Лев и Дракон

Вечерний наряд все также лежал на его постели, как и час назад и еще час до этого, раздражая одним своим видом, намеком на беспомощность. Джейме не смог бы его на себя надеть даже если бы попытался, потому что с одной рукой подобное стало для него невозможным. Приходилось ждать прихода слуги, так не вовремя исчезнувшего. Ланнистер задумчиво разглядывал ту одежду, что для него приготовили. Он никогда не думал, что станет участником свадьбы не в роли приглашенного гостя, а потому никогда не задавался вопросом, что стоит надеть. Выбор нарядов, тканей, вышивки на плащах, застежек — весь этот фарс, устраиваемый перед свадьбой был ему неприятен. Все-таки он рыцарь, а не придворная дама, разбирающаяся в шелках. Он не готовился, и теперь это стало заметно. Черная нательная рубашка, багряно-красный дублет, львиный оскал на золотой (по-настоящему золотой, он же Ланнистер) броши и несколько потертый от времени плащ, расшитый узорами, присущими его дому — когда-то это надевали его предки. Возможно, даже отец. Было трудно представить его в подобном наряде, стоящим рядом с матерью у алтаря. И совершенно невозможно — целующим и шепчущим Обеты с улыбкой на лице. Когда-то в детстве Джейме еще слышал истории о свадьбе своей матери. Тогда они с сестрой представляли, что тоже пойдут к септону вместе, их руки свяжут алой лентой, в честь их дома, а свои чувства они скрепят поцелуем. Правда скоро оказалось, что лента бывает только чисто-белой, символом невинности и искренности, а не крови и алчности. Серсея тогда плакала и говорила, что никогда не выйдет замуж, а Джейме обещал ей, что найдет алую ленту, которая понравится септону. Сейчас все это казалось глупостью. На этой свадьбе у него вообще не будет ленты. Плакала ли бы Серсея? Сейчас она была дома, с отцом. Больше ей ничто не угрожало, ничто не затягивало в интриги и не лишало жизни ее детей. Но Джейме все равно знал, что она несчастна. И эта мысль разрушала его изнутри. Он прошел Семь Королевств, он бежал из плена, убивал людей, но не смог сделать всего одну женщину, ту, которую любил, счастливой. Вряд ли ему когда-нибудь доведется исправить эту ошибку. Теперь, силами отца и брата, Джейме предстояло взять ответственность за счастье еще одного человека, который совершенно этого не хотел. Сегодняшняя церемония должна была стать маскарадом, на котором каждый отыграет необходимую роль, и все мирно разойдутся до следующего представления. Если бы это был бродячий театр, Джейме был бы в нем декорацией: человеком, который изображает волну или шевелящийся куст, да что угодно, только не главного героя. Он должен был стать мужем королевы, цепочкой, соединяющей дом Таргариенов и Ланнистеров, обычным украшением. В такой ли роли его желал видеть Тайвин? Слуга все-таки появился, встреченный недовольным взглядом Джейме. — Прошу прощения, милорд, меня задержали. — Не сомневаюсь, — резко отозвался Ланнистер и поднялся с постели, надев рубашку одной рукой. Мальчишка тут же подбежал, чтобы затянуть ему шнуровку на груди и помочь с верхней одеждой. — Королева еще не появлялась среди гостей? — Не знаю, милорд, меня там не было. — Седьмое пекло, где ты тогда ошивался?! — мальчик вздрогнул, его пальцы перестали попадать в петли кожаного дублета, и он был вынужден опустить глаза и сделать короткий вдох. — Ваш брат позвал меня, чтобы сделать последние приготовления, милорд. Джейме недовольно дернул плечом, вырываясь из рук мальчишки, и отвернулся к столику, чтобы застегнуть золотую руку. Шнуровку он затягивал зубами, не желая просить помощи. Слуга мялся сзади, не предлагая плащ до тех пор, пока его лорд не встал напротив зеркала. Ланнистер вовсе не ощущал той величественности, которую должен был испытывать в этот момент. Он видел себя в отражении: мрачного, нахмурившегося, в цветах своего дома — красном и золотом, — с тяжелым, расшитым золотыми нитями и драгоценными камнями плащом, но не ощущал трепета. Было как-то пусто, даже сейчас. И в голову лезли какие-то детские сентиментальные воспоминания. Он то вспоминал Серсею, наряжавшуюся в детстве в его камзол и расхваливавшую простоту и элегантность покроя. То отца, насмехающегося