— Сестра, проснись. Проснииись! — знакомый голос вырвал спящую из забытья.
Она, слепо зашарив руками, наткнулась на чужую руку и сжала ее. Сон-кошмар, сон-не свое воспоминание начало отступать, стираясь из памяти, но оставляя всего лишь несколько смутных картин, а также клубок эмоций, которые ее эмоциональный модуль с удовольствием усилил и шарахнул ими свою хозяйку, уйдя в закритичный режим работы. На этот раз пакет эмоций был довольно разнообразно-однообразен: тоска, безысходность, непонимание, одиночество.
«Очнулся, жалкий? А мы думали, ты сдох совсем, придётся отнимать другого...» — чужие слова набатом звучали в голове, резонируя с тем, что она чувствовала.
Кансен вздрогнула и инстинктивно прижалась к севшей к ней на постель сестре, пытаясь отстраниться от эмоций, что сопровождали сон и в отличие от него не спешили уходить, пытаясь поглотить девушку в себе. Советская Беларусь ощутила, что ее голову аккуратно положили на колени и поглаживают по волосам.
— Спокойно сестра, спокойно. Это пройдет, это скоро пройдет... — успокаивающе бормотала Советская Россия.
И это было так. Эмоциональный модуль проработал в закритичном режиме еще пару минут и аварийно деактивировался. Девушку начало окутывать столь сейчас привлекательная временная безэмоциональность. Точнее разум начал отстраняться от эмоций, регистрируя их, но, не переживая.
— Благодарю за помощь сестра. Она больше не требуется, — бесцветно уведомила Беларусь и не обращая на возмущение Советской России, выпуталась из объятий и покинула кровать, чтобы одеться.
— Эххх наша младшенькая как всегда такая холодная, — посетовала девушка, — что на этот раз снилось?
Беларусь начала одеваться в свою привычную одежду, что была, по сути, почти «форменной» для всех кансен Северного Парламента.
— Образы чрезвычайно смутны. Единственное, что я смогла уловить и запомнить — это кислотно-зеленый цвет поверхности и крупный пул эмоций, что как обычно перегрузил эмоциональный модуль, — ответила Беларусь на вопрос все еще сидевшей на постели Советской России. Ей снились сны. Иногда каждую вторую ночь, иногда подряд. Они были размытыми, но при этом эмоционально наполненными. Первоначально ни сама Беларусь, ни ее сестры не обращали внимания на эти странные сны, хватало куда более серьезных проблем с обвесом недавно призванной кансен. Ровно до того момента, когда сны начали становиться все реалистичнее и все сильнее воздействовать на спящую девушку. Одним утром Советский Союз заходя в комнату младшей сестры с каким-то вопросом обнаружила ту почти задохнувшейся во сне. Обеспокоенная кансен экстренно разбудила Беларусь и, подождав, когда та придет в себя, мягко расспросила обо всем. Услышанное, ей, мягко говоря, не понравилось. После этого сестры или если их не было на базе любая другая кансен из флота проведывали утром Беларусь на всякий случай. Обычно правда за этим следила теперь Советская Россия, что поселилась вместе с Беларусью, но на прошлой неделе уходила в рейд. Рейд… Но она должна была вернуться через три дня, а не сегодня.
— Ты вернулась намного раньше, чем предупреждала, цель рейда увенчалась успехом? — Решила поинтересоваться кансен, заканчивая одеваться и подходя к зеркалу на тумбочке, чтобы удостовериться в порядке ли ее внешний вид.
— Неееет, — Советская Россия беззаботно развалилась на кровати, — это была пустышка, и командование свернуло операцию, отчего мы прибыли так рано. И как минимум до конца этой недели я буду на базе!
— Надеюсь, вы все-таки озаботитесь тем, что помещение следует убирать, или забота об этом ляжет на мои плечи? Снова... — несмотря на то, что сейчас у нее было что-то на подобие эмоционального ступора, Беларусь не удержалась намекнуть сестре о ее неряшливости.
— Эй! Пока это не влияет на боеспособность…
— Роси, — Беларусь прервала тираду начавшей отчаянно жестикулировать девушки с помощью уже отработанного приема, а именно с легким намеком на усталость и сократив имя сестры.
Тяжело вздохнув, лежащая девушка согласилась, но выглядела при этом, как будто ее заставляют перетаскать вагон железнодорожных шпал.
Удовлетворившись согласием, кансен посмотрела на свое отражение в зеркале. На нее из зеркала смотрели больные глаза темно-бордового цвета с вкраплениями рыжины, которые излишне выделялись на осунувшемся лице. Да в отличие от своих «сестер» Советского Союза и Советской России, кансен Советской Белоруссии явно не пылала здоровьем. Излишне болезненно бледная кожа, заострившиеся черты лица, каре коротких волос, некоторая худоба, что пока не перешла в опасную форму, но уже вызывает опасение….
Вот как выглядела Советская Беларусь. Кто-то бы сказал, что девушка либо долго болела или продолжает болеть, но сама кансен не видела в своем внешнем виде никаких отклонений от нормы. Ведь именно такой ее призвали пару месяцев назад. Точнее это было еще одним доказательством ее дефектов и сбоев во время материализации. Ведь если ты с самого начала дефективна, то наверно это можно считать нормой при условии того, что она не знала никакого другого состояния.
