихо Финрод.       Чёрные развалины зловеще смотрели на отряд останками пустых, полуразрушенных окон, и ветер качал выросший там и сям вереск, что словно пел погребальную песню тем, кто погиб, защищая это место. Отряд молчал… говорить в этот миг казалось каким-то кощунством.       Всего десять лет тому назад эта местность была цветущей долиной с раскиданными по ней рощицами, границы которой охранял Первый дом. Гордо поднимались вверх неприступные стены крепости, темнел черной гладью Халеворн и никто не мог пройти через Синие горы. Теперь же здесь лежало старое, заросшее пожарище, на почерневших скалах до сих пор видны следы большого огня, а под руинами стен белели кости погибших защитников и некогда чистые воды озера были покрыты ряской и тиной. Десять лет назад всего… десять лет. Мгновение для эльда, большой срок для адана.       Уже пару дней отряд шел осторожно, частенько спешиваясь и ведя за собой верных коней на поводу, чутко прислушиваясь к каждому шороху — ведь здесь начинались вражьи земли. Сейчас же все ожидали возвращения разведки — их послали разведать обстановку. Все-таки, чем ближе к Ангбанду, тем больше черных тварей. По дороге они уже успели убить одну такую, что напала на них среди ночи — караульные еле успели поднять тревогу. После этого меры предосторожностей были удвоены.       Человек бросил на руины еще один задумчивый взгляд и погладил по носу своего всхрапнувшего коня. Разоренные земли Таргелиона напоминали ему родной Дортонион, так же безжалостно сожженный вражьими силами. А король старался не вспоминать о тех деньках, когда он сюда наведывался просто погостить и проведать кузена и ушел в обдумывание будущей речи перед главой кочевых эльфов. Будет ли он ее говорит в последствии или нет, значения пока не имело — они еще вроде бы как не обнаружили следов пребывания этих квенди на здешних землях, — зато эти мысли хорошо отвлекали от того, что вспоминать не хотелось.       Разведчики, одним из которых был Макалаурэ, вернулись уже в темноте. Возникли рядом с отрядниками почти как призраки. — Развалины безопасны. По крайней мере то, что мы успели обойти. — Сообщил менестрель, подходя к кузену. — Думаю, что можно разместиться внутри на то время, пока тебя не будет. Кабинет и малую каминную залу мы осмотрели. Там чисто и даже тепло можно устроить. В большей части помещений правда… Хм… Могильник и пожарище… Но там, что удивительно, даже витражи остались. А ещё там явно есть места, куда тёмные и вовсе не добрались. — В словах феанариона слышались горечь и печаль. С самой войны он не бывал ни здесь, ни на своих землях. А сейчас увиденная картина его явно огорчила. И при том даже не фактом того, что брат потерял свои владения. А гибелью крепости и части её обитателей и пришедших сюда эльфов, не успевших или не сумевших отступить вместе с войском. — Даже удивительно, что там сохранилось хоть что-то… — проронил король тихо. — Это странно, государь… но это так, — подтвердил слова перводомовца разведчик-нолдо. Видно было, что разведка хорошо полазала по различным местам крепости — на одежде остались следы пыли и паутины. — Тварей не было? — осведомился Финрод. — Нет, — отрицательно качнул головой разведчик. — Главное, чтоб там не оказалось гнезда летучих мышей, — встрял вдруг в разговор Берен, — иначе будет у нас… веселая ночка. — Постараемся не тревожить пока дальние места развалин, — ответил на это король, берясь рукой за луку седла, — и будем осторожны, тогда, может быть, рок обойдет стороной. — с этими словами он вставил ногу в стремя и вскочил в седло. «Они сражались достойно.» — прозвучало в осанвэ, — «Их не забудут. Когда-нибудь мы вернем назад эти земли, и крепость снова поднимет вверх свои башни. И мы сложим про ее защитников песню. Не только про них… про всех, кто сражался во время Битвы Внезапного Пламени.»       Менестрель слегка улыбнулся в ответ на осанвэ. И отправился в голову отряда, чтобы показывать дорогу.       В темноте внутренний двор и полуразрушенные постройки крепости выглядели ещё мрачнее. Тут и там под стенами, а иногда прямо посреди дороги гостям развалин встречались останки. Где-то эльфийские, где-то орочьи, где-то отдельные фрагменты варгов, а иногда и охотничьих псов. Центральная башня сохранилась немного лучше. И в отличии от хозяйственных построек от огня пострадала далеко не целиком. Она была лишь одним зданием из многих, но вглубь крепости сейчас ходить не стоило.       На втором этаже действительно сохранились несколько помещений, в которых можно было разместиться почти с комфортом, насколько это вообще возможно в павшей десяток летт назад крепости. По крайней мере два камина точно были в рабочем состоянии, а витражные стёкла на высоких стрельчатых окнах оказались целы. Да и летучих мышей в тех комнатах не оказалось. Зато обстановка наличествовала, правда, уже изрядно порченная.       Убедившись, что отрядники все в сборе и располагаются на отдых, Макалаурэ скрылся за дверями бывшего кабинета брата, понадеявшись найти там что-нибудь интересное или полезное. А заодно укрыть от лишних глаз старый семейный портрет…       В башне было темно, холодно и сыро. Стоялый, неживой воздух пах мхом и плесенью — резкое ощущение того, что здесь давно никто не живёт. Башня была покинута. В начале, с боем и дракой — отступающими, потому — уже натешившимися врагами. И в тишине, ожившей от гулких звуков шагов и шорохов, почему-то чудилось одиночество забытого всеми существа. Оно проснулось и теперь молча наблюдает за пришедшими под её кров воинами.       Факелов в обычном их месте не было — наверняка, кто-то из защитников использовал их как подвернувшиеся под руку оружие, потому обошлись теми, что были захвачены из Норготронда. Живой свет пламени разогнал мрак, и теперь вырывал из темноты куски окружения — вот полуистлевший ковёр, вот опрокинутая тумба, вот чей-то скелет со стрелой в ребрах… Лошади испуганно шарахались, громко фыркали и храпели.       Финрод задумчиво осветил факелом ведущую на второй этаж каменную лестницу, смерил ее взглядом, потом перевёл его на лошадей, на само помещение… Потом сказал: — Лошадей мы по лестнице провести не сможем. Придётся их оставить здесь. — Они же испуганы… — послышался чей-то удивленный голос, — как мы их сможем оставить? — Ну… — протянул король, и не весело усмехнулся, — придётся совершить небольшую уборку. Поискав взглядом, втыкнул свой факел в кольцо в стене — трепещущее пламя стало чуть ровнее, но по стенам все равно скакали длинные, корявые тени. — Расчистим вот здесь и здесь место и поставим тут наших четвероногих друзей. — сказал Финрод, показывая рукой примерные границы «места», — Караул все равно придётся ставить здесь, так что, с ними все равно кто-то будет находиться. За дело, друзья, — и подал пример, потащив куда-то в угол останки непонятной мебели.       Расчистили место достаточно быстро — убирать, в основном, приходилось кости погибших, так как лошади от них испуганно шарахались. Во дворе выкопали яму, в которую сложили найденные внутри башни эльфийские останки. Сверху ее засыпали землёй и заложили камнями из развалин крепости. Не отдать печальный долг павшим эльдар не могли — не позволила совесть. Оркские останки просто свалили где-то снаружи — к ним и прикасаться было противно, не то что хоронить.       