Волколак

Филлип понятия не имел, сколько времени прошло спустя… то, что с ним произошло. Он слышал автомобильные гудки где-то невдалеке — его парни, кажется, хватились его и Барли и вернулись. Но как он объяснит им свой внешний вид? Как объяснит, почему он весь в вонючих слюнях и красных опухших царапинах? Как объяснит разорванную в клочья одежду и то, что его, по сути, изнасиловал оборотень? Какую отмазку придумать хотя бы насчет ужасной смерти Барли? Господи, бедный парень… Хотя, хорошо, что он ничего этого не видел и сам не стал частью случившегося. Филлип, громко и болезненно простонав, сел. Как же паршиво. У него болело в принципе все тело, но больше всего выделялся живот, по которому он провел дрожащей ладонью, испещренной мелкими ссадинами. Внутри жгло. Очень сильно, вкупе с острыми уколами режущих болей в районе пупка. Крайне неприятные ощущения текли ниже, ко входу. Филлип прерывисто вздохнул. Член у Владимира был настолько огромный, что он думал, что тот порвал его им, но — Филлип коснулся двумя пальцами меж ног и затем взглянул на них — там крови не было. Только вязкая сперма, которой было очень много и которая старалась вытечь наружу. Она же и вызвала, видимо, припухлость. Блять, какой же позор! Его трахнул оборотень! Огромный волк, передвигающийся на двух лапах, воспользовался им, взял силой, против воли, и лишил достоинства, выебав, как куклу, и едва ли не до краев заполнив бедные внутренности своим семенем. Это даже звучало отвратительно, а Филлип, к сожалению, пережив все это, сидел посреди поляны ночью, голый и совершенно разбитый. Ему ведь понравилось. Он помнил, как извивался и стонал. Помнил, как у него встал, и видел, что стояк тот просто так не прошел — на животе застыли капли собственной спермы. Позор, но Филлип изо всех сил старался списать свой постыдный оргазм на укус: огромная рана близ шеи до сих пор ощутимо пульсировала и казалась горячей. Она посылала волны жара по всему измученному телу и затуманивала разум с и без того спутанными мыслями. Что же делать? Куда пойти? С одной стороны, все доказательства налицо: кровь, драные вещи и, мать ее, ведро спермы в кишках, но что, если Филлипу никто не поверит, когда он все расскажет? Что тогда? Он понятия не имел. Он вообще этой ночью собирался замочить одного чиновника и вскоре вернуться обратно в Штаты, но один проклятый русский все испортил. Вообще все. Он убьет его. Пустит пулю прямо в лоб. Филлип вцепился пальцами в укус и завалился на бок с громким хриплым стоном. Рана вдруг очень сильно заболела, настолько, что на пару мгновений у него аж потемнело перед глазами. Нужно помыться и достать одежду — это в первую очередь, а дальше необходимо вернуться к парням и попробовать выдумать какую-нибудь небылицу. Филлип встал. С трудом, медленно, шмыгая носом и постанывая от распирающих неприятных ощущений, но поднялся на ватные ноги и походил вокруг, постаравшись проигнорировать то, что по его бедрам вниз тут же потекли вязкие тонкие дорожки спермы. Он поморщился и вскоре обнаружил, что вся его экипировка, да и одежда, пришла в негодность. Пистолет так вообще непонятно как оказался сломан — видимо, Владимир разнес его в порыве страсти, или еще что. А потом он пошел дальше. Филлип вместе с Барли проехал реку незадолго до того как их машина заглохла — там он планировал хоть обмыться и избавиться от того, что все еще находилось внутри него. Туда он и направился, но видел путь перед собой как в тумане. И ноги он будто не сам переставлял, словно кто-то управлял им, как марионеткой, заставляя блукать в темноте, вышагивать почти на ощупь и едва не собирать липким от засохшей слюны лицом многочисленные колючие ветки. Боль от укуса то исчезала почти полностью, давая возможность резям внизу живота проявить себя, то появлялась и заставляла шипеть. И так постоянно, с каждой секундой, проведенной в густом