Если честно девушка многое не понимала в их поведении и реакциях, хотя это было неудивительно. Она почти ничего не знала. По сути, в первую неделю она просто утомила всех, с кем общалась своими вопросами. Особенно это касалось одежды. Если насчет повседневной одежды удалось относительно быстро разрешить вопрос, то насчет спальной…. Беларусь долго не могла понять ее смысл. Зачем она? Но после нескольких сеансов попыток уточнить этот вопрос у России и ее постоянного смущения (особенно когда Беларусь пыталась обнять ее будучи голой), а также странных насмешек со стороны Гангут, она решила просто следовать пожеланию сестры и стала одевать легкую сорочку для соблюдения «нравственности». И подобных неловких случаев было предостаточно и в других сферах быта.
В дальнейшем стало лучше, когда ментальный куб оправился от сбоев в материализации и начал поднимать в оперативную память некоторые знания, а потом начали приходить сны и эмоции.
Но этого не касалось ее обвеса. С ним… было все печально. Настолько, что пришлось временно снять родной главный калибр и поставить его со систершипов. Щиты, которые работали в совершенно непонятной системе и однажды чуть не отсекли самой Белоруссии руку. По итогу всех проверок и экспериментов, Советская Беларусь высказала свои мысли о сдаче в утиль, из-за ее почти полной бесполезности и попытке призвать на основе скопленной информации кого-то то более полезного. Это была…ошибка. Кажется, впервые за все время обе сестры были… весьма агрессивны в своей попытке доказать Белоруссии всю ошибочность своего суждения.
Вспомнив те события, кансен невольно потерла шею. Командование в том жарком споре приняла позицию старших и назначило Беларусь мобильной береговой артиллерией, а также ежедневные сеансы проверок, калибровок и прочих порождений сумрачных идей инженеров. К сожалению, пока боеспособность не превышала 40-60% от теоретического номинала.
Ее осторожно обняли сзади.
— Беларусь, что тебе такое снилось? Ты выглядишь уж совсем потерянной.
— Как я уже говорила, я не запомнила.
Объятия стали сильнее, а сама Советская Россия положила голову на плечо сестры.
— А что ты испытывала? Расскажи, мы всегда тебя поддержим.
— Я… — запнулась Беларусь, но решила рассказать, — я ощущала безысходность и одиночество.
И не только это… Скользнувшие вновь в мысли фразы вызывали полную безнадежность, хоть сама девушка не полностью понимала их.
«Ты вне любого банча колесник. Ты бибов пожиратель… Изгой…»
«Ты одиночка, сам себе слуга и тут же господин — никто не даст и горсти нюхи за твои ошибки…»
— Ты не одна Беларусь. Помни об этом, — мягко сказала Советская Россия, — и я, и Сова всегда тебя поддержим. Если потребуется, то мы пройдем от края до края этого мира, чтобы помочь тебе!
«И помни главное — что ты теперь один на свете, никто уже не станет тебя кормить, облизывать и гладить…»
В словах старшей сестры была непрошибаемая уверенность в своих словах. Что же… Возможно это и правда так? Может, эти чужие воспоминания ошибаются?
— Но хватит об этом, — Роси отстранилась от Беларуси и пытливо окинула ее взглядом, — Ты готова?
— Советская Беларусь готова к новому циклу эксплуатации, — подтвердила кансен.
— Прекрасно! Иди за мной, у инженеров с нижних уровней сегодня есть план. Мне он не очень нравится, но он возможно действенный.
— План? — Беларусь обернулась к России. Единственное, что приходило на ум, это проблемы с обвесом. Неужели есть варианты решения?
— Расскажу на месте, а сейчас идем.
— Как скажешь, — не став возражать девушка вышла из комнаты вслед за Советской Россией и закрыла дверь. Она увидит все своими глазами.
Разумеется, они не пошли сразу к инженерам. О нет. Ведь только вставшая Беларусь еще не завтракала. А значит, что? А значит, Россия потащила сестру прямиком в буфет. Не удивительно.
Старшая сестра любила поесть. Даже не так. В первый раз, когда она увидела трапезу России, Беларусь посчитала, что этого количества еды достаточно для смерти от переедания для обычного человека в 99 случаях из 100. Как показало время, она ошиблась. Выяснилось, что она сама, так и ее сестры могли съесть огромное количество еды и не иметь с этих проблем. Правда… в основном этим увлекалась лишь Россия. Она говорила, что любит «много и вкусно поесть».
Пока она размышляла, Россия уже дотащила ее до буфета, где они встретились с Авророй, которая вместе с ней была на этой базе весь месяц. Они все обменялись приветствиями, а Аврора ещё и обняла не сопротивляющуюся Беларусь. И сестры, и Аврора часто обнимали ее, что казалось ей странным, хоть и приятным действием.
Однажды она спросила их об этом. На что ей ответили так.
— Дорогая моя, мы же видим, как тебя успокаивают объятия. Хоть ты их не просишь, но ты с явной охотой их принимаешь, чтобы почувствовать чужое тепло. А раз так… То почему бы и нет? — ласково улыбаясь разъяснила ей Аврора тогда, и у Беларуси не нашлось слов, чтобы возразить, ведь это было правдой. Отчего она больше не поднимала данный вопрос.
