Там, где умирают бабочки...

Задумчиво крутя на пальце прядь волос, задумалась: а правильно ли я поступила? Впрочем, чем больше думала об этом, тем больше понимала, что другого выхода, по сути то, и нет. Я смотрела на Зака, но не чувствовала ненависти или неприязни. Но противный червячок сомнения все-таки продолжал терзать меня изнутри. Ну не могла я поверить, что тот парень, который пытался убить меня три года назад, и этот парень, который спокойно стоял рядом, безмятежно прикрыв глаза – один и тот же человек. Я не мало работала с людьми, видела разные психические расстройства, но… Но здесь у меня не было ответа. Как вариант, он просто решил сменить тактику в нападении. Хотя, учитывая, как он на меня нападал… Хм, нет, не думаю. Тогда что же? Не слишком веселые размышления прервал остановившийся лифт. Я вздрогнула, а Зак открыл глаза, хватаясь за свою косу. – Добро пожаловать в новую локацию! Приятной игры! – раздался из динамиков все тот же противный женский голос, от которого свело зубы. Мы замерли, переглянулись и, синхронно кивнув друг другу, шагнули навстречу неизвестности. – Какого хрена?.. – ошарашенно выдохнул парень, утопая в ворсе пушистого розового ковра. Я же удивленно пискнула, наступив на мягкую плюшевую игрушку. Медленно убрав ногу с розового зайца, подняла его, чтобы тут же брезгливо отбросить игрушку подальше: у зайца вместо привычных глазок-пуговичек были темные провалы глазниц и странная улыбка из ряда человеческих зубов. Не люблю такие штуки! Когда-то давно ездила в гости к дальним родственникам, наверное мне было лет пять-семь, не помню точно… Так вот у них на огромном шкафу, помимо всех прочих игрушек, была одна, которая навсегда разрушила хрупкую детскую психику. Нечто, похожее на медведя с человеческим лицом, днем меня не пугало, но когда наступала ночь и я оставалась в комнате одна, мне всё казалось, что оно смотрит на меня своими огромными черными глазами, а неестественно большие белоснежные зубы, оскаленные в оскале, только и ждут, чтобы укусить меня на пятку. Вопила я знатно… Всё кричала, чтобы его отвернули от меня, а лучше вообще убрали в самый далекий ящик. В результате, все признали правоту ребенка, сказав, что этот плюшевый пупс действительно выглядит не очень. И на том спасибо! Тем не менее, травма детства, всё такое, навсегда оставила в моей душе глубокое отвращение к игрушкам с очеловеченными чертами. Впрочем, не только игрушка вызвала во мне чувство брезгливости. Оглядевшись по сторонам, аж вздрогнула, поняв, что мы оказались в комнате для Барби. Буквально. Нет, возможно в детстве, года эдак в три, каждая девочка хотела быть куколкой, принцессой, феечкой и так далее по списку, но… Но этот неоновый розовый цвет был явным перебором. Поморщилась, схватившись за внезапно разболевшуюся голову, и с трудом заставила себя перевести взгляд на матерящегося маньяка. – Приве-е-е-етик! Добро пожаловать в игровую комнатку-у-у! Кажется, не только у меня заскрипели зубы, стирая эмаль в порошок. На всякий случай встала поближе к Заку, старательно обходя валяющиеся игрушки. – Вижу вы в восторге! – в динамике тихонечко захихикали. И, как ни в чем не бывало, продолжили: – Ну или нет… Не важно. – Милый интерьер, – улыбнулась, старательно растягивая губы в дружелюбной улыбке людоеда. – И люди прия-я-я-ятные, – передразнила невидимок, которые, руку даю на отсечение, наблюдали за нами через объективы камер. Айзек рядом как-то подозрительно хрюкнул, за что быстро поплатился, получив несильный толчок в бок. – Ах ты… – зашипел брюнет, но его быстро прервали. – Передразнивать вздумала? – и куда только вся ванильность в голосе пропала? Прищурилась от внезапного осознания, что с этим голосом что-то не так. Больно уж странно он звучит. Или же это вина динамиков? Барахлят что ли? – Некрасиво с твоей стороны, куколка. Ладно этот, но ты то! Под «этим», видимо, имели