Чёрный Оникс

Сюань Фуцан нервно расхаживает по отведённым ему покоям. Судя по последнему зашифрованному письму, что отправила ему Старейшина Вэй… дела в кланах идут не так хорошо, как они стараются показать, раз даже «опустились» до мирных переговоров. И в Хуанцзане, как бы ни хотелось это признавать, тоже не всё гладко: единственная советница-женщина уже угробила трёх чиновников и сейчас подобралась опасно близко к престолу. — Вот засада-то, а! — вздыхает молодой мужчина, машинально произнося недавно подслушанное выраженьице. Ну и что, что так только простолюдины говорят, по-иному ситуацию и не опишешь! «И как теперь быть?» — горько вздыхает Фуцан, присаживаясь на кровать. Вскоре, однако, он снова вскакивает и начинает с удвоенной энергией носиться по комнате. «Нужно что-то делать. Дольше оставаться здесь не получится, не сегодня-завтра меня раскроют. Сколько было попыток допроса? Пять или шесть? С каждым разом всё хуже и хуже, так продолжать опасно, слишком опасно». «Не Хуайсан уже давно что-то подозревает, а когда не вернулся Хэй Мин, стал ещё дёрганней… как будто важное звено в его шпионской сети оборвалось. Это, конечно, хорошо, но долго ли умеючи найти такого же? Нет». «Нужно любой ценой скрыть существование «Оникса», хоть как-нибудь. А сделать это можно, только скрывшись самому. Но не будет ли выглядеть подозрительным мой внезапный уход? Кто-то наверняка углядит отсутствие странствующего заклинателя Бао Юня и сообщит братьям Не». «Нет, нужно уходить, — решительно кивнув, мужчина скидывает в цянькунь немногочисленные вещи: комнату он не обживал. — Сегодня же вечером, осталось только письма написать». *** — Ну вот и всё! Ухожу! — преувеличенно бодро восклицает Сюань Фуцан, прощально махая рукой стражникам у ворот и робко улыбающемуся Мэн Яо: несмотря на раскрывшиеся на суде подробности, свободу передвижения мужчине не ограничили (по крайней мере по резиденции он мог гулять совершенно спокойно). Те машут и что-то кричат в спину, но беглый наследник почти не прислушивается, ведь не услышит ничего нового — удачи да хорошей дороги ему желают только. «Так будет лучше, — думает он, пробегаясь пальцами по вороту грубых походных одежд, — так правильнее. Негоже людей объедать, пора начать всё делать самому. Сейчас я — никто, без имени и звания. Я просто бродячий заклинатель Бао Юнь, и ко мне будут относиться именно так. Пора привыкать». Пора выходить на Большую Дорогу. *** Не так уж много времени проходит, прежде чем двери вновь распахиваются: главы кланов только успевают осмотреться да настороженно приблизиться к столам, будто специально для них подготовленным. А в зал уже чинно вплывает наперёд всех высокая женщина, обжигая застывших заклинателей уничтожающим взглядом. Следом же вышагивает, нарочно выстукивая каблуками, настоящий элитный отряд во главе с Вэй Суаньсу. «И Вэй Хуанди здесь», — думает Цзян Ваньинь, в ужасе сглатывая: вблизи наставник Вэй Усяня кажется намного страшнее, чем в воспоминаниях — чего стоит один только шрам на пол-лица! — Присаживайтесь, не для вас, что ли, расставлено? — милостиво приглашает Старейшина Вэй, но в серых глазах виден только лёд: явной издёвкой приправлено приглашение. Но перечить никто не решается, и под конвоем строгих взоров заклинатели разбредаются по своим местам. «Что-то будет, что-то будет», — слышатся везде перешёптывания, пока отряд Вэй садится напротив, красноречиво положа ладони на кинжальные ножны и полыхая багровыми глазами. — Ну-с, и с чего же начнём наши мирные переговоры? — мурлычет Вэй Шао, с ленцой скользя взглядом по залу. Умостившийся рядом, как приближённый, Вэй Хуанди с хриплым смешком отвечает: — С чего же, как не с истории? — О, да, — подхватывает с краю Вэй Циншин. — с весьма интересной истории. «Мне это всё больше не нравится», — хмурится Лань Ванцзи, когда