Беларусь вернулась к настоящему, лишь тогда, когда ее аккуратно усадили за стол и сказали есть. Ей все-таки надо научится не погружаться вглубь своих размышлений так глубоко. Она обратила внимание на тарелку, стоящую перед ней. Сегодня была каша. Много каши. Кажется, ей положили как бы не тройную порцию. Сестра действительно перебарщивает с заботой.
Легонько вздохнув, она начала аккуратно есть. Пока она сосредоточила свое внимание на еде, не обращая его на разговаривающих сестру и Аврору.
Советская Россия немного прервалась в разговоре с Авророй и посмотрела на свою сестру. Она выглядела немного болезненнее, чем обычно. Сестра… Россия печально отвела взгляд. Они с Союзом радовались, когда узнали, что у них появилась младшая сестренка. Вот только радость быстро сменилось осознанием грядущих проблем.
— Как она спит? — поинтересовалась Россия у Авроры. — Сегодня у нее был кошмар, я еле ее разбудила.
— Это уже третий, — тихо ответила Аврора. — У нее за полмесяца было еще два, но я не смогла ее разбудить. Слишком глубокий сон. Но при этом она их не помнит. Когда Беларусь проснулась, она считала, что ей ничего не снилось. Флагман... мне кажется, что количество таких глубоких снов будет нарастать. И, к сожалению, не только это.
— Аврора, ты не хочешь ничего рассказать? Например, почему штаб столь резко переменил свое мнение об эксперименте и решил начать его сейчас, особенно после того что случилось с Бисмарк, — подозрительно сощурилась кансен.
— Больше двадцати лет мы изучаем ментальные кубы. Больше двадцати лет некоторые из кансен задают вопрос «кто или что мы?», — отстраненно начала Аврора, — мы научились создавать кансен, мы научились создавать прототипы…. Но полный функционал ментального куба остается загадкой для нас. Так же, как и его внутренние механизмы. Мы занимаемся экспериментами. Всегда эксперименты. Всегда теории. Мы вынуждены быть в постоянно поиске методом перебора. Мы выгрызаем крупицы тайн куба, осознавая, что это даже не вершина айсберга, а лишь пыль в его тени. Особенно это стало понятно после призыва твоей сестры, Россия. Она шкатулка Пандоры, в которой мы продолжаем находить мрачные чудеса.
Россия понимала, к чему клонит Аврора. Каждое обследование Беларусь привносило противоречие. Те части, которые работали еще вчера как часы, сегодня начинали сбоить. Изменение внутренней архитектуры обвеса тоже не поддавалось логике. Иногда казалось, что он менялся, следуя мимолетным желаниям или отзвукам эмоции своей хозяйки. Да что там. Сам материал обвеса был абсолютно незнаком. Живой металл. Наномашинный сплав. То, что по идее должно было течь и меняться согласно воле пользователя оставалось глухо к приказам и командам, но от чего-то меняло свою структуру. Иногда казалось, что Беларусь какой-то то кадавр. Сшитый на скорую руку франкенштейн, которого только-только создали и еще не исправили все ошибки. Они даже не сразу поняли, почему Беларусь в один момент начала терять вес. Потом лишь с некоторой долей уверенности смогли определить, что ментальный куб не обеспечивает все идущие процессы внутри кансен энергией, отчего начался процесс сжигания запасов тела. После того как рацион Беларуси увеличили вдвое, гомеостаз организма смог наладиться, но и только. Все замерло в хрупком равновесии.
— Я должна сообщить основную причину, почему эксперимент решили провести столь скоро, — Аврора на миг прервалась, но продолжила, — мы смогли примерно определить, что происходит с Беларусью. Как ты уже знаешь, ментальный куб твоей сестры пытался самостоятельно запускать процессы ремонта и достройки. Мы в некоторой степени содействовали этому. Но… процесс ещё не завершён, а наши стандартные методы больше не работают. Ее куб начинает входить в закритичный режим работы и испытывает недостаток ресурсов. Мы не знаем каких. Все что мы предлагали оказывается не тем, либо этого нужно столь много, что у него не хватает мощности преобразовывать предложенное в нужные материалы. Гомеостаз ее тела вновь нарушился.
— Значит, мне не показалось. Она еще сильнее похудела, — мрачно произнесла Россия.
— Да. Ее организм на пределе. Если ничего не изменить, он сожрет сам себя в попытках достроиться и запустить все системы. Нам нужен черный куб. Они реагируют друг на друга. Да что там. Если он в пределах одной комнаты с её ментальным кубом начинается процесс обмена данными. Мы не смогли понять какими, но после этого у нее наступали периоды улучшения состояния. Да и не только это… Наш вывод таков: если мы хотим, чтобы она жила, мы должны пойти на риск.
— Иначе никак, да?
— Иначе мы увидим первую кансен, которую умертвил собственный ментальный куб, пытаясь ее спасти.
— Еда съедена. Мы уже можем идти? — Беларусь оторвала взгляд от тарелки и монотонно спросила, прерывая разговор Авроры и сестры.
— Уже наелась? Быстро. Обычно я не столь быстро «удовлетворяю» голод, — оторвалась от разговора Россия. Она повернулась к сестре и попыталась стереть хмурое выражение своего лица и улыбнуться. Получилось не очень на взгляд младшей сестры.
