Сияй

Иногда Найл был слишком назойливым, и Луи с трудом его слушал. Особенно сейчас, когда он пытался настроиться на кастинг и повторял про себя текст. Всё так навалилось — показательное выступление, подготовка материала к грядущему фестивалю, пробы, на которые он записался накануне. А Найл всё продолжал подбрасывать ему новые мероприятия! Как будто само понятие «отдых» в его представлении было связано с какой-то активностью. В голове ирландца всё было на удивление просто — будут пробы, иди на них, и не важно, что ты совершенно не заявленный типаж. Не подходит цвет глаз — всегда можно надеть контактные линзы, нужен другой цвет волос — шел за краской. Он не медлил, не раздумывал — летел выпущенной стрелой. Может, поэтому у него получилось сняться в большом количестве проектов. Пока другие сомневались, он просто брал и делал. Пока другие ждали удачу, Хоран ловил её арканом. – О чем он только думает? – донесся до Луи его недовольный голос. Томлинсон, бубнящий про себя реплики, вяло встрепенулся. Найл был недоволен Зейном и бухтел об этом с самого утра. – Чтобы я смотрел, как люди лупят друг друга? Ужас какой. С утра Зейн пригласил Найла на бои без правил. Как выяснилось, это было его давнее увлечение, и он часто проводил выходные, делая небольшие ставки на подающих надежды игроков. Дело, как объяснил Малик, было не в выигрыше, а в азарте. Ему нравилось испытывать удачу и смотреть на впечатляющие бои. Найл, услышав об этом, пришел в ужас и категорически отказался. Луи плохо помнил нить разговора — старался не лезть в отношения Найла и Зейна даже косвенно. Так было менее больно, к тому же... Хоран держал всё под контролем с завидным мастерством. – Я думаю, это отсылает нас к древности, когда люди сражались друг с другом на арене, на потеху публике, чтобы иметь право стать свободными, – произнес Луи примирительно. – Вот именно, – воскликнул Хоран, облокачиваясь на перила. Сейчас они стояли на крыльце вдвоем, потому что Зейн вдруг заявил, что ему нужно поговорить с Ниддри. – Каменный век. Мы по рождению все равны... – Равны, но не одинаковы, от того и возникают конфликты, – возразил Луи. Вести такие беседы Томлинсон мог бесконечно. И пусть Найл со стороны мог показаться довольно поверхностным, он был одним из немногих, кто действительно поддерживал подобный диалог на нужном для Луи уровне. Правда, сейчас он был не в настроении. Предложение Зейна показалось ему до такой степени оскорбительным, что его даже потряхивало. – Всё равно я не пойду с ним смотреть бои, – отмахнулся Найл и решительно скрестил руки на груди. – Это глупость. В эру развитых компьютерных технологий люди по-прежнему продолжают причинять друг другу физический ущерб. Пусть ещё пальцы себе отрезают, экстремалы чертовы. Добровольно же? Луи закатил глаза и уже собрался сказать Найлу, что он как обычно всё передергивает, но тут к ним подошел довольный Малик и размашисто поцеловал Хорана в щеку. Найл бросил на него беглый взгляд. – Не очень скучал по мне, малыш? – поинтересовался Зейн, устраивая руку на талии Найла, и повернул голову к Луи. – Я поговорил с Ниддри насчет твоей поэмы. – Правда? – удивленно произнес Луи. – И что он сказал? После того разговора на террасе Луи некоторое время был на подъеме, но потом решил, что лучше не рисковать. Поэма всё ещё казалась ему слишком личной — либо пришлось бы крепко надраться перед выступлением, либо стукнуться головой. Томлинсон не хотел ни того, ни другого. Когда он начинал пить, остановиться было трудно. С самоповреждением было также. – Дал добро, – непринужденно кивнул Зейн. – Ничего себе... – протянул Луи. То, что Ниддри одобрил поэму, которую даже не слышал, было за