Stay with me tonight

— Побереги силы, детка. Они тебе ещё пригодятся, — нашёптывает мне знакомый голос, когда я пытаюсь высвободиться. Паника только усиливается, когда я понимаю, что не могу дышать. Крепкая рука с силой давит на мою челюсть, закрывая рот. К абсолютной темноте прибавляется ещё и пелена нахлынувших слёз, скатывающихся по моим щекам на чужую руку. Я ошеломлена и дезориентирована. Захват на моей талии всё только усугубляет. Кажется, меня вот-вот раздавят. Я издаю надрывное мычание, извиваясь всем телом. Но вскоре понимаю, что каждое моё движение создаёт трение с чужим телом, к которому я плотно прижата спиной, от чего к горлу подкатывает тошнота. Я не разбираю звуков, но различаю свет, когда открывается автомобильная дверь, и меня словно засасывает вместе с моим похитителем. Я оказываюсь на его коленях, всё ещё плотно прижатой к его крепкой груди. Дверь захлопывается, и я понимаю, что обречена, снова оказавшись в темноте. Как только машина трогается с места, я вижу, как улица вновь озаряется светом, исходящим от уличных ламп и из окон проезжаемых домов. Что за фокусы? Чимин приближается и ведёт кончиком носа по моей шее, втягивая аромат Dior. Отнимает руку от моего рта и скользит пальцами по выпуклости моей вибрирующей груди. Спускается на мои бёдра, усиливая стократ нервную дрожь, находит моё колено, кромку моего платья, которое подцепляет пальцами и поднимает вверх, скользя по ноге. — Пож… — мой голос предательски ломается. Я сглатываю и делаю ещё одну попытку: — Не надо. Пальцы Пака ведут по внутренней стороне моего бедра, приближаясь к лону, поэтому я рефлекторно стискиваю бёдра, будто это поможет. Накрываю его руку своими, дрожащими, в попытке оттолкнуть. — Не стоило меня провоцировать, Нера, — шипит он змеёй прямо у моего уха, а потом скользит влажным горячим языком, заставляя меня дёрнуться. — Теперь я не в силах остановиться. — Это глупо, — шепчу я с дрожью в голосе, впиваясь ноготками в чужую руку. Нельзя быть настолько самоуверенным. Мы же работаем вместе, я знаю своего похитителя. Я засажу его за решётку. — Глупо? — в его голосе проскальзывает насмешливое удивление. — 32я глава уголовного кодекса… — начинаю я, но замолкаю, когда Пак громко смеётся, запрокинув голову, буквально оглушая меня, от чего я слегка сотрясаюсь, сидя на его коленях. — Хочешь поиграть в прокурора? — сквозь смех спрашивает Пак. — Стажёрка против элитного адвоката с ничтожным процентом проигранных дел? Мне нравятся твои амбиции, — с рыком выдаёт он и прикусывает мочку моего уха, заставляя меня взвизгнуть. Я ничего не смогу доказать? Я абсолютно беспомощна и нахожусь полностью в его власти? «Я попрошу тебя быть осторожной», — проносится голос Юнги в моей голове, от которого больно щемит в груди, а слёзы снова застилают глаза. Он всё знал. Он, чёрт возьми, всё знал! Я всхлипываю, давясь обидой и жалостью к себе, но замираю, когда пальцы Чимина больно впиваются в мою челюсть и насильно поворачивают голову лицом к его лицу. — Я ненавижу слёзы, — шипит Пак в мои приоткрытые губы, касаясь их своими. — Я же просил, не разочаровывать меня. Он буквально вгрызается в мои губы жёстким, требовательным поцелуем и прикусывает губу до крови, заставляя меня жмуриться до белых пятен под крепко закрытыми веками. Обвивает шею у линии роста волос пальцами и впивается до синяков, не давая возможности сдвинуться с места, отстраниться. Оторвавшись от губ, покусывает линию челюсти и жадно спускается к шее, возвращая освободившуюся руку