— Необходимое количество продуктов питания для функционирования было употреблено, — утвердительно отозвалась Беларусь, не обращая внимание на дернувшиеся уголки губ сестры, — И мне кажется употребление термина «голод» немного некорректно. У меня не имеется тех позывов организма, которые характеризуются описанием данного термина. Я лишь могу несколько замерить уровень насыщения через снижение уровня энергии и все.
Россия вздохнула и непонятным взглядом обвела ее и Аврору.
— Обсудим это позже, а сейчас нам пора, — сестра в этот раз в отличие от прошлых разговоров не стала упрекать в излишне «машинной» речи. Необычно. Выбивается из ее обычного алгоритма поведения. Но сейчас это не важно, сестра права.
Кансен, убрав за собой, отправились в подземные этажи базы. Лаборатории, инженерные помещения, подземные полигоны…
Столь знакомые помещения, которые стали настолько обыденными за последние месяцы, что она с трудом могла выделить отдельные уникальные элементы.
Хотя… холод. Там всегда было холоднее, чем на верхних этажах. А также режущая глаза белизна стен коридоров, что подсознательно будила какие то, непонятные ассоциации, от которых ей становилось не по себе, но Беларусь как всегда отмела их в сторону. Каждый день дарил ей ошметки воспоминаний, эмоций и чужих ассоциаций, отчего одной непонятной ассоциацией больше, одной меньше…
Створки лифта разошлись, открывая проход в лабораторию.
Аврора и Беларусь направились к инженерам и ученым, которые тут же начали обвешивать младшую кансен датчиками, а Россия, не задерживаясь, отправилась на полигон, не став ожидать пока пройдут первые тесты.
Беларусь не обращала внимание на действия ученых, которые окружили ее. Слишком рутинными они были, и поэтому она продолжила прерванный на прошлых испытаниях разговор с Авророй.
— В прошлый раз твоя боеспособность составила 39% с учетом модификации обвеса модулями, взятыми у Советского Союза и Советской России. Но в связи с планируемым экспериментом не будет ли новых модификаций обвеса?
— Будет, но не сейчас. Сначала мы проведем тесты с имеющейся компоновкой, а потом вернем тебе все первоначальные модули.
— Информация принята, — подтвердила понимание ситуации Беларусь и зацепилась взглядом за отходящую от нее фигуру. Она поймала себя на мысли, что не может ничего сказать об ее внешности. Это была…кансен плавдока, но Беларусь не могла вспомнить ее имени. Данный юнит вообще представлялась ей? Кансен линкора попыталась вспомнить все связанное с данной личностью. На ум приходило лишь взаимодействие во время тестов и ничего более. Было удивительно, что она больше не пересекалась с данной платформой на базе. Отчего, можно прийти к двум предположениям: либо данная кансен слишком скрытная и специально избегала контактов с ней, либо… у нее началась деградация памяти. Второй вариант был несколько неприятен, но выглядел отчасти реалистично с учётом почти постоянно перегруженного ментального куба. От дальнейших размышлений ее отвлекло разрешение Авроры соединиться с обвесом.
Беларусь мотнула головой в подтверждении получения приказа и направилась к своему обвесу. Ее обвес содержали в большом прозрачном боксе заполненным каким-то то раствором. Как она поняла из слов Авроры это был специальная смесь, которую подобрали под нужды наномашин модулей обвеса для лучшего взаимодействия их с друг-другом. Правда, ей лично казалось это несколько бесполезным, ибо в последнее время ее обвес почти не реагировал на внешнюю подкормку как раньше. Беларусь невольно вспомнила один случай после которого и поставили бокс с раствором. Это был один из учебных боев который она проводила с Россией. Тогда они решили провести несколько боев сочетая элементы рукопашного боя. Ее обвес тогда «приживлял» в себя инородные модули, взятые у систершипов, но чего-то не хватало. Системы саморемонта и адаптации постоянно выдавали ошибки, заваливая ее потоком бессмысленного кода. Ровно до того момента, когда они не сошлись в бою и высветился откуда-то возникший протокол «омнифагия». Беларусь даже не успела осознать, что это такое, как из ее обвеса вырвалось несколько щупалец, которые расплескались по голове дракону обвеса сестры и начали его активно поглощать. Слегка придя в себя от данного акта техноканнибализма, она деактивировала данный протокол. По итогу этого происшествия для ее обвеса разработали специальную смесь, в которой он хранился пока не требовался для эксплуатации, обвес России был отдан в продолжительный ремонт, а кансен которые слышали об этом эпизоде не пытались подходить к ней близок пока на ней был обвес. Помимо этого, Беларусь после данного «поглощения» могла спокойно использовать привнесенные модули от ее систершипов и некоторая «дурная» слава рассматривалась хоть и не ее волей приобретенная как приемлемый фактор для повышения своей боеспособности с 20% до 35%, но хватит анализировать прошлые события.
Беларусь мысленно потянулась к своему обвесу, и он мгновенно отреагировал, очень напоминая какую-то механическую змею, и немедленно занял свое место. Девушка постаралась подготовиться, но у нее не вышло. Боль пришла как всегда неожиданно.
