***
— Конечно, начальство должно отпустить тебя на каникулы! — Не получится, мам, — сказала Дени, вцепившись в телефонный шнур. — Они должны понимать, что у тебя есть собственная семья, — возразила Карен Клейтон. — Я нужна здесь. Даже если у меня будет парочка выходных, времени не хватит на перелет туда и обратно. Да и цены на билеты поднялись перед праздниками, — странно, насколько проще выдумывать оправдания, чем просто сказать «я не хочу приезжать». — Тебе плохо платят? Даниель, у тебя такое хорошее образование, я не понимаю, почему ты тратишь свою жизнь впустую. — Ты говоришь так, как будто я бомжиха или наркоманка. — Почти что так. Что ты наделала? Ушла от идеального мужчины и идеальных возможностей — и ради чего? Чтобы жить с кучкой британских овцеводов и заботиться о чужих детях? — С чего ты взяла, что они овцеводы? — Ты же ничего не рассказываешь, вот я и додумала сама. — Они не овцеводы, но рассказывать особо нечего. — Почему ты так стараешься там зацепиться? Перестань избегать нас и возвращайся домой. Ты уже не ребенок, пора тебе взрослеть. — И что это значит? — Ты не молодеешь. Тебе пора остепениться и заняться собственной жизнью. — Я и так занимаюсь, мама, — она вздохнула. — Я здесь счастлива. — Ты совсем одна в этой глуши. — Нет, я не… — Два избалованных ребенка, за заботу о которых тебе платят, не в счет. — Они не избалованные. Кроме того, у меня есть Оуэн и Ханна. У меня есть...У меня есть Джейми. Меня окружают хорошие люди. — Ты никогда ничего мне о них не рассказываешь. Видимо, не такие уж они хорошие, раз ты стыдишься рассказывать о них матери. — Я не стыжусь, но не знаю, что тебе рассказать, мама. «Это мои люди, и я не хочу делиться ими с тобой, они мне слишком дороги», — подумала она и нахмурилась. — Кто они такие? Чем занимаются? — Разве это имеет значение? Они делают меня счастливой, этого недостаточно? — Конечно, мне важно знать, кто они. — Ладно. Оуэн — повар, Ханна — экономка. Они прекрасные люди, которые хорошо заботятся обо всех нас. — И они живут вместе? — Нет, Оуэн живет с мамой в городе, а Ханна — с нами. Мать на том конце провода долго молчала. Дени даже подумала, что связь прервалась. — А что насчет Джейми? Как будто услышав, что кто-то произнес ее имя, раскрасневшаяся Джейми зашла в дом, потирая руки, чтобы согреться. — Джейми? — сказала в трубку Дени, и настоящая обладательница этого имени повернулась к ней. — Джейми… — Охуеть как замерзла, — произнесла она одними губами. Дени предупредительно прикрыла рукой динамик на случай, если она скажет что-то похуже случайного матерного словечка. Убедившись, что Джейми молчит, Дени вернулась к разговору с мамой. — Джейми стоят рядом и отвлекает меня, — она предупреждающе улыбнулась брюнетке. — Джейми — садовник. — И что, Джейми живет там… с тобой и этой Ханной? — Да, — нахмурилась Дени. Мать снова замолчала, потом решительно откашлялась. — Надеюсь, ты осторожна. Это может показаться романтичным — закрутить интрижку с иностранцем — но подумай о том, чем это может закончиться. — Чем, например? — она снова прикрыла трубку. — Твой ужин в духовке, — сообщила она Джейми. — Даниель, иногда меня поражает твоя наивность, — фыркнула мама. — Я не хочу стать бабушкой бастарда от какого-то деревенского мужлана (1). — Мама! Джейми усмехнулась на ее возмущенный тон и, забыв про ужин, начала рыться в шкафчиках в поисках банки с печеньем. Когда банка нашлась, на ее лице отразилось выражение полного удовлетворения. — Я стараюсь заботиться о тебе Даниель, но ты все усложняешь. — Я ценю это, мама. Правда, очень ценю. Но тебе не о чем беспокоиться. — Дени коварно дождалась, пока Джейми откусит печеньку, и добавила: — Вряд ли я забеременею от Джейми. Джейми закашлялась. Крошки песочного печенья разлетелись по всему столу.***