В расчищенном углу с кое-как успокоенных лошадей сняли узду, и оставив с ними дежурного, отправились по лестнице на второй этаж. Финрод шёл и в голове оживали воспоминания о прошлом. Ими дышал камень, их рассказывали мрачные стены. Отрешиться от них было сложно.       Второй этаж сохранился гораздо лучше — здесь было сухо. Наверное, это благодаря не выбитым стёклам. Тут явно хозяйничала какая-то мелкая живность — не то птицы, не то грызуны, на это указывали следы подобного пребывания. А воздух все и оставался таким же — холодным, не жилым, спертым… Только пах он теперь пылью.       В комнатах расположились просто — в комнате побольше затопили камин, на пол, поверх уже лежащего там ковра, уложили еще один, более-менее сохранившийся, на них уже кинули плащи и покрывала — вот тебе и лежанки. Эдрахил провёл рукой по цветным стёклам, стирая с них пыль — в чистых полосах тут же заблестели блики. Король это заметил, но ничего не сказал — просто вздохнул. Потом закрутил головой, явно кого-то выискивая.       Котелок с готовящимся ужином поставили в уголья, так как в очаге для обогрева не имелось крюков, да и для приготовления еды он не подходил особо. За едой вызвался приглядеть верный из синдар, теперь он сидел рядом с очагом и время от времени помешивал побулькивающую похлебку, чтоб та не пригорела.       Берена Финрод обнаружил на первом этаже. Человек сосредоточенно чистил своего коня, перебрасываясь время от времени словами с дежурным. Дежурный был явно не против этого и делился воспоминаниями о том, как был прекрасен ранее Халеворн, после чего посыпал проклятиями головы орков, осквернивших его воды. — Берен, — окликнул король. Адан оглянулся, прерывая свою деятельность: — Здесь я, государь. Искал меня? — отложил в сторону щетку. Лошадь ткнулась ласково мордой ему в шею. Финрод слегка улыбнулся: — Искал.  Бросил верному, что скоро придет смена, потому немного осталось подождать немного, после чего молвил: — Завтра часть отряда отправится на поиски кочующих. Следов их пока не обнаружили, но Эдрахил предполагает, что это скорей всего связано с тем, что здесь слишком много… — на мгновение прервался, подбирая более точную формулировку, — слишком много смерти. Даже лес здесь полумертв… возможно, если мы найдем места, полные жизни, там мы встретим и кочующих.  Берен задумчиво нахмурился, после чего произнес: — Мысль хорошая, государь. Но искал ты меня немного по другому делу, ведь так? — Всегда удивлялся людской проницательности, — усмехнулся король, — Да, это так… ты останешься здесь, с другой половиной отряда. Человек нахмурился еще сильней: — А ты? — Кто-то должен поддерживать скрывающие чары и вести переговоры. К тому же, если это те самые кочующие, о которых я думаю, то возможно, когда-то мы с ними были знакомы. — Рискуешь, государь… — Нет риска здесь, но для тебя бы был. — изрек король, — поэтому прошу тебя остаться тут, вместе с остальными. Берен хмыкнул: — Я явно не слаб. — Не в этом дело. — Финрод на пару мгновений смолк, раздумывая, потом продолжил, — я не могу знать, с какими именно кочевыми нам придется столкнуться. А эдайн могут тепло встретить далеко не все. Не все любят Тех, кто нарушает покой. Переговоры могут оказаться под угрозой. — И это может стоить нам еще пары дней… — пробормотал Берен, продолжив мысль короля. Тот кивнул: — Именно так. — Я понял тебя, государь. — произнес человек, — Что ж… я останусь. Иначе твой верный скоро съест меня за то, что мы так и не обогнали зиму, — усмехнулся он. — Эдрахил просто слишком ответственный эльда, который забегает мыслями в будущее, — улыбнулся Финрод, — Зимой возвращаться тяжелее. Хотя нам в любом случае придется это сделать… ты уже закончил? — спросил он, кивая на щетку. Берен бросил на нее задумчивый взгляд, потом перевел его на вполне себе спокойного и довольного коня, после чего кивнул: — Вполне. — Тогда поднимайся наверх. А то ужин пройдет без нас. — По ступеням лестницы уже стучали шаги идущей вниз смены.       Портрет со стены убрать так и не удалось. И оставалось только понадеяться, что бывший кабинет хозяина никого не заинтересует. Как и парадный портрет лордов Дома Пламени в половину стены размером. Кстати о портрете… Был он примечателен тем, что сотворил его как раз Финдарато. Специально для кузена. Так и осталось неизвестным, какие цели он преследовал, даря Морьо картину, на которой феанариони вроде бы и были изображены в парадных одеждах цветов Дома, но выглядели при этом такими, какими были в обычной жизни. При том не с кем-то посторонним, а в компании друг друга. И Макалаурэ задержался, стоя напротив портрета и вглядываясь в лица братьев.       Шаги за полуприкрытой дверью он услышал к счастью раньше, чем отправившийся на его поиски отрядник заглянул в кабинет. Потому тайна, хранимая небольшим мрачным помещением осталась пока нераскрытой.       В зале же, где расположился отряд, было шумно и как-то непринуждённо весело. Эльфы, оказавшись хоть и в призрачной безопасности старых замковых стен, всё-таки решили немного передохнуть от утомительной и полной тревог дороги. И ужин уже был готов. Вот только короля всё ещё не было. Как и человека. Куда-то они похоже пропали и рисковали придти к уже остывшей еде. Впрочем, вскоре появились и они. С первого этажа похоже. ***       А на рассвете часть отряда, возглавляемая Финродом, отправилась на поиски живших где-то неподалёку от крепости мориквенди. Остальные же, под командованием Эдрахила, остались ждать результатов этой вылазки. Отрядники воспользовались возможностью спокойно передохнуть, а заодно и заняться тем, на что в походе времени и возможности нет, но без чего всё равно не обойтись. Макалаурэ же отправился на поиски полезностей и чего-нибудь сохранившегося. А заодно просто побродить по замку, наедине с призраками прошлого и тишиной. — Адан, куда ты? — окликнули Берена со спины. Он обернулся — на каменной ступени стоял Эдрахил в лёгком облачении, с мечом на поясе — в последнее время он частенько тренировался во время отдыха, возвращая прежнюю подвижность зажившей руке. Сейчас, видимо, тоже направлялся во двор, помахать оружием, но наткнулся на человека. — К лошадям иду, — ответил Берен, кивая головой в сторону временно созданного подобия конюшни. Он не особо любил Эдрахила за придирчивый характер, да и тот особым дружелюбием тоже не отличался.       Нолдо тоже бросил взгляд в сторону «конюшни», хмыкнул и посоветовал: — Лучше чужих лошадей не трогать — могут лягнуть. Они будут ждать собственных хозяев. — Казали бы эти хозяева еще нос почаще, — усмехнулся Берен, — а то разбрелись все по углам, а лошадей даже почистить некому.       Лицо Эдрахила тут же подернулось холодом: — Эльда чувствует своего коня как себя. Если его нет рядом, значит, лошадь в порядке и ни в чем не нуждается. Поосторожнее будь с суждениями, адан. — И ушёл, побрякивая оружием.       