глава Ланьлин Цзинь вновь решается встрять: — Какое же отношение ваша история имеет к нынешней ситуации? — Линван смотрит прямо, не отводя глаз ровно до тех пор, пока Старейшина Вэй не поднимается с места и не произносит: — Самое что ни на есть прямое отношение, милочка, — строгий голос разносится по залу, многих принуждая съёжиться. — А теперь… давайте начнём. *** — Началось всё тогда, когда Пять Великих Кланов только создавались, привлекая к себе адептов, — Старейшина, кашлянув, продолжает. — Сразу оговорюсь, что, помимо наиболее известных вам: Лань Аня, Цзян Чи, Цзинь Ханя, Вэнь Мао и Не Чжу — были и ещё основатели кланов, и было их много. Все же знают, какие вопросы чаще всего обсуждаются на советах кланов? Семь с половиной столетий назад важно было урвать лучшие куски земли. Разгорались споры, а после переросли они и в междоусобицы. — В то же время в северных горах, в Иньяне и округе расположились другие крупные кланы. Всего их было четыре — то были Вэй, Чжао, Ху и Цзяо. Поначалу они также решили забрать всё лучшее себе, но всплыло множество нюансов и тонкостей: Вэй нужны были леса, Чжао были по душе высокогорья, Ху предпочитали озёра и реки, а Цзяо нужны были пастбища. В горах всего этого с избытком, но интересующие места часто пересекались друг с другом. Тогда и постановили основатели Северной Четвёрки: объединить свои территории в единую землю, дабы не возникало споров. «Я так понимаю: это — предыстория всего», — едва заметно кивает Второй Нефрит, переглянувшись с Саньду Шэншоу. Ясно же, что пока ни Пять Орденов, ни Северная Четвёрка близко не соприкоснулись, но вот этот договор об объединении земель уже удивляет — неужели эти заклинатели даже не стояли до последнего за свои территории, а просто переговорили и нашли удобное для всех решение? Хотя это легко объясняет то, почему отряд Чжао так спокойно прошёлся по (как оказывается, условным) землям клана Вэй — договор действует и по сей день. А речь Старейшины Вэй Нин всё льётся нескончаемой рекой: — Вскоре после того, как территории были распределены между Пятью, Северная Четвёрка получила право участвовать в советах кланов; пусть мы и занимались, помимо основного пути дао, убийствами людей, кланы приняли нас радушно, а наш союз с годами креп — мы даже заключили мирный договор, по условиям которого Пять Великих Кланов не мешают Северной Четвёрке осуществлять свою деятельность наёмников. — Но зачем вам понадобилось следовать именно такому пути? — выкрикивает кто-то с места, и Цзян Ваньинь кривится, узнавая главу клана Яо. Вот всегда старому сплетнику нужно сунуть свой любопытный нос, куда не просят! Ответ на его вопрос, однако, даёт Хуанди: — Затем, что люди порой хуже всякой нечисти и их тоже нужно «зачищать»! — мужчина, криво ухмыльнувшись, замолкает вновь и оставляя главу Яо поражённо хватать ртом воздух. Несколько вспышек возмущения то тут, то там — даже Лань Сичэнь хмурится, видя безмятежную улыбку главы Иньян Вэй. «Они определённо нас не провоцируют. Тогда… что им нужно? Чтобы мы оставили их в покое?» Ответ находится тогда, когда Старейшина продолжает с прерванного: — Однако не всё оказалось так просто: преступников в те времена было много, и не всегда императорским исполнителям хватало сил на то, чтобы их изловить. Преступившие закон были и среди адептов Великих Кланов, тогда-то и начал рушиться союз Севера и Востока. Не спорю, — Вэй Нин вскидывает морщинистую ладонь, останавливая любопытных, — было вероломством нападать на заклинателей дружественного клана, но в ином случае Северную Четвёрку ждало бы полное уничтожение. Убить Цзинь Ханя — таков был приказ Императора. — Убить?! — взвивается глава Чан, стоит женщине ненадолго замолчать. — Но чем же основатель Великого Клана Цзинь провинился перед самим Солнцем Империи? Что же он, перетравил всю