Цепочка. Свадьба (Ч.3)

      Рейх выбрался из объятий мужа и вышел на середину веранды. Похлопав в ладоши, привлекая таким образом внимание, сказал:       —Так гости и детки, пора расходиться уже через час двадцать минут будет полночь. Всё закругляемся.       Все уныло поплелись к выходу с веранды, некоторых понесли в строну отеля. Азербайджан нёс на руках заснувшую дочку. Рейх положил руку на его плечо.       —Может, останешься, ещё три свободных номера есть. А то тебе не меньше двух часов домой ехать.       —Боюсь, Карабах здесь не заснёт, да и дел домашних навалом, да и политических тоже.       К ним подошёл Союз и приобнял обоих за плечи.       —Она уже спит. Ты рядом. Я как твой отец тебя не отпущу на такси одного с ребёнком. И да, если что мы можем забирать её к себе на лето, хотя бы на месяц.       Коммунист погладил сына, а потом внучку.       —Я не хочу с ней расставаться. Хорошо отец.       Он взял ключ от номера. Союз с Рейхом не спеша покинули веранду, предварительно проверив, не забыл ли кто-нибудь вещи. Немец проследил, как детки грузятся в машины, пока Союз курил, сидя под яблоней. Ещё через двадцать минут они, наконец, отправились в номер.       Рейх скинул туфли и сразу повалился на кровать, но зашипел от больно тыкающих шпилек. Союз сел рядом и стал помогать их доставать.       —У тебя раньше такие длинные волосы были. Ниже бёдер.       Немец рассмеялся, но так печально. Привалившись к крепкому плечу мужа сказал:       —Да. Это было раньше. И шрамов тогда тоже не было.       —Хочешь поменять прошлое?       —Это невозможно. Есть моменты, которые хотелось бы исправить, но в них от меня ничего не зависело.       Союз погладил щёку своей омеги. Придвинув его ближе и крепко обнял, поцеловал за ушком и по линии роста волос.       —Рейх, всё хотел спросить тебя кое о чём. Но возможно это будет немного болезненный вопрос.       —Спрашивай. — Немец положил свою ладонь на руки альфы и сжал.       —От кого были те дети?       Немец развернулся к мужу, его взгляд был затравленный.       —Первый потерянный ребёнок был твой. После того как я увидел тебя с Югославией, я просто взбесился. После того как сбросил пар в зале, я напился. Ии…— немца передёрнуло, он стал разглядывать тёмно-серый паркет;— Врачи сказали из-за нервов и сильного расстройства. Второй ребёнок от итальянца, но его я так не хотел. И даже немного рад, что тогда потерял его, но, если бы это произошло в другой ситуации, то…       Союз крепко прижал немца к своей груди и поцеловал в висок. Он не думал, что у него мог быть ребёнок от его омеги, тогда до начала войны. Он целовал нациста и нашёптывал «Я так виноват перед тобой». Немец обнял его и поцеловал в щёку. Он прощает своего альфу всегда, потому что любит.       —Рейх, а кто это мог быть?       —Скорее всего, девочка. По крайней мере, мне так думалось.       Союз перетащил его на свои колени, и смотрел в тёмные, карминовые с червлёными прожилками глаза, смотрящие на него с любовью и толикой грусти. Коммунист провёл по открытой спинке. Под пальцами путались цепочки, и он решил с ними поиграть то заплетая в косичку, то просто откидывая. Рейх улыбнулся и прижал голову альфы к своей груди. Союз поднялся вместе с супругом и поставил его перед зеркалом. Развернув к себе спиной, стал целовать ушки, шею и крепко обнимать. Оторвавшись от зацеловывания, провел по щеке, стирая слой косметики. Шрамы стали еле заметными, и немец приложил свою руку к лицу, останавливая альфу.       —Не стирай. Я не хочу видеть их.       —Рейх ты и с ними красивый. Прекрати, не дури. Да сейчас ты похож на себя в тринадцать лет, но и в повседневной жизни без этой химии ты моя любовь, моё сердце.       —Просто дай мне побыть таким. Я устал видеть следы прошлого.       Коммунист ничего не сказал, он просто повернул голову своей пары к себе и стал целовать. Он чуть покусывал накрашенные губы, ощущая не только вкус малины и бадьяна, но и косметики. Этот привкус вызвал лёгкое недовольство, и альфа чуть вжал омегу в зеркальную поверхность. В его голове тоже кружились обрывки прошлого. Длинные платья, шуршащие подъюбники, вино, свечи, живая музыка, страстные объятья на мягких перинах, мягкие губы (ласкающие его тело), жар тел женщин и омег бьющихся в оргазме под ним. Перед глазами появился тот самый момент, так сказать, тот шаг в пропасть, навеки связавший их и давший понять об их связи. Рейх на его кровати маленький, хрупкий тринадцатилетний омега в его [Союза] ночной рубашке, с закусанной губой; длинные смоленые пряди кольцами ложились возле рук, жаркое дыхание, и те неопытные попытки дать ответную ласку, ему опытному альфе, переимевшему почти всех горничных и придворных дам и омег. Это самое тёплое и яркое воспоминание, ведь ночь была проведена рядом с тем кого он так полюбил, любил и будет любить.       Рейх почувствовал сменившееся настроение альфы и стал поглаживать его голову, пока ему выцеловывал шею и холку. Союзу нравилось, как выглядит Рейх, ему нравились эти мягкие прикосновения, ему нравилась эта улыбка. Он потёрся об омегу, показывая своё возбуждение.       —Я хочу тебя. Сейчас.       Рейх прогнулся.       —Прошу, без грубости.       —Обещаю, я буду нежен как в первый раз. Помнишь его?       —Какую его часть в шалаше на дереве или во дворце РИ в твоей комнате?       Союз рассмеялся и чмокнул его в щёку, а потом прижался к ней своей.       —Союз, давай его вторую часть повторим, так как первая была не очень.       Его поцеловали в уголок губ и мурлыкнули, сдавливая в объятьях-тисках.       —Присними платье, любимый.       Рейх вздрогнул из-за обращения. Заведя руки за голову, отстегнул с одной стороны цепочку, и она повисла на другой, сделав пару неуловимых манипуляций, поднял глаза. В зеркале отражались чуть смущенный он, держащий лив расстёгнутого и спадающего платья, плечи были уже открыты, неровной волной на них лежали волосы, а за спиной до жути заведённый альфа, уже откинувший китель и расстегнувший рубашку. Руки Союза скользнули под платье и стали поглаживать плоский животик с хорошо проработанными кубиками пресса. Оставив яркий засос, он развернул, сразу обнявшего его за шею, омегу и, задрав юбки, положил руки на ягодицы, скрытые кружевом белья, которое не долго скрывало интимную зону своего хозяина. Рейх откинул соскользнувшее исподнее ногой и стал целовать шею мужа, оставляя засосы и редактируя незажившие старые. Союз стал толкать омегу в сторону широкого и достаточно высокого подоконника. Его не волновало, что это второй этаж и их могут заметить. А Рейх даже не успел задуматься об этом, прижатый к прохладному оконному стеклу и полузадушенный страстным поцелуем. Он гладил широкую грудь своего альфы, чувствуя сквозь накаченные мышцы сильные удары сердца, которое билось в ритм с его. Союз оторвался от губ и впился в шею, лаская слабое место его омеги, попутно разведя длинные ноги и поглаживая внутреннюю сторону бёдер. Проведя пару раз по возбуждённому члену омеги, он приставил три пальца к раскрытым губам. Рейх облизал их, как следует, смачивая слюной.       