Берен снова хмыкнул, но окликать и продолжать спор не стал — жаль время тратить на бессмыслицу. Потому потопал в другую, противоположную нолдо сторону — во тьму коридоров разрушенного крыла. Дело в том, что выпасать лошадей вблизи башни было сложно — трава, выросшая на оскверненной злом земле, не питала их и не нравилась им. Как сказал Туррим, трава «слишком пахла смертью».       Поэтому было принято решение делиться пока что с лошадьми тем зерном, из которого они варили себе кашу с похлебкой, а король, если найдёт мориквенди, попробует вдобавок выпросить у них овса или пшена. Все равно ехать оставалось недолго, до самых Пустошь. Далее лошадей придётся отпустить, дорогу домой они найти смогут.       Но Берен все думал на тему того, что будет, если король не найдёт этих самых мориквенди. Или переговоры проваляться. Или у них не будет зерна. Или еще что-то. Лошадей жаль было, чисто по человечески. А башня эта, насколько он слышал от отрядников, раньше принадлежала какому-то там лорду из феанорингов и здесь точно была раньше конюшня. Может быть, где-то остались и запасы зерна?.. В каком нибудь сухом, хорошо закрытом тайнике.       И Берен, вооружившись кинжалом и факелом, направился в тёмные коридоры полуразрушенной крепости. Нолдор для этой идеи ему тревожить не хотелось, а перводомовец, у которого можно было разузнать что-то полезное, уже куда-то скрылся. Так что в этот своеобразный поход пришлось идти одному. Направился Берен в ту сторону, откуда меньше всего тянуло сыростью — это давало надежду на то, что там могут быть какие-то склады, если до них не добрались орки. Следы этих тварей имелись повсюду — являющиеся поломанные вещи, скелеты, чьи-то кости, кровавые отпечатки ладоней…       Берен споткнулся, зацепившись ногой за останки раскоканной бочки. Чуть не выронил факел, едва удержался на ногах. Выругавшись, пнул бочку, и продолжил путь, косясь время от времени под ноги — оставаться без света и возвращаться назад в полной темноте как-то не улыбалось. Коридор уходил куда-то вперёд, во тьму, после чего разветвлялся. Время от времени по обеим сторонам виднелись двери в какие-то комнаты, принадлежавшие ранее не то слугам, не то воинам, не то для хранения чего-то того, чего в них уже не было. Следы расхищения были видны невооруженным глазом — повисшая на одной петле дверь, сбитый и скрюченный невиданным образом запор, развороченные ящики… На пыльных стенах плясали отбрасываемые факелом тени, длинные и уродливые.       Адан заглянул в одну комнатушку, затем в другую — лавки, следы сбитых полок, какие-то боченки… Может, винный погреб? Хотя вряд ли. Одна из комнатушек была забита белыми кубами, вырезанными из какого-то камня — не то мел, не то мрамор… Человек удивлённо смерил взглядом это странное диво, но осматривать поближе не стал — зачем? Видимо, орки их не тронули тоже из-за такого же принципа — камень им был никчему.       А через пару поворотов, Берен резко упёрся в стену — коридор неожиданно закончился, разветвившись на две части. Идти туда было как-то уже не по себе — в незнакомом месте легко заблудиться без провожатого, а человек не хотел помереть из-за собственной глупости в руинах эльфийского замка.       Потому, недолго думая, Берен повернул назад. Факел уже начал чадить и он боялся, что тот вдруг решит потухнуть. Лучше потом найти Ланэлира и расспросить его об этом месте. Может, он знает, где здесь можно найти какие-нибудь склады? Или согласится провести, место-то должно быть ему знакомым…       Под ногой вдруг резко что-то хрустнуло и Берен чуть не свалился во второй раз. В темноте, задумывшись, он ступил на что-то, не оказавшееся полом и в этом чем-то теперь застрял его сапог. Ругаясь и проклиная Моргота, человек нагнулся, чтобы вызволить ногу из неожиданной западни… Западня оказалась картиной в раме, наспех склепанной из реек. Видимо, кто-то готовил полотно к тому, чтобы поставить его в раму настоящую, но судьба решила по другому. Берен кое-как стянул с ноги странную ловушку, после чего, прищурившись, уставился на полотно. Что-то ему тут показалось странным.       На полотне были изображены двое — явно эльфийские лорды. Первого адан сразу узнал — о рыжеловолосом хозяине Химринга не слыхал разве что младенец. А вот лицо второго было ему неизвестно, но от чего-то казалось жутко знакомым. Простой тонкий венец, чёрные волосы, серые глаза… Внизу шла надпись, написанная эльфийской вязью, но человек знал её плохо.       Еще немного посмотрев на странный рисунок и так и не поняв, что же именно странного на нем изображено, Берен кинул его куда-то в темноту и продолжил путь. Факел зловеще трещал и моргал, потому адан убыстрил шаг, стараясь не запинаться о валяющуюся под ногами рухлядь. И когда впереди задребежал свет выхода, беоринг вдруг остановился. Понял он, кого увидел на картине, рядом с лордом Маэдросом. Подобный тонкий венец носил ранее Ланэлир. — Хей, смертный. Ты что тут блуждаешь аки неупокоившаяся тень Мандоса? — Поинтересовались из глубины одного из боковых коридоров голосом менестреля. А после появился и он сам, держа в одной руке свой светильник, в другой — объёмистый деревянный ларец с резьбой на крышке.       Даже павшая крепость, в которой враги похозяйничали так, что найти что-либо целое сложнее, чем бесполезные обломки, хранит множество тайн и секретов. А в её пустых и мрачных коридорах, где гуляют сквозняки, а из некоторых дверных проёмов несёт застарелым разложением и Тьмой, можно отыскать множество полезного, что враги не посчитали нужным, важным или ценным. Так вот библиотеку Макалаурэ нашёл в относительно неплохом, в отличии от его ожиданий, состоянии. Да, большинство книг было скинуто с полок, разорвано, изгажено непойми чем, даже пожёвано. Но оставались и нетронутые работы.       Мудрость нескольких эльфийских поколений, теперь навеки обречённая истлевать на каменных полах полуразрушенной крепости, от которой через несколько столетий и вовсе останется лишь невнятная груда камней и обломков, в которых уже не разобрать будет, где что, и чем это вообще было вначале. Может быть Враг был в чём-то и прав, когда говорил, что на смену эльфам придут люди, а на смену казавшимся вечными и бессмертными знаниям, наукам и искусствам — недолговечные, хрупкие и противоречивые. Пройдут годы, и здесь, на останках былого величия народа нолдор, пришедшие сюда люди выстроят свои поселения. И только их старцы будут помнить, что было здесь до их деревушки илли города. А потом в вечность уйдут и они, и вовсе всё забудется.       Глядя на руины того, что возводили с надеждами и ожиданиями, создавали трудами и знаниями, на то, что теперь словно недоеденный труп прекрасного аманского скакуна, что ещё несколько дней назад красовался статью и резвостью на просторах лугов Западного края, а теперь лежит в грязи вытоптанного и залитого кровью поля битвы, Макалаурэ отчётливо понимал, что не восстать больше павшим твердыням. Не очистится земля от следов пожарищ, не вознесутся вновь в прозрачно-голубое небо высокие белые башни с яркими, расшитыми золотом и серебром знамёнами, не вернутся сюда мастера и творцы, тела многих из которых так и остались лежать непогребёнными в коридорах и на стенах крепости.       