гранью удивительного. К Зейну руководитель относился по-особенному, как к одному из самых талантливых учеников, но его расположение далеко не всегда касалось Луи. – Что за поэма? – поинтересовался Найл. На секунду Луи даже забыл, что лучший друг стоит рядом с ними. Томлинсон слишком сосредоточился на себе, на поэме, на Зейне, на том, что о его творчестве думает Ниддри... Стало неловко, как если бы они с Зейном что-то замышляли за его спиной. – Я... думал выступить на фестивале со своей поэмой, – растерянно проговорил Луи, и от стыда его язык начал заплетаться. – Сказал Зейну на вечеринке, пока мы курили во дворе. Ну и... Найл должен разозлиться. Любой нормальный парень разозлился бы в такой ситуации. Его бойфренд и лучший друг что-то обсуждают в уютной обстановке, пока он без задней мысли танцует на вечеринке... – Давно пора, Луи. Давно пора, – воскликнул Найл, возводя руки к небу. – Я говорил тебе тысячу раз, чтобы ты поговорил с Ниддри сам. Но разве ты кого-нибудь слушаешь? Хорошо, что Зейн взял это на себя, а то мы бы никогда не услышали. Спасибо тебе, солнышко. Он клюнул Зейна в щеку и безмятежно улыбнулся — в голубых глазах отражалось удовлетворение. Луи почувствовал себя таким грязным, словно дикий кабан толкнул его в лужу. Найл желал ему творческого развития, а он за его спиной... – Ну что, поехали на бой? – спросил Зейн, посмотрев на часы, и вытащил из кармана ключи от машины. У него был брелок в виде гильзы. Возможно, это и была гильза, Луи как-то не рискнул спросить. Но выглядел он очень правдоподобно. К вещам, внушающим легкую тревогу, Луи питал слабость — сам всё время не мог успокоиться. – Зейн, ты с ума сошел? – взвился Найл, освобождаясь из его объятий. – Нет и ещё раз нет. И помалкивай о своих странных пристрастиях на курсах, чтобы на нас косо не смотрели. Актер должен быть за мир во всё мире, быть положительным, это благотворно сказывается на репутации. Может, Луи лишь показалось, но Зейн выглядел уязвленным. – Ладно, – протянул Малик, закладывая руки в карманы, и перевел ровный взгляд на Томлинсона. – Ну а ты, Луи? Не хочешь посмотреть на бой, сделать ставку? Губы Луи уже собрались ответить: «Да!». Самое настоящее приглашение! Нет, конечно, дружеское, но как было бы приятно провести время вместе. – Ты пытаешься и Луи кастинг сорвать? – спросил Найл недовольно. – Слышать ничего не желаю. У Луи отличная возможность получить роль в прорывном сериале. Там снимается Мэттью Макконахи! Это же такой шанс! Его типаж идеально подходит, – с гордостью похвастал Хоран, похлопав покрасневшего Томлинсона по спине. – Рост, цвет волос, глаз, телосложение... – Но им нужен ирландец, – слабо возразил Луи, всё ещё надеясь, что получится улизнуть. – Они ведь даже тебе отказали. – Им внешность не подошла, – отмахнулся Хоран, словно не переживал по этому поводу весь вечер. – А вот твоя подойдет. Ты мне как брат, так что ты почти ирландец. Ты... усыновленный ирландец. Идейный! В общем, если попытаются усомниться, я устрою сцену. Пока едем, я научу тебя говорить с ирландским акцентом, – сказал Найл не терпящим возражений тоном. – Удачи тебе на твоем мордобое. Хоран вновь поцеловал Зейна в щеку, крепко ухватил Луи за руку, и они быстрым шагом вышли за ворота, чтобы встретить такси. Нет, о чем он только думал! Найл потратил столько сил и времени, чтобы устроить ему пробы в таком большом проекте, а он решил всё сорвать, лишь бы побыть наедине с чужим бойфрендом. С бойфрендом лучшего друга... И ведь его голова просто отключилась. Одно невинное приглашение, а он растекся, как мороженое. Какая гнусность! – Иногда он меня раздражает, – произнес Найл, когда они сели в такси. – Тогда