— Замечен болевой импульс. — донеслось до нее сквозь распространяющиеся ощущения миниагонии, — замечен повышенные пиковые показатели при сокращении общего времени болевых импульсов.
Боль распространялась от обвеса по ее нервам и обратно, пылая в местах стыка плоти и механики и сопровождая сообщениями об отказах там, где паранейроны не успели продублировать ее нервную систему. Беларусь неосознанно прикусила до крови губу, но, когда она уже убирала свои зубы из нее, наномашины обвеса почти закончили излечивать столь малозначащее повреждение на фоне остальных ее проблем. Она начала водить глазами по возникающим логам ошибки
Система Периметр недоступна.
Внешние модули недоступны.
Система Легион не может быть развернута.
Главный калибр — ограниченное использование.
Система Спираль неактивна.
Системы силового щита работают с малой эффективностью.
Реакторный комплекс заглушен. Внимание работает аварийный набор.
Системы саморемонта находятся в закритичном режиме.
….
Логи сообщений об ошибках, отказах, ограниченной функциональности на время плотно оккупировали сетчатку ее глаз. Это было привычно и знакомо. Ведь она была дефектной платформой и доказательства ее ущербности всегда были у нее перед глазами, когда она соединялась с обвесом.
— Говорит Беларусь. Функционирование обвеса подтверждаю. Жду разрешения для прохождения тестового комплекса, — монотонно произнесла кансен, обращаясь к Авроре.
— Разрешение получено. Отправляйтесь на полигон.
Беларусь, еще раз мысленно пройдясь по состоянию оборудования, отправилась на полигон. В теории весь ее обвес должен был быть неразрывной частью ее организма. Оборудование, что есть сгусток технологических чудес. Тонкие возможности подстройки и адаптации на поле боя. Разнообразный арсенал вооружения, возможностей модификаций и добавления внешних модулей. Наномашинные комплексы саморемонта. Наноассемблеры, нанофабрики…. Собирай, что угодно только не забывай кормить.
Но по факту… Ее организм напоминал сгусток противоречащих друг другу кусков, пытающихся выстроить иерархию. Технологические раковые опухоли, распространяющиеся по ее телу в попытках выполнить свои поломанные протоколы. Воплощенное техногенное безумие попыток вылепить из ее искаженного тела, что-то более функциональное, чем сейчас. Насколько это было возможно теоретически. Насколько это было невозможным практически. Но наномашины не знали этого. Или не понимали или не хотели понимать бесполезности своих усилий. Мотивы раздробленного и разбитого на маленькие автономные кусочки квазиразума обвеса оставались для нее загадкой.
Беларусь мотнула рукой от дернувшихся болью нервов. Раз уже дошло до рук значит уже пара минут и пройдет. Она проследовала к спуску на полигон и с некоторой скованностью ступила на поверхность воды. Рядом с позицией для стрельбы ее уже ожидала сестра.
— Начнем как обычно с главных калибров, а там, что сможешь активировать, — с этими словами Россия махнула в сторону мишеней, — заодно давай посмотрим, насколько у тебя сейчас стало с точностью за время моего отсутствия.
Беларусь кивнула и легкими малозаметными движениями пальцев, сложившихся на миг в условные знаки активации вызвала на сетчатку сетку прицельного комплекса. В обычных условиях она бы доверилась квазиразуму обвеса и его целеуказателям, но из-за его плачевного состояния приходилось прицеливаться буквально на «глазок» благо хоть она могла использовать оптику и сканеры обвеса напрямую, минуя в данном случае посредника.
Не забывай о баллистике, — напомнила себе Беларусь слова сестры, прицеливаясь по дальним мишеням, — это так же как второстепенные башни. Все дело в баллистике.
Спустя пару секунд башни встрепенулись и изменив свое положение, скупо выдали очередь снарядов. Поднявшиеся фонтаны взрывов частично отклонились от намеченного, но мишени были поражены. Беларусь произвела еще несколько залпов, пока боезапас не показал дно.
— Уже все? Быстро, — покивала головой Россия.
— Так как их все равно собираются демонтировать, я не загружала полный боекомплект, — пояснила ситуацию девушка старшей сестре.
— Хорошо. Раз так-то прокомментирую, что увидела. Ты стала целиться лучше, но так тщательно не следует предсказывать траектории снарядов, обычно требуется просто стрелять на упреждение. Потом ещё потренируемся на движущихся мишенях. Хорошо, давай остальное.
Кивнув, Беларусь перешла к оставшемуся арсеналу. Дополнительная артиллерия, ПВО, пулеметы…. Она отстреливала все до последнего снаряда из того, чем она могла сейчас пользоваться. После каждой серии отстрела мишеней, сестра кратко подправляла ее действия или хвалила результаты. Младшей из сестер было приятно такое внимание. Несмотря на невозможность проводить, много времени вместе Россия всегда старалась уделить хотя бы часть своего свободного времени на свою сестру, будь это просто попытки затащить ее в бар для «расслабления» или обучение на полигонах. Разумеется, с ней проводила время и Советский Союз, но намного меньше из-за загруженности документооборотом. Обычно она пыталась ее привлечь к «красоте музыки», что бы это не значило. Правда это были очень редкие моменты отдыха, когда сестра не засыпала за горой документов и пришлось уже ухаживать за ней. Старшие сестры хоть и стараются заботиться о ней сами иногда такие беспомощные….