Погрузившись в свои невесёлые рассуждения, менестрель вначале и вовсе не услышал приближающихся шагов. Только увидев мечущийся на сквозняке свет факела, насторожился и замер на месте, ожидая появления внезапного встречного. Это оказался человек. Впрочем, и не удивительно. Ни оркам, ни эльфам в этих коридорах факел в принципе нужен не был, а сам Макалаурэ использовал светильник только для того, чтобы лучше разбирать состояние окружающих его вещей.       Голос перводомовца прозвучал до того неожиданно, что человек даже вздрогнул. Но, резко обернувшись и увидев в свете светильника знакомое лицо, Берен перевел дух и подумал: «Только вспомни, а уже тут как тут…» Серые глаза, темные волосы, кожаный ремешок вместо венца… Может, он просто был верным самого Маэдроса? — Мандос будет поуютней этих развалин, — откликнулся человек в своей ехидной манере, — там если потеряешься, то второй раз не умрешь. —       В ответ Макалаурэ грустно усмехнулся: — Не настолько уж эта крепость велика, чтобы в ней заблудиться и не найти выхода.       Обычный верный, которого государь считает своим родичем? Хотя государь известен своим дружелюбным нравом, ему ли, Берену, кого Ном считает не только своим вассалом, но и своим другом, этого ли не знать. — А я хотел отыскать зерно для наших лошадей, но эти стены не открывают тайн мимопроходящим эдайн, — усмехнулся краем губ человек, косясь на нехорошо потрескивающий факел, — искал тебя, кстати, но…        И вдруг осекся. Внезапная мысль озарила его голову. Верные не носят парадных одеяний, не положено им по статусу их и званию. А на картине Ланэлир был изображен одетым в красные одежды с печально известной белой восьмилучевой звездой. Только ли… Ланэлир ли? Берен прищурился, всматриваясь в черты лица стоящего напротив перводомовца. Родич государя? Верный первого дома? Нолдо, таскающий с собой музыкальный инструмент и опасающийся преследования спесивца Тингола? Мелкие, до этого не особо много значившие фразы и события, теперь складывались в голове в определенный образ. Человек нахмурился. После чего медленно произнес, словно пробуя свою догадку на прочность: — Кажется… раньше здесь ты был достаточно часто… лорд.       Макалаурэ поставил ларец на пол и вновь посмотрел на человека. Прямо и жёстко. Невольно подтверждая его догадки. — Не только бывать, но и отчасти участвовать в возведении. Но ты, смертный, как погляжу, чересчур догадлив и наблюдателен. Это может оказаться опасным. Впрочем, уже не так важно, как в начале похода. — Помолчал немного и задумчиво предложил. — Если хочешь, я проведу тебя к складам и погребам. Но вряд ли мы найдём там что-то важное или полезное. Тут вон даже мастерские и те разнесли и разграбили. Молчу уж про оружейку.       «Значит, все-таки лорд…» — пронеслось в голове. Виду Берен не показал, но в душе сильно удивился. Он думал, что Ланэлир всё-таки опровергнет его догадку, недоуменно приподнимет брови, рассмеется или рассердится. Но тот резко изменился в лице, выдав себя. Лорд, значит… надо же… хотя, если припомнить, то-то он вечно пытался командовать отрядом. Кровь все-таки не водица, свое берет, ага? За сильмариллом поехал, видимо? — Благодарю, но не стоит, — проронил человек, выдержав взгляд нолдо, — скорее всего, ты прав… Здесь уже нечего искать. Все разорено. Жаль… — вздохнул он, — впустую потратил время. А мог бы заняться чем-то нужным.        Факел уже устал призывно трещать и потому начал усиленно чадить, намекая на то, что жизнь его тоже не вечная и явно подлежит завершению. Правда, уходят ли души факелов в Мандос, было неизвестно и знание это никому было не нужно.       Берен досадливо цыкнул сквозь зубы: — Морготский балрог… Кажется, нам пора выбираться отсюда. Не то рискуем остаться без огня. Ну, я, по крайней мере. — усмехнулся он, намекая на светильник лорда. После чего поднял на него глаза, устремляя прямой, недоверчивый взгляд: — Сильмарилл ищешь? Потому поехал следом? — Не только и не столько. — Спокойно ответил менестрель на вопрос о сильмарилле. Но уточнять что-то не стал. Хватит со смертного и того, что он уже сказал. Если умный, то сделает правильные выводы и из этого. Если же нет, даже подробное изложение всех мотивов и причин тут не поможет. — Пойдём. Я уже тоже нашёл похоже всё, что можно было. Пора возвращаться. А время… Ты всё равно провёл его с пользой. Увидел изнутри крепость одного из лордов Дома Пламени. Пусть и в таком состоянии. — С этими словами Макалаурэ вновь подхватил свою ношу и двинулся вперёд по коридору, освещая и указывая дорогу.       Факел все-таки решил погаснуть. Бросить не нужную уже деревяшку Берен не решился — если обмотать ее пропитанной маслом тканью, то мог бы выйти новый факел, которых у Нарготрондцев осталось уже не так много.       Человек шёл следом за нолдо и раздумывал над сказанными ему словами. Берен вряд ли мог бы упрекнуть идущего перед ним в трусости или черствости духа — во время пути тот проявил себя как настоящий воин… Ну или как упрямый эльда. Но теперь он понял, почему Ланэлир с первого дня казался ему опасным. Чувство это было не спроста — он таким и был, один из лордов Первого дома. Такой, если нужно будет, по головам пойдёт, но своего добьётся. Хотя, прибережет этот вариант на самый крайний случай. — Я не отступлюсь. — твердо, вполголоса произнёс Берен. — Ты это знаешь, лорд. Но за тайну свою можешь не переживать. Хотя сохраняешь ты ее из рук вон плохо, — чуть усмехнулся он. — Раз тебя не сумел переубедить Куруфинвэ, то мне и пытаться бессмысленно. — Не поворачиваясь к человеку, ответил ему Макалаурэ. — Но мы можем поступить иначе. Ни ты, ни Курво с Турко похоже не поняли, как можно и обещание выполнить, и при своём остаться. А всё кроется в словах и в формулировках. — Тон голоса феанариона оставался спокойным, а движения привычно-ровными и размеренными. Сейчас он объяснял. Просто объяснял. — А тайна… Как уж получается, так и сохраняю. Мы с Ланэ хоть и знакомы чуть не с моего детства, но долго притворяться им я не могу, мы слишком разные. — Все-таки подобный верный существует? — не удержался адан снова от усмешки, — Мне уже думалось, что это просто взятое с ветров имя. — Существует. Это мой оруженосец. И он сейчас в Нарготронде застрял. — В голосе менестреля промелькнула усмешка, но внешне он по-прежнему оставался спокойным. — Хех… раскрыть тебя могут скоро — не нужно быть особо умным, чтобы сложить твое лико и раскиданные повсюду портреты. — С этими словами адан вовремя перешагнул какую-то валяющуюся на дороге рухлядь. — А что до обещаний… — он замолчал, задумавшись, — У нас не принято юлить, исполняя Слово. Что дал, то и совершил. Таков закон. — Моих портретов в этой крепости не столь много. Но ты прав, их могут увидеть. Впрочем, чем дальше на север, тем меньше нужна эта маскировка. Хотя если Нельо вздумается проверить наш отряд, когда будем на землях Химринга, то меня даже чары не спасут и не укроют.       