почему ты с ним встречаешься? – машинально поинтересовался Томлинсон. – Боже, Луи, ты что, в начальной школе? – спросил Найл, устало откинувшись назад. Время от времени Луи действительно чувствовал себя несмышленышем рядом с лучшим другом. Хотелось по-детски дергать ногами, лишь бы как-то заполнить тихое пространство, — Хоран всегда просил таксиста отключить радио — но Найл обычно пресекал это. Говорил: «Не показывай волнение. Только если не пытаешься давить на жалость». Луи покорно слушал, прятал тревогу глубоко внутри, но она не исчезала. Зрела. Росла. – Зейн — это лучший вариант, – произнес Найл, вытаскивая из рюкзака крем для рук, чтобы смягчить кожу. У него всё было продумано до мелочей. – В нашей актерской школе Зейн самый популярный. Он — высшая лига. Моя лига, – повторил Хоран. Томлинсону показалось, что Найл говорит это себе. – Ты представляешь, что обо мне скажут, если Зейн будет встречаться с каким-нибудь Люком? Что я недостаточно хорош. Нет, это неприемлемо. Я не позволю никому раздавить мою репутацию, – произнес Найл настолько холодным тоном, что Луи почудились бьющиеся о стакан кубики льда. – Особенно Зейну. Он и сам понимает, как важно встречаться с кем-то вроде меня. Некоторые его поступки могут, конечно, всё испортить, но я буду за ним смотреть. – Хочешь сломать в нем личность? – спросил Луи, чувствуя, как внутри что-то сдавливает. – Не смеши, – отмахнулся Найл и протянул ему крем, чтобы Луи позаботился и о своих руках. От неожиданности Томлинсон случайно шмякнул больше, чем нужно, и теперь сидел, размазывая белую субстанцию по коже. – Никто его не ломает. Просто при людях пусть ведет себя так, как я ему говорю. Это пойдет нам обоим на пользу, – добавил Хоран уже более мирным тоном. – Люди любят милые пары. Может, нас даже на что-нибудь номинируют, если он даст мне пароль от инстаграма. – Ты и инстаграм его хочешь вести? – спросил Луи, чувствуя одновременно и восторг, и ужас — ни дать, ни взять горки в виде петли. – Это просто средство, чтобы стать популярнее, тут нечего упираться, – произнес Найл спокойно. – Когда у тебя будет парень, тебе тоже нужно будет так сделать. Если он будет толковым, хорошо. Если нет, я буду вести Ваши аккаунты за Вас, Вам даже заходить на них не обязательно будет. Знай себе, раздавай автографы да вовремя позируй. – Спасибо, – честно сказал Луи. «Когда», а не «если», будто у Луи действительно могло бы что-то получиться с симпатичным толковым парнем, не с туманными перспективами, а хорошим будущим. И Найл, правда, хотел помочь, пусть и странным способом. У него были свои представления о жизни — не то чтобы неправильные, просто другие. Достойные уважения, как и его собственные, вот только Луи... Луи был бы рад не ехать на кастинг, чтобы провести время с Зейном на каких-то глупых боях. С Зейном, который понимал правила игры, поэтому встречался с Найлом, самым перспективным парнем на актерских курсах, молчал в нужном месте, улыбался, когда требовалось, и позволял вести инстаграм так, как Хоран считал правильным. Зейн и Найл были одинаковы по своей сущности. Луи считал, что быть деловым и продуманным — неплохо, когда дело касалось Найла, потому что Хоран не мог даже помыслить о том, чтобы причинить ему вред. Хорана он знал лучше, чем себя. А вот Малик... от Малика лучше держаться подальше. Неужели из всех людей на свете Луи должен был влюбиться в того, кого выбрал Найл? Может, Томлинсон слишком хотел остаться с Зейном, поэтому он всё и провалил. Луи не хотел вмешивать в свою жизнь мистику. Он читал свой текст вяло, будто слова из него тянули старым спиннингом. Какое Луи имел право блистать в сериале, когда он засматривался на бойфренда