его семью? Конечно же, мужчина и не предполагает такого случая, однако по тонким-тонким, почти что снисходительным улыбкам Вэй догадывается, что… боги и будды, да, так оно и случилось. Ошеломлённый, глава Чан сползает на своё место, а Вэй Нин невозмутимо готовится продолжить. — Позволите? — Лань Хуань, словно на занятии, поднимает руку, привлекая к себе внимание; дождавшись кивка, молвит. — Наверняка вам мой вопрос покажется нескромным, но всё же — откуда вам так хорошо всё известно? — Ответ я пока что дать не могу, — с прохладой в голосе говорит Старейшина. — А сейчас я хотела бы продолжить. *** — Приказ был выполнен: Цзинь Ханя убили двое наших старших заклинателей. Это и стало поводом для начала Большой Охоты на наёмников. — Большой Охоты? — фыркает Цзян Ваньинь. — Никогда о такой не читал. Осмелюсь поинтересоваться: а не… — А не выдумываем ли мы всё? — заканчивает за него Вэй Суаньсу, насмешливо скалящийся, но едва ли не срывающийся на рык от злобы. — Глава Цзян, неужели вы настолько худого о нас мнения? И это после всего, что вам о нас рассказала Сфера Правды Души? — и, не дав изумлённому мужчине задать следующий вопрос, припечатывает. — Имейте совесть, врождённой привычки врать у нас нет. Если только ложь может спасти тысячи людей… — нарочно задумчиво тянет он, присаживаясь и сея новые вопросы в головах. Сетуя тихонько, что такими темпами они и к ночи не закончат, Старейшина молвит: — Охота длилась четыре года, и было зверски убито уже три десятка наших собратьев. В конечном счёте главы Пяти Великих Кланов, на тот момент ставших Орденами, забыли о былой вражде и объединились, — пожилая женщина тяжело вздыхает, прежде чем завести речь дальше. — Тогда был убит основатель клана Вэй, Вэй Хоуюэ. Это привело к разрыву мирного договора между Северной Четвёркой и Пятью Великими, — она произносит это слово с какой-то особенно едкой насмешкой, — Орденами… — Так и знал, что эти Вэй до последнего терпеть оскорбления будут, — шепчет, склоняясь в сторону, Цзян Ваньинь на ухо Ванцзи. — Терпилы гуевы. —… Деятельность Северной Четвёрки как наёмников, тем не менее, после сего инцидента была узаконена и закреплена печатью Императора. Ровно шесть десятков лет мы жили, практически не касаясь сфер влияния других Кланов и Орденов, но после этого начались набеги северных кочевников. Тогда же Северная Четвёрка стала Северным Бастионом, и тогда же мы начали изучать тёмную энергию. — Вот они… отступники, — ворчит глава клана Молин Су, и Лань Ванцзи с трудом подавляет порыв заткнуть его. Эти жалкие подражатели сами ничего не изобрели, зато с намеренными огрехами играть научены. И все они пошли в услужение старой дохлой лисице… На мгновение мужчина даже пожалел, что не потребовал для себя самоличного разбирательства с Су Миньшанем. Ах, как бы ему хотелось наказать человека, посмевшего когда-то ранить Вэй Ина, а потом предать Гусу Лань, что практически вырастил его. Жаль, что его держат в темнице и сторожат строже некуда. —…Прошло два столетия, и Великие Ордена Юга услышали о наших исследованиях и потребовали от нас возвращения на Путь Меча — к несчастью, мы копнули слишком глубоко. Сей вопрос было решено вынести на общий суд, поскольку наши действия были вопиющим нарушением постулатов, — улыбаясь, произносит пожилая женщина (о, какой издёвкой, каким ядом сочатся эти слова!). — Западные Ордена по своему обыкновению решили не вмешиваться; Южные бушевали сильнее прочих; Восточные же… Восточные предложили лишить нас всей нашей ци. И сделать это должны были не кто-нибудь, а наши собратья Чжао. Сначала — мы, потом — они сами. В зале на краткий миг повисает тишина, сейчас же сметаемая бурей вопросов: — Что вы сказали? — Лишить ци? Но это же бессердечно! — Неужели у Чжао уже в то время была эта ужасающая способность? — Собственные собратья… Какой