ввиду Зака. Парень тоже это понял, поэтому, оскалившись, словно дикий зверь, закинул косу на плечо и сделал шаг вперед. – «Этот» тебе твой острый язык отрежет с корнем, чтоб базар фильтровал. Кишка тонка самой показаться, что в нору заныкалась? «Она? – как-то растерянно подумала я. – А мне показалось, что это мальчишка мелкий». В ответ лишь смех. Противный, детский, хоровой. А у меня внутри все похолодело от ужаса. Как по щелчку пальцев в голове всплыли слова той жуткой считалочки, с которой всё и началось. Раз, два, три, четыре, пять – Будем в смерть с тобой играть. Пока Зак препирался с голосом, раздраженно потерла виски, коря себя за чрезмерную мнительность. Подумаешь… Ну смех, ну детский. Что тут такого то? Всякое в жизни бывает. – Утю-тю, напугал ежа колючкой, – хихикнули в динамике. А затем, резко сменив интонацию, торжественно произнесли: – Не смотрите свысока, грешники! Это не просто детская, это целый лабиринт. Попробуйте найти отсюда выход, раз такие смелые. Вот только… – смешок, от которого тело покрылось «гусиной кожей». – Если умом не тронетесь раньше. Так уж и быть, дам подсказку: следите за стенами, они имею свойство меняться. Удачи, Ева Блэк. – Фу, как официально, – сплюнула, раздраженно отбрасывая очередного зайца в сторону. Игрушка пролетела несколько метров, врезалась в стену и… – Бабах! Еле-еле с Заком успели откатиться в стороны, чтобы не попасть под ударную волну. Взрыв был относительно несильным, но ногу мог оторвать запросто. Захлопала глазами, глядя на металлическую проплешину в стене. А голове почему-то крутилось лишь две мысли: «Интерьер тут качественный» и «Впредь надо держаться от игрушек подальше. Ото всех». – Ах ты ж блядская залупа, – парень лишь подтвердил мои мысли, глядя на валяющихся зайчиков, мишек и котиков по-новому. – Кажется, нас «забыли» предупредить так же про мини-бомбы, спрятанные здесь, – смахнув с лица прядь непослушных волос, поднялась на ноги. Подойдя к первому зайцу, на которого я наступила в самом начале, осторожно потыкала его носком туфли. – Не похоже, что в каждой игрушке бомба… Придется обходить их все. – Ага… Глянь, – мрачный Фостер бесцеремонно схватил меня за плечи и подтащил к коридору, который я даже и не заметила, сосредоточившись на странном голосе. Настала моя очередь материться. И это лабиринт? Коридор, обитый мягким розовым ворсом ковра, казалось, тянулся на много-много миль. И игрушки… Эти проклятые игрушки был повсюду! Вплавь что ли перебираться?.. Ага, учитывая, что среди всего этого великолепия были припрятаны бомбы. Тут и лопатой не отмашешься. А вдоль розовых стен в рамах из подушек располагались черные экраны, которые ярко контрастировали на фоне розового «великолепия». – Ну чё? Погнали! – еле успела перехватить парня за капюшон, едва не придушив его. – Охренела что ли? Сама подыхать не хочешь, так меня грохнуть решила? – закашлял он, потирая горло. – Да погоди ты, – отмахнулась я, потирая переносицу. – Тебе не показался этот «ангел» странным? – Странным? – молодой человек потер подбородок, нахмурился и тряхнул головой. – Если только то, что голос у него был какой-то… ну двойной какой-то. Я кивнула. – Да, мне тоже так показалось, но сперва я списала это на плохое качество динамиков. Но затем подумала: неужели человек, владеющий таким пространством, у которого в запасе эн-ное количество бомб и подготовлена защита от них, не позаботился о качестве звука, за которым явно проще проследить, и ошибку проще устранить? – Ну да, бред выходит, – согласно кивнул маньяк, опершись на свою косу. – Значит это не звук двойной, и со слухом у меня всё в порядке… – Их двое, – мрачно подтвердила я, уперев взгляд в объектив камеры. – Примерно одного возраста. И, судя по обстановке, которая действительно похожа на игровую комнату начинающего маньяка, скорее всего около двенадцати-тринадцати лет, когда начинает ломаться