Волколак

— Барли, останови тут, — Филлип коснулся пальцами плеча солдата, что сидел за рулем бронированного авто, и второй рукой показал вперед, в сторону одинокого кирпичного дома по левую сторону от каменистой дороги. Черная машина остановилась, ровно как и небольшая колонна позади. Ночь, темно. Тепло. Кучку бойцов «Шэдоу компани» занесло куда-то в российскую глушь: следовало добраться до резиденции одного влиятельного чиновника и убрать его. Резиденцию эту он отгрохал в какой-то жопе — не угодить в болото получилось только чудом, поскольку Барли со своим орлиным зрением заметил место, где можно объехать грязь. Вот только его стопроцентное зрение уже не поможет. Навигация перестала откликаться, связаться с командованием невозможно, а впереди — минимум десятки километров до цели. Филлип вылез из машины и потянулся, чтобы размять затекшие за несколько часов поездки мышцы. Это первый дом, что он видел за весь путь, не пройденный даже наполовину; он намеревался узнать дорогу у хозяина. — Барли, посигналь, — скомандовал Филлип, захлопнув дверь внедорожника. Солдат послушался, начальник же его жестом показал остальным, что выходить из салона не нужно и он разберется сам. Подошел к окну и постучал в него. Дом выглядел цивильно. Внутри и во дворе, за воротами темно-бордового цвета, горел яркий желтый свет. Обложено жилище было из серых да оранжевых кирпичей, близ калитки с почтовым ящиком с флагом России и номером дома на нем располагалась деревянная скамейка, тоже выкрашенная темным. Чуть в стороне находилась куча песка, накрытая брезентом, и ржавая тачка. Филлип постучался в окно вновь и попытался разглядеть убранство внутри дома, но за светлыми занавесками ничего не увидел. В кустах шумели сверчки, многочисленные мошки стукались о накаленные лампочки фонарей, а парни из «Шэдоу компани» заглушили двигатели машин — тот, кто жил в доме, явно не торопился выходить. Возможно, он испугался. Филлип, будь он обычным мужиком из богом забытого куска российской степи, тоже бы испугался непонятных черных внедорожников и человека в жилете, с кучей аммуниции. Наконец, металлическая ручка калитки скрипнула и, переступив через раму, со двора вышел мужчина. Он был примерно одного роста с Филлипом: темноволосый, с аккуратно уложенной шевелюрой. Круглолицый, с порослью щетины, он обвел взглядом больших карих глаз вереницу машин и вскинул тонкие брови, как если бы был удивлен. — Вы говорите по английски? — с ходу спросил Филлип и протянул руку. — Да, — мужчина пожал ее, посмотрел ему в глаза. — Я Владимир. — Отлично. Зовите меня Филлип, — Филлип скривил рот на манер дружелюбной улыбки. На самом деле от этого Владимира у него по спине поползли противные холодные мурашки, потому что он выглядел… странно? Как белая ворона среди стайки черных. Он был слишком ухоженным для того, кто живет в дали от ближайшего поселка. Он достаточно подтянутый, с модной стрижкой, пусть и одет в шлепанцы, загвазданные домашние штаны синего цвета да растянутую черную футболку. А еще он пялился. Тень удивления исчезла с его смазливого лица, и теперь его тонкие губы были изогнуты в совсем легкой ухмылке. — Вам нужна помощь? — Владимир посмотрел в сторону Барли, что сидел, сжимая пальцами руль. — Да, — кивнул Филлип. — Нам нужно проехать дальше, но мы немного потерялись. — О, не волнуйтесь, Филлип, — поспешил успокоить Владимир. — Тут только одна дорога. Дальше их будет две, но поезжайте по широкой. Потом проедете через лес, и через километров пятьдесят начнется асфальт. — Спасибо. Филлип снова кивнул. Собрался уже уходить, но… — Не за что, — Владимир слабо улыбнулся. Свет от фар отражался в его больших глазах, он чуть приподнял голову, засунув руки в карманы штанов. — Но в лесу много волков. Слышали о волколаках? Он зацепился взглядом за патч с американским флагом на жилете у Филлипа. — Об оборотнях. — Оборотнях? — Да. О них. Они там водятся. Владимир расправил плечи, полностью уверенный в чепухе, которую нес вооруженному иностранцу с подмогой за спиной. Его карие глаза в свете уличного фонаря казались янтарными, и он пошевелил кулаками в штанах, мотнув головой в сторону, куда следовало направляться Филлипу. — Говорят, что в лесу есть колдуны, которые, если кувыркнутся через заговоренный пень или несколько ножей, превращаются в волков. Они опасны, — ну и херня. Владимир нес всю эту околесицу так уверенно, что впечатлительный Барли, если бы не сидел в машине с задранными стеклами, непременно бы испугался. Этот русский неспеша, спокойно, с явной «р» и хрипловатым голосом на полном серьезе предупреждал боевиков ЧВК о каких-то неведомых колдунах. Блять, да здесь кроме него в округе никто и не живет! — Не останавливайтесь там. — Сп… спасибо. Учту. — Доброй ночи. — До свидания. Филлип быстрым шагом вернулся к машине и сел в салон, предварительно показав своим парням рукой, что необходимо продолжать путь, следуя по извилистой дороге. Он рассказал Барли о том, с чем с ним поделился Владимир, и тот в ответ на это неопределенно пожал плечами, крутанув ключ в замке зажигания.