кошмар… — И как только те главы кланов до такого додумались? — Тёмная ци вредит телу и разуму, они всё правильно предложили!!! Нечего было их жалеть! Не было бы этих отступников — не было бы и Старейшины Илина! — Вы всё ещё осмеливаетесь винить Вэй Усяня? И это после всего, что он для вас сделал? — взрывается добрая половина под аккомпанемент Цзыдяня. — Но не вся тёмная энергия является злом, — бормочет кто-то с сомнением, но тихоню никто не слушает. «Они что, просто будут смотреть?» — Цзян Чэн кидает полный недоумения взгляд на Вэй. Те, похоже, искренне наслаждаются балаганом, что вызван речью их Старейшины. Кажется, какой-то старик, напоминающий Вэй Гунъюна, одними губами шепчет «люди не меняются, стоит коснуться тёмной ци: орущие свиньи, и только». И вспыхнул бы глава Цзян, вспыхнул бы до корней волос от стыда, будь он уверен в произнесённом. *** Ненадолго заклинатели прерываются, когда несколько младших адептов споро заносят в зал подносы с закусками и чайничками с чаем. «И он довольно неплох… горные травы?» — подмечает госпожа Цзинь, с наслаждением сделав глоток. В Башне Кои она перепробовала множество сортов, в том числе и самый ненавистный — с добавлением лепестков «Сияния средь снегов». Честно, эти пионы добавляли во всё, что только можно — даже в чай, делая его настолько приторным, что пить было невозможно! «Но здесь… другое дело, — женщина позволяет себе блаженную улыбку, вдыхая бодрящий аромат. — Яркий и насыщенный, но без неприятных привкусов. То, что нужно». Она отставляет чашку и выправляет осанку, готовясь слушать вновь. Линван уже догадывалась, что всё это представление — не более чем урок истории для великовозрастных учеников. Но также ясно, что мирного договора, хоть самого ничтожного, заклинателям не дождаться. А причины, выходит, они должны будут извлечь сами из этого «урока истории». «Умно, умно». — Мы отказались. Опережая вопросы, повторю: мы копнули слишком глубоко, — ровным голосом произносит Вэй Нин, тут же прерванная. — Вы… вы больше не могли вернуться на Путь Меча из-за… своих исследований? И… не могли ему следовать? — робко вопрошает глава Шан, до этого прятавшийся за остальными. — Вы правы. Путь, культивируемый остальными заклинателями, нам был уже частично недоступен. Мы могли постигать его, но до определённого возраста: пока тёмная ци, следующая за нами, не начнёт требовать своего законного места. Своего законного хозяина и соратника в виде человека. Тогда вступает в дело Серебряное Ядро, о котором вы, как ни прискорбно, всё же узнали. — Что же, в тот день суда собратья Чжао отказались казнить нас. Поступили они благородно, но всё окончилось крупным скандалом и небольшой, но кровопролитной войной. Через три года, потеряв большую часть своих сил, Северный Бастион принял нелёгкое для всех решение: закрыть свои границы, окружив их различными барьерами. Да, наши предки хорошо постарались… — бормочет Старейшина себе под нос, прежде чем вновь возвысить голос. — Как мы, так и остальные Ордена многое потеряли от этого разделения: в Иньян больше не поступали некоторые продукты из Южной и Западной четверти, к остальным же не приходило качественных металлов и драгоценных камней. — С того времени мы ничего не слышали о Северных Орденах, — едва слышно шепчет Лань Сичэнь, но и того довольно, чтобы Лань Ванцзи негодующе нахмурился. И в самом деле, о чём думали Старейшины и наставники, пытаясь похоронить такой огромный пласт знаний под горами изречений, по большей части бесполезных, и полного… мусора? «Хотя… уроки и трактаты о парном совершенствовании я бы определённо не назвал бесполезными», — подавляя улыбку, хмыкает Нефрит. — Такое положение дел сохранялось… или должно было сохраняться, — поправив саму себя, пожилая женщина говорит, — ещё много сотен лет по общим законам, но наши люди не умели