над другими лордами за их цветочные вышивки на груди. «В них больше от женщин, чем от мужчин. Во всех, кто предпочитает мягкие ткани и заморские шелка». Джейме даже вспомнил, как однажды отец сорвал с него расшитый львами алый шарф, который подарила Серсея. Тогда Тайвин назвал это детскими игрушками. Ну что же, он был бы горд. Ни на одной вещи на теле Ланнистера, не считая плаща, не было и намека на вышивку. Сегодня среди всех этих пышных нарядов он будет совершенно гол. Джейме поправил застежку на плаще и вышел из покоев. У ворот Красного Замка его встретил конный конвой, с которым ему предстояло добраться до Септы Бейлора. Какое-то теплое родственное чувство поднялось в нем, когда он увидел Бронна. Стражники не хотели подпускать рыцаря, но тот уже был верхом. — Пустите его, — потребовал Джейме. Наемник тут же показал окружающим непристойный жест и пришпорил коня, растолкав стражников и оказавшись рядом с Джейме. — Симпатичный плащик, — бросил он, выразительно изогнув губы. — Всю ночь расшивали? Ланнистер лишь с усмешкой покачал головой и махнул рукой стражникам, чтобы те держались чуть поодаль. Хотя при выезде с территории замка это оказалось проблемой — сотни людей с нетерпением ждали появления будущего короля и толпились у ворот. Лучше было не прислушиваться к тому, что именно они кричали. Джейме направил своего коня в образовавшуюся в гуще народа брешь, придерживая поводья здоровой рукой. Золотая красиво смотрелась на луке седла, раздражая его яркими бликами. — С чего ты решил меня проводить? — вопрос прозвучал чуть напряженно, возможно потому что Ланнистер по привычке выискивал глазами в толпе убийц. — Не каждый день побываешь на королевской свадьбе. Тем более, кто кроме вас сможет меня туда провести? — Так ты хочешь на церемонию? — А вы еще верите, что я делаю для вас что-то безвозмездно? Эти слова должны были прозвучать вызывающе, но Джейме только улыбнулся самонадеянности человека, едва только ставшего рыцарем. — Не уверен, что на королевской свадьбе есть место для рыцаря Черноводной… — протянул он с фальшивым сомнением. — О, я уверен, что там есть место для вашего отца, — спокойно отозвался Бронн, пересекаясь взглядом с Ланнистером. В ответ на удивление собеседника на его лице отразилась ухмылка. — А так как он вряд ли сможет навестить Королевскую Гавань в следующие годы правления нашей маленькой королевы, то я позабочусь о том, чтобы его кресло не пустовало. Джейме рассмеялся, не представляя себе, кто ещё бы посмел претендовать на место Тайвина Ланнистера на свадьбе его сына. Хотя, вряд ли Бронн там будет так сильно выделяться. В этот раз на Королевской свадьбе не будет глав ни одного великого дома, только Малый Совет и несколько мелких лордов. Наемник будет именно тем, кого в этой толпе придворных шутов не хватает. Они, наконец, вырвались из Теневого переулка, и Ланнистер остановил стражника перед ним. — Давай коротким путем, — приказал он, — здесь слишком много людей. Мужчина хотел что-то возразить, но Джейме дружески хлопнул его по плечу золотой рукой, не рассчитав силу, и стражник лишь прикусил губу и кивнул. Бронн не был таким сдержанным. — Вы правда собираетесь проехать в этом своем плаще с цветочками через Стальную? — Да, — Джейме пожал плечами, вместе с этим уклоняясь от таблички, раскачивающейся на балке одного из домов. — А мне всегда говорили, что король проезжает по главным улицам, когда направляется к септе. — Да, — теперь Джейме объезжал на лошади бочку. — Но я не король. — И то верно, — кивнул рыцарь, перескочив на коне через поломанную мебель, выброшенную прямо на дорогу, и обдав одного из стражников грязью. — Прости, приятель. Тот побагровел от ярости, но взглянул в сторону своего милорда и ничего не произнес. Теперь они выбрались на более просторную улочку и могли ехать рядом. Септа безжизненно возвышалась на холме, и при виде нее Джейме ощущал странный холодок в районе груди. Как будто там, внутри, образовался провал, и кости собирались проломиться прямо внутрь. Слишком глубоко, чтобы это все еще было в пределах его тела. В этот момент каждое действие казалось ему нереальным. Отстраненным, чужим, совершенно незначащим. Если