к моим бёдрам, второй же продолжая удерживать за талию. Мои внутренности, кажется, отказывают. Всё внутри съёживается, завязывается тугим узлом, отдающим невыносимой болью. Конечности немеют, сделав из меня полноценную марионетку. Ещё немного, и сознание отключится в защитном рефлексе. И, наверное, так было бы лучше для меня, потому что нетерпеливые пальцы Пака забираются под мои трусики и скользят вдоль складок, пока его обжигающие губы опаляют мою шею, клеймят её позором. Я снова всхлипываю, дрожа всем телом. Грудь высоко вздымается в попытке надышаться. Не выходит. Воздух оседает серым пеплом в моих пылающих лёгких. Я беспомощна и обречена. Несмотря на общую скованность и напряжённость, внизу живота появляется трепет, который только усиливается, когда Пак вторгается в лоно пальцами. Я слышу, как он тяжело дышит, скользя рукой к моей груди. Накрывает ладонью и сминает, продолжая проталкиваться в меня пальцами свободной руки. Расставляет свои ноги, от чего мои колени разъезжаются, давая ему больше свободы. Я ёрзаю на его коленях, ощущая, как твердеет его эрекция. Голова кружится от перенапряжения, поэтому я откидываю её на чужое плечо, запрокинув. Мои колени дрожат, а рассудок заволакивает ядовитой дымкой. Внезапно Пак замирает и отстраняется, обращая внимание в боковое окно, пейзаж за которым больше не движется. Мы приехали. — Не вынуждай меня причинять тебе излишнюю боль, — предупреждает Пак и, чмокнув меня в губы, открывает дверь. Выскальзывает из-под меня наружу и тянется руками за мной, а я будто пробуждаюсь и делаю попытку задержаться в салоне машины, оттягивая неизбежное. Цепляюсь окостеневшими пальцами за кожаную обивку, словно кошка, пока чужие руки, обвив мою талию, тянут на себя. Я сопротивляюсь изо всех сил, издавая тихое кряхтение. Внезапно голову прознает острой болью, а из глаз сыплются звёзды, когда Чимин хватает меня за растрёпанные волосы, сжав их в кулаке, и тянет наружу, не оставляя мне выбора, кроме как вывалиться на морозную улицу, поскуливая. Я не знаю, где моё пальто, я остаюсь лишь в платье, но тело всё равно пылает в агонии, несмотря на минусовую температуру. Я неуклюже поднимаюсь на ноги, непрочно вставая на каблуки сапог, чтобы меня не тащили волоком по асфальту, и плетусь за похитителем, вцепившись в его стальную руку своими руками. Озираясь по сторонам, не вижу никого, кто мог бы мне помочь. Шурша шинами, машина за моей спиной безмолвно отъезжает, теряясь из виду. Впереди только небольшой деревянный домик с треугольной крышей и зажженным на крыльце светом, окружённый редкими стволами деревьев с опавшими листьями, а за ними пустота. Боюсь, что это последнее, что я увижу, перед тем, как ослепну навсегда. Распахнув входную дверь, Пак швыряет меня на деревянный пол, на котором я раскладываюсь, как сломанная кукла. Тут же подбираюсь, садясь, и ползком пячусь назад, отталкиваясь шпильками и упираясь в пол ладонями. Чимина это забавляет. Захлопнув дверь, он ухмыляется, наступая. Стягивает с себя синее пальто и бросает его к ногам. Расстёгивает верхние пуговицы чёрной атласной рубашки свободного покроя и разминает шею, наклоняя голову из стороны в сторону, отчего раздаётся мерзкий хрустящий звук. Зачёсывает пятернёй растрёпанные чёрные волосы назад и останавливается. — Защищайся, — требует он, смотря на меня сверху вниз. Мои брови сдвигаются к переносице, а нижняя губа мелко дрожит, как признак подступающей истерики. Видя это, с губ Чимина вмиг слетает улыбка. Он рывком кидается вперёд