долго хранить обид: буквально через пятнадцать лет границы открылись, и особенно злопамятные не замедлили наброситься на нас, обвиняя в усилившейся активности нечисти. Или же в плохих урожаях и безденежье, или в неудачах в походах и охотах… На столь спокойный тон мало кто не реагирует: заклинатели сконфуженно елозят на своих местах, а смеющиеся взоры отряда Вэй ни капельки не улучшают ситуацию. «Всё, как несколько лет назад. Похожие обвинения, похожая ситуация», — качает головой Не Минцзюэ, почёсывая кустистую бровь и подливая себе чай. Кажется, он начинает кое-что понимать: так называемый Северный Бастион был приграничным объединением кланов. Эти люди всегда встречают врага лицом к лицу и могли стоять не то что до последнего вздоха — до последней капли крови! За других! За них, Восточных! Но вот когда дело касается их самих, они… не то чтобы забывают про себя, нет; Вэй просто не заботятся о себе в достаточной мере. А ещё страдают от избытка милосердия. *** — Вэй Лунди, одиннадцатый глава клана, поступил опрометчиво, но на собрании Северного Бастиона границы решено было не закрывать вновь. Пусть и не сразу, но недовольные успокоились и перестали нам досаждать; постепенно забылись и какие-то события с участием наших кланов, и наша история. Вэй, Чжао, Ху и Цзяо будто бы вовсе не существовало в мире — настолько Южные, Восточные и Западные кланы были поглощены своей историей, интригами, союзами и распрями. Меж тем мы продолжали наше древнее ремесло, параллельно придумывая новые методы использования тёмной энергии. Увы, так продолжаться вечно не могло, и ровно семьдесят лет назад Орден Юньмэн Цзян попытался восстановить отношения с нами. Цзян Ваньинь старается не дёргаться, когда все пытливые взгляды скрещиваются на нём. Из глубин души поднимается то ли беспокойство и удивление, то ли неясная гордость. «Мой дедушка восстанавливал наши отношения? Но откуда он узнал про клан Вэй? И почему отец ничего мне не говорил об этом?» — …Хотела бы я сказать, что всё вернулось в прежнее русло, но это совершенно не так. Мы начали заново открываться миру, рассылая некоторых своих адептов на обучение в другие кланы. Остальное, думаю, вы и сами сможете понять, — неожиданно заканчивает Старейшина Вэй, сразу садясь на место. Вместо неё вступает Вэй Суаньсу: — Насколько я могу судить, обо всём произошедшем тогда вы не имели понятия. Но сейчас, когда вы выслушали нашу Старейшину, я с нетерпением жду ваших возмущений. Эти слова… ударяют больнее, чем кажется Ванцзи: особенно тем, что произнесены они будничным тоном, как будто ничего не значащие. «Так же говорил и Вэй Ин, когда просил не принимать на веру все его, без сомнения, мудрые суждения… и милые глупости тоже». Тишина в этот раз неправильно, отталкивающе долгая. *** Сюань Фуцан устало откидывается назад, облокачиваясь спиной о дерево. Сколько он уже идёт? Сяоши, два? Мысли непрерывно крутятся у горящих ступней и урчащего живота. И ни единого вокруг признака человеческого жилья. — Вот засада-то, а! — так и тянет сплюнуть в сторону, но мужчина удерживается: вдалеке показывается чья-то миниатюрная фигурка. «Девчушка, ещё ребёнок», — подмечает про себя он, смотря на то, как девушка вприпрыжку идёт по дороге, яро размахивая бамбуковым шестом. «Испугалась, что ли?» — Фуцан в недоумении приподымает брови, когда девчушка, заметив его, дёргается и никнет, опираясь на шест и медленно ковыляя. «Или… притворяется слепой, маленькая воровка, — исправляется беглый наследник, бросив взгляд на белые, будто подёрнутые мутью, глаза девочки. — Навстречу ей пойти, что ли? Да и засиделся я тут уже». — Ох, господин, простите меня, господин! — врезавшись в него, начинает причитать девчушка. — А-Цин не видит, А-Цин совсем не понимала, куда идёт! «Всё ты понимала, мелкотня», — недоверчиво хмыкает Сюань Фуцан, краем