В конце концов Дени удалось уговорить Джейми оставить печенье в покое и нормально поесть. Поначалу Дени удивлялась, что даже с наступлением холодов работы на участке не убавилось. Сначала приходилось расчищать листву, теперь — снег. Джейми обычно работала до заката и возвращалась домой замерзшая, грязная и пахнущая дровами. Дени родилась в месте, где садом считался любой маленький участок газона, и до Блая у нее не было опыта общения с природой. Теперь она с удовольствием заменяла обычные уроки с детьми на занятия садоводством. Это было и поводом побыть с Джейми, и способом провести время на свежем воздухе. Она влюбилась в этот пейзаж. Растения оказывали исцеляющий эффект. Прогулки помогали прояснить мысли и подумать, как ей дальше общаться со своей давящей матерью. Ее мысли вернулись к более приятным делам. Она украдкой наблюдала, как Джейми ест. Руки она чисто вымыла, но на лице все еще оставались тонкие полоски грязи, а на предплечье… Дени нахмурилась, заметив большой красный рубец чуть ниже сгиба руки. — Что с твоей рукой? Джейми посмотрела на рану так удивленно, будто сама о ней забыла. — Уронила перчатки в горящую бочку. Забыла, что эта чертова штука может обжечь. — Больно? — Нет, все нормально, — она прожевала еду, наклонила голову и посмотрела на Дени. — Хочешь об этом поговорить? — О маме? — Да, если это из-за нее ты такая тихая. — Дело не совсем в ней, дело в… — она потянусь к тарелке Джейми и стащила зеленую фасоль. Не потому, что была большой фанаткой зеленой фасоли, а потому, что ей было нужно время, чтобы подобрать слова. Джейми позволила ей подумать и спокойно продолжила есть. — Моя мать продолжает давить на меня. Требует того, чего никогда не случится. Но это моя вина, потому что я не совсем с ней честна. — Да уж, трудно быть объективным, когда у тебя нет полной картины. — Да, — она украла еще одну зеленую фасоль, на этот раз потому, что она действительно была очень вкусной, Оуэн творил кулинарные чудеса. — Может, мне признаться ей во всем? — Дени озвучила вслух то, что крутилось у нее в голове последние пять телефонных разговоров с мамой. — Признаться в чем? — с набитым ртом спросила Джейми. Дени посмотрела на нее, глубоко вздохнула и ответила: — Признаться, что я лесбиянка. Джейми сглотнула и выпрямилась. — Имеешь в виду, ты хочешь ей рассказать о нашей истории? О том, как мы притворились семейной парой? — Нет, не о притворстве, а о том, какая я на самом деле, — Дени откашлялась. — Я не говорила ей… Я никому не сказала, почему отменила свадьбу, — она замялась. — Знаешь, есть вещи, о которых очень непросто говорить вслух. Джейми пристально посмотрела на нее и медленно кивнула. — Я не знала, как это сказать, поэтому решила, что будет проще купить билет на самолет и улететь за тысячи миль от необходимости сообщать родным правду. — А почему ты так боишься об этом сказать? Ты… стыдишься этого? — ее тон был уязвимым. — Нет, вовсе нет! Я просто недостаточно смелая. Джейми рассмеялась. — Ну, это полная чушь, — подняв бровь, Дени посмотрела на нее. — Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю. — Я не… Нет, я не такая… — Не спорь со мной, — в голосе Джейми было столько убежденности, что Дени едва не лишилась дара речи. — Ну, у меня не хватило смелости сказать своему бывшему жениху, что я люблю его, но только как друга. У меня не хватило смелости сказать ему, что мы начали встречаться только потому, что я так пыталась подавить себя, что слепо соглашалась со всем, что он предлагал, — она внимательно посмотрела Джейми в глаза и добавила: — И я все еще недостаточно смелая, чтобы сказать маме, что я лесбиянка. Джейми несколько секунд смотрела на нее. — Моя мама тоже не знает, что я лесбиянка. Думаешь, это делает меня менее храброй? Они долго переглядывались в полной тишине. Дени уже знала или подозревала это, но когда слова прозвучали вслух, все изменилось. Она не выдавала желаемое за действительное, не пыталась отчаянно зацепиться за того, кто хотя бы отдаленно ее понимает. Нет, все реально. Она не одна в этой лодке, и ей не показалось. Женщина, сидящая напротив нее, женщина с прекрасными, а иногда строгими глазами, с идеальными губами, которые пробуждали в Дени что-то забытое и подавленное… Джейми была такой же, как она. Их объединяли не только молчание, смех и дружба, но еще и ориентация. Узнать это было таким облегчением, что она не смогла выразить это словами. Ханна вошла в кухню и сразу почувствовала странное напряжение. — У вас все нормально? — Конечно. Просто обсуждали мам и то, что им стоит и чего не стоит знать. Ханна рассмеялась. — Это очень сложный вопрос. Дени кивнула, но ничего не сказала.***