голос. Какого черта здесь делают дети? – негодование все-таки вырвалось наружу, и я в сердцах топнула ногой, едва не свалившись, когда каблук застрял в ворсе. – Дети тоже могут убивать, – заметил Зак, подхватив меня под локоть и вернув в вертикальное положение, будто я ничего не весила. – И куда жестче, бездушней и расчетливей, чем большинство взрослых. Раздраженно фыркнула, дернув плечом и стряхивая с себя чужие руки. Небрежным движением откинув волосы с лица, мысленно посетовала на то, что нету резинки. – Предлагаю разделиться, – заметив непонимающий взгляд Айзека, терпеливо пояснила. – Не думаю, что они сидят вместе. Это было бы максимально нелогично. Если же мы останемся один на один, у нас будет куда больше шансов, чем если получим удар исподтишка. «Уже не дети, но ещё не подростки… В таком возрасте дети чересчур эмоциональны и легко выходят из себя. Даже самые гениальные из них могут потерять контроль над ситуацией, если что-то пойдет не по плану. А я уж постараюсь, чтобы так и случилось». Уж не знаю, какой магией они обладали, но в ответ на мои мысли вновь раздался радостный детский смех. Молча поджав губы, решительно шагнула в пространство коридора. – Почему нельзя просто всю эту хренотень разнести? – бурчал себе под нос Зак, стараясь не задевать игрушки, которые не только валялись, но и периодически свисали с потолка, так и норовя стукнуть по макушке с дальнейшим отрывом головы. Несколько раз нам каким-то чудесным образом удалось избежать ловушек, вывернувшись буквально из-под двух «рухнувших» игрушек, которые, столкнувшись друг с другом в воздухе, едва не контузили нас. Опасность таких ловушек заключалась ещё и в том, что человек, предвидя очередной взрыв, хочет прикрыться и отскочить в сторону. Но в нашем случае отскочить в сторону равнялось тому, что можно было бы наткнуться на очередную бомбу. Приходилось замирать в самый неподходящий момент и в самых неестественных позах, и лишь прикрывать уши. На наше счастье взрывы, которые происходили в воздухе, были не очень сильными, и больше пугали, заставляя сделать ошибку. Опасность представляли те бомбы, которые были спрятаны на земле… – Чтобы взорвать всё здесь и попутно откинуться самому, чтобы не мучиться? – хмыкнула я, ловко перепрыгивая через плюшевого медведя. – Неужели тяга к суициду проснулась? – Заткнись, – буркнул он, уворачиваясь от очередной свесившейся игрушки. – Блять, это лабиринт или тоннель вообще? Сколько идти-то можно? – «Следите за стенами, они имеют свойство меняться», – пробормотала я, вновь озираясь по сторонам. Сто-о-оп… – Зак, иди сюда. Глянь. Парень прищурился, послушно вглядываясь туда, куда указывал мой палец. Раньше я думала, что это сшивка, но если же приглядеться… Теперь это темные полосы больше походили на тень, падающую от стены. Брюнет нахмурился, потянул руку и… перебинтованные пальцы обхватили проем. Зак взглянул на меня с вопросом, я же неуверенно кивнула, и парень скрылся в новом коридоре. Я же, поняв, что и где надо искать, пошла дальше. Чем дальше продвигалась, тем страннее себя чувствовала. Было ощущение, что за мной наблюдают не несколько пар глаз, а, как минимум, несколько десятков. И взгляды эти были осязаемыми: они кололи, точно иглы, проникали под кожу, нащупывая самые болезненные точки. Ущипнув себя за запястье, попыталась отвлечься, считая количество зайцев, кошек, мишек, собачек… Треск над головой буквально заставил прирасти к земле. Бам – погасла одна лампа. Бам – вторая… Третья… Когда коридор полностью погрузился во мрак, прищурилась, напряженно вглядываясь в темноту. Многочисленные экраны телевизоров замигали, затрещали, как старые кинопленки, хоть немного, но освещая дорогу. Конечно, мне было всё равно светло или же темно, ибо видела одинаково хорошо, но такие спецэффекты явно не предвещали ничего хорошего. И надо же! Угадала! Боковым зрением заметила