Когда противный писк будильника резанул по ушам, то светловолосая девушка лишь сильнее укуталась в одеяло, надеясь досмотреть сон. Первый приятный сон, к слову говоря, за несколько лет. Ей снился белый песчаный пляж и лазурное море, какое бывает лишь на картинках. Казалось, что даже во сне она чувствовала на своей коже соленые брызги воды, подставляя лицо приятному теплому ветру и мягким солнечным лучам. Но чем настойчивей был звон будильника, тем туманней становилось сновидение, пока, наконец, девушка не раскрыла глаза, возвращаясь в реальность. Недовольно поморщившись, блондинка подслеповато огляделась по сторонам, в поисках злосчастного смартфона, который и стал причиной её пробуждения. А телефон всё продолжал противно трезвонить, спокойно лежа на прикроватной тумбе, только теперь к писку добавилась её и вибрация. Несколько секунд понадобилось на то, чтобы осознать, что это отнюдь не будильник, а звон. Причем звонок от кого-то очень надоедливого. Ругаясь и проклиная сегодняшний вечер, девушка сонно потянулась за мобильником, и когда тот оказался в её руках, рухнула обратно на мягкие подушки.
– Алло? – прохрипела она, закрывая лицо рукой и мечтая о том, чтобы у этой особы действительно было что-то важное. Но увы, Джессика и важные дела – вещи совершенно несовместимые.
– Ева! Ты время вообще видела? – от громкого голоса подруги девушка поморщилась, как от головной боли.
– Не кричи, – буркнула блондинка, переворачиваясь на бок и находя взглядом настенные часы. Почти десять… Ничего так она прикорнула после работы! – Блин, прости, вырубило вообще… Сейчас я соберусь и прибегу.
На другом конце провода раздалось недовольное бормотание, но, кажется, в её ситуацию вошли с пониманием. Заявив, что она ждет возле бара и у Евы на всё про всё полчаса, Джесс отключилась. Когда в телефоне раздались частые гудки, блондинка отшвырнула телефон подальше и громко, с чувством застонала в подушку. Спать хотелось до одурения, но она понимала, что сколько бы не засыпала – выспаться ей не удастся. Если только после смерти, и то не факт.
Отпихнув ногой одеяло, девушка фактически ползком добрела до зеркала, надеясь, что не всё ещё потеряно, и привести себя в порядок ещё можно. Впрочем, ничего нового она в зеркале не увидела. Всё те же синяки под глазами, которые понадобится замазать тональником, всё та же растрепанная шевелюра светлых волос, которая из последних сил сохраняла гладкость, не давая буйным кудрям предстать во всей красе благодаря выпрямителю. Подойдя к зеркалу вплотную, Ева подушечкой пальца аккуратно коснулась глаза, возвращая съехавшую линзу на место. Зрение тут же стало привычным, а движения девушки более скоординированными. Процесс накладывания штукатурки пошел быстрее. Быстро одевшись и застегнув туфли, блондинка закинула сумку на плечо и, напоследок подмигнув своему отражению, хлопнула дверью квартиры.
– Ева, сколько можно ждать? – возмущению Джесс не было предела. Зябко поежившись, подруга от души чихнула.
– Будь здорова, – блондинка протянула ей платок, а сама отвернулась, сцеживая зевок в ладонь. – Я совершенно не высыпаюсь, а из-за снотворного вообще кажется, что время тянется бесконечно.
Джессика покачала головой, но ничего говорить не стала. Подцепив подругу под руку, девушка буквально втащила её в стены бара «Diamonds».
Они собирались здесь каждые выходные и не вылезли из-за барной стойки почти до самого утра. Во-первых, из-за того, что на одни лишь разговоры уходило слишком много времени. А во-вторых, Ева знала, что для неё это единственный способ расслабиться после трудовой недели. Она всегда работала на измор, чтобы не хватало времени думать о вещах, о которых она предпочла бы забыть навсегда. А ведь буквально полгода назад она боялась даже оставаться в квартире она… Буквально полгода назад она даже боялась ложиться спать, боялась увидеть кошмары наяву. Снотворное делало свое дело, но алкоголь и разговоры с подругой действительно расслабляли. Даже если Джессика вновь и вновь заводила одну и ту же шарманку…
И вот снова всё пошла по привычному сценарию. Вот они садятся за барную стойку, и бармен приветливо улыбается знакомым лицам, вот перед ними словно из воздуха возникают бокалы, доверху наполненные вином. Один бокал, второй, третий… Ева удрученно вздохнула. Вино сегодня никак не шло, и из-за этого настроение, и без того испорченное, кануло в небытие. Когда перед девушками возник пятый бокал, подруга, наконец, перешла к самому важному:
– Почему ты не хочешь вернуться к учебе? – Джессика непонимающе нахмурила тонкие, подкрашенные брови, пытаясь сфокусировать на светловолосой слегка нетрезвый взгляд.