русском лесу. Без снаряжения и хотя бы малейшей помощи. Затем лес кончился, и Филлип не сразу сообразил, что вернулся к дому Владимира. Он огляделся и прикрылся спереди. Блять, ну как же ж так можно было умудриться? Речка в другой стороне! Твою мать… Филлип прикусил нижнюю губу и заметил, что в доме не горел свет. Может, Владимир не здесь, а где-нибудь далеко? Он мог бы пытаться разобраться с парнями, вернувшимися за командиром и его водителем, но они точно дадут ему отпор. Филлип был в этом уверен. Он тихонько подошел к калитке и открыл ее. Медленно переступил через раму и попал в залитый бетоном двор, где справа находился вход в дом с темно-красной, явно новой дверью, а спереди — какое-то небольшое деревянное сооружение, из трубы которого валил дым. Вдруг там получится помыться? Затем следует найти какое-нибудь оружие, проникнуть в дом, одеться во что-нибудь и убежать так быстро, как позволяли негнущиеся ноги. Филлип вошел внутрь деревянной постройки, и в лицо ему тут же ударил горячий влажный воздух. Это сауна. Ну или баня, как называли ее русские, и, черт, как же здесь хорошо! Как же хотелось засесть здесь на час-два, смыть с себя… и из себя… все и расслабиться. Но не выйдет. Позади хлопнула плотная дверь. — Ты пришел. Филлип мгновенно обернулся. За его спиной стоял Владимир в одних штанах и держал руки в карманах, самодовольно глядя на него. Он хищно улыбнулся, и в его карих глазах отражался свет лампы на потолке, что почему-то сделало его взгляд более пугающим: — Я польщен. — Не… не п… не подходи ко мне! — гаркнул Филлип, постаравшись выглядеть как можно более грозно. На самом деле ему было пиздец как страшно. — А не то что? Что ты сделаешь? Владимир резко оказался максимально близко и швырнул Филлипа на дощатый пол, заставив коротко вскрикнуть. Он стянул с себя штаны, грубо развел его ноги в стороны, пристроился поближе и переместил ладони на бедра. Покалывало в пальцах. Часто и неприятно — признак того, что скоро человеческие руки станут когтистыми и покроются шерстью. — Ты сам виноват. Ты сам пришел, я не звал тебя… но я рад, что ты здесь. Хочешь больше? Я это устрою, — Филлип подавил в себе резкое желание заскулить от страха, когда хватка вдруг стала в несколько раз крепче. — Ты — именно то, что я долго искал, и я буду трахать тебя до тех пор, пока не пойму, что ты вынашиваешь мне наследника. Зверь под кожей отчаянно рвался наружу. Возбуждение крепло с каждой секундой и каждым вдохом горячего воздуха, перемешанного с ароматом Филлипа, настолько манящим, что хотелось отбросить человеческое начало и всецело отдаться волчьей половине себя. Хотелось обладать. Держать рядом с собой, на коротком поводке, здесь, в домике в глуши, куда командир «Конни» отправился, чтобы справиться с гоном в одиночку. Он планировал вгрызаться диким животным в глотки, но получил нечто лучше очередной туши худого оленя — человека. Важную шишку, судя по всему, красивого мужчину лет сорока, который неожиданно ему подошел — метка сработала. Филлип теперь здесь, он пришел снова, находясь под эффектом укуса. Он привязан к альфе, и тот воспользуется этим сполна. Владимиру нужен наследник. Если не он, то хотя бы просто ребенок, желательно сын. Новый альфа. Постоянно во время гона появлялось желание оплодотворить кого-то, пометить, хорошенько трахнуть, ибо, хоть оборотни и жили дольше людей, Владимир хотел, чтобы кто-нибудь выносил ему щенка, замену на случай его гибели. Но все не то. Внутреннему волку никто не нравился, никто не подходил. До тех пор, пока на пороге дома не появился златовласый американский военный. Нет сил сдерживаться, ровно как и смысла оставаться в теле человека: в мгновение ока Владимир принял волчий облик и поднял Филлипа с пола, прижав спиной к крепкой груди. С громким рыком он проник в него вновь, и Филлип закричал во все горло. Скользкий гладкий член оборотня