и налетает на меня, садясь сверху с широко расставленными коленями. Впивается пальцами в горло, припечатывая меня затылком к полу, и сжимает их подобно тискам, от чего я давлюсь воздухом и ломаю ногти, вгрызаясь ими в дерево подо мной. — Даже не думай реветь, слышишь?! — выплёвывает мне в лицо. Я часто-часто моргаю, не справляясь со своими эмоциями, разрывающими меня изнутри. Но важнее то, что я задыхаюсь в прямом смысле этого слова. Глаза сами собой слезятся, а в висках больно пульсируют набухшие вены. — Поняла? — рычит он, скалясь. Я кротко киваю, пытаясь сглотнуть пересохшим ртом, ощущая дикую боль от его нажима. Не плакать. Я поняла. Кажется, я была правдоподобной, потому что Чимин сползает с меня и встаёт на ноги, а я захожусь громким кашлем, сворачиваясь в позе эмбриона. — Просто поиграй со мной, — доносится из-за моей спины беспечный голос. Я слышу льющийся звук и звон льда, ударяющегося о стекло. Убавляет раздражение алкоголем. Выставив перед собой руки, я приподнимаюсь и снова сажусь, боясь смотреть на него. Исподтишка осматриваю пространство. Прямо передо мной входная дверь — свобода. По правую руку большой п-образный диван, стоящий перед зажженным камином. По левую руку обеденный стол с задвинутыми стульями со спинкой и кухонный гарнитур с барной стойкой. Взгляд цепляется за подставку с ножами. За висящие сковороды. За всё, чем я смогу обороняться. Чимин причмокивает и отставляет недопитый виски, осматривая меня. На его влажных губах снова омерзительная ухмылка. — Зачем ты надела это платье? — интересуется он, наступая. — Решила похвастаться своей фигурой? Я оценил. Пытается переложить вину на меня. Моё вызывающее платье, провокация в диалогах, отказ сдаваться — всё это его нездоровые фантазии, от которых он кончает, больной ублюдок! — Ну же, поговори со мной! О чём ты думаешь? Твоё выражение лица сейчас будоражит мою кровь. Любит укрощать. Он опускается на корточки подле меня и, вскинув руку, обводит овал моего лица указательным пальцем. Приподнимает мой подбородок и зажимает зубами свою нижнюю губу, наслаждаясь своим превосходством. — Что, если я не буду оказывать сопротивление? Что тогда? — взяв себя в руки, уточняю я сиплым голосом. Просто пытаюсь прощупать почву. — Ты мне станешь не интересна, — беспечно отвечает Пак и, вцепившись в мои плечи, поднимается на ноги и утягивает меня за собой. — Но ты дала понять, что не сдашься без боя, — с удовольствием напоминает он. — Почему я? Боже, с его деньгами и связями он может купить любую девушку, любую актрису, способную выполнить все его прихоти, без каких-либо последствий. Кажется, он читает мои мысли, так как выражение его лица смягчается, брови разъезжаются, а ухмылка сменяется улыбкой. — Ты — настоящая. В тебе нет наигранного притворства. С тобой все эмоции и чувства на пределе. А я люблю, когда всё по максимуму. Отвечая на мой вопрос, Чимин наступает, заставляя меня пятиться. Я скольжу по полу подошвой, чтобы не споткнуться, пока не упираюсь бёдрами в спинку дивана. Мозг судорожно выискивает правильные слова, чтобы избежать трагедии. — И что потом? — уточняю я, больно сглатывая образовавшийся в горле ком. Смотрю в его потемневшие от возбуждения глаза, с трудом втягивая воздух. Пак пожимает плечами и, впившись руками в мои ягодицы, приподнимает, усаживая на спинку. Напирает, разводя мои бёдра, между которыми встаёт, плотно прижимаясь пахом. Проклятье, я чувствую его эрекцию, от чего моё дыхание сбивается, равно как и пульс. — Всё зависит от