— Мисс Клейтон, как вы думаете, дядя Генри приедет к нам на Рождество? — спросил Майлз с отсутствующим выражением лица. Она оторвала взгляд от его тетради по математике и, отложив красную ручку на стол, встретилась с ним взглядом. — Не знаю, Майлз. Она очень хотела успокоить его, заверить, что дядя его любит, заботится о нем и обязательно приедет, но не хотела врать. Она не доверяла Генри в том, что касалось его способности проявлять привязанность. — Но я и Джейми точно проведем праздники с вами. — Разве вы не хотите побыть со своей семьей? — его вопрос был так похож на те, которыми засыпала ее мама, но тон был совершенно другим — любопытным, а не осуждающим. — Иногда люди, которые тебя родили и вырастили, в итоге не становятся твоей семьей. Даже если вас все еще что-то связывает. Для меня мать — это… мать. Но я не воспринимаю ее как члена семьи. Сейчас моя семья — это вы. — Так можно? — голос Майлза звучал так, будто он только что осознал что-то шокирующее. — Можно выбирать семью? — Конечно, можно. Ты находишь людей, которых ты любишь и о которых заботишься, и они становятся твоей семьей. — А нужно просить их стать твоей семьей? — Флора, которая до этого слушала во все уши и молчала, нуждалась в разъяснении этой новой идеи. — Всегда хорошо для начала спросить. Но иногда все складывается без слов. Если ты заботишься о ком-то, а он заботится о тебе в ответ — это семья. На секунду Дени задумалась, не зашла ли она слишком далеко. Может, она закладывает в их головы неправильные идеи? Но она правда верила в то, что сказала. Если бы она сама узнала об этом раньше, в ее жизни было бы куда меньше ненависти к себе и душевной боли. Семья — это обязательства и забота, а родственные узы всего этого не гарантируют. Дени надеялась, что детям не повредит это знание: наоборот, оно сделает их сильнее и поможет более стойко переживать потрясения. Дверь открылась, и Ханна заглянула в класс с мрачным выражением лица. — Дени, пойдем со мной. Прямо сейчас, — ее тон был слишком тревожным. Внутренности Дени скрутились в отчаянно тугой узел. — Все нормально? — спросила она, вставая, и по взгляду Ханны поняла, что все далеко не нормально. — Произошел небольшой инцидент, беспокоиться не о чем, — она поджала губы, стараясь выдавить улыбку. — Дети, пожалуйста, оставайтесь здесь, пока мы за вами не вернемся. Они оба с любопытством посмотрели на нее, но кивнули. — Дени? — жестом она попросила ее пойти за ней.***
— Ты можешь встать спокойно, чтобы я мог снять с тебя одежду? — взволнованный голос Оуэна послышался еще до того, как они вошли в кухню. Дени удивленно и растерянно приподняла бровь, и ее тревога только усилилась, когда она вошла в комнату. Оуэн склонился над Джейми. Она была бледной, как полотно, сильно дрожала и, как поняла Дени, когда подошла ближе, промокла до нитки. Джейми открыла рот и что-то сказала, но ее голос был так ужасно искажен дрожью и стуком зубов, что нельзя было разобрать ни слова. Джейми вяло старалась вырваться из пальто, застревая в мокрой ткани. Оуэн безуспешно пытался помочь и нервничал, словно ему пришлось одевать непослушного ребенка. — Что случилось? — она решительно отодвинула Оуэна в сторону и взяла на себя задачу, в которой у нее действительно был большой опыт. Потрогав пальто, она поняла, что оно насквозь мокрое и ледяное. Ей удалось осторожно стянуть его с дрожащей Джейми. Остальная одежда была в таком же состоянии. — Что произошло? Стиснув зубы и прерывисто дыша через нос, Джейми сумела выдавить: — Озеро! — Ты упала в озеро? — Блядь… — снова дрожь и стук зубов. — Колин! Собака залаяла, услышав свое имя. Дени обернулась и увидела маленький сверток, завернутый в полотенце. Понятнее не стало. — Сними с нее одежду и уложи в постель, а я принесу столько грелок, сколько найду, — вмешалась Ханна. Дени снова принялась за работу. — В шкафу Флоры есть электрическое одеяло, — напомнила она и схватила Джейми за руку. Ее сердце замерло: кожа была такой же ледяной, как