своего лучшего друга? Настолько хорошего друга, что он, не раздумывая, отдал ему свою роль. В профессиональной среде это было большой редкостью. Люк и Майкл могли и убить друг друга за роль, но только не Найл и Луи. Найл всегда старался устроить Луи пробы, всегда мог уступить, если Луи очень нравилась роль, а Томмо... Томмо просто очень болел за Найла, потому что с поиском ролей у него было довольно туго. Агента пока не было, но Хоран и эту роль взял на себя. – Вот ублюдки, – произнес Найл, когда они вышли со студии, и бесцеремонно пнул ногой стеклянную дверь — она была сделана из сверхпрочного материала, на ней не появилось даже царапины. – Не видят, что ты отличный вариант! Хотя и ты сегодня был не в лучшей форме, но уж потенциал-то можно было рассмотреть и с такой кривой подачей. Относись к этому серьезно, Томлинсон! – Я серьезен, – устало сказал Луи. Пробы вымотали его. Он чувствовал себя кожурой от мандарина, из которой выдавили всё содержимое. – Нет. Ты не серьезен. Ты витаешь в облаках. Готовь поэму, как следует, понял? На фестивале мы должны быть лучшими, – отрезал Найл. Его руки елозили по карманам вплоть до момента, пока он не вспомнил, что бросил курить. Из груди вырвался усталый вздох, Луи вновь ощутил вину. Если Найл снова начнет из-за него курить, в пору прыгать с обрыва. – Слушай, я рад бы заночевать у тебя сегодня и поболтать обо всём на свете, но я записался на занятия по риторике. Если ты хочешь, можем пойти вместе, – предложил Найл, немного оживляясь. – Первое занятие бесплатно. Ты не только научишься говорить, но и получишь интересные исторические... – Меня вполне устраивает моя дикция, спасибо, – быстро сказал Луи, понимая, что просто не выдержит ещё одну поездку. – Лучше посплю. Пока! Он обожал Найла, любил его всем сердцем, даже когда Хоран ворчал и возмущался, но сегодня Луи действительно от него устал. Ему просто хотелось остаться в одиночестве, пусть и приходилось мириться с собой, терпеть выходки собственного сознания, чувствовать боль, тревогу и страх. Луи даже толком не помнил, когда это безумие началось. Ему казалось, он всегда ощущал себя бесполезным, гадким и мерзким. Слова Хорана никак не шли у него из головы. Они звучали здраво — да, для Малика очень важна репутация, в этом можно было и не сомневаться. Иначе бы он не подошел к Найлу буквально в первый день, чтобы показать, кто берет самое лучшее. Луи хорошо помнил этот день. Зейн вошел на занятие с таким видом, словно ему принадлежит весь мир. Он медленно обвел взглядом всех присутствующих, посмотрел прямо на Найла и уверенно подошел к нему. Они обменялись понимающими улыбками, Хоран снял с его плеча несуществующую пылинку, Малик поймал его запястье и спокойно, но громко — чтобы все в зале услышали — заявил, что никогда не видел таких красивых рук. Спектакль начался. Мрак надвинулся, и Луи понял, что не справляется с ним сам. Он налил себе вина, сел на диван и почти — почти — решил включить телевизор, однако его телефон зазвонил. Номер оказался незнакомым, и внутри у Луи что-то подпрыгнуло. Может, его всё-таки решили взять? Или это совершенно другой проект... От волнения Луи чуть не пролил вино и решительно принял вызов. – Луи Томлинсон, начинающий актер, – произнес он спокойно, поставив бокал на низкий стеклянный столик. – Как твои пробы? – спросил знакомый голос. Хорошо, что бокал уже не был в его руке, потому что Луи мог бы и уронить его. В голове сразу нарисовался образ ярко-красного пятна на бежевом ковре — Томлинсон поспешил его отогнать. В груди начало ныть. Боже. Зейн действительно позвонил ему. Вот так взял и позвонил после рабочего дня. – Откуда у тебя мой номер? – поинтересовался