тебя, — отвечает он и впивается в мои губы своими, устав от разговоров. Я чувствую горький вкус виски, собирая в кулаки чиминову рубашку на его груди в несмелой попытке оттолкнуть его. Чувствую, как бешено колотится его сердце от поступающего в кровь адреналина. Одной рукой он удерживает меня за поясницу, другой обвивает шею. Жадно целует, наполняя мой рот своим языком. Скользит рукой вверх и утопает пальцами в моих растрёпанных волосах, сжимая их в кулаке. Тянет в сторону, заставляя меня запрокинуть голову, и углубляет поцелуй. Ведёт свободной рукой от поясницы по бедру и ловко забирается пальцами под нижнее бельё, от чего я резко дёргаюсь и соскальзываю на диван, машинально вцепившись в его рубашку и срывая каждую застёгнутую пуговицу, что, постукивая, осыпаются на пол. Перекатываюсь вбок и вскакиваю на ноги, мгновение радуясь преграде между нами. — Позволь мне уйти, — выпаливаю я, вскинув руку. — Об этом никто не узнает. Не надо переступать черту. — Нет! — театрально выкрикивает Пак. Упираясь жилистыми руками в спинку дивана, он ловко перепрыгивает преграду, от чего его рубашка распахивается сильнее, являя моему взору подтянутый торс и накаченный пресс. Встаёт подле меня быстрее, чем я успеваю отскочить. Буквально роняет меня на пол, придерживая голову, и опускается сверху, устраиваясь между моих ног. — Ты не должна быть милой, — протестует он. — Покажи свой острый язычок. Дай мне причину наказать тебя. Он сжимает мои трусики в кулаке и с треском рвёт их, избавляясь от тонкого барьера. Паника снова охватывает меня, делает дикой. Я упираюсь в его плечи и пытаюсь высвободиться из-под него, растеряв все мысли, кроме одной — спастись. Судорожно озираюсь, примечая сложенные паленья и чугунную кочергу. Нужно только дотянуться. — Да, детка, — тянет Пак, наблюдая за моей реакцией. Подминает меня под себя, больно впиваясь пальцами в плоть, и задирает платье выше, оголяя мой живот. Подцепляет пальцем кромку чулка, цокая языком, и накрывает промежность ладонью, облизывая ухмыляющиеся губы. Бесцеремонно проникает в меня двумя пальцами, проталкивая их как можно глубже, от чего с моих губ срывается кроткий вопль отчаяния. С силой упираясь каблуками в пол, рискуя их сломать, я рывком выбираюсь из-под него и цепляюсь за подставку с чугунными аксессуарами для камина, со звоном роняя её. Выхватываю кочергу и едва успеваю приподнять её, как Пак перехватывает мою руку, припечатывая её к полу за запястье, а сам ложится сверху, обдавая моё лицо жаром своего алкогольного дыхания. Свободной рукой он с лязгом расстёгивает ремень дизайнерских джинсов, ёрзая между моих раздвинутых ног. — Чертовски горячо, — выдыхает он в мои приоткрытые губы. Ком слёз в моём горле не даёт мне возможности дышать, не говоря уже о том, чтобы ему ответить. Я и не знаю, что могу сказать. Мысли рассеялись. Я всё ещё пытаюсь его оттолкнуть свободной рукой, упираясь в плечо, но он физически сильнее меня. Тем более в таком положении. Я боюсь плакать, потому что он снова сделает мне больно. Больнее, чем сейчас. Я вздрагиваю и съёживаюсь, когда головка его члена упирается в моё лоно. Ёрзаю под ним, но замираю, когда он проникает внутрь одним резким толчком, от которого я звонко вскрикиваю, выгибаясь дугой ему навстречу. Захожусь кашлем из-за саднящего многострадального горла, судорожно хватая ртом раскалённый воздух. Запрокинув голову, сильно жмурю глаза, сжимая пальцы в кулаки, больно впиваясь ногтями в ладони, пока он порывисто толкается в меня. Сверху доносится