Чуть зашипев, немец выгнулся от проникших в него двух пальцев. Союз постарался быстрее найти простату и это получилось. Омега выгибался и постанывал, звал альфу и чуть тянул рыжие пряди. Союз оставлял нежные поцелуи возле ушка и чуть посасывал мочку. Краем глаза он заметил, что кто-то стоит за деревьями, но посчитал, что это какой-нибудь представитель фауны. Чуть отстранившись, посмотрел, как жадно уже разработанные мышцы втягивают три его пальца, не желая отпускать, да и смазка стала выделяться. Оторвав взгляд от желанного входа, он посмотрел на распалённого немца чуть постанывающего и прикусившего губу острым клычком. Платье открыло напряжённые сосочки, подол развратно задран, одна рука в тёмных волосах, другая тянет его, алые глаза светятся и манят. Рыкнув, резко дёрнул немца на себя. Тот вскрикнул и врезался в широкую грудь мужа, который вновь потащил его, только в этот раз в направление тумбочки. Союз скинул плетённые корзинки с искусственными цветами непонятного вида и стеклянными бусинками различных цветов и форм, заменяющих почву, туда же полетели и кружевные салфетки. Рейх стянул рукава и, когда муж вновь обратил на него внимание, отпустил платье, и оно с шуршанием и лёгким бряканьем упало на пол. Союз провёл пальцами от ключицы, на которой виднелся яркий алый засос вниз, до бедра. Схватив за него, притянул к себе. В глазах Союза мутнело от возбуждения. Его сладкий омега в одних чулках перед ним послушный, страстный, любящий. Посадив Рейха на комод, раздвинул ему ноги и, чуть дёрнув к себе, вошёл. Одним рывком до конца. Тройка расцарапал плечи коммуниста и закричал. Но ему заткнули рот и тихо зарычали. Немец послушно расслабился и его стали гладить. Он обхватил талию Союза, скрещивая за его спиной лодыжки и чуть откинулся, опираясь на локти и прижимаясь затылком к стене. Альфа стал медленно двигаться, придерживая омегу одной рукой сзади за шею, а другой за бедро, иногда поднимая к талии и выше, пощипать сосочки. Рейх мычал и ахал, гладил руку альфы и ласкал себя. Коммунист стал ускоряться.       Спустив руку с шеи на поясницу и крепко сжав бедро, дёрнул на себя, отходя от предмета меблировки. Рейх обнял шею мужа обеими руками и выгнулся, прижимаясь к нему. Член проскальзывал глубоко, сильными, но аккуратными толчками, задевая все чувствительные места. Застонав на ухо альфе, он излился, откидываясь назад, совершенно позабыв о том, что они сейчас не на кровати. Союз зарычал и излился глубоко внутри любимого омеги и удержал его, не дав выскользнуть. Но стон удовольствия успел смениться криком испуга. Коммунист рассмеялся и помог вернуться в нормальное положение из этого «мостика».       —Рейх, будь осторожней.       —Хватит смеяться. Ах… Ммм. Да…       Новая волна оргазма нахлынула, сведя все мышцы в судороге. Союз в этот раз крепко прижал омегу к себе. Осторожно он пошёл в направление небольшой кухни, которая была ближе, чем кровать, и положил Рейха на стол. Немец чуть занервничал, у него были не очень хорошие воспоминания о сексе на столе, но вспомнив их прошлый секс (произошедший во второй половине тридцатых годов) на данной поверхности, чуть расслабился. Союз гладил колени и бёдра. Наклонившись стал очищать плоский живот от белёсых разводов. Сладко, даже очень. Малиновый шнапс с бадьяном. Ммм… Вкуснятина. Рейх смущённо отвернулся, но он улыбался и сдерживал тихие смешки, превращая в довольное мычание. Длинными пальцами зарылся в рыжие локоны. Союз приподнялся и вновь стал ласкать шею. Рейх провёл по его спине ноготками, оставляя вдоль позвоночника от поясницы до холки восемь царапин. Союз чуть зашипел и более резко вильнул бёдрами, вызывая полустон-полувскрик.       —Was tust du? (Что ты творишь?)       —А ты не царапайся.       — Ich will und ich werde. (Хочу и буду.)       —Тогда начнём второй заход.       Союз вышел, вызывая чуть болезненное шипение, узел уменьшился, но не спал. Вздёрнув немца на ноги и повернув к себе спиной, уложил грудью на прохладную столешницу, сделанную из стекла. Рейх попытался сопротивляться, но ему отвесили звонкий шлепок и он успокоился. Или так показалось. Союз стал ласкать спину своей пары, оставляя засосы и выводя сказочные узоры иногда проходясь массажными движениями, прогоняя напряжение. Выцеловывая основание шеи и плечи, он чуть развёл ноги немцу и плавно вошёл, надавливая ладонями на поясницу, заставляя держать прогиб, для удобства скольжения. Член мягко упёрся в простату. Рейх чуть простонал и уткнулся в скрещенные руки. Он спокойно относился к таким позам, когда альфа за его спиной, но вот только не тогда когда они были на столе. Он много раз переживал насилие именно в таком положении, и всегда одно и тоже: прижали, раздвинули ноги, поцеловали в шею и втрахивали в жёсткий материал. Единственное что сейчас боле-мене успокаивало – это запах альфы, родной и любимый.       Союз плавные толчки стал менять более резкими и сильными. Он быстро не жалея входил, до громкого шлепка кожи о кожу, и замирал глубоко внутри, ощущая судорожные сокращения и бешенный ритм сердца, вслушиваясь тяжёлое чуть загнанное дыхание. Продолжая одной рукой давить на поясницу, периодически поглаживая, второй обхватил шею и заставил приподняться. Рейх стал дёргаться, но это больше походило на подмахивания, и Союз ускорился, прикусив шкирку омеги и глухо порыкивая. Рейх царапал стекло, по его щекам стали катиться слёзы. Руки коммуниста начали заменятся в его голове чёрными руками с длинными звериными когтями. Забившись, он попытался скинуть альфу, но отодвинул лишь стол, в которые его вновь с силой вжали. По спине потекли струйки крови, альфа стал слизывать их, но на его руку капнули слёзы. Замерев, он прислушался к всхлипам. Покинув жаркое тело, он развернул немца к себе лицом и поцеловал в висок, крепко обнимая и начиная тихо покачиваться.       —Рейх… Рейх.. Редисочка, что с тобой? Тихо. Не толкайся.       Немец отпихивал альфу от себя и тихо и быстро лепетал что-то на смеси немецкого, австрийского и венгерского. Союз впился в его губы поцелуем. Он провёл пальцами по еле заметным серым дорожкам. Рейх открыл глаза и прижался к нему.       — Mein lieber, Schatz. Was? Schmerzlich?(Дорогой мой, милый. Что такое? Больно?)       — Nein. Ich mag diese Position einfach nicht, wenn ich noch auf dem Rücken liege, hätte ich mich vielleicht nicht an diese demütigenden Szenen erinnert. (Нет.Просто, я очень не люблю это положение, если бы я ещё лежал на спине, то возможно бы не вспомнил тех унизительных сцен.) — Рейх взял в себя в руки и уткнулся лбом в ключицу альфы, переставая дрожать под ласковыми и горячими поглаживаниями.       — Es tut mir leid. Wußte nicht. Sicher tut nichts weh? (Прости. Не знал. Точно ничего не болит?)       —Всё хорошо.       —Пойдём в ванну и спать.       —Нет. Давай продолжим.       Союз поколебался пару мгновений, а потом легко подхватил немца. Осторожно опустившись на кровать, он завязал глубокий французский поцелуй, почти доставая до корня чужого языка. Рейх обвивал свой язычок вокруг его [Союза], и тоже старался проникнуть в чужой рот. Коммунист стал ласкать пальцами растянутое кольцо мышц, не проникая внутрь, а лишь кружа вокруг и потирая. Рейх выгнулся и простонал.       —Hör auf. Nimm mich.(Прекрати.Возьми меня.)       