Семьянин

Она танцевала. Точнее, просто переминалась с ноги на ногу, покачивая бедрами, но Эдди вдруг пришло в голову, что если бы он загуглил «голая женщина танцует домашнее видео», то нашел бы что-то такое. Она, конечно, не была красивой, но ее гладкая кожа, влажная после душа, поблескивала в полумраке, соски стояли, похожие на два чуть помятых зубами шарика жвачки. Ему почти удалось уцепиться за мысль о сосках, но папа издал звук, похожий на собачий скулеж, и едва подкатившее возбуждение пропало. Наверное, ему дали какую-то наркоту, потому что ее лицо как будто размазывалось, стиралось, а собственные пальцы казались Эдди слишком длинными, он не мог их обернуть вокруг съежившегося члена, чтобы начать дрочить. — Давай, малыш, ты справишься, — голос хозяина звучал бодро, даже весело, и от этого было еще хуже. Женщина — он так и не запомнил ее имени — медленно подступила еще ближе, встала над ним. Она казалась огромной как небоскреб, поставленный на сваи мускулистых ног с толстыми лодыжками. С каждым ее вдохом стены комнаты как будто сходились и расходились. Эдди чувствовал, как с каждой секундой все глубже проваливается куда-то в пустоту. Ему казалось, что под спиной открылась черная дыра, в которую его медленно засасывало, и Эдди ничего не мог с этим сделать. Наконец, ему удалось справиться с собственными пальцами, взяться за член, и, прикрыв глаза, он попытался представить, что находится где-то еще. Дома. В школьном туалете. В гостях у Бобби, где можно было передернуть в ванной, нюхая трусики его сестры, брошенные мимо корзины с грязным бельем. Женщина улыбнулась ему и плавно опустилась сверху. Она потерлась киской об его бедро, и Эдди почувствовал, какая она мокрая. Она хотела его. По-настоящему. — Давай, малыш, — повторил хозяин, и Эдди услышал гулкий звук, который показался ему знакомым, но только спустя пару секунд — или минут? — он узнал щелчок затвора. Почти как в играх. Мысль о том, что его вот-вот убьют, всплыла в голове огромным пузырем и тут же лопнула. — Пожалуйста, не трогайте его, — сказал папа. Его голос звучал как будто издалека, Эдди казалось, что между ними десятки миль. Женщина-небоскреб продолжала потираться об него, и он уже почти почувствовал, как член встает, но именно в этот момент папа опять заплакал. — Достал ты меня, — сказал хозяин. И секунду спустя выстрел как будто расколол комнату надвое. Капли чего-то горячего и тяжелого — Эдди подумал о сперме, и, почему-то, вишневом джеме, прежде чем успел догадаться, что это было на самом деле, — ударились об его кожу. — Не отвлекайся, малыш, — добавил хозяин. А может, это женщина-небоскреб говорила его голосом. За этими словами эхом раскатился новый звук затвора, смешавшийся с ними. Эдди чувствовал, как по его лицу, плечу и боку ползут вниз горячие мокрые сгустки, прекрасно понимая, что это такое, почему оно теплое, куда делся голос отца, звук его дыхания рядом, но он уже не мог остановиться, не мог даже попытаться вырваться, чтобы хозяин пристрелил и его. У него внутри как будто запустился какой-то механизм, затормозить который было уже нельзя. Женщина двигалась вверх и вниз, заталкивая Эдди в черную дыру, — а может, она сама и была черной дырой. И вскоре уже ничего, кроме этой дыры, в мире не осталось.