— Хорошо, хорошо. С этим закончили. А теперь проверим ближний бой. И так как ты без напоминаний не берёшь свой меч я взяла его с собой заранее, — слегка ворчливо вырвала ее из размышлений сестра, пенявшее ей за игнорирование оружия для ближнего боя. Увы, но эти слова полностью противоречили её смутным воспоминаниям и доступным протоколам боя, вшитым в квазиразум обвеса, ибо они крайне негативно относились к самой попытке ближнего боя и намекали, что само вступление него уже поражение для неё, но они были со всей грацией линкора проигнорированы и она, подставив руки на траекторию броска меча, начала обучение. Получалось… не очень.
Россия кинула его в руки сестры и подождала, пока она не примет боевую стойку и начала атаковать Беларусь, отчего ей сразу пришлось уйти в глухую оборону. У нее никогда не получалось хорошо отбиваться клинком, но сегодня было ещё хуже. Боль вернулась, пробивая волнами по позвоночнику и вызывая скованность в движениях. Столь много лишнего, столь много потенциальных ошибок. Россия действовала напористо, агрессивно, навязывая свои условия спарринга. У Беларуси были некоторые подобранные контрвыпады к данной модели боя, но отточенные раньше способы полагались либо на выносливость, играя от обороны с тщательно выверенными контратаками, либо атаковать до полного истощения, выловив бреши в обороне и не давая возможности ответного удара. К сожалению, сейчас она чувствовала, что активно теряла свою выносливость куда раньше и быстрее обычного, а уже выученные выпады были куда менее точными и легко парировались сестрой.
Беларусь тяжело задышала, отбивая клинок России и делая контратаку, от которой легко ушли. Слишком медленно. Слишком предсказуемо. Если она продолжит действовать как сейчас, то проиграет всухую. Нужно менять ситуацию. Но задуматься об этом она не успела.
— Сестра, что с тобой сегодня? Ты двигаешься совсем скованно. Да и бой ведёшь… странно, — Россия не утерпела и продолжая атаковать высказала свои сомнения. Она помнила разговор с Авророй. Неужели то, о чем предупреждала старая подруга, уже началось? Поэтому она с оттенком мрачных размышлений ожидала ответа, надеясь, что все ещё не зашло настолько далеко.
— Болевые эффекты вернулись, хотя уже должны были уйти как уходили раньше. Так же как ты могла отметить я истощаюсь куда быстрее обычного. В данный момент мое поражение неизбежно если не менять ситуацию, — откровенно высказала свои мысли Беларусь, заставляя сестру буквально споткнуться от неожиданности. Беларусь воспользовалась этим моментом, подставив под клинок выступающий наплыв брони обвеса и обозначила удар в открывшуюся брешь, не доводя его до конца.
— Ты отвлеклась сестра. При том сама говорила, что это опасно, — пытаясь восстановить дыхание высказалась Беларусь, — И если бы моя рука дрогнула, то это могло закончиться незапланированной раной.
— Хах. Ты права сестра, — усмехнулась Россия и, сдвинув фуражку, взлохматила волосы Беларуси, отчего та лишь еще раз выразила недовольство легкомысленностью старшей сестры в возникшей ситуации.
— Что же… Я думаю на этом можно закончить. Сворачиваемся.
— Как скажешь, Россия.
И обе сестры переговариваясь о пустяках и некоторых событиях из недавно произошедшего, направились к выходу из полигона. Беларусь как всегда интересовались возможными боевыми действиями и то какие паттерны поведения противника были. Ах, эта молодость… Россия делилась историями и пыталась разбавить чем-нибудь ещё, но Беларусь как всегда лишь недоуменно наклоняла голову к плечу и старалась перевести разговор на прежнюю тему. Таким образом, переговариваясь они вернулись обратно в лабораторию.
Беларусь направилась к уже ждущим ее обслуживающему персоналу для снятия анализов и модификации обвеса. А сама Россия… Она, стерев улыбку с лица направилась прямиком к Авроре.
— Аврора, почему вы уверены, что черный куб сможет ей помочь, а не навредить? Да мы знаем, что он ей немного помог. Но не было ли это лишь из-за мимолетности воздействия? — Требовательно произнесла Россия, — Вы уверены, что он не сделает только хуже? Ей уже сейчас весьма болезненно длительное время быть в бою и скорее всего это только усугубится. Я понимаю, что нужно что-то делать, но даже по весьма скудным данным, которые мы знаем, черный куб оказывает некоторую нагрузку на тело кансен. Это может стать последней соломинкой в ее состоянии!
— Спокойнее, Россия, спокойнее. Присядь. Я расскажу мою теорию.
Россия недовольно присела на предложенный стул и стала ждать объяснений.
— Как ты помнишь, мы использовали черный куб при создании Беларуси и как мы выяснили, она до сих пор имеет с ним некую связь. Вполне очевидный вывод, что возможно он может нам помочь. Это как старая классика. Читала «Жук в Муравейнике»?
— Нет, — покачала головой сидевшая девушка, — я немного знаю о книге, но совсем мало, ибо в одном разговоре кансен сравнивали с «подкидышами» из книги и поинтересовалась тогда. Кратко поведали суть и все.