подавленный стон и учащённое дыхание. Я не вижу его лица, не могу. Отвернув голову вбок, я всё ещё плотно смыкаю веки, из-под которых сочатся слёзы, падая на пол. Больно закусываю губу, наверное, до крови, но эта боль не перекрывает ту, которой пылает моя промежность. Я — боец. Я сильная. Я справлюсь. «Ты совершаешь большую ошибку», — твердит голос Юнги в моей голове. «Мы с тобой не так долго знакомы. Поверь, я сильнее, чем кажусь на первый взгляд. Я справлюсь», — вспоминается мой ответ. «В этом-то и беда». Пак скользит свободной рукой по моей талии, забираясь под собранное платье, под лифчик, больно сминая грудь. Грубо втрахивает меня в пол, явно наслаждаясь победой. Несмотря на эмоциональное выгорание, моё тело робко отвечает на его манипуляции, стягивая низ живота в тугой узел. Я часто дышу, приоткрыв губы, а сердце заходится болью в груди. Он приподнимает мою ногу и входит под другим углом, заставляя меня всхлипнуть и снова закусить губу. Отпустив моё запястье, он с силой вцепляется мне в плечо, грозясь раскрошить ключицу, пока большим пальцем свободной руки обводить круговыми движениями набухший клитор. — Я же вижу, что тебе тоже хорошо, — задыхаясь, шепчет он и делает попытку поцеловать, но я уворачиваюсь, крепко зажмуривая глаза. «В этом-то и беда», — повторяет голос Юнги в моей голове. Я сильная. И вместо того, чтобы отчаяться, рассыпаться под его натиском мелкими осколками, я принимаю его игру, уподобляюсь ему. И от этого становится невыносимо мерзко. Я больше не могу. Не могу сдерживать то, что собралось внутри. Дамба внутри меня с треском прорывается, выплёскивая наружу все эмоции, которые я так старательно удерживала. Я начинаю хныкать, поджав губы и ударяя кулаками о пол от осознанной безысходности. — Проклятье! Я же просил, не реветь! — возмущается Пак, но вмиг забывает о злости, начиная стонать, дойдя до разрядки. Покинув моё тело, изливается мне на живот и шумно выдыхает. — Было неплохо, — бросает он, тяжело дыша, и, поднимается на ноги, оставляя меня, размазанную по полу. Я опускаю своё платье в бессмысленном желании прикрыться. Слёз больше нет. Они все вытекли, хотя моё тело продолжает колотить. Не без труда поднимаюсь на ноги, содрогаясь, и осматриваюсь опухшими глазами. — Я вызвал тебе такси, — сообщает Пак, потягивая виски у барной стойки. Я смотрю на него и вдруг осознаю, что ничего не чувствую: ни боли, ни стыда, ни обиды. Внутри всё заледенело, будто я под анестезией. — Возьми. — Подойдя ко мне, Пак вкладывает мне в ладонь купюры и направляет к выходу. — Я не должен тебе напоминать, — говорит он напоследок, — но держи язык за зубами. Ты всё равно не сможешь мне навредить. Я выхожу на улицу, ничуть не чувствуя холода. Ватными ногами иду к ограждению, за которым меня ждёт такси. Сажусь на заднее сидение и бездумно называю адрес, впадая в транс. — Приехали! Чужой голос заставляет меня очнуться. Я смотрю в боковое окно и не понимаю, куда приехали? Не хочу ни с кем разговаривать, поэтому, не проронив ни слова, выхожу из машины и наблюдаю, как она уезжает, оставляя меня в одиночестве и в полной растерянности. Я словно лишилась памяти. Машинально натягиваю рукава на пальцы, сжимая их в кулаки. Куда приехали? Топчусь на месте, кружусь вокруг своей оси, пытаясь вспомнить, сама не осознавая, что именно. Жилые многоэтажки размываются, от чего голову лихо ведёт. «Нера! Очнись!». Этот голос в моей голове…голос Юнги! Воспоминания выплёскиваются на меня мощным потоком. Я мгновенно вспоминаю, где