одежда. Дени осторожно потянула ее за собой вверх по лестнице. — Я мокрая, — Джейми передернуло. — Знаю, поэтому и веду тебя наверх. С каждым медленным шагом по лестнице Дени становилось все страшнее. Губы Джейми были почти синими, и она дрожала как лист на ветру. Хотелось остановиться и сорвать с нее сырую одежду прямо на ступеньках. Но она знала, что так Джейми будет сопротивляться еще больше, поэтому настойчиво потянула ее за руку, заставляя ускориться. Оставляя мокрые следы на полу, они кое-как добрались до ванной. Дени усадила ее на унитаз и начала расшнуровывать жесткие заледеневшие шнурки на тяжелых ботинках. Ее пальцы моментально замерзли, и ей было страшно даже представить, что чувствует сейчас Джейми. Наконец, ей удалось стянуть с Джейми ботинки. Она потянулась к пуговицам рубашки. Джейми перестала дрожать. Ее взгляд стал отстраненным, и это напугало Дени так сильно, что она просто разорвала рубашку, не тратя время на расстегивание. Крошечные белые пуговицы рассыпались по полу с неестественно громким звоном, и Дени снова на секунду испугалась. Она покачала головой, взяла себя в руки и вернулась к рубашке. «Она убьет меня за то, что я порчу ее одежду», — мелькнуло у нее в голове. В этот момент Джейми недовольно хмыкнула, и Дени почему-то ощутила такой наплыв счастья, что даже рассмеялась. — О, милая, не переживай. Я куплю тебе новую. Она еще долго раздевала ее. К концу Дени практически не чувствовала собственных пальцев, но ей все-таки удалось полностью снять с Джейми промокшую одежду, одеть ее в халат и завернуть в полотенце. Она уложила ее в постель, накрыла одеялом и свернулась калачиком за ее спиной. Она обняла Джейми так крепко, как только могла, не придушив ее. Дыхание Джейми все еще было неглубоким, но хотя бы вернуло ритмичность. Дени прижалась губами к ее шее, пытаясь каким-то чудом поделиться с Джейми своим теплом. Она уткнулась носом в ее волосы, вдохнула запах сырой воды и сказала: — Все будет хорошо. Ханна вернулась с грелками и электрическим одеялом. — Как у нее дела? — тихо спросила она. Дени неохотно отодвинулась, чтобы разложить грелки и укрыть Джейми другим одеялом. Джейми снова начало трясти, сердце Дени разрывалось от жалости. — Прости, прости, сейчас мы снова тебя укроем, — она закрыла лицо руками. Ханна укутала Джейми, и Дени вернулась в кровать, снова обхватив ее руками и ногами. — Я в порядке, — сказала Джейми Ханне. — Все нормально. Дени обняла ее еще крепче и опять прижалась губами к шее. Кожа все еще была холодной, но уже не ледяной. Они лежали так… Дени понятия не имела, сколько они так лежали. Она прижималась к Джейми, чувствуя, как стихает ее дрожь. Ханна, наверное, ушла, но Дени понятия не имела, когда именно. Наконец, дрожь совсем утихла, и Дени испуганно склонилась, глядя на Джейми. Та, не открывая глаз, сказала: — Если что, я не умерла. — Очень остроумно, — она откинулась назад, но сначала быстро поцеловала Джейми в подбородок. — Если бы я знала, что это заставит тебя сорвать с меня одежду, я бы нырнула в озеро гораздо раньше. Дени хихикнула, а потом у нее неожиданно покатились слезы. — В следующий раз я позволю Оуэну тебя раздеть. Джейми снова поежилась — на этот раз уже не от холода. — Тогда я обещаю, что больше так не буду. — Что случилось? — спросила Дени. Джейми, кажется, достаточно согрелась, чтобы вернуть себе способность формулировать предложения и дерзить. — Усатая крыса погналась за белкой и выскочила на лед. Он был недостаточно прочным даже для белки, не говоря уж о Колине. Пришлось прыгнуть в озеро, чтобы выловить эту чертову собаку. — Вы с Флорой можете перестать делать вещи, которые пугают меня до полусмерти? — Я тут ни при чем, это все Колин. Они замолчали, прижавшись друг к другу. Через некоторое время Дени почувствовала желание снова нарушить тишину. Она знала, что спрашивать об этом не стоит, но все равно не смогла остановиться: — Шрамы на плече остались после того случая с Майки и кастрюлей? Джейми сначала ничего не ответила, но не отстранилась от Дени. — Если не хочешь об этом говорить — не нужно. Я видела тебя голой, а ты меня нет, так что мы в неравном