— Это облегчает мое повествование. Все-таки хоть аналогия в некотором смысле и верна, но не полностью. «Подкидыши» Странников ничем не отличались от обычных людей кроме загадочного «детонатора», а нас при детальном обследовании назвать нас чистым человеком не сможет даже заядлый оптимист. Правда если рассматривать всю технологию кансен как «подкидывание» как делают некоторые ответственные товарищи, то будет более близко. Ведь вся это технология сплошной черный ящик… но ладно я отвлеклась. Вернёмся к твоей сестре.
— И что же здесь относится к моей сестре?
— Я уже подхожу к этому. Итак, «Детонаторы» «подкидышей», имеющие с ними столь тесную связь. В книге при смерти подкидышей детонаторы разрушались, так же, как и при разрушении детонаторов умирали подкидыши…
— Аврора! Только не говори… — вскинула голову Россия, но была тут же перебита.
— Спокойствие, — ледяным тоном приструнила девушку кансен крейсера, — и не перебивай меня, пожалуйста, я еще не закончила. Черный куб весьма чутко реагирует на состояние Беларуси. И в особо сложных ситуациях как мы заметили, помогал стабилизировать состояние твоей сестры. Прошу прощения, что не уточнила о том, что это было неоднократное наблюдение.
— Хорошо… Хорошо. Я тебя поняла. Раз так, то вопрос снимается. Хотя мне до сих пор не нравится все это.
— Знаешь, — задумчиво произнесла Аврора, — даже сейчас ты можешь отменить эксперимент. Командование оставило последнее решение за тобой. Если ты решишь, что это слишком опасно, я сверну приготовления.
— Что? Но я заинтересованное лицо, Аврора. Она моя сестра. Разумеется…
— Ты и Союз лидеры нашего флота. Хоть в вас, как и во всех из нашего рода, силен родственный инстинкт, вы ставите свой долг на первое место. Итак, каков будет твой ответ?
Россия сцепила руки в замок. Ее поставили в щекотливую ситуацию. Она вспомнила одну умозрительную философскую задачу, точных формулировок она не помнила, но помнила примерный смысл. «Славьте долг, ибо эти цепи, что мы налагаем добровольно. Бойтесь лишь того, когда долг и родственные узы войдут потребуют противоположного. Что же вы сможете выбрать? Долг перед государством? Долг перед семьей? Или долг перед Родиной? Неважно, что вы выберете, вопрос чем вы готовы пожертвовать?»
— Аврора, сестра. Не могли бы вы уточнить, когда начнется эксперимент?
Впавшая в задумчивость девушка подняла взгляд на подошедшую к ним сестру. Россия невольно ещё раз начала сравнивать их сестрой внешний вид. Они были так похожи и столь же в общем и столь различны в деталях. Ржаво-красные глаза, в которых никогда не возникало нетерпения, лишь ожидание приказов, короткие волосы за которыми столь минимально ухаживали… Россия подавила трусливое желание отвести взгляд. Беларусь всегда смотрела на нее так. С ожиданием. С безоговорочным послушанием. Даже если она отменит эксперимент, сестра не выскажет и слова против, лишь примет к сведению и забудет о возможностях, что он предлагал. Не важны перспективы, важен лишь приказ. Россия прикрыла глаза. Разве она может? Разве она может…
— Сестра? — с оттенком лёгкого недоумения переспросила Беларусь.
— Куб скоро доставят, не так ли, Аврора? — почти не слыша себя, произнесла Россия.
— Разумеется. Можешь пока отдохнуть, Беларусь. У тебя есть больше получаса.
— Принято.
Заслышав удаляющиеся шаги Россия спрятала лицо в ладонях. Через некоторое время ее плечо успокаивающе сжали.
— Разве я могла иначе? Разве я могла? — очень тихо пробормотала Россия.
— Я не буду давать оценки твоему решению. Поэтому… Давай посмотрим к чему оно приведет, — спокойно и размеренно ответила Аврора, — однажды я сделала один залп. Он изменил мир. Давай вместе подождем, что же изменит твое решение.
Беларусь находилась вновь на полигоне. Эксперимент вот-вот начнется. Контейнер с кубом уже доставили на платформу и по сигналу он раскроется. Но даже сейчас ей казалось, что она что-то ощущает. Как будто рядом с ней находилось нужная часть ее тела. Это было странно. Сбивало с толку, но казалось таким правильным. Она ощущала это не в первый раз, но до сих пор ей было трудно точно определить свои ощущения насчёт этого. Одно она знала точно. Оно не несло ей угрозы, если верить ощущениям. Если верить. Их не должно было быть. Возможно, не должно. Куб был запечатан в изолирующем переносном контейнере, а сама она по настоянию специалистов находилась пока в десяти метрах от контейнера.
— Беларусь ты готова? — раздался голос Авроры в коммуникаторе. На заднем плане что-то бормотала сестра, но слишком тихо, чтобы расслышать.
— Юнит готов. Все системы функционируют… На прежнем уровне.
— Ухудшений или улучшения не фиксируются?
Беларусь на мгновение задумалась.
— Не… возможно. Не могу понять. Я фиксирую некоторые сдвиги в работе обвеса, а также…
— И что еще?