В отличие от шатенки, девушка едва ли притронулась к своему пятому бокалу. А ведь когда они пришли в бар, то первой мыслью действительно было "напиться до зеленых человечков", но как обычно это и бывает, всё пошло не по плану. Ева провела подушечками пальцев по стеклу бокала с багряной жидкостью и элегантно обхватила тонкую ножку. Красное вино обозначалось как сладкое, но... Ей уже после второго бокала оно казалось невыносимо кислым.
– А чего я ещё не знаю? – невесело усмехнувшись, девушка приоткрыла глаза, покосившись на Джесс. От этого строгого, немного прохладного взгляда подругу передернуло, хотя уже должна была привыкнуть к тому, что за её душой скрывается куда больше, чем она хочет показать на публике. И это пугало, потому что шатенка, как никто другой понимала, как быстро девушке пришлось повзрослеть. – Кажется, практики мне хватило с лихвой. За три года я была и фельдшером, и акушеркой, и даже хирургом... Так зачем мне заниматься врачебной этикой и философией?
Темноволосая понимающе кивнула, поспешив отвести взгляд и уткнув его в свой недопитый бокал.
– Тогда... Ты всё-таки выйдешь замуж?
Блондинка замерла, так и не донеся бокал до губ. Миг и хруст битого стекла, и Джесс пожалела о своих словах. Крепко сжимая в ладони осколки разбитого бокала, девушка сосредоточенно и как-то озлобленно наблюдала за тем, как по её руке стекает кровь вместе с остатками вина, неприятно щипля рану. Бармен спохватился быстро. Аккуратно и безболезненно он разжал, судорожно сжатую руку посетительницы, извлекая остатки бокала, и одним резким движением смыл алую жидкость со стойки. Пока мужчина разбирался с мусором, девушка без слов извлекла из сумочки платок, промокнула им ладонь и с любопытством принялась рассматривать глубокий порез, рассекавший её ладонь. Хорошая рана, даже зашивать не придется, можно будет на пару дней ограничиться бинтом. Сжав в ладони платок и приняв новый бокал с вином, блондинка всё-таки отхлебнула, оставив на стекле ярко-алый след помады. Лицо её скривилось словно от зубной боли.
Джессика не успела ничего сказать, к их стойке подошли двое мужчин лет тридцати весьма приятной наружности. Быстро стрельнув друг в друга взглядом, подруги демонстративно выпрямились и отвернулись, показывая, что на разговор не настроены. Мужчины предпочли намек не понять. Было заметно, что оба подвыпившие, то тот, что держался на ногах более уверенно и являлся обладателем светлых, пшеничного цвета волос, встал рядом со светловолосой, обескураживающе улыбнувшись, облокотился о столик. Второй был брюнетом и держался на ногах менее уверено, встал по другую сторону от Джесс, пытаясь в точности повторить улыбку товарища.
– Девушки, не желаете составить компанию двум одиноким мужчинам? – брюнет, в знак серьезных намерений, по-хозяйски положил ладонь на плечо шатенки, и чуть сжал, дабы притянуть к себе.
Слегка искривив губы, Джессика легко дернула обнаженным плечиком, сбрасывая руку новоиспеченного ухажера.
– Благодарю вас, господа, мы прекрасно посидим в одиночестве.
Блондинка слегка кивнула, вновь пригубив вина. А если прочувствовать весь вкус, то не так уж и кисло. Сейчас вино было терпким, искрящимся и приятно пахнущим какими-то пряностями. Красная помада осталась с противоположной стороны бокала.
– Леди? – светловолосый мужчина пригнулся, заискивающе взглянув в глаза блондинки. Точнее сказать, увидел он лишь один голубой глаз, так как вторая половина лица девушки была скрыта идеально уложенными волосами.