На последние слова человека Макалаурэ качнул головой: — Нет, ты не понял. Смотри. Насколько я понял кузена, ты обещал Тинголу, что принесёшь Камень и будешь держать его в руке. Но ты не обещал ему его отдать. А самому тебе он не нужен будет после этого. И так уж вышло, что с отрядом идёт один из наследников творения Феанора. Теперь понимаешь, о чём я? Средние просто не придали значения как раз этому немаловажному нюансу, упёршись в строки Клятвы. Потому всё вышло как вышло. —       Человек слушал в начале речь лорда с непониманием, нахмурив брови, но чем дальше тот говорил, тем больше на лице адана проступало осмысление его слов, и наконец оно озарилось прозрением. — Так, погоди, погоди… — пробормотал он, — то есть, я… А он… и ты… — Берену явно не хватало слов. Он со всего размаху хлопнул себя рукой по лицу, — О великие валар, ну вот… где же ты был раньше?! — сказано это было с большой досадой, но было видно, что досада эта от того, что Берен понял, как бы могло все развернуться, окажись у обеих сторон побольше сообразительности и терпения. — Я и так успел еле-еле. Задержись мы с Ланэ в пути ещё на день, и могли бы не прийти вовремя… — Ну как так-то… Как так-то! Ээээх, — Берен тяжело вздохнул. Потом издал лёгкий смешок: — Много бы я отдал, дабы увидеть лицо Тингола в этот момент, хах. Принести пообещал, но отдать — увы.       Макалаурэ хмыкнул, явно тоже представив лицо обдурившего самого себя Тингола. — Может быть увидишь. Если доживём и доберёмся до Дориата. А вот я бы с интересом глянул ещё и на лицо Курво, когда тот узнает обо всём. Но мы почти пришли. Так что заканчиваем этот разговор. * * *       Через три дня, после этого памятного для человека и лорда разговора, отряд всколыхнула новость — король вернулся. Усталый, но довольный Финрод с синдарской частью отряда привел с собой нескольких лошадей, груженых тюками с одеждой, шатрами, припасами и прочим, что уже говорило о том, что переговоры оказались успешными. Тогда, через некоторое время после отъезда из полуразрушенной крепости и череды долгих поисков верным наконец удалось напасть на след кочующих в густом, живом лесу, и дойти по нему до их стоянки.       Приняли их, мягко сказать, настороженно, копьями вперед. Но на удачу, вождь этого племени неожиданно оказался хорошим знакомым Финрода в прошлом, (тот раньше часто путешествовал по этим землям), из-за чего встрече обрадовались оба. Копья были опущены, оба вождя сели рядом на поляне и повели длинный разговор, итогами которого остались довольны оба: Финрод получил все то, что просил, а вождь кочующих — записку к Ородрету с подписью короля и небольшой кусок земель Нарготронда, где теперь кочующие могли поселиться и безбедно жить.       Правда, у вождя возникли некоторые вопросы о том, почему король находится так далеко от города, да еще в таком странном положении, на что Финрод ответил сначала несколько уклончиво, а потом вежливо отказался отвечать вовсе, сказав, что пока не сможет объяснить этого. Вождь нахмурился, но кивнул, прекратив попытки дознаться до истины. Обратный путь особых помех не занял, а вьючных лошадей потом тоже планировалось отпустить, как и своих собственных.       А на следующий день отряд вновь отправился в путь. Теперь по разорённым войной землям, где когда-то жили и нолдор, и мориквенди, а теперь не встречалось никого. И с каждым днём менестрель становился всё мрачнее и напряжённее. Потому, что всё ближе становились теперь уже его бывшие земли.       И вот впереди уже видна была та самая речная развилка. Пусть пока на самой границе видимости, у самого горизонта, но всё же… Ведь знакомая, теперь потерянная и надломленно—тихая Мелодия слышна была ему уже здесь. И тем нереальнее и жутче был контраст с ярким днём второго месяца осени. С его чистым небом, первым ледком на лужах и мелких затонах реки, разноцветной от трав землёй. Крепость показалась уже через четверть часа. Точнее в очередной раз лишь то, что от неё осталось. — Это становится немного дурной традицией. Но предлагаю встать на ночь там. — Макалаурэ махнул рукой в сторону развалин. — И провести там день отдыха. Потому, что далее нам предстоит идти долго и с минимальными привалами по возможности. А после и вовсе укрыться под чарами. Здесь шесть с половиной дней до Химринга. Но сворачивать к нему не следует. Вообще стоит проскочить ту территорию по возможности быстро и незаметно, если никто не хочет оказаться гостем Дома Пламени. —       Финрод бросил взгляд на остатки крепости. Разрушена она была гораздо сильнее, чем прошлая — там хотя бы хоть что-то оставалось, некое подобие построек, здесь же не осталось ничего… просто груда камня, от которой разило «злом» и смертью. Эти земли первыми приняли на себя удар армий Врага. Первыми их сжег огонь проклятого локе. И сейчас они не принадлежали нолдор. Сейчас это были земли врага. — Надо бы выслать хотя бы вперед разведку, — произнес Финрод, — мало ли что может оказаться в этих развалинах… но стоит ли останавливаться там? Отдых это место принести вряд ли сможет. Может… расположиться где-то поблизости, не разжигая костров? — Хм… Можно конечно и вне развалин. Но отдыхом это вряд ли будет. Скорее передышкой. — Тебя что-то беспокоит, король? — спросил Эдрахил напрямую.       Финрод помрачнел: — Не могу сказать этого точно. Пока не знаю.       Макалаурэ задумчиво посмотрел на кузена, будто по одному его виду хотел понять, что же того встревожило. Не белые же камни, ставшие чёрными. Музыка у этого места была конечно тяжёлой, но в ней постороннего ничего не чувствовалось. Впрочем… — Пойду посмотрю, что там и как. — Спрыгнул он с коня и, не дожидаясь возражений, направился в сторону бывшей крепости, с каждым шагом всё сильнее погружаясь в прошлое, в то время, когда прекрасная эльфийская крепость превратилась вот в это уродливое нечто.       Финрод хотел уже сказать, чтобы кузен немного обождал, но не успел. Тот опять все сделал по своему. Упрямый феанарион… На вздохи досады и прочее уже не особо хватало времени, потому Финрод просто соскочил на землю под окрик Эдрахила: — Но государь!.. — и шикнув на него, тихо приказал двигаться следом еще паре разведчиков, правда, к другой стороне развалин. После чего направился следом за удаляющимся кузеном. Берен смотрел на это странное действие с некоторым удивлением. — Чего это с ними? — спросил он у нахмуренного Эдрахила. Тот вздохнул, смотря вслед идущим, потом перевел взгляд на адана. На лице его появилось некое оценивающее выражение, словно он прикидывал: поймет ли человек то, что сейчас скажет он или голова его слишком для этого пуста? После чего вновь повернулся лицом к развалинам и сказал: — Память тревожит их, скорее всего… — и скомандовал паре разведки выдвигаться.       