Гобелен. Сборник драбблов

      Небеса хранят много тайн…       Скрытые силы могут многое, тайны древних манускриптов доступны лишь первым…       И наказание за путь против первых может растянуться на века…       Но иногда — на тысячелетия…       Превращая реальное в миф, обрекая на вечное забвение, лишь изредка вытаскиваемое — на уроках мифологии…       Он знал каждую трещинку в этом коридоре. Каждый скол. Каждый заостренный кончик фактурной штукатурки. Он знал всех, кто когда-либо проходил по этим коридорам. Но он был уверен. Что очень мало кто — знал его. Что хоть кто-то из них догадывается о его существовании. Но он — знал. Всех и каждого. Равнодушно осматривая их всех, и лишь иногда испытывая личную неприязнь.       Его тысячелетия были длинны, скучны и однообразны.       Пока однажды он не встретил в этих коридорах — Любовь. Пока однажды в этих коридорах не появилась она. Пока однажды его коридоры не украсились её цветами, что еще долго и тонко дарили ему свой тонкий аромат. И не только ему.       Она шла по коридору, обрисовывая глазами каждую многовековую трещинку в мраморном полу, проводя маленькими ножками по этим рекам чужого прошлого, задаваясь вопросами о том, кто оставил эти сколы и почему…       — Да, мне тоже интересно, но воооон тот скол оставил один ужасный демон, своими металлическими каблуками, когда в гневе придумывал план мести Фенцио за то, что тот завалил его на зачете. А вон та трещина от удара головой…       Внезапное чувство колкого холода прокралось по её коже, заставляя остановиться. Она осмотрела чёрные ботинки и подняла взгляд. Мерцающие кристаллики встретились с неспокойным небом напротив…       — Да, мои ж вы глупые пернатые, ну, давайте, выдайте мне мою любимую часть, ну, давайте порадуйте старика.       Они — это было очевидно — так пытались избежать этой встречи, но, как и всегда, каждый их путь заканчивался неминуемым столкновением, куда бы они ни пошли.       — Ну, и что? Опять замрём как вкопанные? Вы что, статуи что ли? Все неизбежно, я видел вашу ткань.       Никто из них не проронил ни слова. Их напряженное молчание затянулось на долгую, мучительную минуту, заставляя его хмуриться еще более тёмной тучей, а её — остановить дыхание.       — Вдох-выдох, нет, так дело не пойдет… — едва уловимый глухой щелчок старческих пальцев.       Демон поднял глаза к потолку, замечая, как сирень падает вниз. Ощущая этот запах, что стал неразрывно связан с ним самим. И поднял крыло, отгоняя назойливые маленькие лепестки от себя…       — Святая ты простота, скажу я тебе.       Она вновь ощутила озорной ветер на собственной коже, увидела, как он закружил лепестки, разнося их запах и заставляя её наблюдать за их танцем вокруг себя. Она вздрогнула, ощущая, как невидимые пальцы стягивают резинку в её волосах…       — Вот так гораздо лучше, скажи же? — еле уловимый старческий смех почти смазал легко прошелестевший ответ. — Да знаю я, что не выпускает. Знаю. Что? Помощь? Хочешь сказать, мне терять уже нечего, а тебе всё равно? Хм…       Он замер, ощутив, как собственная энергия вновь пошла против его воли, как проказливый ветер прикоснулся к ней и как она вздрогнула от этого. Демон оцепенел, застывая в этом мгновении, сохраняя его в памяти…       — Вот мало тебе в голове пыльных воспоминаний, ты еще накидал. Зачем?       Демон сделал резкий жест рукой, запирая резвый ветер, загоняя его на положенное ему место. Заставляя маленькие цветочки закружиться в лихорадочном танце и опасть на мрамор пола плотным ковром.       — Что, моя маленькая? Да знаю я, что она упрямая. Знаю. Что? Опаляет тебя вулканом? Боишься? Что? Помощь? Хм…       Она сделала шаг вперед, он одновременно сделал свой, проходя мимо друг друга и отводя взгляды, что и так задержались слишком долго. Непозволительно долго.       — Еще одна святая простота…       Едва уловимый глухой щелчок старческих пальцев.       И снова вереница существ, сменяющаяся пустотой. Свет, сменившийся темнотой. Мерцающая пыль мельчайшими частицами в лунном свете. И единственное ночное развлечение — луна в огромном окне.       И вдруг…       Заливистый звонкий смех и шелест ветра. И мерцающая пыль сменилась ворохом маленьких цветочков, так заботливо окруженных ветром. Они были прекрасны в своем завораживающем танце, в звонком смехе, в нежном дуновении…       — Не благодари. Хотя, можешь, потом, когда придет время. Что? Она счастлива? Конечно. А ты — горд? Почему горд? Ах, потому что он еще не в курсе. Как и она. И что, не боитесь? Ну-ну, расшалились…       Часы. Дни. Недели. Месяцы.       Смех, слезы. Дождь. Ветер. Примирения и ссоры. Обиды и прощения.       Серьезный разговор с пеплом. С первого раза не понял. Пришлось повторить. Опять звонкий смех, и ласковый шелест.       И вдруг наступившая тишина.       Снующие существа, сменяющиеся дни, красное солнце, узкий месяц. И тишина. И опять накатившее одиночество и холодное безразличие. Медленное погружение в сон — скорее как способ сбежать от скуки. Так неожиданно и грубо прерванный. Резким встряхиванием. Чёрной тканью. И неизвестностью.       Пришлось зажмуриться, от ярко ударившего света в старческие глаза.       — Ещё раз вмешаешься в потоки судьбы, и тебя ждет участь портрета Грея.       — То же мне, Фатум, — и упрямо вздернутые старческие плечи и задранный гордо подбородок, и шумный демонстративный выдох.       — Геральд, не будь так строг, — звонкий голосок и такие привычные ароматные цветы с особой нежностью осыпающие старинную раму картины. И тут же — ласковый ветер, сдувающий с полотна пыль и с благодарностью касающийся плеча старика.       — Неугомонные, — счастливая улыбка демона, которая осветила его мрачное лицо, заставляя глаза на картине удивленно оглядеться.       — Зато счастливые, — уверенный кивок старика, и светящиеся удовольствием глаза.       Уверенное движение руки, и неожиданная свобода. Неожиданное ощущение тела. Пусть и все такого же невесомого, но уже не заточенного в старинной раме.       — Последние десять лет в теле духа. Как благодарность.       И тут же услужливый Ветерок, весь окутанный сиренью, с красивыми цепями в руках. Молчаливый вопрос в глазах старика. И тут же — мягкие комфортные тапочки из мелких цветов со стойким ароматом.       — Но если увижу в своих покоях…       — Геральд, не будь так строг…       — Нужны вы мне больно. У меня куча вопросов к ангелу…       Ласковые руки обнимающие шею. Глухо стучащее сердце. Восторженный взгляд. Легкий поцелуй.       Которых бы никогда не случилось, если бы однажды Ветерок не договорился с Сиренью.       Если бы однажды одиноко висящему портрету в коридоре не стало бы скучно.       Если бы однажды, таинственная рука не разрезала ткань гобелена…