Вместо ответа, та лишь подняла руку, что ранее спокойно лежала у неё на коленях, не привлекая особого внимания. Даже в недавнем инциденте с разбитым бокалом, девушка предпочла ограничиться одной правой рукой. Помимо алых, острых ногтей, которые могли вспороть даже кожу человека, на её безымянном пальце красовалось кольцо из белого золота с крупным сапфиром, что был огранен десятком мелких бриллиантов, плавно перетекающих на блестящую поверхность. Никто не знал, но на внутренней стороне кольца так же красовалась изящная гравировка: "Моё сердце".
Предлагая мужчине от неожиданности округлить глаза, блондинка улыбнулась уголками губ и, как бы невзначай, добавила, будто обручального кольца, стоимостью почти в два миллиона, ей-богу, было мало.
– Полковник Адам Мортон.
Краска спала с лица обоих мужчин, и они, спешно извинившись, поспешили ретироваться. Джесс с восторженным свистом проследила за их удаляющимися спинами.
– Твой жених реально крут!
– Даже не смей упоминать о нем! – почти что прошипела блондинка, разом теряя всё своё хладнокровие и становясь похожей на разъяренную кобру перед атакой. – До сих пор поверить не могу, что отец сосватал меня с ним! – последнее слово она буквально выплюнула, словно это была высшая степень ругательства.
– Твой отец до сих пор не вернулся? – сочувственно прошептала шатенка, отставляя бокал с недопитым вином в сторону.
– До сих пор, – сухо констатировала она, мрачно глядя перед собой. – Уже никто не знает, где его искать... Как целый полк смог профукать одного генерала?
– Прости, Ева... Мне и правда жаль. Я не должна была поднимать эту тему, – чувствуя, что ещё немного, и она расплачется, Джесс виновато прикусила губу.
Но тряхнув головой, девушка лишь хрипло прошептала:
– Ничего, бывают вещи куда хуже... – и Ева вновь припала к бокалу с вином. Сейчас оно было невероятно горьким.
– Я знаю. Знаю…
Больше к данной теме подруги не возвращались. Ева понимала, что проще было бы выговориться, пожаловаться, выплакаться, чем терпеть и держать всё внутри себя. Но она никак не могла взять себя в руки и признаться во всём.
Да, её отец Николас Дэннисон пропал полгода назад. Как раз после того, как сосватал её с этим… этим… Она даже не могла подобрать подходящего слова, чтобы описать всё то, что чувствовала к этому человеку. А человеку ли вообще?.. Словно в насмешку ей его имя было Адам. Ему было всего двадцать шесть, он был чертовски хорош собой, чертовски умен и хитер – не зря дослужился до звания полковника. Но от него у девушки мурашки пробегали по телу, и отнюдь не из-за того, что этот подлец был невероятно харизматичен и обаятелен. Два года он ухаживал за ней и ухаживал настолько красиво, насколько это было возможно, и насколько позволяла ситуация. Сперва ей действительно было лестно его внимание. Ну а что? Молодой, привлекательный офицер, не робкого десятка, да еще и знающий, как преподнести себя… Так почему бы и нет? Но Ева всегда видела больше, чем другие люди, и вскоре это её спасло. По крайней мере, на некоторое время… За обаятельной улыбкой и красивыми словами скрывалось самое настоящее зло. Садист за маской добродетеля, бесчувственное существо, которое на самом деле наслаждалось страданиями других. Она вовремя создала между ними пропасть, предпочтя держаться подальше от этого человека, но… Но его пылкие признания в любви и страсть в глазах убедили отца в том, что у них всё серьезно. Николас Дэннисон дал добро на свадьбу. И когда Адам Мортон дарил ей это треклятое кольцо, вместо того, чтобы надеть его на палец, как и полагается жениху, он взял её палец и острым, многогранным камнем надавил ей на подушечку. Ева помнила, как в тот момент он наблюдал за ней, как испытующе пожирает её глазами. А ей гордость не позволила вскрикнуть или заплакать. Даже когда кровь выступила на пальце, окрасив кольцо, она лишь сильнее стиснула зубы, с вызовом глядя ему в глаза. Адам остался удовлетворен произведенным эффектом.
– С тобой будет интересно, – тогда на его губах появилась дьявольская улыбка, которая не предвещала ей ничего хорошего.