Томлинсон, стараясь звучать спокойно. По ходу дела он пересел с дивана на пол. – Ты написал его на фейсбуке, – смешливо заметил Зейн, и Луи почти готов был хлопнуть себя по лбу. – Ну так что с пробами? – Всё ужасно, – ответил Луи, водя пальцами ног по ковру. Ему нравилось смотреть, как меняется оттенок ворса в зависимости от того, в какую сторону его загнуть. – Я выглядел глупо. – Уверен, что нет, – проговорил Зейн. – Думаю, ты волновался, и из-за этого всё получилось не так, как ты хотел бы. Нужно быть увереннее в себе! Как тогда ночью, когда ты читал стихотворение. Пусть сейчас Зейн на него не смотрел, Луи всё равно бросило в жар. Он помнил эту ночь... Ну, конечно, помнил! Ведь это именно Зейн поговорил с Ниддри, хотя Луи следовало взять себя в руки и подумать о карьере. Актер должен выражать себя в искусстве, а не прятаться, однако Луи только и был способен, что убегать. От себя, от вины, от любви. Вот только от себя не сбежишь, вина — последствие его ошибок, а любовь... ну, какая любовь? – Я был пьян, – попытался оправдаться Луи. – Не верю, что дело только в этом, – возразил Малик. – Просто ты читал от души. Тебе нужно вникнуть в суть роли. Не просто отыграть, а по-настоящему стать персонажем. Не думать, что он сделал бы и как поступил, а прожить эмоцию. Луи вздохнул. Что-то подобное Ниддри говорил на занятиях, и обычно Луи воспринимал это с большим энтузиазмом, ставил мысленные галочки, даже писал заметки в телефоне. Но одно дело знать теорию, другое дело применять её на практике. В этом и была разница между профессионалом и любителем. Невооруженным взглядом было заметно, что Найл умеет проживать роль. Умеет смеяться и плакать, когда этого требует сценарий, и через секунду становиться собой. Зейн жил персонажами. Долго не выходил из образа, но зато играл так, что за душу брало. Луи мог играть хорошо, лишь когда по-настоящему чувствовал героя. Ниддри говорил, что это неплохо, ведь так эмоции получаются искренними, но настоящий актер должен быть разноплановым. – Спасибо, я попробую, – произнес Луи, немного приободрившись. – И буду пробовать снова, пока не получится. А как твой... бой? Увлечение Зейна не было ему близко, но он уж точно не собирался критиковать его на пустом месте. – Замечательно, – в голосе Зейна появилось самодовольство. – Выиграл парень, на которого я ставил. Триста долларов из ничего. Если бы я не мечтал стать актером, то был бы букмекером. Луи засмеялся, откидываясь назад. Диванная подушка была прохладной, Луи поводил по ней макушкой. Стало приятно, словно уставшие корни волос вдруг ожили. – Из тебя вышел бы отличный букмекер. «Делайте ставку на эту безнадежную лошадь, вы выиграете кучу денег». – Ты не безнадежная лошадь, – серьезно сказал Зейн. – И я поставил бы на тебя... мм... долларов десять? Луи снова засмеялся. Он не поставил бы на себя и пяти центов. – Спасибо, правда, – ответил Томлинсон, чувствуя, что вкладывает это больше смысла, чем требовалось. Пусть. Зейн всё равно никогда не узнает, а Найл... перед ним он уже слишком виноват. Короткая фраза ничего не изменит. – Не за что, – мягко проговорил Зейн. – Доброй ночи, Луи. – Доброй ночи, Зейн. Тепло всё ещё приятно пульсировало по телу, как будто в нем, наконец, появилась жизнь. Луи чувствовал, что его дыхание становится сладким. В теле появилась энергия — он мог выйти на улицу и пробежать без остановки четыре квартала, мог разобрать книжный шкаф, перебрать посуду, мог, наконец, снести поломанный степпер на свалку. Он посмотрел на бокал, одиноко стоящий на столике, взял его в руки, дошел до кухни и без сожаления вылил его содержимое в раковину. То же самое Луи проделал с бутылкой вина.