задевал, продвигаясь все глубже, каждый миллиметр кишки, пострадавшей из-за недавнего вторжения, и растягивал еще толком не начавший заживать анус — волчья слюна творила какие-то чудеса с его телом, останавливая кровотечение и лишая несовместимых с жизнью ран, и это, как Филлипу казалось, было хуже всего. Ему снова придется испытать весь этот ужас, и он не хотел этого, но волколак опустил его на свой член полностью, сжав в огромных когтистых ладонях, словно мелкого зверька. Филлип заскулил. Его живот заурчал — та сперма, которую он не смог из себя вычистить, кажется, была недовольна тем, что к ней прибавится новая свежая партия. Он сам не рад, но его никто не спрашивал. Волколак принялся методично вдалбливаться в него, уже не церемонясь. Не было прелюдии, как в тот раз, не было облизывания — осталось только то, от чего Филлип благополучно потерял сознание около часа назад, на поляне. Он, срывая голос, стонал, хватался дрожащими пальцами за густую темную шерсть и старался не смотреть вниз, туда, где с каждым глубоким толчком его живот увеличивался в том месте, где оказывалась головка. А еще он не хотел видеть, как его член твердел. Это все метка. Тот укус с трудом, но заставлял его чувствовать возбуждение. В обычной ситуации Филлип бы давно истек кровью и умер, потому что весь сжался бы от страха, но после того, как оборотень его пометил, страх пусть и тек по венам, но смешивался с возбуждением и первобытным желанием отдаться. Мерзким, жгучим, которое и приказывало телу принимать все без остатка и не рыпаться. Филлип не мог противиться. Владимир порой рычал ему на ухо, резко двигая крепкими бедрами, и оставлял на его ногах, держа, новые царапины. Он не останавливался ни на секунду, не давал перевести дух или хотя бы элементарно нормально вдохнуть — с каждым мощным толчком, от которого в конец растрепавшаяся челка мотылялась вверх-вниз, у Филлипа вышибало воздух из легких. Да чего уж там, на этот раз ему казалось, что огромный член волколака доставал ему до самой души, мешая дышать. Тогда он не особо обратил на это внимание, а сейчас понимал, насколько глубоким выходило проникновение. Очень глубоким. Было очень жарко. И очень неприятно. Стыд, боль, капля возбуждения, страх, отвращение — все смешалось, Филлипу тяжело было соображать, и он предпочел сосредоточиться на том, чтобы не отрубиться, пока его трахал оборотень: толчки становились все быстрее и быстрее, и это делало все во сто раз хуже. Он боялся думать о последствиях. Пытался выкинуть сказанное волколаком из головы — он же мужчина, как он забеременеет? Бред! А потом Владимир кончил снова. Так же много и бурно, снова насадив до основания, по самые яйца, отчего Филлип жалобно, хрипло застонал — сорвал голос, — пока оборотень наполнял его своей спермой до отказа, до последней капли. Он приподнимал и опускал его, поскуливал, пока живот человека в его лапищах наполнялся от все новых и новых порций семени оборотня. Ребенок, малыш, тот, кто будет нужен «Конни», когда подрастет — совсем скоро он появится внутри, а через несколько месяцев уже будет радовать членов ЧВК своей ангельской внешностью, потому что возьмет все самое лучшее от обоих родителей. О, да. Он будет расти не по дням, а по часам, крепнуть, откроет в себе возможность превращаться и в будущем заменит отца в борьбе за мировое господство против Запада. Лучше просто и быть не может. Владимир наклонил голову, чтобы пару раз лизнуть вялого Филлипа, с члена которого капнуло несколько капель спермы, в попытке привести в чувство. Он выдержит. У него получится. Ребята из «Конни» будут за ним наблюдать и помогут на последних месяцах, а пока стоит подготовить его к возвращению домой — солдаты «Шэдоу компани» скоро прибудут, и нужно их командира хотя бы одеть. Вряд ли у того язык повернется рассказать правду, особенно после того, как на его шее появилась здоровая отметина.