***

Следующие сорок минут они ехали в относительной тишине. Рев мотора заглушал остальные звуки, включая редкий кашель Барли, и Филлип просто спокойно сидел, посматривая вперед, на дорогу. А потом машина заглохла. Они уже добрались до леса. Заехали в его дремучую часть и встряли. Филлип приказал тем, кто ехал сзади, двигаться вперед, пока они с Барли остались разбираться с проблемой. — Не пойму, что не так, сэр, — нахмурился солдат, ковыряясь в двигателе. Он выглядел крайне озадаченно, но продолжал искать причину, по которой автомобиль внезапно заглох. — Пойми. Я не хочу возвращаться к Владимиру и еще раз просить помощи. Этот парень — наркоман, тебе не кажется? Он пялился на нас, когда мы отъезжали, — пожаловался Филлип, расхаживая туда-сюда. Периодически он светил небольшим фонариком в Барли, но чаще просто направлял яркий луч света в сторону кустов да стены из высоких тонких деревьев. — Еще и оборотни эти… что за хрень? Вот ты веришь в то, что они существуют? — Не знаю, сэр. Но я верю в призраков. — Ну и чушь. — Правда! У Шона спросите, он видел призраков погибших солдат, когда был в горячей точке. — Это называется ПТСР, — Филлип усмехнулся, смотря на безоблачное ночное небо. Там, наверху, расползались звезды и прямо над головой висела желтая круглая луна. Полюбовавшись красивыми видами, он продолжил маяться, пока Барли марал руки. Отошел от него на пару метров, облизывая светом фонарика пышные зеленые растения и насвистывая себе под нос какую-то незамысловатую песню, принялся ходить туда-сюда. Лучше бы у парня получилось все исправить, потому что идти домой к Владимиру не хотелось никак. Филлип не боялся людей, нет, он не из тех бесхребетных сопляков, которые избегают зрительного контакта и не могут нормально держать в руках оружие, просто… ну, блять! Он ведь правда стремный. У Владимира милое лицо, он в меру мускулистый и в целом симпатичный — Филлип, встретив его в каком-нибудь техасском баре, подкатил бы к нему, — но… сука, оборотни. Спасибо ему, конечно, за помощь в навигации, но она меркла по сравнению с тем, что он спизданул. Волколаки. Пни. Ножи. Он говорил весь этот бред, смотря на Филлипа своими огромными глазищами и пару раз облизывая губы. Быстро, резво, коснувшись их кончиком розового юркого языка. Ужас какой. Филлип мотнул головой, когда в нос ударил неприятный запах. Запах мертвечины. Он неспеша подошел к жиденьким кустам с обломанными тонкими ветками и повернул руку с фонариком. И охренел. Там лежал мертвый олень. Пузатый, небольшой, с длинными ногами и вспоротым брюхом. Половина внутренностей и вереница из его кишков лежали на почерневшей от засохшей крови траве, и в памяти Филлипа сразу всплыл момент, когда в детстве он смотрел, как отец на ферме разделывал быков на продажу. Амбре стояло непередаваемое, но этот запашок, повисший в теплом летнем воздухе, оказался в сто раз хуже. И картина стояла ужасная. Несчастного зверя буквально разорвали, он весь был покрыт кровью. Волки? Вдруг капот машины захлопнулся, и Филлип дернулся от резкого звука. — Ну что там, Барли? Ответа не последовало. — Барли? Правую руку Филлип положил на пистолет, закрепленный в кобуре, левую же согнул в локте, направив свет фонарика в сторону внедорожника. В груди возникло неприятное, даже противное ощущение тревоги. Липкий ком страха застрял в горле, и Филлипу пришлось кашлянуть, чтобы от него избавиться, пока он медленно, почти крадучись подбирался к машине. — Черт возьми, если ты решил надо мной подшутить, то я… Филлип застыл, выпучив глаза. Он даже забыл, что хотел сказать. Потому что Барли лежал на земле. Без головы. Алая блестящая кровь забрызгала передний бампер и номер внедорожника, пролилась на сухую землю, мелкие камни и траву; она окропила все вокруг и продолжала струйками вытекать из сломанной шеи с висящими кусками кожи и мяса. Барли немигающим взглядом синих глаз глядел вверх, в небо, и из его открытого