положении. — Да, это как-то несправедливо, — согласилась Джейми. — Давай сравняем счет. Можешь ничего не рассказывать о шраме, — Дени отодвинулась. Джейми перевернулась на спину и посмотрела на нее. Дени задрала блузку и показала заживший, но очень заметный шрам на животе. — Что ты делаешь? — удивилась Джейми. На ее лице отразился страх пополам с лихорадочным возбуждением. — Показываю тебе свой шрам, чтобы уравнять положение, — Джейми пошевелила рукой под одеялом, и на короткий момент Дени показалось, что сейчас она… Что она протянет руку и коснется ее шрама. Это было так глупо, что она почувствовала себя идиоткой от одной мысли. — Это просто идеальный шрам, — тихо пожаловалась Джейми. — Что? — Ничего. Он раздражающе привлекательный. — Это комплимент? Джейми не ответила и задала встречный вопрос. — Откуда он у тебя? Дени легла рядом с ней и положила голову на свою подушку — все еще достаточно близко к Джейми, чтобы чувствовать ее тело сквозь одеяло. — Аппендицит. Мне было десять. Мама думала, что я притворяюсь и просто хочу прогулять школу. Она велела мне успокоиться и идти на уроки. Все закончилось тем, что на физкультуре я упала в обморок. Первый и последний раз, когда мне вызывали скорую. Меня увезли в больницу, оказалось, что аппендикс лопнул. Это был последний день перед рождественскими каникулами, так что я практически ничего не пропустила в школе. — Черт, это же серьезное заболевание, да? — Иногда бывают серьезные осложнения. Мне повезло. Я пролежала в больнице несколько дней, но мне даже понравилось. Я восприняла это как приключение: все были так добры ко мне. — Твоя мама — та еще злодейка, ты знаешь? — спросила Джейми. — Она… — начала Дени. Первым порывом было начать оправдываться, защитить поведение мамы словами, которые она столько раз повторяла себе и окружающим. — Я знаю. — Ты заслуживаешь гораздо лучшего отношения. — Спасибо.***
Стол ломился от невероятного количества еды. Все принарядились и надели бумажные короны. На Оуэне был совершенно ужасный рождественский джемпер с колокольчиками, которые позванивали при каждом движении, и он почему-то очень этому радовался. Ханна надела великолепное красное платье. Майлз сам завязал галстук-бабочку, и хотя получилось немного кривовато, он все равно сиял от гордости. Флора нарядилась во все розовое. А Джейми надела подарок Дени — черную рубашку с золотыми узорами, похожими на завитки плюща. Возможно, в Дени говорила предвзятость, но она считала, что рубашка ей безумно идет. Все суетились на кухне, больше мешая Оуэну. Он, казалось, не слишком возражал. В доме воцарилась прекрасная атмосфера счастья. Зазвонил телефон. Дени надеялась, что это Генри — дети были бы рады. — Я возьму, — крикнула она и подошла к телефону. — Резиденция Уингрейвов, Дени слушает. Сначала последовала секундная пауза, затем в трубке раздался голос: — Это ты? По позвоночнику Дени пробежала ледяная волна. Дыхание перехватило. — Мне нужно уйти в другую комнату, Джейми, поможешь? — она практически выбежала из кухни, как только Джейми взяла у нее трубку. Один вдох через нос. Медленно выдохни, почувствуй, как воздух проходит сквозь губы. А потом еще раз. Ноги сами понесли ее через столовую и холл. Ей нужно было пространство, нужно было отойти куда-то подальше от мыльного пузыря, в котором она была так счастлива. Дрожащей рукой она снова взяла трубку. — Как дела, Даниель? — его голос был точно таким же, как всегда. Время и расстояние потеряли значение из-за знакомого тона Эдмунда. Она уставилась на картину, висевшую на стене над телефоном. Рама была безвкусной, выкрашенной в золотой цвет и украшенной замысловатыми извивающимися узорами. Может быть, это абстракция, а может — неудавшиеся желуди. — У меня все хорошо, а у тебя? — ответила она, встрепенувшись и поморщившись. Они знают друг друга всю жизнь, а ведут такие же светские беседы, как незнакомцы в очереди в банке. — Я... я в порядке, — он лгал. Она поняла это, даже не видя его лица. Она все еще… знала его. — Зачем ты звонишь? — спросила она. — Твоя мать дала мне номер. Я уже давно пытаюсь с тобой связаться. Я не об этом спрашивала. — Я много