шевеление на экране. Остановившись, зло прищурилась, изо всех сил сжимая руки в кулаки. – Знакомые все лица, не так ли, Ева-а-а? – от внезапного голоса вздрогнула, но промолчать все-таки удалось. Еле удалось замаскировать оскал под безмятежной улыбкой. Пританцовывая, продолжала лавировать между игрушками, иногда переводя взгляд на то, что происходило на экранах. Картинка везде была одинаковой, но кадры периодически сменялись знакомыми эпизодами из жизни, заставляя болезненно морщиться. – Что? Неприятно, верно? – сочувственно донеслось из динамиков. – А каково им было? Тех, кого ты бросила? Тех, кого обрекла на смерть? А ведь они просили… Умоляли, плакали, проклинали… Просили спасти их души и тела. У тебя сердце из чего сделано? Из камня?! Вместе с истерическим визгом на экране взорвалась граната, разметав вокруг себя камни, куски металла, то, что осталось от людей… Отвернулась. Не потому, что это было неприятно, а для того, чтобы избежать очередного попадания в ловушку. Тем не менее, обвинений в свой адрес я не переносила. – Из камня, из камня, – едва не закричала от радости, найдя ещё один проход в соседний коридор. Интересно, как там у Зака дела? – И совести у меня нет. И поскольку мы уже решили, что я бездушная тварь, то на психику мне давить явно не стоит. Я от этого звереть начинаю. Голос истерично захохотал. – Ты определенно права, Ева. Ты ведь всегда права. Ведь существует только твоё мнение и ничье больше, – не знаю, чего в голосе было больше злости или горечи, но явно не сарказма. – Давай начистоту, – устало потерев виски, зевнула. – У вас ко мне личные счеты, не так ли? Так почему бы не прийти ко мне на чашечку чая и не обсудить всё это в более или менее спокойной обстановке? Что за?.. – зажала нос и рот, почувствовав, удушающе сладкий запах ванили. Пошатнувшись, изо всех сил уцепилась за край стены, едва не свалившись во внутренний проход. Боль, как сверло, пронзила виски, не давая права отвлечься на что-то другое. Прищурилась, стараясь сохранить четкость зрения, которое стремительно начало снижаться, почти погружая в темноту. Ноги подкашивались, но, закусив губу до крови, упрямо принялась подниматься, чувствуя тяжесть в руках. Опустив глаза, недоуменно замерла... Все руки по локоть были измазаны в крови, на коже образовались болезненный волдыре, словно от ожогов, в кровоточащие мозоли забилась земля, причиняя жгучую боль. А у меня на коленях лежал умирающий, сильно израненный мужчина. Несколько сквозных отверстий, которые только чудом не задели жизненно важные органы, были не смертельными на первый взгляд, но ему оторвало ногу, и кровь вытекала из его тела вместе с жизнью. Было понятно с первого взгляда, что я не успею дотащить его до лагеря: он умрет раньше от потери крови. Над головой затарахтели двигатели, а волосы взметнул сильный ветер, поднявший вокруг облако пыли. Возведя глаза к небу, вскрикнула от количества вражеских самолетов, пролетающих над полем. – Беги, – прохрипел мужчина, сплевывая слова вместе с кровью, – оставь меня и уходи… – Нет, – шептали мои собственные побледневшие от страха губы. – Нельзя. Из последних сил солдат поднял дрожащую руку и цепкой хваткой сжал мое запястье. – Уходи… Ты не успеешь… – его слова становились с каждым вздохом всё тише и тише, а в лице не осталось и кровинки. – Бомбы… Резко запрокинула голову, понимая его мысль: мы не успеем, я не успею… Порой в жизни нам приходится делать очень сложные выборы. Но какой выбор можно свершить, находясь на грани смерти? Я не хотела умирать. Никто не хотел умирать. И этот солдат так же не хотел умирать. Но мы оба слишком хорошо понимали, что надо сделать выбор. Мужчина сделал свой – он решил не бороться за свою жизнь, но сохранить мою. У меня тоже был выбор: побороться за его жизнь и погибнуть, или же бросить его, чтобы уберечь себя. Меня трясло от ужаса, тошнило от страха и хотелось