Святая невинность

Проснувшись, не сразу поняла, где нахожусь: сырые, покрытые плесенью стены не были похожи на родные, оббитые голубым бархатом, а зловоние, стоявшее в каморке, никак не сравнить с запахом луговых цветов, которые по обыкновению утром врывались через открытую с вечера форточку. Я сморщила нос, не понимая, как вообще смогла сомкнуть глаза в этой комнатушке, полной хлама. На полу валялся мелкий мусор, мебели не было, только одна лавочка, и то, с трудом помещающаяся в помещении два на два. Не густо. Здесь даже окон не было! Словно в клетке. Хотя, я, итак, в клетке, а ошейник тому доказательство. Смысла просиживать узкую скамейку не было, тем более работа сама за себя не сделается. Я подскочила, отряхнула своё мятое платье, мысленно сетуя на то, что даже если не смотреть на ошейник, а на платье, то можно понять в каком я положении. Сначала решила пойти на разведку, прежде чем брать задание у Хога. Моя дверь выходила прямиком во внутренний дворик и её скрывала могучая ветвистая ива. Обойдя её, я сразу же уткнулась в обширное строение – конюшня, место, откуда смердело навозом. Узкая тропинка у моей двери как раз уходила к конюшне, а другая, такая же узкая и не менее поросшая травой, чем первая, огибала замок. Солнце только-только показалось из-за зубчатой каменной стены и в солнечных лучах, прищурившись, я увидела на стене часового. День обещал быть жарким. Решив, что сначала пойду по второй тропинке, я сразу же вышла в маленький дворик, куда по обыкновению кухарки выносят помои и через который из колодца носят воду. Низкая оградка, придурковатый паренёк около тележки и полноватая девчонка с чумазым лицом и большими карими любопытными глазами. Больше всего моё внимание привлекла как раз-таки девчонка. Она вертелась из стороны в сторону, будто боясь что-нибудь упустить и просто чисто физически не могла оставаться на месте без дела. То свой фартук начнёт мять, то с кем-нибудь заговорит, то начинает бегать в кухню. Я сразу поняла, что эта девушка должна быть болтушкой и не прогадала. — О, привет! А ты новенькая? Как же давно здесь не было новеньких! — затараторила девушка при моём приближении. Я оказалась права. Она не просто болтушка. Она злой болтунчик, из-за которой у меня разболелась голова. Как же быстро она говорит! — А то прошлая была такая… ну такая… — девушка взмахнула руками, будто этот жест мог мне сказать, какая была та, предыдущая. — Истеричная! Я к ней, она от меня! Ой, кстати, забыла, меня Тенни звать. У меня тут тётка у Мага работает кухаркой, я иногда к ней бегаю, ну тогда, когда Маг не химичит что-нибудь у себя в ритуальном зале, а то после этого всякая бяка лезет, то призраки пугают, то всякая нечисть бегает, особенно черти поющие. Это бывает редко, когда он не в своём зале. А когда он отдыхает, то я прихожу да и убираюсь. У него там в кладовке всякие скляночки-баночки, глазища чьи-то заспиртованные на тебя глазеют… У меня в край разыгралась мигрень и я поспешила сослаться на срочные дела. Да уж, а вдруг и на меня сейчас глазели чьи-нибудь глаза? Бр-р, жуть какая-то. Я вошла в чёрный вход кухни и сквозь толчею кухарок прошла в коридор. Справа обнаружилась кладовка, откуда я с радостью вытащила ведро и мыло. Сейчас помоюсь! Если не вся, то хоть как-нибудь. Я же не грязнуля какая-нибудь, мне не нужны вши и вонь шлейфом. Мысль об этом привела меня в ужас. Передёрнув плечами, поспешила к колодцу. Кухарки оглядывались на меня и я тут же слышала шепотки и сдавленные смешки, мол, ле-еди, как же я буду ходить как чернь и вонять. Мне стало противно. Не то, чтобы я не знала, кто я сейчас и каков мой статус, но… осознать, видно ещё не осознала. От того мне сейчас и было так горько. Кто я теперь? Пытаясь отогнать противные