думаю о тебе. Я тоже иногда думаю о тебе, но каждый раз мне хочется, чтобы это были другие мысли. С меньшим количеством стыда. — Я скучаю по тебе. Прости, но я по тебе не скучаю. Моя жизнь наконец-то складывается так, как я хочу. Или хотя бы близко к этому. Дени почувствовала, как в глазах скапливаются слезы, словно крошечные ниндзя, готовые нанести шквал ударов. — Я знаю, что между нами осталась… недосказанность. Это не недосказанность, а… Я с тобой рассталась, и ты сказал все, что хотел. — Я хотел извиниться за свою реакцию. Я мог и сам догадаться, что ты еще не готова выйти замуж. И не буду готова, пока браки между двумя женщинами не узаконят. Вот в чем проблема. — Я не хотел тебя прогонять. Ты не прогнал меня, я сама сбежала. — Эдди, зачем ты звонишь? — Я подумал... когда ты вернешься домой? Ты ведь не об этом хочешь спросить, да? — Я не знаю. Не это она хотела ему сказать. — Я хочу увидеться. Все обсудить. Что тут обсуждать? Она лесбиянка, она влюблена в женщину, которая притворяется ее девушкой. Что бы ни ожидало ее в будущем, Эдди там нет места. — Мне кажется, что если мы начнем все сначала, то все получится. Мы оба выросли. Она уставилась на картину перед собой: верхушки деревьев, листья, нарисованные так естественно, будто они шелестят на ветру. Темный лес, скрывающий тени, серое небо, грозовые тучи. — Эдди, — она замолчала, закрыла глаза и собрала в кулак каждую каплю своей смелости. — Даниель? — Эдди, у нас никогда не будет будущего. Я все еще люблю тебя по-своему. Но ты должен это знать… Ты ведь тоже чувствуешь это, да? — Чувствую что? — Что все между нами было неправильно, — она сделала паузу, пытаясь подобрать правдивые, но не грубые слова. — Я не была счастлива. Я не могу быть счастлива с тобой. — Что я сделал не так? — Ничего, — она снова посмотрела на картину, заметила толстые слои краски и на мгновение задумалась о художнике, который ее нарисовал. Заставив себя вернуться к разговору, она добавила: — Дело не в том, что ты сделал или не сделал. Дело во мне. — Я не понимаю. Она сделала глубокий вдох через нос. — Я лесбиянка. — Не нужно придумывать нелепые оправдания, чтобы… — Ты меня не слушаешь. Я не оправдываюсь, я пытаюсь объяснить. Мне жаль, что я не нашла в себе сил рассказать об этом раньше. Но даже если я трусила слишком долго, это не меняет того факта, что я лесбиянка. — И все? Ты просто хочешь меня задеть? Ниндзя нанесли удар, слезы хлынули градом. — Я не пытаюсь тебя задеть. — А похоже, что пытаешься. «Дело не в тебе», — хотелось закричать ей. Но он никогда не понимал этого, он никогда не понимал ее. Как бы тщательно она ни формулировала слова, они всегда будто играли в глухой телефон. — Прости, — это было короткое отрывистое слово, но других слов у нее не осталось. Не попрощавшись, она повесила трубку. Внутри всплыла знакомая грязная волна. Что-то сдавило ее грудь, легкие словно забились ватой, и в них совсем не осталось места для воздуха. — Ты... — Дени не слышала, как она подошла, но голос Джейми вырвал ее из раздумий. Она хотела сосредоточиться на нем, но это было так тяжело. Она затряслась и задрожала, будто кто-то вдруг открыл все окна и двери, впустив ледяной воздух. — Что случилось? Дени задыхалась, но как-то смогла заставить себя сказать: — Кажется, у меня паническая атака. — Я могу… я могу чем-нибудь помочь? — спросила Джейми, неуверенно и обеспокоенно. Дени считала свои вдохи: вдох через нос, выдох через рот. — Скажи мне, где я, — еще один вдох. — Расскажи мне что-нибудь. — Так, сейчас. Ты в усадьбе Блай, — она на мгновение замолчала, пытаясь что-то придумать. — Оуэн и Ханна вернулись на кухню и строят друг другу глазки, но ни у кого из них не хватает смелости сказать «ты мне нравишься». А может, они об этом говорили, не знаю. Я об этом особо не задумывалась, — она откашлялась. — Еще с ними маленькие гремлины, которые или бесят друг друга, или придумывают планы, как усложнить мне жизнь. Где-то наверху ходит жуткая леди, которую никто из нас особо не понимает. А вон там в углу стоит Гарольд… Дени открыла глаза и непонимающе посмотрела на Джейми. — Какой еще Гарольд? — А, это тот