глаза наблюдая за кражей своего кошелька. Потом он его вернёт, но сейчас бы направить её немножко… — Не видит? А что же это я не далее как пару фэнь назад смотрел, как юная дева размахивала своим шестом, м? — А-Цин не понимает, о чём говорит господин! А-Цин не видит, не смотрит, куда идёт! — явно запаниковав, продолжает твердить А-Цин, но мужчина неумолим: — Неужели? Тогда не соизволит ли юная дева хотя бы вернуть господину кошелёк? Или перестать притворяться слепой? Уж окажи мне хотя бы одну из этих услуг, — пришлось даже перейти на менее высокую речь, что Фуцан втайне обожал. А-Цин, замерев испуганным кроликом, какое-то время просто глазеет на него — так, словно не понимает сути претензий. Но затем симпатичное лицо искривляется в сердитой гримаске, и девчушка вопит: — А тебе-то какое дело до того, слепая я или нет? И кошелёк мне твой не нужен, денег у тебя с воробьиный клюв! Строишь из себя такого важного, а сам, небось, ничего не стоишь… — Юная дева, я прошу вас успокоиться. Много времени ушло на то, чтобы утихомирить девушку, но в конце концов та сдалась. — Ладно, ладно, я воровка, я поступаю нечестно! Но я не знаю, как заработать денег, не продавая своё тело! — всплёскивает А-Цин руками, устраиваясь на траве. Сюань Фуцан задумывается лишь на миг: — Что ты лучше всего умеешь? Исключая лазание по чужим кошелькам. — Хм… матушка, когда она ещё была у меня, — неуверенно говорит девочка, — говорила, что из меня выйдет неплохая вышивальщица по шёлку: я ей часто помогала что-то шить… ну, до восьми лет. Только… где мне найти хорошие заведения и с хорошими хозяевами? — Этого я не знаю, — сокрушённо качает головой мужчина, — но я уверен, что в больших городах они точно есть. — Больших, как Юньпин? — Я бы посоветовал тебе Гулинь. Он отсюда на северо-западе, — Фуцан неопределённо машет рукой. — Вот там просто превосходные мастерские. И учат, и работу дают. — А не обманываете, господин? — Что ты, как можно? *** — Они не согласятся больше ни на один мирный договор, — отрубает Цзян Ваньинь в ответ на нерешительные предположения Лань Хуаня. Чифэн-цзунь согласно кивает: — Эрди, ты всё ещё слишком наивный. Их предавали уже несколько раз, нарушали договоры, они не согласятся даже заговаривать об этом! Ты ведь слышал всё, что они сказали. Цзян Чэна передёргивает. О, да, слышал, и слишком уж хорошо — все те жестокие, язвительные, но до боли правдивые фразочки. Когда та отталкивающая тишина разорвалась первым выкриком, Вэй молчали — молчали, позволяя им выплеснуть всё, позволяя обвинить себя во лжи и давлении на чувство вины. А потом они заговорили. И если раньше Саньду Шэншоу считал, что собаки больно кусают, то теперь он убедился: волки кусают куда больнее. «Думаете, мы не знаем опасностей Тёмного Пути?» «Считаете нас монстрами?» «Ох, вы только поглядите! Наши крыски решили покусаться!» «Не простите нам смерть Цзинь Ханя? А мы должны вам простить Вэй Хоуюэ и тех людей, на которых вы охотились, как на животных?» «Вы и понятия не имеете о союзных кланах. Как мы не предавали Чжао, так и Чжао не предавали нас». И всё это… отражалось от стен так привычно; так спокойно они это говорили — будто и плевать им на себя. И от этого становилось страшно: Вэй и правда могли все их деяния… отпустить. Смириться с их нападками и жить дальше, вот только мужчину в пурпуре не устраивал такой исход. Не после того, что они всей «праведной» толпой наворотили за последние несколько лет. «Пожалуйста, пожалуйста! — думал он несколько кэ назад. — Обвиняйте, кричите, да хоть гоните в шею! Но не так, не говорите так спокойно! Почему вы не смеётесь, как в начале? Что вы за непостижимые люди?» — Да… они откажут нам, — вздыхает Цзян Чэн, поглаживая кольцо; Цзыдянь отзывается ликующей искоркой, но тотчас затухает, уловив настроение своего хозяина. «Я хотел