Там, где умирают бабочки...

Тихий шелест крыльев ночных бабочек был почти оглушающим в наступившей тишине. Было слышно, как они пожирают своих соплеменниц, других бабочек своими хрупкими челюстями, высасывая из них жизненные соки. Бражники «мертвые головы» жили в полнейшей темноте, словно летучие мыши, и не были похожи на других бабочек. Неяркие, уродливые, злые, они были словно воплощение сверхъестественных сил. Как ни странно, но люди раньше наивно полагали, что только злые и могущественные колдуны да ведьмы могли превращаться в хрупких бабочек, чтобы своей обманчивой красотой скрыть свои деяния. А кем же тогда были люди, превращающие в «мертвых голов»? Под ноги упало несколько посеревших крыльев. Пыльца и чешуйки с них осыпались, и теперь это были лишь ненужные, несъедобные тела. Едва коснувшись пола, они рассыпались в прах. Тяжелое, натужное дыхание сдуло с лица еле живую бабочку. Руки дрожали, до боли сжимая пальцами рукоятку пистолета, направленное дуло подрагивало, никак не фокусируясь на цели. Посиневшие губы плотно сжаты на побледневшем лице, которое начало приобретать мертвецкую заупокойную маску. Запекшаяся кровь толстым слоем застыла на правой стороне лица, окрасив высветленные волосы красными крапинками. Трудно было сказать, своя ли кровь или чужая, волосы падали спутанными прядями, скрывая ранение. Губы разбиты, на покрасневшей шее четко виднеются синяки от пальцев. Кто-то не закончил своё черное дело… Окровавленными пальцами со сломанными ногтями, она снимает пистолет с предохранителя и делает нерешительный шаг вперед. Коленки трясутся, ноги подкашиваются, а изящный носок туфель беспощадно раздавливает всё ещё трепыхающееся тельце. Из глаз, вперемешку с кровью, скатываются прозрачные слезы, застилая глаза алой пеленой. Всё тело горит от боли, и эта боль отражается на её лице гримасой, все внутренности холодеют от ужаса и отчаяния. Она ещё не знает, как может стоять на ногах, учитывая её нынешнее состояние. Трясется, словно осенний лист на ветру, готовый вот-вот сорваться со своего черешка и упасть на землю. Разбитая… Она чувствовала себя абсолютно разбитой. Не знала, кому верить, кому доверять, кто друг, а кто враг. Кто из них? Кто хочет её убить, а кто спасти? Очередной тяжелый вздох, и она отхаркивает кровью, внутренние органы взрываются огнем. Хочется кричать, но нужно беречь свой голос и каждое свое слово, нужно было узнать кто… Ноги заплетались, и она, чуть не упав, оступилась, но всё-таки смогла преодолеть головокружение и вновь поднять взгляд, более осознанный, чем прежде. Она знала, что один единственный вопрос изменит жизнь, один единственный ответ решит её исход. За что ты убил меня?.. Зачем отравил? Яд. Её вены полностью пропитались ядом, неизвестно, сколько ей осталось стоять на ногах. Быть может несколько часов, а может несколько минут. Когда это началось? Кто из них отравил её? Она не умрет, пока не узнает ответа на этот вопрос. Сглотнула, обхватив рукоять двумя руками, так пистолет меньше дрожал. Она переводила дуло с одного на другого, словно не зная, в кого выстрелить первым. А ведь у неё осталась лишь одна пуля, и им об этом прекрасно известно. Кто солжет ей? Тот, кто может солгать. Сейчас она наверняка знала лишь одну вещь: она не промахнется. Он попытался сделать шаг вперед, но ноги его подкосились, из-за чего парень был вынужден опуститься на одно колено. Из распоротого живота ручьем шла кровь, а вместе с ней вытекала и жизнь. Забавно, почему именно сейчас? Голова кружилась каждый раз, когда он пытался подняться на ноги. Нужно было подняться, чтобы взглянуть ей в глаза. Крепко, до скрежета стиснув зубы, он всё-таки принимает вертикальное положение, чуть пошатываясь, но всё же… Глазами он ловит её взгляд, она отвечает тем же. Её мертвецки-бледное лицо искажает гримаса боли, которую она так старалась скрыть. Из закрытого рта по подбородку стекает тонкая струйка крови, капля срывается вниз и разбивается об пол. Под её ногами сплошная кровь. Не выдерживая, захлебывается, сплевывает. Губы и область вокруг рта окрашиваются в кровавый цвет. Теперь всё её лицо залито кровью, теперь она не выглядит как труп. Пока не труп, но он видел, как она медленно умирает, тает на его глазах, а он ничего не может с этим поделать. Совсем ничего. В бессильной ярости он продолжает пожирать её глазами, сжимая кулаки. Как же хочется подбежать, заключить её в объятия, чтобы она, наконец, расслабилась, прекратила притворяться сильной и наконец-то отдохнула от своих дурацких каблуков. Туфли стерли её ноги, левая лодыжка сильно опухла, и ремешок до крови впился в посиневшую кожу. Ещё немного и она исчезнет, словно призрак, оставит его здесь совершенно одного. Кровь продолжает сочиться через перебинтованные пальцы, но боли почему-то нет. Суставы парализовало, двигаться было тяжело, но останавливал пистолет. Он помнил, что в её руках — это страшное оружие. Но она просто пыталась выжить. Она хотела жить. А он хотел, чтобы жила она. Вот только, кто умрет из них первым? Смерть неизбежна, рано или поздно всё живое умирает. Но разве справедливо умереть вот так вот, в мучениях и