— Не могу понять. Требуется подойти поближе.
— Стоп. Не двигаться. Почему ты хочешь подойти к кубу?
— Эти ощущения… Они мимолетны. Скорее, как отголосок или принесённая ветром тепловая волна. Слишком далеко от источника, чтобы понять, что это.
— У тебя нет навязчивого желания подойти?
— Отрицательно. Могу отойти еще дальше.
— Сделай это.
Беларусь отошла еще на пару метров назад.
— Как ощущения сейчас?
— Ощущение почти пропали. Желания подойти не возникает.
— Хмм… хорошо. Подойди на пять метров к контейнеру.
— Как прикажешь.
Беларусь приблизилась на указанное расстояние.
— Что ни будь изменилось?
— Да. Это… ощущение стало намного сильнее. Оно кажется… правильным? Да. Правильным. Куб нужен для завершения. Необходим? Не могу объяснить точнее. — очень неуверенно ответила Беларусь и стала дожидаться ответа. На другом конце связи возникло очень невнятное, но бурное обсуждение, которое длилось довольно длительное время.
— Так… а что с обвесом? — наконец то отозвалась Аврора.
— М… Системы начали работать точнее. Все как будто… оптимизируется по некоему шаблону. Все становится… более четким и определенным.
— Так. Хорошо. Подойди вплотную.
Беларусь выполнила указание. Ощущение чего-то давно потерянного и приобретенного стало почти нестерпимым. Ей действительно захотелось взять куб, но пока она решила умолчать об этом. Ей впервые не хотелось, чтобы ее прерывали. Этот куб, то что было внутри контейнера было необходимо. Жизненно важно. Это впечатление окрепло и стало кристально ясным. Но как сообщить об этом и не прервать эксперимент?
— Наши датчики на тебе почти перестали фиксировать происходящее, хотя на камерах полигона ничего необычного. Что происходит? — данный вопрос отвлек Беларусь от самокопания и вернул в реальность. Реальность действительно удивляла.
— Некоторые системы пытаются реактивироваться. Наномашинный сплав стал более…активен. Кажется, он немного сжирает ваши датчики. Попробую это остановить…
— Не важно. Все равно при открытии контейнера скорее всего они бы были выжжены. Ладно не будем тянуть. Приготовься подаю сигнал на открытие.
— Принято.
Контейнер раскрылся. Взгляду Беларуси открылся черный, переливающийся светом куб.
Кансен линкора взяла его и замерла на мгновение не обращая внимание ни на что. Лишь через несколько минут после настойчивого бомбардирования по связи она рассеянно проронила.
— Все в порядке. Теперь со мной все будет в порядке.
Ни камеры, ни наблюдатели не узнали два весьма интересных факта, что предопределят дальнейшие события. Оптика ботов на мгновение мигнули, меняя зелень оптики на глубокий желтый цвет и обратно. И девушка так и не рассказала, что, взяв в руки куб, она услышала тонкую и столь щемяще родную мелодию, что одним фактом присутствия дарило ей спокойствие. О них узнают позже, когда ничего нельзя будет изменить. А пока все радовались успешному завершению эксперимента.
***
Инфернальный Контроль Событий> Расшифровка стенограммы событий. Временные метки удалены из-за рассинхронизации тайм фактора записи. Переориентация структуры записей на метки событий. Конспективные вырезки архива.
Скроллинг к метке инициация объекта ЛкС/СБ
Карман: Что же. Актеры получают необходимый реквизит и разучивают свои роли. Представление скоро начнется.
Тестер: Исследуемый объект произвел синхронизацию с якорем стабилизации состояния. Наблюдается положительная динамика роста состояния объекта. По предварительным выкладкам она будет готова к активному участию к тестированию через несколько месяцев. Второй наблюдаемый объект показал сдвиг показаний к пробуждению относительно накопленной информации относительно предыдущих симуляций на 20%. Рекомендуется продолжить наблюдение и поощрять отклонения от линии старого развития объекта.
Карман: Не могу рекомендовать рассчитывать на данную возможность. Зная парадигму мышления обеих родственных нашему объекту кансен, мы имеем возможность пронаблюдать камерное представление с вероятным драматичным исходом.
(Карман замолкает. На записи молчат *удалено* времени)
Карман: Древняя история. Выбор долга или выбор родственных чувств. Когда приходит время столкновения этих двух вещей проливается кровь. Столь частая проблема. Когда разум не господствует над эмоциями или покоряется навязчивым идеям, мы можем увидеть впечатляющие случаи кровопролития. Но не могу отрицать, что такого нельзя увидеть и от сторонников холодной логики. Интересно прольется ли эта алая жидкость, что связывает их столь крепко? Ведь иногда очень важно, чья течёт кровь.
Тестер: После того как будет задействован основной исследуемый объект мы сможем пронаблюдать воплощенный в реальность цугцванг для двух остальных тестируемых объектов. Эмоции… Они так ослепляют.
(Тестер удаляется. Карман продолжительное время молчит после ухода сирены)
Карман: Так надменно считать, что вы не ведомы эмоциями… Когда сами с радостью идете к катастрофе. Это представление будет чрезвычайно интересным.
Прерывание воспроизводства стенограммы. Сеанс завершен.