Макалаурэ коротко глянул на догнавшего его кузена и молча кивнул ему. Изнутри развалины были… обычной обгорелой грудой камней, покрытой пеплом, растительным мусором, следами мелких зверей и птиц. Вот остатки двух колец крепостных стен… Внутренний двор, в этом хаосе старого пожарища почти ничем не выделяющийся. А вот обломки… Кажется это когда-то было частью второго этажа… Или третьего… Под ногами то и дело что-то похрустывало, а в подошвы сапог впивались невнятные, но почему-то острые остатки чего-то. Менестрель замер, закрыв глаза и почти бессознательно вцепившись пальцами в тяжёлые накладки оружейного ремня: — Хм… Кажется, ты прав. Тут сложно найти более-менее чистое место под лагерь. Разве что вон там, в той стене, где были раньше мастерские. Может быть там большие комнаты не завалило, если учесть, что там вроде бы кусок стены не так пострадал. Но надо всё равно проверить.       Когда-то давно эти стены строились для того, чтобы защищать. Камни для них отбирались с особым рвением, что является проявлением привязанности создателя к своему творению, а при постройке в камни вплетались песенные чары. Чтобы крепость стояла как может дольше, как можно прочнее, чтобы враги пройти не могли. Финрод помнил об этом. Помнил о том, как каждый угол этой крепости был обустроен с неким неуловимым теплом, а каждая мелкая мелочь имела свое собственное, важное место, ведь крепость была не только твердыней, она была домом. Детищем. Местом, куда можно было вернуться и которое нужно было защищать. Твердыня Творца всегда является творением его рук, об этом известно всем лордам, каждый из которых обустраивал свои подобные крепости под собственные вкусы, привязанности и нужды. Но как бороться с болью потери этого? Об этом ещё не знал никто…       Камень узнал их. А точнее, того, кто когда-то подарил этому камню жизнь. Изуродованный, чёрный камень потянулся к нему. Камень плакал. Финрод положил на плечо Кано руку. Будь они сейчас в другом месте, он бы использовал осанвэ, но теперь это было опасно, ибо Враг не дремлет. Потому пришлось обойтись простыми словами: — Пойдём. Здесь слишком много слез.       Макалаурэ откликнулся не сразу. Он слушал её, слушал голос крепости, слышал Музыку её камней и всего того, что теперь стало пеплом. — Вот судьба Дома Пламени. — Со вздохом произнёс он, вновь открывая глаза и осматривая руины. После перевёл взгляд на кузена. — Не стоит. Это всего лишь крепость. «Тебе ли, родич, жалеть меня. Это всего лишь куча камней и прочих материалов, когда-то бывшая чем-то. Ты же в войне потерял братьев…»       Это так и не стало осанвэ. Но Финдарато хорошо знал менестреля и мог понять так и не сказанное. Как бы не была прекрасна крепость, каким бы чудесным домом для своих обитателей она не стала бы за долгие годы, но… Крепость можно отстроить заново, можно найти новый дом, можно возвести новые стены и создать новые вещи и предметы быта. Но нельзя вернуть в них тех, кто покинул мир живых. Нельзя уже вернуть Дортониону его лордов, вставших на пути войска Севера и павших ранее всех в попытке защитить прочих от того кошмара, что несла за собой та тёмная зимняя ночь. — Пойдём.       Уходить не хотелось. Не хотелось оставлять крепость… Снова… Не хотелось покидать это искалеченное место, что тянется Музыкой к нему, одному из тех, кто творили здесь всё… Менестрель провёл кончиками пальцев по одному из неровных сколов камня, оплавленному, покрытому гарью, звучащему для него надрывным плачем свирели в холоде зимней ночи. Нужно было уходить…       Финрод, поймав взгляд кузена, некоторое время всматривался в его лицо, словно пытаясь догадаться о том, что тот имеет в виду. Потом медленно опустил взгляд на землю и отвел его в сторону. Он понял, что хотел сказать Кано. Но ничего не ответил. Он был в этих местах впервые после того, как прошелся по здешним землям огонь Врага. В тот раз ему не удалось дойти до них… ни до земель, ни до братьев, ни до короля.       Зима забрала их. Как когда-то чёрные горы и синие льды забирали тех, кто пытался пройти через них, так и тогда, владыка ночи и холода собрал свою страшную жатву. Снег и пламя, кровь и пепел — вот и все, что осталось… Вот и все… И пустота на месте связывающих родством нитей.       Мотнул головой, стряхивая с себя резкое липкое видение черноты и ужаса. Память места? Тронул менестреля за плечо, заставляя того обернуться, оторвав от прощания со своим детищем. Кивнул в сторону ожидающих их верных. Пора идти, брат. Пора.       И они вернулись к отряду. А вскоре появились и отправленные на разведку эльфы. Местность оказалась относительно безопасной. Здесь смерть в военные дни погуляла изрядно, а потому даже зверья тут не водилось. А уж оркам и делать нечего было в обгорелых развалинах. Поэтому решено было пройти крепость насквозь и через проломанную стену выйти к тому углу, где сходились рукава Гелиона. Идеальное место для стоянки, укрытое со всех трёх сторон — с одной развалинами, с двух других водой. Если даже попробует кто подобраться, то незаметно сделать это не сможет.       Песни в этот вечер не пелись, шутки и смех не слышались. Любая мысль о веселье казалась странной — как можно веселиться, находясь в таком месте? Камень больше не тянулся к ним. Словно понял, что это бесполезно и создатель не сможет помочь ему.       Финрод время от времени посматривал на Кано, понимая, что тому сейчас приходится очень не просто, но больше с утешениями не подходил — такое нужно пережить самому. По себе знал. Да и нолдор не терпят жалости. Поэтому незаметно загрузил кузена мелкими поручениями — там шест вкопай, тут хвороста принеси, там что-то Эдрахилу передай… Больше дела — меньше мыслей.       Река шумела и успокаивала. Не смотря на то, что текла она из вражьих земель, в голосе её все еще слышались отголоски песней Ульмо, что давало фэа покой. Правда, развеять атмосферу горечи, повисшую над отрядом, ей не удалось. Да, все норготрондцы знали, что происходило во время Дагор Браголлах. Больше всех об этом знали те, кто ходили вместе с королём в тот неудачный поход, завершившийся гибелью многих верных и те, кому удалось спастись вместе с Ородретом. Но одно дело знать и видеть частями, а другое — видеть уже целиком, ощущать это, слышать…       Костёр все-таки разожгли — небольшой, маленький, лишь для того, чтобы сварить похлебку. К ночи начало сильно холодать и потому горячая пища была в самый раз. В связи с холодом Финрод еще повелел раздать тёплые плащи, которые он привёз от мориквенди. Плащи были удобные, из толстой, теплой материи, явно сотканные вручную. Изящества и искусства тут не привиделось, но они, наверное, и не особо нужны были для борьбы с холодом.       Мелкие поручения кузена пришлись менестрелю как нельзя кстати. И от лишних мыслей избавили, и согреться помогли, и не давали возможности лишний раз всмотреться в развалины, поглощённые ночным мраком и какой-то особенной, почти зловеще-могильной тишиной. Негромкие разговоры и неслышные шаги эльфов почти не нарушали этой тишины, а потому она казалась только плотнее и осязаемее с каждым часом. — К утру выпадет снег… — Задумчиво сообщил Макалаурэ, вглядываясь в холодное звёздное небо, на которое только-только начали набегать первые далёкие тучи. — Впрочем, пора уже…       Эдрахил, стоящий неподалёку, хмуро взглянул на небо и кутаясь в плащ, негромко вздохнул: — Не успели все-таки… — Да мы бы в любом случае не успели, — откликнулся Берен, опять сидя около костерка со своей деревяшкой. Сдул стружку, смахнул пальцами древесную пыль, после чего произнёс: — Нам бы сейчас до Ангбанда добраться незаметно… а снег все дело испортит. — Удивительно, что эта мысль наконец дошла до адана. — фыркнул Эдрахил, скрещивая руки на груди.       