бессилии? Разве справедливо смотреть на то, что человек, к которому ты привык, которому ты доверяешь, как самому себе, которого ты… Сглатывает и делает решительны шаг вперед, дуло пистолета тут же переводится на него. Ему уже всё равно, он знает, что нежилец, протянет не больше трех часов, так зачем откладывать неизбежное? Всё, чего он сейчас желал, лишь прикоснуться к ней в последний раз, пока её сердце всё ещё бьется, пока её взгляд гетерохромных глаз не потух, пока она всё ещё может смотреть на него. Если ей суждено умереть вот так вот — в страхе и мучениях, то он будет держать её до конца. Она не умрет в одиночестве, ей этого просто-напросто не позволят. Девушка вздрагивает и отшатывается. Боится? Да, возможно раньше он хотел, чтобы она боялась, хотел, чтобы ненавидела — это дало бы ей мотивацию для жизни. Не бойся, я с тобой… В груди что-то ёкнуло, когда её губы зашевелились в беззвучном «не подходи». Позволь мне спасти тебя. Он не заметил, как произнес последние слова вслух. Её губы искривляются в усмешке, грустной и безжизненной улыбке, ей очень больно, но эмоции берут вверх. Не верит или же не хочет верить? Однако, ей ли не знать, что он ненавидит ложь? Глаза её медленно закрываются, а затем открываются. Быстрое, рваное движение, и дуло оказывается возле её виска. Двое мужчин делают синхронный шаг навстречу, едва не столкнувшись друг с другом. Смотрит строго, словно на двух нашкодивших детей, а затем сухо спрашивает в пустоту, ни к кому конкретному не обращаясь: — Ты отравил меня, — не вопрос, скорее уж утверждение. Она знает, о чем говорит. Оба переглядываются друг с другом и хором отвечают абсолютно противоположные вещи. Лицо девушки вновь искривляется в гримасе, было видно, что слова даются ей с большим трудом. — Ты мне лгал. Она не знала, что обладает над ними такой властью… «Мертвые головы», закончив свой пир, срываются со своих мест и летят вниз, кружа вокруг черным ореолом, словно приманивая своими крылышками смерть. Перед глазами так и мелькают маленькие тельца с рисунком черепа на спине. Они вновь отвечают противоположное, но в этот раз ответы противоположны тому, что они говорили до этого. Так кто же лжет? Он смотрит на неё пристально, словно подгоняя задать самый волнующий вопрос, который решит всё, но она смотрит только перед собой. — Ты любишь меня? Два абсолютно идентичных ответа. Глаза девушки закрываются. Кто из них лжет? Один сказал, что не травил её, но признался, что лгал. Но второй признал, что отравил её, хотя ни разу ей не солгал. Оба сказали, что любят… Так кто лжец? Она погрузилась в раздумья, хотя чувствовала, что силы её на исходе. Ведь девушка точно знала, что началось это совсем недавно… Если бы только она знала, что за яд ей подсыпали, то сама бы ответила на свой вопрос. Как же она устала. Её посиневшие окровавленные губы тронула едва заметная улыбка: мягкая, нежная и живая. — Оба лжете. И она нажала на курок. А бражники опустились на мертвое тело, предвкушая чудный пир. Молодая девушка резко распахнула глаза, не сразу сообразив, что это всего лишь сон. Точнее сказать, не совсем сон, а реальность, закончившаяся несколько иначе. На её щеках остались мокрые, соленые дорожки от слез, и она тыльной стороной ладони поспешила их вытереть, стремясь «вытереть» остатки ночного кошмара. Одеяло рядом с ней зашевелилось, и вскоре над белоснежными простынями показалась встрепанная черная макушка. Лицо молодого человека было изуродовано рубцами и шрамами от ожогов, и они наслаивались друг на друга так, что на коже не осталось и живого места. Возможно, парня можно было бы назвать красивым, если бы не эти старые раны, которые венчали не только добрую половину его лица, но и тело с руками, хотя там ситуация была куда хуже, — длинный беловато-розовый рубец пересекал его тело ровной косой линией от живота к груди, что весьма жутко смотрелось на обгоревшей коже коричневого оттенка. Однако, девушку данный факт не только не пугал, но даже не смущал. Рука парня по-хозяйски легла поверх одеяла, притягивая девушку поближе к себе. Повернувшись, она уткнулась носом ему в шею, вздыхая родной запах. Не открывая глаз, парень сонно прохрипел: — Снова видела тот сон? — девушка кивнула, потеснее прижавшись к телу молодого человека. Тот возражать не стал, обнимая её уже двумя руками. — И всё-таки, — он приоткрыл глаза, которые, как и у девушки, оказались гетерохромными — один черный, другой янтарный. Хотя из-за ожога один из них казался больше, чем другой, из-за анизокории, — как ты тогда поняла, что я солгал? Пальцами он аккуратно убрал прядь рыжих волос с её лица, внимательно смотря на её лицо. На губах девушки появилась лукавая улыбка. Положив ладонь на его щеку, нежно провела подушечкой большого пальца по очередному шраму. Он спрашивал это снова и снова, но она считала, что он не должен узнать столь банальный ответ, поэтому и молчала. Вместо ответа, она потянулась к его губам, оставив на них легкий поцелуй. Проворчав что-то себе под нос, парень резко подмял её под себя, накрывая губы страстным и жадным поцелуем. Он желал её всем телом. Как тогда, так и сейчас, так и впредь...