Он перевернулся на живот и сам встал в коленно-локтевую. Собрав волосы, откинул их чуть в бок и верх, вдоль вытянутой руки и повернул голову, прикусив губу; сильнее прогнулся, прикусывая уже кончик указательного пальца, потом обхватил губами, выразительно чмокая. Союз сглотнул, он знал, что если его омега захочет, он может возбудить и каменного идола. Но тот так это редко проделывал, что каждый раз заставлял его замирать в наслаждении и удивлении. Проведя от колена по обхваченному кружевом бедру, сжал ягодицу.       —Ahh ... Mmm ... Liebling. Steh nicht als Idol. (Ахх… Ммм.. Любимый.Не стой истуканом.)       — Meine Pornodarstellerin. (Моя порно-актриса.)       Союз рыкнул, и встав за спиной омеги, резко вошёл. Вновь возвращая прерванный ритм: сильные глубокие толчки с замиранием внутри. Рейх сладко постанывал и вскрикивал, чуть покачивая бёдрами и открывая шею. Союз вновь прикусил шкирку и сплёл пальцы своей руки с пальцами Рейх, не давая их обсасывать. Комнату наполнили более громкие постанывания и шлепки.       Рейх вскрикнув излился и замер тяжело дыша, но его дёрнули чуть верх, и повернув его голову жёстко поцеловали в губы, продолжая трахать. Немец закатил глаза, когда внутри растеклось горячее семя. Союз заметил, что омега почти потерял сознание, и чуть прищипнув щёчку, потеребил и поцеловал в нос, а потом тихонько подул. Рейх наморщился и дал лёгкий щелбан альфе. Рассмеявшись, они повались на кровать. Рейх оказался придавленный восьмидесяти килограммовой тушей.       Союз целовал шейку и щёчки, а Рейх пытался не давать альфе это делать. Такая игра длилась до конца сцепки. Почувствовав свободу коммунист вышел и спустился чуть ниже и, стянув немного кружево и обхватив стройную ножку, дёрнул на себя и стал целовать. Рейх взвизгнул и попытался удержаться, но альфа был сильней. Поцелуи и укусы, выводимые языком сердечки щекотали нежную кожу и немец улыбался, опустив руку, погладил мужа по голове. Запястье сжали, и стали выцеловывать все пальчики и облизывать ладонь.       —Willst du eine dritte Runde? (Ты хочешь третий раунд?) — немец, с интересом посмотрел на мужа.       —Нет. Я просто хочу тебя всего пометить и приласкать.       Смех стал ему ответом. Но сквозь заливистое хихиканье проскальзывала фраза: «Я и так весь твой! Куда уж больше?» Отсмеявшись, Рейх приподнялся, потянулся и лёг на альфу, целуя в шею, в ушко. Он стал спускаться ниже. Втянул в рот сосочек и чуть прикусил, оставил засос в районе сердца, и поцелуями стал спускаться всё ниже. Оставил крупный засос в самом низу живота альфы и довольно улыбнулся, поглядывая верх и облизываясь, дразня наблюдающего за ним. Плотно прижавшись, он стал подтягиваться вверх, стараясь максимально сохранять площадь соприкосновения. Союз тихо порыкивал, ему нравилось, как омега ластится и эта лёгкая распущенность. «Возможно третий раунд будет». Промелькнула у него такая мысль. Крепко обняв, он вжал немца в себя.       — Lüstling (Развратник.)       — Nein. Gerade erlebt. (Нет. Просто опытный.)       — Das ist eine deutsche Schlampe. Bist du zu den Milchmännern oder den Brauern gegangen? Vielleicht der Bräutigam? (Вот ведь, немецкая шлюшка. К молочникам или к пивоварам ходил? Может к конюху?)       — Nein. Ich bin nach Grafen, Fürsten, Königen. (Нет.Я по графам, принцам, королям.)       —Reich!       Бывшие диктаторы крепко обнялись и перекатились на бок, по очереди целуя друг друга в губы, лёгкими почти невесомыми прикосновениями. Лёгкий шутливый диалог полностью расслабил их и сгладил острые моменты. Ещё чуть-чуть повалявшись, сходили в душ и завалились спать. Им рано вставать, да ещё и долгая дорога домой их ждёт.