в немом крике рта так же текло. Под ним уже начала образовываться целая лужа, а Филлип просто тупо пялился в торчащие из глотки кости. Он даже не моргал. От ужаса и подступающей паники он едва не забыл, как дышать. Свет фонарика загулял. Руки задрожали. Два года назад он наградил Барли за безупречную службу. А теперь он видел его труп. Филлип видел много мертвых тел. Работа обязывала, но он к этому привык. Потому что знал, кто кого убивает. Поименно — нет. Обобщенно — террористы — да. А тут, в дремучем лесу, он даже предположить не мог, кто сумел бесшумно перегрызть глотку его контрактнику. Он отошел на шаг назад. Колени дрожали, Филлип вытер со лба холодный пот. Блять. Блятьблятьблятьблять- что делать? Связи нет, парни уехали вперед минут двадцать назад, а до дома Владимира есть риск просто не успеть добраться. Машина сломана, из оружия при себе только пистолет да патроны к нему — все вооружение покрупнее лежало в последней из колонны машине, за рулем которой сидел ебучий Шон со своими призраками. До ушей донесся хруст веток, и Филлип, не думая, моментально рванул в глубь леса. Побежал, изо всех сил перебирая ногами. За ним, судя по звукам, гнались. За ним кто-то правда бежал, но у него и в мыслях не было обернуться. Секунда промедления — и он труп. Он даже на адреналине осознавал, что произойдет, если отвлечься и повернуть голову хотя бы на миллиметр — она тут же отлетит от шеи, как у Барли. Поэтому Филлип бежал. Спотыкался, срывался порой на секундные вскрики, прорываясь через кусты и поваленные деревья, но бежал. Так быстро, что ему бы позавидовали олимпийские чемпионы. Легкие нещадно жгло, колени грозились рассыпаться в пыль, и он жутко взмок, но вперед его подгоняли звуки сзади. Шумное дыхание, тяжелые шаги — этого хватало, чтобы нестись дальше через заросли. В один момент Филлип оступился. Не почувствовал землю под ногами в ботинках и кубарем покатился вниз по склону холма, закричав. В процессе он разодрал себе ладони, но, несмотря на дискомфорт, тут же стал отползать назад, когда очутился на просторной поляне, залитой лунным светом. Все ниже таза горело и ужасно саднило, он не мог подняться; сердце стучало так громко и быстро, словно готовилось проломить ребра и, если честно, это был бы лучший исход. Филлип потерял фонарик и пистолет. Он напряженно смотрел в темноту перед ним, туда, откуда он и упал. Дышал загнанно и чувствовал себя сородичем того мертвого оленя. Ощущал себя в ловушке. В ловушке у неведомо чего, что за секунду расправилось с его солдатом. — Я предупреждал тебя. Где-то сзади послышался знакомый хрипловатый голос, и Филлип мгновенно подскочил. Затем — свалился на середине поляны. Нащупал камень рукой и сжал его дрожащими от паники пальцами. Из темноты показался волк. Огромный бурый волк. Нет, это не животное. Это Владимир. Это оборотень. Потому что он шел на двух ногах… лапах. Он облизывался, скалился, обнажая острые клыки, и смотрел карими глазами точно на Филлипа. Это оборотень. Настоящий. Не выдуманный. Это не разыгравшееся на нервной почве воображение, это не последствия ПТСР, как у Шона, это самый что ни на есть реальный волколак, в которого полетел ранее найденный камень. Но его это не остановило. Владимир только утробно зарычал, медленно приближаясь к сидевшему на земле Филлипу. Уставшему, вспотевшему и дико напуганному — взгляд у него был точно как у лани за секунду до того, как ее сожрут. А он не сомневался, что его съедят. Владимир в несколько широких шагов добрался до Филлипа. Схватил его огромной лапой, несмотря на активные попытки увернуться, с силой тряхнул и впечатал спиной в короткую траву, сжав оба запястья и вытянув его руки над головой. Левую ногу он сжал второй лапой и держал ее так, как если бы готовился оторвать. Филлип смотрел на него. Хныкал, боролся с желанием разреветься, вертелся, но не отводил взгляда. Владимир же оценивающе его осматривал. Шею можно обглодать