нахожусь. Это жилой комплекс Юнги. Я не раз здесь была, выполняя его поручения. Он где-то рядом. Сфокусировав взгляд, нахожу его дом. Подбегаю к нужному подъезду и набираю номер его квартиры. Трезвоню, как сумасшедшая, до тех пор, пока не слышу щелчок открывшейся кодовой двери. Домофон оснащён видеокамерой. Он знает, кого впустил. Игнорируя лифт, вбегаю по лестнице, цепляясь за поручни обеими руками, на третий этаж, не понимая, откуда этот всплеск силы. И встаю столбом, когда вижу его в общем коридоре. Он всё знал. Всё знал, но ни словом не обмолвился! Предатель! Я срываюсь к нему, вскинув кулаки. Врезаюсь в него и обрушиваю на Юнги удары, от которых он только и успевает закрыться руками, согнутыми в локтях. Я хрипло воплю, раздирая горло, пока Юнги не перехватывает мои руки за запястья и смотрит прямо в глаза. — Нера?! Мой подбородок сильно дрожит, когда я смотрю в это лицо. Не знаю, что бы со мной сейчас было, не будь у меня неистового желания выплеснуть всё, что разрывает меня изнутри, на него, на предателя. — Ненавижу, — выплёвываю я. — Ненавижу! Ненавижу тебя! Будь проклят! Вырвавшись из его хватки, я снова начинаю колотить его. В неконтролируемой ярости царапаю ему лицо, бью кулаками в грудь, выгораю на его глазах. Он снова перехватывает мои руки, а я внезапно обессилев, резко падаю на пол, как подкошенная, утягивая его за собой, и впадаю в неконтролируемую истерику. Отпустив мои руки, он пытается меня обнять, от чего я буквально схожу с ума. — Не трогай! Не прикасайся! Не трогай! — одичалым голосом требую я, отшатываясь. Понимаю, что до одури боюсь чужих прикосновений. Воспоминания ещё слишком свежи. Я осматриваю себя и понимаю, что мне противно находиться в собственном теле. Всхлипывая, я оттягиваю ткань своего платья, которое сковывает меня, кажется жутко грязным и зловонным. Спутанные волосы закрывают моё лицо с потёкшим макияжем, пока я бьюсь в истерике, сидя на полу. — Хорошо-хорошо, — шепчет Юнги, выставив руки перед собой. — Я понял. Не прикасаюсь. — Ты знал, — громче всхлипываю я. — Всё знал! Почему он ничего не сделал? Почему не рассказал мне? Не предотвратил катастрофу? Вспыхнувшая мысль в моей голове заставляет меня вмиг замереть и затихнуть. Я вскидываю голову, смотря на парня дикими, округлившимися глазами. — Ты с ним заодно, — выдыхаю я. — Ты такой же, как он! Я начинаю ползти назад, боясь, что всё повторится. Я сама прибежала в логово зверя. Он такой же. Он причинит мне новую боль. Он сломает меня. — Тише! — требует Юнги, преследуя меня. — Я предупреждал тебя, Нера. Я звонко всхлипываю, мотая головой, и закусываю губу. Какой же я была дурой. Пак был прав, это всё моя вина. — В компании даже у стен есть уши, — спокойным тоном проговаривает Юнги. — Я не мог тебе рассказать. Я сделал всё, что было в моих силах, но ты… — Нет! — протестую я. Он просто не захотел. У него была тысяча возможностей предупредить меня, но он не захотел. Я должна уйти отсюда, убежать, как можно дальше. Здесь мне не помогут. Никто мне не поможет. Я в западне. Что будет дальше?! Что мне делать?! Свет в коридоре начинает мигать и внезапно гаснет, ослепляя меня. На мой рот опускается чужая ладонь, крепко зажимает. Моё тело снова стискивает чужая рука. Всё повторяется. Это Чимин? Или Юнги? Я ни черта не вижу и не могу дышать. Пытаюсь снова и снова сделать вдох, но гортань схлопнулась, медленно убивая меня. Я больше не вынесу. Не смогу. Не смогу! Сознание медленно угасает, утягивая меня в глубокую пропасть небытия. «Не могу».