бы познакомиться с семьёй брата… но не так». «Семья Вэй Ина вряд ли примет меня», — тихий выдох срывается с губ Лань Чжаня, когда тот ставит чашечку на стол. Не примут, не после того, как он не смог защитить А-Ина. Но раздающиеся сразу после этой мысли шаги утверждают отчего-то обратное. Глава Ордена Иньян Вэй стоит перед ними. Прямой и строгий, но глаза улыбаются, и Ванцзи не понимает — не понимает, что смешного в том, что происходило в этом зале; что смешного в понуро выходящих заклинателях Восточной четверти; что смешного, наконец, в их перешёптываниях? — Что вам угодно, глава клана Вэй? — старается как можно вежливее спросить Не Минцзюэ, но терпит неудачу: в голосе до сих пор изрядная доля раздражения и усталости. Вэй Шао, казалось, не заметил этого: — Рекомендую вам присоединиться к остальным главам кланов в гостевом доме. Однако Ханьгуан-цзюня и главу Юньмэн Цзян я прошу пройти со мной. Все четверо на это вскидываются, а глава Не ещё и пытается спорить: — С чего вы оказываете им такое внимание, уж не сочтите за грубость? — Глава Не, глава Лань, рекомендую вам присоединиться к остальным главам кланов. Завтра вы отправитесь в обратный путь — мы не любим задерживать гостей Советов, — всё с тем же стоическим спокойствием повторяет молодой мужчина, растягивая губы в вымученной улыбке. Не Минцзюэ яростно фыркает и, рывком поднявшись, вылетает из зала. — Не понимаю всё-таки… зачем вы выбрали именно нас? — уже в шестой раз Саньду Шэншоу задаёт этот вопрос, но Вэй Суаньсу только встряхивает головой, мол, «ещё не время», и ведёт их дальше. И… — Это… комната Вэй Ина? — облизнув враз пересохшие губы, сипит Лань Ванцзи. Боги и будды, но зачем глава Вэй их сюда привёл? «Но как же приятно будет войти в эту комнату, прикоснуться к вещам, которых касался Вэй Ин, создать иллюзию его присутствия — как будто он не погиб, а просто вышел куда-то и скоро вернётся…» — Да, это его комната, — отрывисто кивает мужчина. — Вы дороги ему, потому я и привёл вас сюда. Волки чтят Связь, и мы не имеем права ей препятствовать. Ступать по чуть скрипучему полу, вдыхать запах сосен и елей под окном, садясь за кое-где обляпанный тушью столик… прекрасно, думает Лань Чжань — и, похоже, Цзян Чэн полностью разделяет его мнение. Если чем он и обескуражен, так это странной традицией. «Но не мне об этом судить», — решает Ванцзи, устраиваясь в позу для медитации на узкой кровати и сдвигаясь, когда рядом садится Ваньинь. *** — Ифу, — слышится робкий шепоток со стороны топчана. Вэй Усянь, оторвавшись от писем, тревожно поднимает голову — его сына что-то беспокоит: — Что такое, мышонок? Цай лишь недолго мнётся, прежде чем ответить: — Кошки. Большие чёрные кошки, которых мы видели. Я… боюсь их. Это… неправильно же, так? И вновь мужчина вздыхает и принимается успокаивать сына, что это нормально — бояться. Бояться можно чего угодно, даже тех самых пантер, что бродят у индийских городков. — Хотя я бы и сам их опасался, — посмеивается Вэй Ин, лохматя волосы Вэй Цая. — Пантеры очень опасные. Но здесь, в Индрапрастхе, нам они не страшны. Здесь большой город и много людей, а они людей не любят и боятся. Спи спокойно, всё будет хорошо. Ещё немного уговоров — и мальчик, чуть тревожно вслушиваясь в ночные джунгли неподалёку, зарывается лицом в подушку. А Вэй Усянь, вскрыв следующее письмо и бегло прочитав его, стремительно бледнеет. «Нет, нет-нет-нет, не может быть… они же все погибли, никого не осталось! Этого просто не могло случиться, как…? Я не верю, не верю!» На дрожащих ногах Ликорис поднимается из-за стола, ковыляет до своего топчана и практически падает на него, всё бессмысленно пялясь в потолок. А в письме оказывается переломной коротенькая приписка, выведенная безупречной каллиграфией Лань Цинлина. «Кстати, дружище, А-Юань жив. Его имя в быту — Лань Сычжуй».