– Пошел к черту, – ощетинившись, словно дикая кошка, она от души оцарапала молодого человека его же подарком.
– Вместе к нему наведаемся.
И всё, это был последний их разговор. К счастью или же нет, Ева пока не знала. Она не пыталась искать встреч с ним, он не пытался выйти на связь с ней. И это было словно затишьем перед бурей. А затем… Затем её отец исчез. Просто однажды, задержавшись допоздна, он не вернулся из штаба. Никто его не видел, записи с камер ничего не дали, полиция в растерянности, свидетелей нет, весь штаб хоть и в подозрении, но никаких доказательств нет. А через полгода его признают официально мертвым, пока что отец числится, как пропавший без вести. И девушка не могла отделаться от ощущения, что ко всему причастен её жених, навязанный пропавшим Дэннисоном старшим. Пыталась намекнуть от этом полиции, но те лишь отмахнулись, мол, нет мотивации. Обращаться к кому то из штаба было страшно. Вдруг действительно кто-то из них? Девушка была в отчаянии. Настолько в отчаянии, что месяц назад она не выдержала и всё-таки позвонила Мортону. Результат: у него оказался отключен телефон. Страх пропал, а на его место пришло раздражение и вопрос «какого хрена?». Отправившись к нему домой, она также не достигла никаких результатов: дом вообще выглядел так, будто в нем не жили очень долгое время. Вот тогда наступила слепая ярость и тихие приступы бешенства. А подозрения, касаемые жениха, лишь сильнее усилились.
И вот по сей день никаких известий. Не об отце, не об Адаме.
Девушка настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила, как её тормошит Джесс.
– Ева, нам пора.
Кивнув, поднялась со своего места и, расплатившись за бар, достаточно твердым шагом последовала на выход, где подругу уже поджидало такси. До дома было пятнадцать минут ходьбы, потому Ева никогда не заказывала машину, в отличие от Джесс, которая жила в другом конце города.
Уже сев в машину, подруга опустила стекло, высунувшись из окна.
– Слушай, может всё-таки на машине? Что-то мне как-то неспокойно…
Ободряюще улыбнувшись, блондинка лишь покачала головой, мол, не стоит так переживать. Джессика поджала губы, но настаивать дальше не стала.
Холодный ночной воздух растрепал светлые волосы девушки, из-за чего она недовольно поморщилась, убирая пряди, попавшие в рот. Зябко поежившись и пнув носком туфельки камешек, Ева побрела домой. Улица была ярко освещена, но оптимизма это не прибавляло. Что дома, что на темном переулке страх постоянно боролся с голосом разума, хотя года два назад этот «голос разума» можно было бы смело называть бесстрашием и отбитостью. Сейчас же, живя в относительно спокойное время, её преследовали лишь призраки прошлого, которые не могли причинить вреда, но очень давили морально.
Взобравшись на бордюр, девушка принялась неспешно вышагивать по воображаемой линии, внимательно смотря себе под ноги.
Когда до дома оставались считанные метры, Ева внезапно остановилась, балансируя на самом краю бордюра. Почему-то резко стало не по себе, а домой резко расхотелось. Всё тело девушки напряглось, а рука очень медленно полезла в сумку, сжав рукоять пистолета. Разом из головы выветрились все посторонние мысли, оставив лишь холодный, расчетливый ум. Конечно, можно было бы списать всё на паранойю, но лишь раз в жизни она чувствовала, что на неё смотрят так… изучающе? С интересом? Этот взгляд Ева чувствовала так, будто он был вполне осязаем, и, к сожалению, она очень хорошо его знала.
Резко развернувшись, она взвела курок. Никого. Цыкнув, блондинка вновь повернулась к дому, не выпуская пистолета из рук.
– Ну же… Где ты прячешься, гад?.. – фактически беззвучно прошептала она, косясь по сторонам. Стук каблуков эхом разносился по местности, но даже он не мог заглушить бешено колотящееся сердце.
Было бы легче, если бы она сняла линзу, но девушка боялась хоть на секунду расслабиться и опустить оружие. Шаг, ещё шаг… она почти возле подъезда. Повернувшись спиной к каменной стене, Ева быстро оглядела улицу. Здесь местность была открытой, не было такого закоулка, где можно было бы скрыться. Но тогда где?.. Глубоко вдохнув, светловолосая медленно выдохнула через рот, возвращая здравость рассудку.