в первую очередь. Затем — вырвать сердце, разломав грудную клетку, а после — перейти на кишки. Да, так и будет. Филлип почти видел свою смерть в глазах волколака, что шумно втягивал носом воздух. Он зажмурился, вжавшись затылком в землю. Оборотень его обнюхивал. Водил мордой около шеи, наверняка вычисляя расположение сонной артерии, не ослаблял крепкую хватку. Все нюхал и нюхал, и каждый раз, как он водил носом в нескольких сантиметрах от теплой кожи, по телу пробегали толпы мурашек. От страха дыхание и не думало восстанавливаться, Филлип то и дело давился воздухом. И удивленно вдохнул, когда шеи коснулся язык. Горячий, широкий, слегка шершавый язык прошелся от воротника мятой рубашки к нижней челюсти, оставив на коже липкую слюну. Филлип поморщился и дернулся, но Владимир угрожающе прорычал, мол, не двигайся. Он облизывал его. Облизывал. Начал с шеи и поднялся к лицу. Его не заботила даже колючая щетина, он продолжал активно работать длинным языком. Чаще всего волк касался сжатых в тонкую полоску губ, пытался проникнуть внутрь рта, но встречал отчаянное сопротивление со стороны своей жертвы. Филлипу было противно. Вязкая слюна с легким кисловатым запахом была везде, она затекала в нос, склеивала волосы и ресницы, но Владимир продолжал это странное действие. Ужасно. Омерзительно. Настолько, что от низа живота потекло обжигающее возбуждение, заставившее член отвердеть. Филлип сдавленно простонал. Нет, нельзя! Его наверняка нализывали, чтобы потом сожрать! Но в то же время это было настолько приятно, насколько и пугающе. Он никогда доселе не испытывал такого, и его организм, наверное, от стресса сошел с ума. Может, специально послал побольше крови в пах, чтобы легче было пережить последние минуты своей жизни, выдавая подготовку к съедению за прелюдию. В один момент Владимир остановился. Отпустил ногу и когтистой лапой, похожей больше на человеческую руку, обросшую шерстью, потянулся к голубой рубашке, что была надета на Филлипе. Потянул за пуговицу. Первую, вторую, третью, с легкостью сорвал жилет и отбросил его в сторону. Филлип всхлипнул, когла услышал треск ткани. Волк порвал на нем одежду. От рубашки остались одни лоскуты да пуговицы с нитками. Владимир в очередной раз облизнулся и вдруг перевернул Филлипа лицом к земле. Вжал его щекой в прохладную траву и навалился сзади. Открыл пасть. Громкий крик утонул в не менее громком рыке. Филлип судорожно задергался в попытке унять боль, но его держали так сильно, что любое движение делало только хуже. Его укусили. До хлынувшей крови. Острые как бритва клыки впились в место между шеей и плечом, истерзали мышцы и сухожилия, и… это было так больно, что из глаз полились слезы. Словами не передать как больно. Он сожрет меня, пронеслась паническая мысль в голове, забитой кучкой таких же обрывистых фраз о боязни быть съеденным заживо. Филлип забил ладонями по земле и задвигал ногами, не закрывая рта, продолжил кричать даже когда Владимир лизнул пару раз кровоточащий укус. Слюна, попавшая в раны, делала ощущения в сто раз хуже, вызывая зуд и жжение, но что может сделать человек против хозяина этого леса? Да ничего. На самом деле Владимир метил Филлипа. Как самец метил свою суку, и плевать, что этот иностранный вояка не был оборотнем. Он всего лишь человек. Кусок мяса, но такой красивый. Беспомощный, липкий от слюны и так вкусно пахнущий. Настоящее сокровище, которое в пору спрятать ото всех. О, да, звучит волшебно. Как хорошо, что сегодня он появился на пороге дома и попросил помощи. Спасибо отсутствию связи здесь, в глуши — из-за этого теперь у изголодавшегося по сексу большого русского волка выдалась возможность как следует развлечься. Филлип чуть успокоился. Шмыгнул носом, поджал губы, когда острая боль ушла. Раненую кожу теперь пронизывал какой-то жар, что шел вниз, собираясь в паху. Непонятная пульсация у рваных ран вызывала головокружение и ощущение, схожее с тем, что