мысли, я что есть сил плеснула ледяной водой себе в лицо и это сработало. Подавила писк, когда пальцы враз обледенели, но продолжила намыливать руки по локоть, предварительно задрав рукава. Кожа тут же покраснела. То же самое я проделала и с лицом, шеей и ушами. Оставалось самое страшное. Помыть голову. Там наверняка скоро будет муравейник. Сколько я дней провела у Кимелла? А сколько пыли осело на мои белокурые волосы во время вчерашней езды? Вшей мне не хотелось. Так, утешая себя этой мыслью, сидя на полу в комнате, я натирала свои мокрые холодные волосы жутко пахнущим хозяйственным дегтевым мылом, мысленно прощаясь с мягкостью локонов. На быстро промыв свою густую шевелюру, стала расчесывать её пальцами и просушивать. Так и не дождавшись, когда голова полностью высохнет, я заплела тугую косу и свернула её калачиком у себя на макушке. Пора за работу. Утащив ведро и мыло обратно, я заглянула на кухню и попросила покушать, но мне ответили презрительным взглядом, окинув им с головы до пят. Мне хотелось наорать на дородную кухарку, топнуть ногой, как капризная девчонка, но… я не могла. Что я добьюсь ором? Что я добьюсь проявлением капризности? Ничего, разве что насмешки, что я больше не леди и не в сказке. — На, — женщина вручила мне в руки жестяную миску с дурно пахнущей жидкостью. — Палач задавил последнюю собаку, а отстои кому-то надо сбагривать. — Я спокойна. Спокойна. Спокойна, — как мантру повторяла себе, идя туда, куда сливают помои. Ничего, как раз на диету хотела сесть. Правда, это была ложь. Я и так была худющая, а тут грозилась полностью превратится в тростинку. Ничего. Что ни убивает, то закаляет. Так твердила я себе, идя в конюшню. Без труда нашла Хога, он как раз вёл под руку рыжего паренька, который держался за живот и сетовал на Палача. Из разговора я поняла, что конь опять расшалился и копытами ударил бедного паренька в живот. Подождав, когда Хог оставит парня в леваде, я поспешила к нему. — Привет, — замялась, теребя в руках подол моего платья. — Привет, — Хог улыбнулся и при свете дня он показался ещё моложе, чем при свете масляной лампы. Едва ли старше меня, он уже был старшим конюхом. Интересно, за какие такие заслуги? Работал много? — Сегодняшняя работа для тебя: спустится в подвал, там в левом углу новые вещи от еретиков привезли, надо разобрать. Какие инквизиторы сразу сжигают у нечестивых, а какие привозят сюда. Твоё дело отобрать наиболее представляющие ценность – инквизиция эти вещи продаёт и их, между прочим, охотно покупают. Я кивнула и уже было развернулась, как Хог схватил меня за предплечье и предупредил. — Дальше по коридору не советую ходить, — Хог нахмурился, плотно сжав челюсти. Я снова кивнула и аккуратно высвободилась из захвата. Подвал обнаружился быстро, но туда жуть как не хотелось спускаться. Преодолев свой страх, я поспешила к двери, за которой хранился хлам. Мебели здесь почти не было, за исключением стола, а зал вроде бы просторный. Хотя, может он и был просторным, но оказался тесным из-за мешков и сундуков, отобранных у еретиков. Вздохнув, я засучила рукава, сбегала за ведром, мылом и тряпкой, что бы сразу почистить вещи на товар и принялась за работу. Работа продвигалась медленно и тоскливо. В тишине подвала я чувствовала себя неуютно и то и дело тянулась к оберегу на груди, но вовремя вспоминала, что тот сняли гвардейцы. Было страшно и жутко, мне то и дело мерещился чужой взгляд между лопатками, но стоило повернуться, как подобные мысли я тут же высмеивала. Никого не было. Я, может, так и продолжила бы перебирать вещи, вздрагивая при мысли, что хозяева уже явно не ходят по земле грешной, а плавятся в пасти у Десятирогого, но меня отвлекли нечеловеческие вопли снизу, такие, что у меня кровь