И вновь сильный порыв ветра, взметнул вверх её волосы, погнал по асфальту упавшие листья и мелкий мусор. Словно по чьему-то знаку, разом замигали все фонари в округе, мерзко и противно заскрипели детские качели и карусели. Взглянув на это безобразие исподлобья, Ева тряхнула головой и тихо процедила сквозь плотно сжатые зубы:
– Не на ту нарвался…
В ответ – смех. Противный, детский, хоровой.
Раз, два, три, четыре, пять –
Будем в смерть с тобой играть.
Руки, ноги, всё в крови,
Мне, пожалуйста, не ври.
Всю запачкаешь одежду
И убьёшь себя небрежно.
Будешь плакать, будешь ныть,
Будешь жизнь свою просить.
Но меня не убедить, –
Буду резать, буду бить,
Твою душеньку губить.
Будет солнце, будет день,
Ну а ты исчезнешь в тень,
Будет больно и забавно,
Когда прах исчезнет плавно.
Будем в смерть с тобой играть,
Раз, два, три, четыре, пять…
Слова жуткой считалочки звонким, веселым эхом разносились в голове, заставляя с силой жмуриться. Хотелось закрыть уши руками, да вот только пальцы с такой силой сжимали пистолет, что окаменели.
– Хочешь играть? – спросила она у пустоты. – Что ж… Давай поиграем!
Маленький, робкий шажочек в сторону. Послышался грохот распахиваемой двери. И прежде чем девушка успела выстрелить, почувствовала резкую, тупую боль в голове. За мгновение до полной отключки, пронеслась досадная мысль: «Со слабого глаза подошел, гад». А затем наступила тьма, которая почему-то звучала последними словами дурацкой считалочки.
Будем в смерть с тобой играть,
Раз, два, три, четыре, пять…
POV. Романа Дэннисон.
Приходить в себя оказалось больно и довольно-таки мучительно. Всё тело свело судорогой от холода, а суставы противно ныли из-за долгого лежания на полу. С тихим шипением, я приподнялась и, дотронувшись до головы, болезненно поморщилась, почувствовав на затылке застывшую кровь. Память же нехотя, но стала возвращаться, а вместе с ней пришла и бессильная ярость. Медленно оглянувшись по сторонам, недоуменно округлила глаза, пытаясь сообразить, куда именно меня занесло, точнее, занесли. Вроде комната, как комната, без мебели, предметов декора, но с огромным окном, располагающимся почти на всю стену. И луна… Эта дурацкая луна, нарисованная на половину полотна, так нервировала, что хотелось залить её черной краской.
Полежав ещё немного и придя к выводу, что голова почти не кружится, а тошноты не предвидится, я аккуратно поднялась с пола и приняла более или менее вертикальное положение. Рука машинально попыталась нащупать рукоять пистолета, но, как и ожидалось, рядом его не оказалось. Забрал гад… Хмыкнув себе под нос, аккуратно взяла свою сумку и сделала несколько шагов к окну. Проведя ладонью по прохладной поверхности, сделала вывод, что это не полотно, а разрисованное стекло. Весьма умело, надо заметить… Внутренний эстет тут же принялся бороться с перфекционистом. Один требовал оставить окно в покое, а второй разбить его к чертям собачьим и хотя бы глянуть, на каком этаже я нахожусь. Второй, как всегда, оказался сильнее.
Отойдя на пару шагов назад, задумчиво постучала пальчиком по щеке.
– И как мне тебя разбить прикажете? Каблуком что ли?
Судя по комнате, здание довольно-таки старое, а значит стекло максимум одинарное. Можно попробовать… Живо расстегнув туфлю, я встала с левой стороны от окна и, взвесив в руке туфельку с весьма мощным каблуков, поудобней перехватила её в руке и от души шарахнула по стеклу. Одного удара вполне хватило, чтобы пробить неровную дыру с множеством паутинообразных трещин. Впрочем, мне и не нужно было выбивать всё, чтобы увидеть то, что мне хотелось. Старая заброшенная психиатрическая клиника за пределами города, построенная в девятнадцатом веке, но которая достаточно быстро приобрела дурную славу из-за слишком частых самоубийств и варварских пыток над пациентами. В юности я с ребятами часто бегала сюда, несмотря на страх, детское любопытство всегда побеждало, однако, нам никогда не хватало духа хотя бы приблизиться к ней на расстояние вытянутой руки. Одно я знала точно, это здание насчитывало шесть этажей, не считая чердака. Но с наружи чердак был деревянным, причем половина уже давно обрушилась, так что логичней было предположить, что это шестой этаже. О том, что мне могли сделать такой подарок, как комната на первом этаже – даже не думала, всё равно не поверю.