Сидящий по другую сторону костерка король поднял голову и вопросительно посмотрел на человека.       Берен хмыкнул, косясь в Эдрахилову сторону, но после спокойно пояснил, одновременно продолжая ковыряя кончиком ножа податливое дерево: — Следы на снегу. Вещь пренеприятная… Но вполне вроде как поправимая. Если мы намотаем на ноги орские обмотки, то авось тёмные примут наши следы за свои. — Вряд ли этот снег продержится дольше нескольких часов. — Качнул головой менестрель, пряча кисти рук в широких рукавах туники. — Другой вопрос. Зачем нужно было выходить в путь через весь Белерианд в начале осени? Если не на пути туда, то на обратном точно бы с зимой повстречались, какой дорогой не пойди. Идея же с обмотками не лишена смысла. Но если с теми орками, которые наткнутся на этот след, не будет варгов. Те хоть в обмотках, хоть без них, а эльфийский запах учуют. — Потому что лишь в начале осени к нам гости пожаловали, — проворчал опять под нос Эдрахил, за что удостоился сурового взгляда короля и замолк. — Если сыпануть в обмотки порошок, то могут и не учуять, — продолжил Берен вдумчиво, — он варгам нюх отбивает. — У тебя его с собой еще много? — спросил Финрод. — Есть еще пара горстей. Должно хватить. Но если что, то и приготовить не сложно, главное, соль найти и уголь. — Соли есть полный кулёк. Уголья тоже не трудно достать. Вон тебе целая крепость горелая. — Коротко кивнул Макалаурэ на развалины.       Берен хмыкнул, бросая на крепость задумчивый взгляд: — Не совсем тот уголь, о благородный. Но тоже может сойти, коли другого нет. — снова ковырнул ножом деревяшку, — Утром тогда наковыряю перед отходом, потом уже… сделаю. — коротко хехекнул, видимо, представляя, как варги будут чихать, пытаясь учуять запах их следов.       Финрод шевельнул длинной лучиной тлеющие угли, потом вопросительно посмотрел на синду, что-то там колдующего над котелком с похлебкой. Тот чуть пожал плечами — еще не скоро, мол. Король кивнул, потом, немного подумав, сказал: — Мысль с порошком явно не дурна… но тогда встает вопрос — где взять обмотки? — Ну-у, государь, уж за этим дело не станет, — слегка усмехнулся Берен, — твой военачальник в этом может помочь. — кивнул в сторону Эдрахила. — Даже? — выгнул тот выразительно бровь, — Каким таким образом? Сдирая вонючие обноски с орков?  — Предполагалось, что с помощью умелого выслеживания ближайшей оркской банды, — протянул человек, — но если ты не против и обноски сдирать — пожалуйста, мне работы меньше.        В ответ нолдо посмотрел на адана долгим, изучающим взглядом, будто рассматривал какую-то впервые увиденную иноземную тварюшку, после чего произнес: — И откуда в тебе столько наглости, смертный? Тот пожал плечами: — Эру таким выпел. — Может, выхрипел? — Если б выхрипел, то я б перед тобой не сидел. — осклабился Берен и прокарябал в деревяшке дырку. — Государь, может призовешь своего вассала к ответу? — натянуто протянул Эдрахил, не сводя с человека глаз, — А не то скоро вообразит себя подобным самим валар. — А чего воображать-то? — откликнулся человек, — Подобие настоящим станет вряд ли. И полно тебе злиться, благородный — на твое место здесь я не напрашиваюсь. — Прекратите. — обронил Финрод резко, — Сейчас не время для ваших ссор.       Нолдо поджал губы, коротко хмыкнул, пробормотал: — Это место я выбрал сам, — и смолк. — Каменного ты здесь не найдёшь до самых рудников. А древесный, что в кузнях используется, непросто добывается. — Словно бы не замечая зарождающейся ссоры, пояснил менестрель, продолжавший кутаться и укрываться от ночного холода, который с каждым часом похоже будет только усиливаться. — А что это ты такое вырезаешь? — Вдруг поинтересовался он у человека. — А, это… да так, — попытался отмахнуться тот, — просто… безделицу. —       Деревяшка уже наконец приняла те очертания, которых так упорно старался достигнуть человек и теперь это был уже не кусок дерева, а деревянное лико с тонкими девичьими чертами. В проверченное ножом отверстие следовало просунуть не то шнурок, не то веревку, и тогда эту «безделицу» можно было бы спокойно носить на шее. — Поверье есть просто такое, — добавил уклончиво, — людское. — Доделаешь и спрячь подальше. Слишком это… приметное. В случае чего может оказаться опасным для тебя же. — Посоветовал Макалаурэ. После чего, заприметив одного из возвращающихся к костру дозорных, направился ему на смену, скрываясь в темноте. Берен задумчиво посмотрел вслед феанорингу, потом перевёл взгляд на лико. Вырезанные из дерева черты казались во тьме черными, отсветы костра своей пляской меняли их, из-за чего казалось, будто лико живёт какой-то скрытой жизнью.       В народе Беора иногда носили амулеты — искусно вырезанные из дерева фигурки валар или особые камни, прозванные удачливыми. Старое поверье, которое даже эльдар не смогли избыть. Пусть и объяснено было, что эта ерунда не работает, а все равно, с удачливым камнем в руке гораздо спокойнее, чем без него. При случае и врагу в лоб запустить можно (мелочь, а приятно).       А его амулет не посвящён ни богам, ни удаче. Валар с ним и так всегда, а удача зависит от ума, зачем им еще амулет? Он посвятит его Памяти. И Надежде. «Спрятать, значит?» — мелькнула в голове мысль, — «Слишком приметно?» Пробормотал, вытаскивая из кармана заготовленный шнурок: — Что ж, прятать память — все равно, что стыдиться ее. А я ее не стыжусь. * * * А в это время в Химринге…       Сидящий в замке за своим рабочим столом лорд Маэдрос, мучимый головной болью в прямом и переносном смысле, устало потер переносицу, пытаясь понять, что ему теперь следует делать дальше.       Когда Макалаурэ решил вдруг отправиться тайными тропами к кузену, сославшись на дурные предчувствия, Нельо возражать ему не стал, пусть по его мнению было проще опросить средних через осанвэ — подобные чувства редко обманывали Второго, да и менестрели, связанные с музыкой Мира больше, чем остальные квенди, обычно в подобном не ошибаются.       Когда Макалаурэ несколько подзадержался в пути, Нельо тоже не особо тревожился — тайные тропы на то и тайные тропы, чтобы доставлять кучу мелких задержек, к тому же брат исправно откликался на призывы в осанвэ и, по его словам, уже скоро должен был добраться до Нарготронда.       Так что, Нельо, уверившись, что все идёт так как надо, положился полностью на братское благоразумие и на некоторое время забыл об походе менестреля, отвлекшись на проблемы поважнее — границы, пусть и находились в мнимом спокойствии, Враг дремать отнюдь не собирался. Как же потом он ругал себя за эту мимолетную небрежность… Сколько времени было упущено… Драгоценного времени.       