вмиг стала ледяной, а волоски на теле стали дыбом. Я замерла, забыв как дышать и леденея от ужаса и страха, стиснувших сердце. Вопли продолжались, смешиваясь с громкими всхлипами и запахом горелой кожи. Мне вмиг стало дурно и затошнило. Он… он там сейчас… пытает? Боже, этажом ниже сейчас умрёт человек, пусть и богохульник, я этого стерпеть не могла, но пришлось взять себя в руки. Работа стоит. Надо делать, а то мало ли что он за не сделанную работу может со мной сотворить. Быть избитой не хотелось, особенно без медикаментов. «Хотя, — я кинула косой взгляд на шкатулку с лекарствами. — Можно и от туда немного позаимствовать.» Тем не менее, это не значит, что я должна кидаться на плётку. Продолжила перебирать вещи, попутно вздрагивая от воплей снизу и чужого взгляда между лопатками несуществующего человека. Я даже выронила голову волка, завизжав вместе с человеком из подземелий. Мне этот день будет сниться в кошмарах, клянусь. А мандраж рук не пройдёт почти неделю. Но надо держать себя в руках. Успокойся. Глубокий вздох. Медленный выдох. Пытаясь отрешетиться от криков агонии снизу, я… запела. Господи, сколько учителей у меня было по вокалу! И ни один не смог заставить меня петь. Не люблю это дело, да и не умею, честно говоря. Моя страсть – шахматы и стрельба из лука. Да, лошадей я не люблю и это факт. Но это не значит, что я не люблю лук. Убивать никогда не убивала, я для этого сильно люблю животных, но для забавы стреляла и метала ножи в специальную дощечку. Поэтому не удивительно, что я начала отчаянно фальшивить, но лишь бы заглушить это вопли. Помогло. Я настолько увлеклась тем, что начала править фальшивые ноты и не заметила, как опустели мешки.  Передо мной лежали пятнадцать вещей, более или менее пригодные для продажи. Я взяла флакончик духов, понюхала их и, не удержавшись, пару раз фышкнула на себя. Так же обнаружила, что в шкатулке с медикаментами есть второе дно, от куда я достала мешочек со ста золотыми. Руки, заходящиеся в треморе не слушались меня, мокрая тряпка норовила выскользнуть из пальцев, но я упорно начищала предметы. После двух часов трудной работы (как по мне, леди, которой я была ещё недавно), нескольких сломанных ногтей и продолжительных чихов от пыли, я выбралась на улицу, жадно глотая воздух. Сейчас, после смрада подземелий, где пропахло кровью и палёной кровью, даже навоз показался розой. Через несколько минут, когда я простояла прислонившись лбом к стене, не обращая внимание на скошенные взгляды и шепотки, попыталась взять себя в руки. Я, пусть и бывшая, но леди. А леди никакие преграды нипочём. Я сейчас возьму себя в руки и с гордо поднятой головой буду думать о том, как ощутить долгожданную свободу.  Постояв ещё немного, с неохотой спустилась обратно в подземелье. Разобрав оставшиеся вещи, я поспешила найти Хога. Парень нашёлся быстро – он стоял около одного из денников и тайком подкармливал серую кобылку морковью. Интересно, а где здесь грядки? Может, что бы поладить с Палачом, надо ему немного вкусностей принести? Если мне удастся поладить с конём, то я наверняка подниму себя в глазах сэра Бенедикта, которому по всей видимости Палач как брат, если не ближе.  — Привет, — я дождалась, когда Хог докормит лошадь и сможет со мной говорить. Парень повернулся и облокотился об денник. Я замялась. — Расскажи побольше о сэре Бенедикте, пожалуйста.  Парень смуро глянул на меня из-под длинной чёлки, нахмурив брови. Он схватил меня за локоть, отвёл немного в сторону, где нас никто не смог бы услышать и глухо сказал. — Зачем тебе? Лучше не спрашивай о нём так открыто и первого встречного, — я растеряно хлопнула ресницами, не понимая. Такая секретность… Божечки. — Всё, что тебе стоит знать, так это то, что вести себя ты должна как пустоголовая дура и не привлекай внимание. Любопытство может плохо отразится на тебе, так как на…  — Как на?.. — продолжила я, нахмурившись. Ясно было как день – тут творится что-то тёмное. Что случилось с моей предшественницей? Она что-то разнюхала и её… того?  — Неважно, — буркнул парень и вышел из нашего укрытия. Поспешила за ним, понимая что уже ничего не узнаю, поджала губы, понимая что про предшественницу придётся как то узнавать самой и не наступать на её грабли. Я буду хитрее. А пока…  — Ты можешь мне побольше рассказать о Святом Ордене? — я дёрнула его за рукав. Хог повернул голову и складки между его бровями разгладились. Я встала на ровную почву.  — А что здесь рассказывать? — мы снова подошли к деннику с его любимицей. — Практически нечего, честно говоря. Самый главный, сэр Гелиард, все из Святого Ордена верно служат храму Пятерых и искореняют зло. Вот и всё.  — Ладно, я тогда пошла… — я уже развернулась, как Хог меня остановил.  — Стой, ты же уже разобрала хлам? — кивнула, предчувствуя что-то неприятное. — Ох, не хотел я тебя туда отправлять, как знать не хотел… Но раз ты уже здесь, то передай сэру Бенедикту письмо, — парень достал из-за пазухи аккуратный белый конверт с печатью Ордена. — Срочное, — добавил Хог, увидев как я нахмурилась. — А сэр Бенедикт у себя в подвале.  Я сглотнула, чувствуя противные мурашки на позвоночнике и холодный пот на спине. Как подвох судьбы! Насмешка! У меня от одних воплей из нижних уровней стыла в жилах кровь, а тут… спускаться прямо туда… а если еретик ещё там? А если сэр Бенедикт ещё не закончил? Божечки, у меня задрожали колени. Если бы Хог не успел меня подхватить, я бы упала. Парень развернул меня и легонько толкнул, направляя к подвалам.  На трясущихся ногах с поминутным желанием убежать, я добралась до склада, около которой была лестница вниз. В лучах одинокого факела, чадящего в углу, спуск вниз казался пастью Десятирогого. И чем больше я спускалась на негнущихся ногах, тем сильнее и больше я видела сходства. Душно было, будто Десятирогий принёс за собой сюда пол своего царства. Свет от факела был тёмным, красноватым. И сухие стены, сохранившие отголоски проводящихся здесь экзекуций. Я сглотнула.  На трясущихся ногах я остановилась напротив двери и не поверила своей удаче. Зал для проведения очистки от скверны был почти пуст, не считая самого хозяина этого зала, который развалился на стуле в расслабленной позе в заляпанной в крови некогда белой рубахе. Это монстр, не иначе. Убийца. Беспощадный, злобный. Он маньяк, я клянусь. Иначе человек, только что истязавший другого человека до такой степени, что тот, захлёбываясь кровью, молил о пощаде, не будет расслабленно улыбаться, будто только что выпил бокал игристого. Почему-то я уверена, что даже не будь человек колдуном, попади он в зал пыток, он сознался бы в чём угодно и даже в том, что никогда не совершал.  Инквизитор медленно поднял на меня глаза, выжидающе приподняв брови. Я сглотнула и отступила. В голове билась одна мысль: «Бежать! Бежать как можно дальше!» Было невыносимо смотреть на это чудовище в заляпанной кровью рубашке, на инструменты, висящие на стенах и пыточный инвентарь. Было невыносимо стоять в этом душном помещение, которое за свой век услышало миллионы мольб и криков отчаяния.  — Куда собралась? — почти расслабленно сказал сэр Бенедикт, увидев мой отступ назад. — Всё равно догоню. Что ты мне принесла? Давай сюда.  От его усмешки опять захотелось бежать как можно дальше, но ноги будто приковало к полу. Я налету схватила угрозу, понимая, что да, догонит. Судорожно сглотнула и на негнущихся ногах прошла к инквизитору. Снова закралось ощущение, будто я овца, идущая на заклание.  