Потерев переносицу, взглянула на одну единственную дверь, ведущую в коридор, и поморщилась. Будь моя воля, я бы вообще осталась в этой комнате, дожидаться «водилу» игры, но ожидание иногда бывает куда мучительней… Стиснув зубы, решительно потянулась к двери. Противно скрипнув, та поддалась сразу.
– Вот это да! – невольно присвистнув, оглядела длинный мрачный коридор, оснащенный вдоль и поперек камерами. Удивительно, но внутри здание выглядело намного лучше, чем снаружи. Должно быть, кто-то очень хорошо постарался поработать над интерьером. Теперь это превратилось в металлическую тюрьму. В прямом смысле этого слова. В тюрьмах то я разбиралась прекрасно. Камеры нервировали, но я старалась по минимуму отвлекаться на них, и, к тому же, внезапно у меня оказались дела поважней.
Пройдя немного вперед и убедившись, что свет здесь работает исключительно благодаря датчикам движения, я резко остановилась, с любопытством глядя на огромную кровавую надпись, сделанную почти на всю стену.
«Ева Блэк».
А под ней мелким круглым шрифтом красовался набор вопросов.
«Кто ты такой? И что ты такое? Ты должен узнать это сам. Ты тот, кем должен быть? Или тот, кем хочешь быть? Ты ангел? Или жертва? Познаешь себя, откроются врата».
Прыснув в кулак, усмехнулась своим мыслям и спокойно прошла дальше. К счастью, далеко идти не пришлось, ибо буквально в соседней стене оказалась дверь с ещё одной комнатой. «Слишком много механизмов и компьютеров», – как-то растерянно подумала я, глядя на печатную машинку, времен девятнадцатого века. Всё бы ничего, если бы надписи на появлялись так, будто их набирает призрак.
«Как тебя зовут?», – гласила свеженапечатанная надпись.
Удивленно захлопав глазами, всерьез задумалась, стоит ли отвечать на этот вопрос. А затем, хмыкнув, ответила:
– Так, как звали вторую жену Адама.
«Конечно же, отвечать загадкой на свой же псевдоним как-то не очень, но называть своё настоящее имя я не рискну. Кому надо, сами знают», – но машинке ответ явно понравился, ибо второй вопрос был напечатан почти моментально. Интересно, а как она всё-таки работает?..
«Что ты здесь делаешь?».
– Стою, – последовал от меня вполне себе честный ответ. Ситуация поражала своей абсурдностью с каждой секундой. – А вообще выход ищу.
«Зачем?».
Но не успела я и рта раскрыть, как вопрос вновь повторился. И лишь на третий раз дурацкая машина сформулировала вопрос.
«Зачем ты ищешь выход?».
– Потому что тупик, это не когда нет выхода, а когда нет желания искать его, – пожала плечами, а про себя подумала: «Ага, разбежался… Буду я тебе напрямую что-либо говорить!».
Щелчок, треск, и за моей спиной открылся потайной проход с металлической решеткой, а за ним оказался лифт, который, похоже, и подразумевал собой выход. Присвистнув, я не поленилась поаплодировать.
– Моё почтение инженерам и механикам.
В ответ на мой сарказм, автоматический женский голос ласково изрек:
–
Девушка с верхнего этажа нарекается «жертвой». Дамы и господа, будьте готовы на своих этажах.
И дверь лифта захлопнулась, обрезав все пути к отступлению. Прислонившись к металлической стене, откинула голову назад и тяжело, глубоко вздохнула. Аккуратно поддев пальцами одну линзу, отбросила её в сторону. Когда же открыла глаза, то в свете неярких ламп в видеокамере насмешливо сверкнул изумрудный кошачий глаз, между тем, как второй голубой глаз будто бы потускнел на его фоне.
– Игра на выживание, дамы и господа! – достаточно громко крикнула я, с вызовом глядя в объектив камеры. –
Берегите головы… 