бы он сейчас повернул коня, сорвал плащ и бросил его в грязь, вряд ли бы он ощутил хоть что-то. По крайней мере угрызений совести уж точно не было бы. Наверное, так ощущали себя люди без эмоций и этических норм — можно сделать все, что захочешь, но ничего не нужно. Как будто вместе с понятиями, что правильно, а что нет, исчезает и смысл действия. Джейме вел лошадь, видел вершину башен Септы и понимал, что внутри его ждет самая значимая церемония в жизни, но даже не испытывал по этому поводу трепета. Он только что избежал королевского свадебного маршрута, лишив сотни людей возможности посмотреть на себя, но последствия его не волновали. Стало как-то… пусто. — Не хочу туда подниматься, — сказал он Бронну, наверное, желая, чтобы тот придал его поступкам смысл, развеял странное ощущение в груди. — Ещё бы, — насмешливо ответил наемник, — кому захочется стать мужем маленькой королевы. Ланнистер поморщился от ее упоминания. Это было только одной из бед, которые ждали его в роли мужа. Хотя, стоило признать, одной из главных. Бронн начал насвистывать какой-то мотив, совершенно неподходящий для свадьбы, и один из стражников возмущённо обернулся. У него было круглое молодое лицо и явно наивное представление о чести и достоинстве рыцаря Черноводной. Мальчик смотрел на него с осуждением, но настолько неуверенно, что так ничего и не сказал. В молчании, нарушаемом лишь фырканьем лошадей, они добрались до Септы. Пришлось полностью обогнуть здание, чтобы оказаться у входа, прямо перед толпой, что-то закричавшей разом при виде Джейме. Ланнистер даже не помахал им и напряженно отвернулся в сторону. Они приехали вовремя. Дейенерис в Септе все еще не было, а гости едва-едва появились. Джейме проходил среди них к возвышению, смутно узнавая гербы малых домов. Стоило вернуться к власти Таргариенам, как откуда-то немедленно повылезали их старые сторонники: Харты, Гонты, Брюнны, Роллингфорды, Дарки, Дарквуды и Даргуды, и даже Баквеллы, казалось, исчезнувшие еще десятилетие назад из Королевской Гавани. Сейчас все они переговаривались и нервничали, разглаживая на себе парадную одежду и сминая ее края, нацепив на лица самоуверенные, надменные, доброжелательные и любые другие улыбки, которые, как им казалось, подходили к ситуации. Ланнистер поднялся к уже готовому проводить церемонию септону и еще раз оглядел зал, на этот раз обратив внимание на членов Малого Совета, сидящих по правую руку от него на переднем ряду. Там же был и Тирион, возле которого о чем-то мило щебетала девица в цветах Тиреллов. Она беспрестанно смущалась, безуспешно старалась покраснеть, и куталась в дорогие шелка, словно от холода. Тирион же был сдержан и даже слишком серьезен для общения с дамой. Что здесь забыли Тиреллы? Они бы не успели добраться ни из Хайгардена, ни, тем более, из Ланниспорта. Двери открылись именно тогда, когда септон нетерпеливо посмотрел на преломляющиеся в витраже косые лучи солнца. Дейенерис, не заставляя себя ждать, появилась на пороге в окружении стражников и пошла меж рядов, сопровождаемая лишь ими. В зале зашептались. Она вела себя словно на приеме, не глядя на Джейме, а улыбаясь окружающим людям. Каждому она кивала и выслушивала короткие реплики и бессвязную болтовню, иногда отмахиваясь рукой, чтобы обсудить что-то более или менее важное позже. Дикое пренебрежение всем традициям, подумал бы Джейме, если бы уже не сделал такой вывод о ее внешнем виде. На ее груди было два пересекающихся кожаных ремешка, идущих наискосок от плеч к бедрам. Оставляя обнаженными глубокое декольте, талию и низ живота, черная ткань, подобная чешуе дракона, плотно облегала грудь и отдельно начиналась внизу, спускаясь по бокам до колен. По центру был разрез, и там, как и всегда, виднелись плотные брюки и высокие сапоги. Она была словно в трауре, но на ней это смотрелось не как печаль, а как угроза. И даже тяжелый черный плащ, скорее всего сзади украшенный трехглавым кровавым драконом, на ней держался легко, словно подчеркивая ее независимость от будущего мужа. Дейенерис последний раз улыбнулась, на этот раз обратившись взглядом к девушке Тиреллов, и, наконец, гордо подняв голову, начала подъем