парень, который утопился в озере. Дени с ужасом посмотрела на нее, но паническая атака, кажется, отступила. — Ты что, дала призракам имена? — Их тут несколько? — Ладно, одному призраку. Ты дала призраку имя? — Дени вгляделась в угол и, к счастью, увидела только настоящие тени. — Я подумала, что нужно это сделать. — И что я тебе говорила насчет историй о привидениях? — с дрожью воскликнула Дени. — Может, я мерзну во сне и хочу, чтобы ты ко мне прижималась. — Успокойся, а то я буду спать прямо на тебе. Джейми посмотрела на нее, прикусила губу и слегка усмехнулась. — Это угроза или обещание? Дени порозовела. Ее дыхание снова сбилось, но на этот раз не от паники. Тело замерло, как натянутая струна, которая колеблется от одних сильных эмоций к другим. Джейми облизнула губы, и вдруг ее лицо стало.. Дени точно не знала, что это за выражение. — Оуэн говорил что-то насчет гоголь-моголя на текиле. Звучит нелепо, если хочешь знать мое мнение, но… Я о том, что ты не должна, но если хочешь... — Может быть, это именно то, что мне нужно, — вздохнула Дени, радуясь, что момент прервался. Слишком много сексуального напряжения. И призраков.***
Все решает контекст, — думала Дени, за ужином украдкой поглядывая на Джейми и рассматривая родинки на ее лице и шее. У Эдди они тоже были. Сколько раз она вглядывалась в них, чтобы не смотреть ему в глаза. Но на Эдди родинки казались просто случайными пятнами меланина. А на Джейми... на коже Джейми они были созвездиями, которые умоляли посмотреть на них, потрогать, изучить. Даже не касаясь, она уже выучила их наизусть, как любимое стихотворение. И Дени горела желанием выучить следующий стих — неторопливо, вдумчиво. Удивительно: грязное пятно на одном холсте кажется изящным мазком на другом. У родинок Джейми и Эдди была одна природа, но Дени воспринимала их совершенно по-разному. Человеческое тело — загадочная и странная вещь. Дени призналась себе, что так и не одолела возбуждение, несмотря на намерение оставить либидо в коридоре. Она винила в этом текилу, которая, вопреки опасениям Джейми, идеально сочеталась с гоголь-моголем. Со сверхчеловеческим самообладанием она оторвала взгляд от обнаженной кожи Джейми и с тоской уставилась в свой бокал. Кто бы знал, что гоголь-моголь — тот еще афродизиак. Дени заставила себя сосредоточиться на чем-то другом. — А что вообще произошло с миссис Ллойд? — немного невнятно спросила она. Оуэн наклонился вперед в предвкушении сплетен. — Хочешь услышать всю историю? — его карие глаза блестели от алкоголя. — Сегодня Рождество. Неужели мы правда собираемся сплетничать? — с легкой укоризной спросила Ханна, но все же уселась поудобнее в явной готовности. — Да! — в унисон ответили Оуэн и Джейми. И оба рассмеялись. Сняв очки, чтобы вытереть слезы с уголков глаз, Оуэн продолжил: — Она была замужем за предыдущим садовником, вы знали?! Дени нахмурилась. — Так вот почему она так странно ведет себя с Джейми? Оуэн и Ханна посмотрели на Дени, а потом на Джейми. — А что она делает? — спросил Оуэн. — Да она просто жуткая. — призналась Джейми. — Каждый раз, когда я иду покурить, она выплывает из ниоткуда, как будто следит за мной, — она вздрогнула. — А что случилось с ее мужем? Он тоже покончил с собой? — Дайте угадаю: он сбежал с ее сестрой? — предположила Дени. Оуэн удивленно посмотрел на нее. — Откуда ты знаешь? Ты экстрасенс? — Она кое-что рассказывала. — Не знала, что вы с ней общаетесь, — удивилась Ханна. — Она с чего-то решила, что Джейми вот-вот меня бросит... Оуэн громко рассмеялся. — С чего вдруг? Она у тебя такая подкаблучница, — он кивнул в сторону Джейми. — Ну-ка, заткнись! — вспыхнула Джейми. — Она тайком уходила спать на диван, — пояснила Дени. — Неужели обязательно посвящать их в подробности нашей личной жизни? — проворчала Джейми, нахмурившись. — А что такого? Это же Оуэн и Ханна. — Ладно. Мне снились кошмары, я не хотела ее будить. Оуэн хихикнул — Я же сказал! — Ты ходишь по тонкому льду, приятель, — Джейми усмехнулась и игриво пнула ножку его стула. — Миссис Ллойд, похоже, считала, что наши отношения обречены, и дала мне множество непрошеных пьяных советов. Мне показалось, что у нее есть какие-то претензии к сестре. — На самом деле, это трагичная история. Интрижка разрушила не только их брак, — спокойный голос Ханны немного отрезвил их. — Виола потеряла не только мужа, но и опеку над дочерью. Ханна задумалась и, казалось, погрузилась в воспоминания. — До этого она была совсем другой женщиной. Острой на язык, но веселой и сильной. — Ужасно, сказала Дени, — испытывая к женщине глубокое сочувствие. — Бедная миссис Ллойд. — И все равно, она немного жуткая, — добавила Джейми, опустошив свой стакан.***