кричать от боли и отчаяния. Во мне боролись здравый смысл и человеколюбие, и решиться на смерть или жизнь, находясь на грани жизни и смерти – было невероятно сложно. Я не хотела умирать, но не хотела видеть, как умирают другие. Страшно… Очень страшно! Боль от захвата немного отрезвила и привела в чувства. Из-за слез зрение немного расплылось, но я отчетливо увидела его лицо. Мужчина был сосредоточен, серьезен и даже боль от оторванной конечности не могла лишить его уверенности в своих действиях. – Все там будем, – шепнул он, искривив бескровные губы в болезненной улыбке. – Пошла вон! – от его тона я подскочила как ужаленная и, не чувствуя под собой ног, рванула прочь. Запрокинув голову, видела, как медленно открываются ракетные отсеки бомбардировщика, как несколько десятков ракет стремительно несутся к земле, как позади меня раздается взрыв… «Ну уж нет… Второй раз я на это не подписывалась!». Схватив из-за пазухи пистолет, прижала дуло к тыльной стороне ладони, зажмурилась и, закусив ремешок кожаной сумки, спустила курок. Боль была оглушающей, но она отрезвила. Мир вокруг затрещал, как старый телевизор с плохим кино, буквально выплевывая меня наружу из этого дурдома. Плюхнувшись на задницу, попыталась отдышаться после пережитого. Из сквозной раны хлестала кровь, но меня так трясло, что я даже не обратила на это внимания, продолжая ошарашенно хлопать глазами. «Галлюциноген… Скорее всего ЛСД или псилоцин, только эта дрянь вставляет так, что отойти не можешь. Проклятье, надышалась ведь!», – закашляла, потирая шею, как после удушья. Хоть меня ощутимо торкнуло, рассудок довольно быстро восстанавливался. Прав был мой учитель, говоря, что боль позволяет держать человека в узде, а так же в уме. Именно правильная боль, на которую ты идешь осознанно без принуждения. Хмыкнула и с трудом поднялась на ноги, прижимая к себе окровавленную кисть. Стреляла я специально по точке, в которой более эластичные сухожилия и меньше кровеносных сосудов, так что при желании даже пальцами смогу шевелить, не рискуя остаться без кисти. – Что? – пискнули откуда-то сверху. – Но как? Какого черта! Виновато развела руками и, не выдержав, рассмеялась. – Вы действительно думали, что такая мелочь способна меня подавить? Весьма глупый и опрометчивый поступок, – улыбнувшись, склонив голову к плечу. – Я пережила это раз, так почему не смогу второй? В конце концов, это не меня разорвало на ошметки мяса… Кажется, это был удар ниже пояса, и я вывела «ангелов» из себя. По щелчку управляемого пульта мини-бомбы стали взрываться, словно домино, заставив меня стартануть куда подальше. Ловко лавируя между бомбами, не обращая внимания на легкие ожоги, коснувшиеся верхних слоев кожи, глазами искала выход. А, тут мы уже были… Проклятый лабиринт! Моё зрение давало мне преимущества, но я не могла долго бегать по кругу. Так, рукой я уже пожертвовала, не хватало еще и без ног остаться. Надо бы срочно что-то предпринять. А лучший способ спокойно продолжить свой путь – прикончить ведущего. Я детей, конечно, не обижаю, но эти мелкие паршивцы потревожили не самые приятные воспоминания, медленно, с искренней детской наивностью давя на мою совесть. Вот только как в этом розовом бедламе найти укрытие? И где, черт возьми, Зака носит? Думай, Романа, думай… Запах паленого ворса неприятно щекотал ноздри, а легкие наполнились удушающим дымом. Черт! Не галлюциноген, так пожар! Быстро-быстро-быстро… Игрушки. Дело ведь в них, верно? Разбросать бомбы по земле – дело не хитрое, а вот заставить их появиться в воздухе прямо перед носом… Пока мы шли, я как-то не обращала на это внимания, сосредоточившись на том, чтобы избежать ловушек. Однако… Запрокинув голову, оценила высоту потолка. Около двух с половиной метра, маловато для стандартных этажей, но в самый раз для того, чтобы сделать дополнительный отсек и установить ловушки. Хлипкий должен