Сэр Бенедикт невозмутимо взломал печать и несколько раз прочитал письмо. Я судорожно сжимала подол платья, смотря только в пол. Только не на инвентарь, только не на заляпанную рубашку и не на самого инквизитора. Хотелось уйти, но указания на этот счёт сэр Бенедикт не дал, поэтому я оставалась изваянием.  — Меня не будет до вечера, — наконец заговорил инквизитор, расщедрившись на пояснения. — Важные дела, знаешь ли. Меня вызывает сам сэр Гелиард, а этой чести удостаиваются лишь… исключения?  Ох, сколько самодовольства! А ведь он искренне уверен, что делает благое дело, убивая людей и купается в своём раздувшимся эго и значимости. Самовлюблённый болван. Бездушный маньяк.  Я молчала, погрузившись полностью в свои мысли, поэтому пропустила добрую часть его монолога и очнулась только тогда, когда мне в руки силой ткнули железные щипцы. Я похолодела. Я так не хотела смотреть на пыточный инвентарь! Тем более мне не хотелось знакомиться с ним настолько близко. Но моё мнение тут не учитывается. Я возвела горе-очи, понимая, что щипцы надо повешать.  Нужный крюк нашёлся быстро, среди других таких же щипцов. Но нюанс был в том, что надо до этих крюков добраться через шаткую лестницу, а я была уверена, что на второй или третьей степени обязательно запнусь о подол. Я бы так и стояла в нерешительности, если бы не красноречивое покхыкивание сзади, что подогнало меня. Я поспешила к лестнице, на ходу задирая юбку и полезла вверх. Чуть не плача, задрала юбку до середины бедра, чувствуя себя голой и беззащитной. Лестница шаталась, руки тряслись и щипцы никак не хотели вставать на место. Я опустила глаза вниз и тут же об этом пожалела. Сэр Бенедикт плотно сжал челюсти и его глаза из туманно-зелёных превратились в сумрачно-зелёные и его тяжёлый взгляд был направлен… ой, мамочки, он смотрел на мои оголившиеся колени! И это подействовало как щелчок бича над ухом, окатив ледяной водой.  — Долго возится будешь?! — гаркнул сэр Бенедикт, пиная лестницу. Я взвизгнула, чувствуя как расслабляются пальца, но щипцы, как я того желала сейчас, не упали на голову инквизитора, а послушно встали на место. Со скоростью молнии слетела с лестницы, оказавшись на полу.  — Я бы справился в три раза быстрее, — прошипел инквизитор и прошёл к своему стулу. — Благо я купил тебя не для этого.  Что?.. Эти слова меня оглушили, как гром среди ясного неба. К горлу подкатил комок, который тут же ухнул в пятки, стоило сэру Бенедикту стянуть с себя рубашку. В тусклом освещение, его тело поблёскивало и я могла рассмотреть развитое тренировками с мечами тело, застарелые раны и вырезанные, видимо собственной рукой, цитаты из молитвенника. Я вновь попятилась назад, широко распахнутыми глазами смотря на мужчину передо мной. И я бы так и дальше пребывала в шоке от его двухзначных слов, если бы мне в лицо не прилетела его рубашка, пахнущая горелой плотью и кровью.  — Отстирай и унеси в мою келью, — безапелляционно заявил он и я это восприняла как «можешь идти» и тут же опрометью бросилась к двери, слыша угрожающий смех сэра Бенедикта.  Я не помнила как добежала до чулана, где взяла кадку и мыло, как тащила всё это на себе до колодца. Очнулась только тогда, когда начало темнеть и руки свело судорогой, я подняла полностью белую рубашку перед собой и поспешила на кухню, отыскать того, кто знает месторасположение комнат инквизитора. Обшарив глазами помещение, нашла тихого с виду паренька, видимо посыльного, который мечтает о рыцарстве. Он был коротко стрижен и хмур, что я даже сначала замялась, но страшнее сэра Бенедикта для меня уже нет никого.  — Эм… здравствуй, — парень хмуро посмотрел на меня и его взгляд плавно опустился на мой ошейник. Скривив губы он демонстративно пренебрежительно хмыкнул, из-за чего мои зубы заскрежетали. — Ты не знаешь, где комната сэра Бенедикта? — только подумав, что мне стоит идти по крепости, куда нельзя заходить девушкам и о том, что уже вечер и инквизитор мог вернуться, я тут же добавила. —И не мог бы отнести? Просто… ну мне же нельзя…  — Давай, — через минуту молчания он протянул руку и забрал рубашку, а у меня как гора с плеч. Дальше в планах было разобраться с хламом в комнате и определить источник зловония.  Снова взяв мыло и ведро, я прихватила жирную дешёвую свечу.  По мере того как я убирала, понимала, что запах идёт из-под лавки, но сколько бы я там не возюкала мокрой тряпкой, зловоние не исчезало. Так же мне в глаза бросались потёки, до боли напоминающие чернила и моё сердце сжалось. На вряд ли эта девушка, которая тут жила и по всей видимости писала, жива. И от этого осознания меня бросало в ледяной пот.  Уже смирившись жить в комнате с запашком, обратила внимание на правильно высеченный камень. Нахмурилась и провела по его граням пальцем. По всей видимости его часто вытаскивали. Мои глаза загорелись. Тайник? Моя предшественница, я люблю тебя! Хотелось верить, что там осталось что-нибудь ценное.  Достав камень, я обнаружила продолговатую яму и с омерзением достала от туда треснувшуюся склянку с жёлтой пенящийся жидкостью. Я нашла источник зловония. Вытащив недо-зелье я слила его в слив и туда же выбросила склянку. Потом из той же ямы я достала чернильницу, жаль что засохшую, сломанное перо и дневник некой Ианны, который я изучала следующие два часа. А после обнаружила, что первая страница странно реагирует на воду. Какие-то странные белёсые узоры поползли от угла страницы и я, может быть и разгадала бы загадку дневника Ианны, но за дверью послышались тяжёлые шаги. Спешно всё спрятав в тайник, в том числе найденное на складе, я вскочила на ноги и вовремя, ко мне в комнату ворвался сэр Бенедикт в своём фирменном сером плаще. Не знаю, что на меня нашло, может то была усталость, а может остатки «леди» во мне, но я ощерилась.  — Можете в следующий раз стучаться? Я могла быть неодетой, — я сложила руки на груди и только тогда поняла, что сказала и кому. Страх плотным комом стал поперёк горла.  — Мне показалось, — сэр Бенедикт приблизился ко мне вплотную и стал обходить меня, пока не остановился около моей спины. Я еле подавила дрожь страха, ощущая собственную беззащитность. Инквизитор говорил нарочито мягко и тихо, будто бы его слова не могли нести никакой угрозы, хотя таковую я ощущала. Он, едва касаясь, провёл руками по моему телу, от этого меня снова бросило в дрожь. — Или моя рабыня хочет мне указывать, когда и как приходить к ней? Или то, что моя рабыня решила, что ей дозволенно блюсти личное пространство? Если это так… — по мере его речи я бледнела всё больше, обливаясь холодным потом, а эта пауза заставила сердце резко стукнуться о ребро и застыть, заставляя слушать оглушающую тишину в ушах. — То моя рабыня в следующий раз будет… — его руки застыли напротив моей шеи и я подавила желание увернуться, стараясь избежать прикосновения. — Совершенно голой! — гаркнул он мне в ухо и с силой вырывая рукав моего платья, а меня швыряя на пол. Я больно приложилась об пол, чувствуя как из разбитой щеки потекла кровь.  Мужчина встал каблуком на мои волосы и вполне спокойно спросил: — Уяснила?  — Да, — глухо ответила я, давя слёзы и пытаясь принять менее унизительное положение.  Инквизитор резко убрал каблук и за шкирку поднял над полом, проведя по раненой щеке, почти нежно, костяшкой пальца, собирая кровь.  Поставив меня, наконец, на пол, он жутко ощерился и пнул ко мне стул и я не замедлила на него сесть, иначе, боюсь, он усадил бы меня туда силой и в этом сомнений нет. — Какие у тебя были отношения с отцом, — резко деловым тоном сказал он мне.  