— Ты не спишь? — Дени повернулась на бок и уставилась на Джейми. — Нет, — пробормотала она. — Я хочу пить. — Так иди попей. — Не хочу спускаться вниз одна, — пожаловалась Дени, придвигаясь к Джейми и тыкая ее пальцем в бок. — Перестань, — ответила она, не открывая глаз. — Попей из-под крана в ванной. — Я не животное! — возмутилась она. — Это твоя вина, так что ты должна пойти со мной. — И в чем же я виновата? — сжалившись, Джейми посмотрела на Дени. — Ты сама выпила столько текилы. — Ты виновата, потому что придумала имя призраку, и теперь я постоянно о нем думаю. — Я просто хотела, чтобы он стал нам немножечко роднее. — Это не сработало. Вставай, ты идешь со мной. Джейми застонала, но сделала, как ей сказали.***
На середине лестницы они услышали скрип двери. Дени наобщалась с Виолой на всю оставшуюся жизнь и теперь не горела желанием с ней видеться. Она схватила Джейми за руку и потянула к гардеробной. Дени быстро включила свет, бесцеремонно затолкала Джейми в тесную комнатку и захлопнула дверь. Схватившись за дверную ручку, она напряженно прислушалась к звуку шагов у порога. — Что происходит? — спросила Джейми из-за спины Дени. — Мне не нравится эта женщина, — ответила Дени через плечо, все еще держась за ручку. Она приготовилась держать оборону, если понадобится. — Виола? — Дени кивнула, но не обернулась. — Кажется, всего пару часов назад ты говорила, что тебе ее жалко. — Это не значит, что она мне симпатична. — Дело твое, но какого черта ты запихала меня в чулан? — Я просто хотела пить, и я все еще пьяная, но не настолько пьяная, чтобы слушать ее советы по отношениям. А теперь замолчи, пока она нас не услышала, — прошептала она. В тот момент, когда наступила тишина, Дени поняла, что руки Джейми лежат на ее талии. Как они там оказались — неизвестно, но это и не важно. Она ощущала их тепло сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Пальцы Джейми обвивали ее мягко, но успокаивающе. Она наконец-то чувствовала, что между ними все происходит правильно. Дени посмотрела на закрытую дверь, медленно выдохнула и несколько секунд постояла, прислушиваясь к своим чувствам. Ее тело и разум синхронизировались. Она ощущала спокойствие и полный контроль, несмотря на то, что сердце бешено колотилось, а кровь стучала в ушах. Дени отпустила дверь и обернулась. Посмотрела на губы Джейми, потом в ее глаза, а потом… Потом она поцеловала ее. Ни сомнений, ни колебаний — впервые в жизни она знала, чего хочет, и больше не собиралась ждать, надеяться и мечтать. Она хотела поцеловать Джейми, поэтому сделала это — и та поцеловала ее в ответ. Сначала они медленно, неуверенно прислушивались друг к другу, спрашивая разрешения. И когда разрешение было дано, голод взял свое. Она почувствовала, как руки Джейми переместились с ее талии к шее, касаясь линии пульса, путаясь в волосах. Ее собственные руки хватали, обнимали, поклонялись. Это было небрежно, грубо и в то же время нежно. Каждое движение освобождало и разрушало последние крупицы сомнений. Может быть, несколько месяцев назад она ошиблась, когда сказала Майлзу, что у людей нет замков и ключей, потому что в этот момент ей показалось, что она их нашла. Замок и ключ. Губы Джейми на ее губах, вкус ее губ, прикосновение ее рук к коже. Все встало на свои места. Джейми отстранилась и посмотрела на Дени темными глазами с расширенными опьяневшими зрачками. — Да? — выдохнула она. Есть гораздо более приятные способы использовать рот, чем разговоры, — решила Дени и наклонилась вперед, чтобы снова встретиться с губами Джейми. Она не могла перестать улыбаться в поцелуе. Да.