по ступенькам к алтарю. Джейме непроизвольно сделал несколько шагов к ней, подав руку, и они пересеклись взглядами. Сегодня в Таргариен не было ни капли злости за скорую свадьбу, наоборот, она как будто смеялась и наслаждалась каждым мгновением. Особенно внешним видом Ланнистера, не ждавшим ее уверенной улыбки. — Вы выглядите растерянным, — лукаво сообщила она, — брак для Вас в новинку? И, не дожидаясь ответа, Дейенерис преодолела последние ступеньки, легко опираясь на его руку. Только когда они оказались рядом, Джейме заметил на ее голове корону в виде трехглавого дракона. Септон демонстративно кашлянул, призывая зал к тишине, и вышел вперед, остановившись практически вровень с молодоженами. Без молитвы, с которой все должно было начаться, он чувствовал себя не настолько значимым, и явно волновался. — Дети мои, — гулко и нарочито возвышенно начал он, — мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями брака лорда Джейме из дома Ланнистеров и леди Дейенерис из дома Таргариенов, — жених слегка улыбнулся, заметив, как королева дернула бровью, возмущенная обращением. — Сегодня, пред ликами Богов и людей, им суждено соединить свои судьбы и объединить свои дома узами любви и уважения. Если кто-либо из присутствующих знает причины, препятствующие браку, пусть скажет о них сейчас. Ланнистер был почти готов к тому, что сейчас кто-нибудь вскочит и сообщит о двух прошлых браках Дейенерис, но ничего, конечно, не произошло. Септон благосклонно кивнул и шагнул назад, дав знак зазвучать гимну. — Тогда пусть будут произнесены Семь Клятв. Его торжественный голос все больше обращал ситуацию в фарс, и Джейме ощущал себя ряженым актером, произнося первые строки. — Я клянусь быть честным со своей женой во имя Отца. — Я клянусь заботиться о своем муже во имя Матери, — продолжила Дейенерис, опустив часть клятвы про повиновение. — Я клянусь помогать жене в ее трудах во имя Кузнеца. — Я клянусь сохранить любовь к мужу во имя Девы. — Я клянусь защищать свою жену во имя Воина. — Я клянусь быть рядом со своим мужем в любых трудностях во имя Старицы. Они на секунду замолчали, прежде чем вместе сказать седьмую клятву: — Я клянусь, что лишь Смерть сможет разлучить нас. Септон вернулся, чтобы дать Семь Благословений. — Пусть же Отец будет справедлив к вам, а Мать — милосердна. Пусть Кузнец одарит вас силами, а Дева — любовью. Пусть Воин даст вам защиту, а Старица — мудрость. И пусть Смерть воссоединит вас, когда придет час. Лорд Джейме и леди Дейенерис, обменяйтесь вашими кольцами. Таргариен передала ему трехглавого дракона, а он ей — оскалившегося льва. Украшения были продеты в ленты и надеты на шеи друг друга, так как ни один ювелир не смог бы изменить размер кольца, не испортив фамильную гравировку. — Вы можете скрепить ваш брак поцелуем. Избегая очередных клятв, они оба промолчали. Джейме сделал шаг к ней, неожиданно ощутив, как сердце сделало пару лишних ударов, а Дейенерис подняла к нему голову. У нее были глубокие сиреневые глаза с темно-синими, как небо на востоке в последние часы заката, ободками на краю радужек. Он коснулся ее губ в первый раз, и она мягко, но совсем не целомудренно ответила. Ее губы слегка приоткрылись, а язык скользнул по его нижней губе. Джейме резко выдохнул, отшатнувшись и сжав челюсти. Ее глаза смеялись. Септон достал откуда-то семигранный кристалл, вознес его над их головами и в последний раз торжественно произнес: — Пред ликами Богов и людей объявляю Джейме из дома Ланнистеров и Дейенерис из дома Таргариенов мужем и женой. Одна плоть и одна душа отныне и навеки, и да будет проклят тот, кто станет между ними. Лорды и леди встали со своих мест, поздравляя молодоженов, и Дейенерис вновь обернулась королевой, отворачиваясь от своего мужа к жаждущему внимания народу. Она улыбнулась каждому, прежде чем опереться на локоть Джейме и спуститься вниз. Закатные лучи бросали в зал золотые отблески, играющие на кончиках ее ресниц. — Ваше Величество! — выкрикивал кто-то за шумом, но она не оборачивалась, обращаясь ко всем по очереди. Сейчас перед ней, стараясь не робеть, стоял мальчик в черно-красном камзоле, на котором был изображен серебряный цеп. Его