бывает от алкоголя. Словно опьянение. Дискомфорт потупился, а вот касания Владимира чувствовались четче: Филлип не сразу сообразил, что его таз приподняли, заставив упереться ватными руками в землю. Владимир разорвал на нем ремни, крепления для кобуры, джинсы и белье. Воздух гулял по обнаженным частям тела, путался в золотистых волосках — Филлип заскулил. Ему стало стыдно. Потому что он открытый, обессиленный и обездвиженный находился перед оборотнем, у которого имелись на него грандиозные планы. Тот внимательно смотрел на него, скользя цепким взглядом карих глаз по каждому подрагивающему мускулу. Пробежался им по позвоночнику и лопаткам, по красному лицу и начавшей засыхать крови, в нетерпении рявкнул и лизнул промежность. Блять. Филлип зажмурился. Волк не чурался использовать язык даже там, где его не ласкал ни один партнер: он принялся остервенело лизать яйца и основание члена, обильно смачивая его слюной, что щекотала кожу и медленно капала вниз. Владимир уверенно держал за бедра, оставляя на них розовые полосы от когтей, облизывал ягодицы и анус — Господи, как же это хорошо!.. Позорно застонав, Филлип крупно вздрогнул и рефлекторно сжался, когда оборотень ускорился. Это было похоже на сон. На очень странный, но невероятно влажный сон, заставляющий беспомощно дергаться во властных крупных ладонях мистического существа, которое дарило ему настолько яркие ощущения, что кружилась голова. Владимир, похоже, правда собирался его съесть, но по-своему. И Филлипу эта затея, к его стыду, нравилась. Настолько, что он несколько раз почти кончил, но в те моменты оборотень предусмотрительно останавливался, опаляя горячим дыханием мягкие мышцы. Филлип потерялся, забылся, поплыл, возможно даже потерял сознание за все то время, что Владимир его ласкал. Член изнывал, хотелось разрядки, но не человеку здесь решать. Не тому, кого пометили. Интересно, как там парни? Хватились ли? Поняли, что их командир их не догнал? Едут обратно или спешат окружить дом того чиновника? Филлип не знал, как будет объяснять им смерть Барли, наличие какой-то липкой жижи на лице и порванную одежду. Его, если честно, заботило только то, чтобы наконец кончить. Но возбуждение уступило место боли, когда Владимир проник в него. Огромный по меркам Филлипа член, покрытый смазкой, не без труда вошел в него, пока тот был отвлечен эйфорией от того, что поддерживал юркий язык. Владимир хотел его трахнуть и подготавливал для этого: облизал всего с головы до ног, не стесняясь светлых волос на теле, обильно сдобрил слюной и без предупреждения проник внутрь. Вторжение было схоже с лезвием ножа, что резко вогнали под кожу — так же неожиданно и так же ужасно больно. Филлип уже не кричал, а только постанывал да хныкал, опьяненный тем, что сделала с ним метка, поставленная близ шеи. Когтистые руки держали за исцарапанные бедра. Не извернуться. Владимир толкался внутрь, в тесную глубину, приглушенно рыча, когда с каждым резким движением податливые мышцы человека под ним послушно раздвигались. Смазка смешалась со слюной, хлюпала, резала слух; возбуждение пыталось пересилить боль, появившуюся от заполненности до предела. Филлип мог поклясться, что гладкий член внутри него слегка натягивал живот внизу, создавая бугорок каждый раз, как Владимир входил до упора. А делал он это часто. Ровно как и выходил. Филлип опасался, что тот его порвет, но того не происходило. Может, виновато в том чудо или метка. Вдруг она помогла легче принять толстый ствол? Хрен знает. Филлип не думал об этом, когда послушно вбирал в себя член оборотня. Горячий, скользкий, с едва ощутимой пульсацией, предвещающей скорую разрядку. Правда, до нее он не дотерпел. Кончил сам и потерял сознание (то ли от усталости, то ли еще от чего), что не помешало Владимиру спустить внутрь. А затем он ушел, когда невдалеке показался свет фар. Пусть солдаты сами разбираются с тем, что найдут — свое волколак получил.