быть материал… Затормозила так же быстро, как и сорвалась с места. Прицел. Девять выстрелов по квадрату. Дым моментально стал засасываться в новообразовавшиеся отверстия. Прекрасно… Кашляя, огляделась в поисках того, что могло бы послужить опорой. Вот зара-а-а-аза! Идея пришла в голову неожиданно, но она была настолько бредовой, что должна была сработать. Бам! Бам! Бам! Несколько выстрелов, недалеко от первых девяти, достаточные по диаметру, чтобы зацепиться пальцами. Толщины телевизора около двух-трех сантиметров было недостаточно для того, чтобы поймать равновесие, но удержаться на ней можно было. Прикусила губу, осознавая, что у меня только одна попытка. Хоть взрывы и прекратились, но запах гари стал в разы отчетливей. А бегать по горящему лабиринту – такое себе удовольствие. Задрав кожаную юбку до ягодиц, закинула ногу на телевизор и, молясь всем богам, чтобы эта конструкция выдержала мой вес, принялась медленно подниматься, цепляясь ногтями за микро-выступы и изо всех сил вжимаясь в стену, стараясь стань с ней единым целым. Вторая нога, оторвавшись от земли, оказалась на краю. Я чувствовала себя канатоходцем, но не скажу, что этот факт особо меня радовал. Замерла, устанавливая нужный баланс. Один шанс… Больше такой возможности не выпадет. Примерилась, досчитала до пяти… Мой прыжок снес телек со стены, а я чуть не взвыла, зацепившись пальцами за простреленные отверстия. По левой руке кровь стала стекать с удвоенной силой, а пальцев правой руке я не чувствовала вовсе. Упрямо сжав губы в тонкую линию, подтянулась на руках. «Ну если я сейчас свалюсь…», – что будет после этого, я думать не хотела. Резкий взмах ногой – простреленный корпус металлической плиты немного дрогнул, но не поддался. А меня тряхнуло так, что думала богу душу отдам. Горячая кровь продолжала скатываться по рукам, а окровавленные онемевшие пальцы соскальзывали по гладкому металлу. Зашипела, вновь саданув ногой. И вновь ничего. – Да ща-а-аз! – в третий пинок я вложила не только всю свою ярость, но и всё свое отчаяние. Металлическая плита слетела с грохотом консервной банки. Качнулась, оттолкнувшись ногами от стены и, подтянувшись на руках повыше к потолку, просунула голени в образовавшийся проем, зацепившись коленями за край. Облегченно выдохнула, позволив отпустить окровавленные руки и повиснув вниз головой. Из-за неровности среза я не соскальзывала, но металлические края больно впились под колени. Вдох-выдох… Вдох! Изо всех сил напрягая пресс, заставила себя подтянуться к ногам и нырнуть в проход. Найдя локтями опору, приподнялась, окончательно забираясь вовнутрь металлической шахты. Перекатилась на живот и с тихим стоном вытянулась на твердой поверхности. Я сделала это! Да! Я молодец! Не представляя, какой болью мне отомстят мои несчастные лапки, дрожа, встала на четвереньки. Надо было сматываться отсюда, точнее, уползать отсюда. Оценив ситуацию, довольно хмыкнула. Довольно неэкономно использовать такое пространство. А еще довольно глупо снабжать выход решеткой… Впрочем, некто решил, что если не получится избавиться от меня с помощью взрывчатки, то можно превратить меня в решето. Выстрел заставил остановиться где-то в метре от вентиляционной решетки. На металлическую поверхность упала отстреленная прядь волос. «Ах ты ж…», – выматериться мне не дали, запустив очередную порцию выстрелов. Изворачиваться в замкнутом пространстве позволяла лишь моя способность вовремя замечать движение пули. Будь я обычным человеком, уже раз семь попали бы в цель. Шипела, но никак не могла прицелиться в ответ. Проклятье, придется ждать, пока у нашего «ангелочка» закончатся патроны и понадобится время на перезарядку. Щелк-щелк… Пора! Всё произошло мгновенно. Выбив металлическим каблуком решетку, выхватила из-за пояса пистолет и, повторив свой трюк, зацепившись коленями за край прохода, сделала два быстрых, точных