Упоминание об отце больно кольнуло в сердце, но сжав кулаки, не позволила себе позорно расплакаться. Я не буду падать ещё ниже, чем есть, показав свою слабость и боль.  — Мы с ним мало общались, — и это была чистая правда. Лорд Штранс был скрытой личностью, сурового, но честного нрава. После смерти матери, которой я как таковой не помню, потому что мне на тот момент было пять лет, отец полностью отрешетился от нас, своих детей. Поэтому мы с Лиемом были неразлучны, поддерживали друг друга и были не разлей вода. До того страшного дня…  — О, значит старый лорд Штранс не доверял своей дочурке? — мужчина сощурился, а я скрипнула зубами. — Почему твой отец перестал дружить с королём?  — Не знаю, — я безразлично пожала плечами, упорно рассматривая скучные стены своей клетки. — Он не говорил об этом.  — Хм, — сэр Бенедикт закусил заусенец на указательном пальце, внимательно смотря на меня. — Мне нужна вся информация. Ты знала, что он писал вам с Лиемом письмо, перед тем как его схватили?  — Какое письмо? — я удивлённо подняла глаза, впервые после унижения смотря на него.  — Вот это, — он небрежным жестом достал из-за пазухи свёрнутый вчетверо лист и бросил мне. Я несколько раз перечитала написанное, не веря своим глазам. — Что скажешь? Ты что-нибудь знаешь?  — Я… — в горле пересохло, — нет, не знаю.  — Как жаль, что толку от тебя мало, — сплюнул он и вышел, а я так и осталась сидеть, сжимая в руке лист с родным красивым почерком.  После событий дня, я решила сходить к колодцу и умыться, но, заметив полыхающий цветок огня около конюшни, нахмурила брови. Какой-то тип, согнувшись от боли в животе, поджёг строение. Не помня себя от страха (животных я любила и пусть даже если это лошади, которых я боюсь) побежала спасать Палача, потому что конюшня горела как раз с его стороны. Отворив дверь, я тут же закашлялась от едкого дыма, но отступать не спешила. Пригнувшись, схватила вилы и открыла денник мечущегося Палача.  Конь чёрным сумасшедшим вихрем откинул меня в сторону, от чего я пребольно ударилась головой о стену. Вернув мир в глазах на место, тоже выбежала из полыхающего строения. Без сил я опустилась на скамейку, беспомощно смотря на то, как конюхи тушат пожар и как сэр Бенедикт с полу расплетённой косой обнимается со своим конём. За усталостью я даже не заметила, как ко мне подсел Хог.  — Трудный денёк, — он оттянул ворот, пытаясь отдышаться, а я, без сил, облокотилась об него и закрыла глаза, чем, несомненно, удивила его.  — И не говори, — выдохнула я на грани слышимости и тут же Хог отстранил меня от себя и в это же мгновение возле уха просвистел крепкий кулак сэра Бенедикта.  — С-сэ…? — я не успела промолвить и слова, как меня тут же вздёрнули на ноги, схватив за ошейник. Я стала задыхаться.  — Сэ-эр Б-бенидикт! Вы не так поняли! — к нам подлетел чумазый от копоти конюх, я его не знала. Инквизитор медленно повернул голову в сторону парня и немигающим взором уставился на него. — Она, с-спасла уф… вашего коня! Я был среди первых и видел, как она бросилась в уже загоревшую конюшню! Вот!  — Я тоже был среди первых, — подтвердил Хог слова незнакомого конюха. — И могу подтвердить, что Мира спасла вашего коня.  Немигающий взор, с трудно читающимися мыслями, уставился на меня. Я видела, как от переполняющего его гнева, не нашедшего выхода, трепыхают крылья его носа и плотно сжимаются его губы.  — Иди спать и вспоминай то, что я тебе сказал, — угрожающе прошипел инквизитор и бросил меня на скамейку, спешно удаляясь. Я, хрипя и задыхаясь, на негнущихся шагах ушла в свою каморку, уверенная, что не смогу сомкнуть и глаза. Но это оказалось не правдой. Всю ночь мне снились кошмары и мутные образа.  Что ждёт меня завтра? Не сойду ли я с ума?