Когда Нельо наконец спохватился из-за того, что Макалаурэ уже как-то давно не выходил на связь, и стукнулся к нему в осанвэ, сознание Кано уже окружала неприступная ментальная стена. Это старшего несколько насторожило — что это там у братьев произошло такого, что Второму пришлось в аванирэ уйти? Поругались снова что ли? Если да, то каких размеров тогда должны быть ссора? Хотя иногда средние могут из себя даже камни вывести, не то что квендо.       Когда вызванные на разговор в осанвэ Турко и Курво, мнясь и запинаясь, честно ответили, что Кано в Нарготронде они не видели, и вообще без понятия, где он сейчас находится, настороженность переросла в сильную тревогу — брат там должен был появиться ну… Месяц-два назад еще. Где он успел так сильно задержаться?       Но, когда Нельо попытался мысленно дотянуться до кузена, чтобы расспросить его о том, не знает ли он, где сейчас находится Макалаурэ (может, он связывался с ним на днях), и наткнулся опять на стену аванирэ, тревога переросла в мрачное, нехорошее предчувствие — тут уже менестрелем даже не нужно быть, чтобы понять, что случилась какая-то гадость.       Он тут же помчался трясти снова средних — эти поганцы наверняка знали о том, что там у них происходит, — но те тут же трусливо ушли в аванирэ, заслышав в призыве старшего гнев и раздражение.       В дверь осторожно постучали. — Лорд? — в комнату заглянул оруженосец.       Маэдрос поднял голову, оборачиваясь к нему: — Да? Что случилось? — Послание, лорд. — Оруженосец протянул ему тонкую, бумажную трубочку, — из Амон-Эреба. Прислали кречетом.       Маэдрос медленно взял трубочку в руку, аккуратно, насколько это возможно, имея вместо одной руки протез, развернул ее и жестом отослал оруженосца прочь. «Вышлите Фелагунду навстречу отряд поддержки, — писали в послании после обыденных приветствий, — в степях появилось много оркских отрядов, в Дориате участились стычки с ними, опасно ходить по дорогам, имея всего одиннадцать воинов под рукой.»       Маэдрос в недоумении перечитал странное послание раза три, прежде чем понял одну вещь — кузен был вне Нарготронда. Вне. Где-то рядом с Амон-Эребом. У него было всего одиннадцать воинов. И он зачем-то направлялся сюда, если послание требовало отправить ему навстречу помощь. — Гваэрон! — крикнул Маэдрос, все еще не отрывая взгляда от бумаги.       Дверь скрипнула. — Да, лорд? — Письмоносца ко мне. Срочно. И начальника разведки.       Оруженосец кивнул и исчез в коридоре. Маэдрос положил послание на стол и ожесточённо потер виски — голова трещала, а он все еще пытался докричаться до трёх братьев и одного кузена. Но не те, ни другой откликаться, явно, не собирались и упрямо отсиживались в ментальных крепостях.       Начальник разведки пришёл раньше — то ли находился ближе, то ли помощник первым делом направился к нему. — Сегодня потребуется отправить отряд на прочесывание дорог в этих местах, — ткнул Маэдрос пару раз пальцем в настенную карту, — может проезжать отряд из двенадцати квенди. Если на такой наткнетесь, то направляйте сразу сюда, в замок. И участите патрули, иначе можете пропустить.       Разведчик все внимательно выслушал, посмотрел на карту, запомнил, кивнул: — Будет сделано, лорд. — и вышел.       А Маэдрос остался опять один на один с головной болью… И четырьмя упрямцами. — Лорд? — в комнату вошёл письмоносец с почтовым кречетом в клетке, — вы хотели отправить послание? — Да. — кивнул Маэдрос, и встал из-за стола, — Послание в Амон-Эреб. * * *       Впереди расстилалась серо-бело-чёрная равнина. Снег за прошедшие дни хоть и успел уже укрыть землю тонким, ажурным покрывалом, но всё равно не смог лечь так, чтобы некогда цветущая степь, а ныне выжженная пустыня исчезла под ним целиком. Всё равно она раскинулась перед отрядом стоящих на её границе эльфов трёхцветным рисунком неумелого художника. — Арато, — позвал кузена менестрель. — Твоим верным необходимо сокрыть всё то, что может их выдать или как-то навредить им самим и возможно ещё кому-то. Гербы особенно. Долгий путь был позади. Теперь впереди оставалось самое сложное. А после… Макалаурэ обернулся на хорошо видимые с их места башни Химринга. Грустно улыбнулся. Увидит ли он их ещё хоть раз? Вернётся ли из северной крепости? Он не ведал. Ещё подумалось о том, что старший в случае его смерти так никогда и не узнает, где и как она произошла. Стало немного печально и тревожно.       От того, что могло его выдать, Макалаурэ избавился ещё в Нарготронде. Так что сейчас он был обычным эльфом с непонятной историей, принадлежностью и грядущей судьбой. Разве что клейма на оружии и некоторых предметах, взятых с собой из крепости Таргелиона. Ну так это как раз ни о чём и не говорит. Мало ли где и как он это всё приобрёл. А вот остальные могли оказаться не столь предусмотрительными… — Сокрыли все, что только было можно, — откликнулся Финрод, оглядывая лежащую перед ними Пустошь. В случае неудачи тёмные не должны узнать, что отряд направлялся в Ангбанд из самого Нарготронда, потому все его отличительные знаки безжалостно уничтожались. Король был готов пойти на свою смерть, но никак не своего города. Верные были собрано спокойны и молчаливо решительны. Они знали, куда идут и что их там может ожидать. Глупо было бы загадывать на возвращение, но кто-нибудь все равно время от времени ронял, что «когда мы вернёмся…», ибо хотелось в это верить. — Жалеешь? — спросил тихо Эдрахил. Финрод покачал головой: — Нет. Хотя… Возможно. Кое о чем.  Эдрахил вопросительно посмотрел на своего короля. Чтоб тот, да о чем-то жалел? — И о чем же? Государь немного помолчал, не то над чем-то раздумывая, не то все еще всматриваясь в черно-белый горизонт. Потом тихо ответил, не весело усмехаясь: — О том, что на совете от Первого дома были не старшие кузены. Жалеть об этом было, конечно, глупо. Он был обречен уже после того, как феаноринги постучали в двери тайного города, приведя с собой спасенного Ородрета, которого Финрод уже не надеялся увидеть живым. Жизнь брата в обмен на весь город… Жалеть об этом было неправильно. Но все-таки… а если бы на Совете были старшие первого дома? Как бы все сложилось? Жаль было не корону, не собственную жизнь, жаль было незаключенного союза. Эдрахил хмыкнул: — Ты бы поругался даже с ними. — У меня настолько склочный характер? — усмехнулся король. — Скорее, неуступчивый. — серьёзно ответил верный. Финрод вздохнул: — А может быть мы бы и пришли к какому-нибудь решению… Ладно. Что ушло, то ушло. А будущее творится все еще нашими руками.       Берен задумчиво растирал в пальцах поднятую с земли горсть снега. Снег был вперемешку с пеплом. Адану подумалось, что варги все-таки странные существа, которые живут в таком месте, а теряют нюх от угля с солью. Может, все дело именно в соли? А ладно, главное, чтобы нюх теряли, а как именно, не особо важно. Лошадей они уже отпустили, так что теперь им придётся преодолеть оставшийся путь пешком, неся на себе минимум поклажи.       Под зашнурованной рубахой к телу льнул амулет. Берен приложил к нему ладонь, ощущая очертания вырезанного узора сквозь плотную ткань. «О Эру, пошли нам удачу, » — подумалось ему.