звали Артур Торн и он что-то говорил о значимости своей семьи и об изгнании в Ночной Дозор дяди за службу Таргариенам. Дейенерис, сведя брови к переносице, сосредоточено кивала и что-то передавала оказавшемуся рядом Тириону, уже поворачиваясь, чтобы уделить время остальным. С одной стороны ей что-то говорила немолодая леди, а с другой за нее уцепился какой-то Лонгуотерс, рассказывающий, что в нем есть драконья кровь. Его королева не стала даже слушать, презрительно улыбнувшись. Затем она остановилась побеседовать с Германом Роллингфордом, названным в честь предка, также служившего Таргариенам. Этот мужчина хотел попросить милости служить в Королевской Гавани и быть советником короны. Дейенерис всех отправляла к Тириону. Одним из последних был лорд Челстед, попросивший вернуть его дом из опалы. Таргариен согласно улыбнулась, кивнула, что-то сказала о его династии и вышла с Джейме на улицу, стеклянным взглядом уткнувшись в ступеньки. Теперь им осталось только добраться до толпы, жаждущей увидеть новобрачных вместе, и этот день будет окончен. Почему-то Ланнистер был уверен, что они обойдутся без брачной ночи. Вероятно, потому что Дейенерис почти не замечала мужа, хотя он был рядом. Они быстрым шагом дошли до толпы, недолго помахав народу, а затем обогнули Септу, чтобы вернуться в замок как можно быстрее и короче. Дейенерис позвала стражников, которые подвели двух коней. — Вы будете верхом? — изумленно уточнил у нее Джейме, но она так резво вскочила в седло, что вопрос стал неуместным. — Я жила в кхаласаре, — заявила девушка, но недостаточно гордо для своей привычной самоуверенности. И только Джейме оседлал лошадь, как она галопом пустила коня по мощеной улице, заставив стражников погнаться за ней. Всю дорогу они преодолели раза в два быстрее, чем раньше, и оказались у Красного Замка, когда солнце коснулось горизонта. Дейенерис не переставала командовать стражниками и слугами, распоряжаясь относительно приготовлений к поездке в Риверран и разговоров с мелкими лордами. Иногда Ланнистер попадался ей на глаза, и она пристально на него смотрела, словно задумывалась и утыкалась в одну точку. Когда длинные тени закрыли собой уже весь город, королева позвала мужа с собой. — Я приношу свои извинения, сир Джейме, — слишком официально сказала она. — Завтра мы должны отправиться в путь, а здесь остается слишком много дел для Вашего брата. — Я понимаю, Дейенерис, — в тон ей ответил Ланнистер, и она, нахмурившись, как-то странно на него посмотрела. Они шли в ее покои, и он пытался понять, зачем именно. Изначально он считал, что они разойдутся по своим спальням, но это бы повлекло за собой слухи. Быть может, королева хочет сделать вид, что брак настоящий? Тогда они должны будут переночевать в королевских покоях. Это уже было более логичным, и он шел рядом с ней, уверенный, что она не захочет закреплять брак в постели. Даже тогда, когда, открыв дверь, она еще раз на него обернулась, с немым вопросом на лице, он не подумал, что что-то изменилось. Джейме зашел к ней и остановился, не зная, куда направиться. Дейенерис же решительно, как она делала всегда, прошла вглубь комнаты к креслу, сбросила тяжелый плащ на него, а затем переместилась к постели, сев на край, чтобы снять сапоги. Только опустив босые ноги на пол, она выпрямилась и прикрыла глаза, устало вздохнув. Ланнистеру показалось, что девушка уже забыла о его присутствии или старательно его не замечала, но Таргариен посмотрела на него, потянувшись руками к короне. — Я устала, — бросила она, как будто этим все объяснялось. — Стоило послушать Миссандею и отправиться спать днем. Девушка поднялась со своего места, потянувшись на носочках, чтобы размяться, и положила корону на столик. Затем развязала на брюках шнуровку и сложила их рядом. Несмотря на то, что разрез ее платья не позволял видеть, было ли под ним что-то еще, Джейме казалось, что королева была обнажена. Однако ее это не смущало, наоборот, казалось, что она стала свободнее. Дейенерис мелкими быстрыми шагами добралась до столика с кувшином и налила в кубок вина. Затем посмотрела на Ланнистера и налила второй. — Будете? — он кивнул и пошел к ней навстречу. Их