выстрела в плечи. Мягко, но совершенно не элегантно соскользнула вниз, успев сгруппироваться в воздухе, и, приземлившись на полусогнутые, выстрелила вновь, на этот раз в колени. От дула продолжал исходить легкий дымок, когда я выпрямилась и немного шатающейся походкой подошла к стонущей девочке. Действительно всего лишь ребенок… Лет двенадцать, как я и предполагала. Мягкие черты лица, каштановые локоны, убранные в два низких хвостика, забавно торчали из-под ажурной шляпки. В целом, девочка выглядела как типичная готик-лолита из аниме: полосатые гольфы, туфли на толстенькой подошве, и пышное черное платье с оборками. Вот только лолиты милые, а у этой в глазах лютая ненависть и бешенство. Она шипела, рычала, всё пытаясь дотянуться до пистолета, но с простреленными сухожилиями это было не так-то просто сделать. Равнодушно отпихнув оружие носком туфли, присела перед ней на корточки, разглядывая как очередную экзотическую зверушку из зоопарка. – Странно, что не розовое, – хмыкнула, дернув её за ленточку на платье. – Весьма занятный способ меня убить. – Кто ты, черт возьми, такая? – зарычала она, но вздрогнула, встретившись со мной взглядом, и даже попыталась отползти на безопасное расстояние. Куда там… Я «случайно» наступила ей на подол. – А то ты не знаешь! А вот кто ты: вопрос? – склонив голову к плечу, немного подалась вперед. – Ну, Алиса, что ж ты роль Красной Королевы сыграть захотела? Дети в твоем возрасте должны «Спокойной ночи, малыши» смотреть и зубами к стенке спать. – Ты не можешь… – прошептала она, доползая до стенки. – Что не могу? – удивленно округлила глаза. – Не могу убить тебя? Ну твоего отца я же убила, не так ли? – улыбка вышла почти сочувствующей. – А теперь говори… Где мой напарник? – делая ударение на каждом слове, приставила пистолет к мизинцу правой руки. Девочка упрямо поджала губы, но в глазах помимо ненависти мелькнула искорка страха. Отлично! Как говорится: куем железо, пока горячо. – Предупреждаю, за каждый вопрос, оставленный без ответа, ты будешь лишаться пальцев. Должна сказать, это очень больно! Не смертельно, но больно. И, скорее всего ты будешь умирать от потери крови… медленно и очень-очень мучительно, – хищно облизнулась, растянув губы в предвкушающей улыбке. – Так где Айзек? – В… В восьмом отсеке, – прошептала она дрожащими губами. – На компьютере есть карта. Кинув быстрый взгляд в сторону компьютера, кивнула. – Что с ним? – молчание. Я долго думать не стала, выстрелила, раздробив детский мизинец в мясо. Девочка взвыла. – Ну! – Галлюциноген! Он под наркотиками! «Нда… Маньяк-психопат под наркотой – комбо, мать твою». – Где твой сообщник? – в этот раз даже ответа дожидаться не стала. Выбила ей еще два пальца. – Я меня терпение не безграничное… – раздраженно предупредила я, сжимая и разжимая окровавленную руку. Щиплет, зараза. – Т-там! Он наблюдает, – она неопределенно кивнула головой в сторону компьютера. Окей, разберемся. – Последний вопрос: ответишь честно – оставлю при пальцах, – прищурилась и тихо, на грани слышимости, процедила: – Это Адам Мортон? Хоть она ничего и не сказала, но её глаза испуганно округлились при упоминании полковника. А еще, кажется, она поняла, что ничем хорошим это не закончится. – Так и знала… – Нет! Я не знаю! Я правда ничего не знаю! Я не… Выстрел. Пуля угодила точно в лоб, застряв где-то в мозгу. Смерть была мгновенной, девочка даже договорить не успела. Ну в принципе я сказала, что она при пальцах останется, так что я даже обещания не нарушила. В одно мгновение на меня накатила такая усталость, что я не выдержала, присела рядом с трупом и принялась бездумно перезаряжать пистолет. – Кто ты? Ангел или жертва? Праведник или же грешник? – собственный голос казался чужим и далеким. – А быть может и вовсе демон? О нет… Я гораздо хуже! Эх, надо бы найти Зака, пока он не откинулся раньше времени. Блин, как всё болит!