руки соприкоснулись, когда она передавала ему напиток, и Таргариен спрятала улыбку за кубком. Вся эта ситуация начинала напрягать Ланнистера, а он не любил бессмысленно тянуть время и красноречиво подводить разговор к нужной теме. Он говорил всегда напрямую. Джейме собрался с мыслями, сбросив плащ на соседнее кресло. Львиная застежка звонко цокнула об пол, и Дейенерис проследила за ней глазами. Кажется, сейчас ей было еще веселее, чем на церемонии. Значит, именно сейчас ему и стоит все спросить. Но он не смог. Таргариен подошла к нему сама, вызывающее заглянув в глаза, и потянулась пальцами к ремешкам на дуплете, расстегивая каждый. Иногда они не поддавались, и тогда она отводила взгляд, сосредоточенно и эмоционально изгибая брови. Делала ли она это потому, что хотела ему помочь, или дело было в другом? Он не понимал. И вот тогда вопрос стал уместен. — Разве наши отношения не часть договора? — с нескрываемым подозрением спросил Джейме, и девушка задержала руки на последнем ремешке, оттянув дублет вниз. — Это были Ваши слова, не мои, — и она снова так улыбнулась, как будто между ними никогда не было никакого недопонимания. — То есть для Вас наш брак… — он попытался подобрать слово, но не успел. — А для Вас? Она даже не стала ожидать его ответа, щелкнув замком последней пряжки и привстав на носочки, чтобы поцеловать его в изгиб челюсти. Джейме даже замер, пораженный этим проявлением чувств, и вздрогнул, ощутив, как ее ладони легли ему на грудь и потянули за шнуровку на рубашке. Дейенерис целовала его в кадык, спускаясь губами по шее к ключицам, скользила ладонями по торсу, прижимаясь к нему всем телом, и Ланнистер осторожно, словно боясь ее спугнуть, отставил кубок в сторону. Он не представлял, как вести себя с Таргариен сейчас. Он не понимал, почему она вообще решила вести себя с ним так откровенно. И он бы отстранился, но… Девушка в третий раз сбила его с мыслей, как будто чувствовала те моменты, когда у него появлялись сомнения. Она подняла голову, встретившись взглядом с мужем, и переместила руки на его шею, совсем немного потянувшись для поцелуя. Джейме выдохнул и наклонился. К черту. Какая разница? Она предлагает ему себя, какие сомнения? Ланнистер даже не сразу понял, что действительно перешел эту маленькую черту их неприятных светских отношений. Только когда они слишком сильно столкнулись губами и Дейенерис издала неясный звук, крепко цепляясь за его шею, он понял, что сдал свои позиции. Но стало уже как-то все равно. Она попыталась стянуть с него дублет, рассмеялась, когда золотая рука этому помешала, и слабо взвизгнула, когда Ланнистер стянул ненужное украшение силой, и оно с грохотом упало на пол. Дейенерис вела себя как девочка или как опытный провокатор. Гладила его сквозь брюки и заглядывала в глаза, мешала хоть на секунду прийти в себя и задуматься о происходящем. Ее пальцы игрались с завязками на брюках, и Джейме почти приходил от этого в ярость, но она каждый раз улыбалась и тянулась к нему. Ей нравилось дразнить его, нравилось управлять и быть главной. Кажется, жажда власти была в ней совершенно везде, только в постели это становилось особенной игрой, не столь опасной как в жизни. Но даже здесь ей было трудно перейти дорогу. Таргариен хотела владеть и делала это красиво. Целуя ее, Джейме забывал о том, кто они друг другу, забывал, где находится, оступаясь на брошенных на пол вещах. И, оказавшись на кровати, он даже не обратил внимания, что она сидела на его бедрах, целуя, как и прежде, утыкаясь в шею, покусывая за ухо. Ланнистер едва замечал, что ему нравилось ощущать вес ее тела на себе, гладить рукой талию и бедра, когда она выгибалась, чтобы прижаться ещё ближе. Он мог только перевести дыхание и на мгновение увидеть, кто перед ним, когда Дейенерис отстранилась, стягивая с себя платье. Но вряд ли Джейме в тот момент осознал, что это все та же королева, не считающая их отношения «семейными». Ему было слишком хорошо сейчас. Так, как не было с той секунды, когда он покинул сестру и отправился воевать со Старками. А может даже с того момента, когда они отправились в Винтерфелл и занялись сексом чуть ли не на глазах у Роберта, а он оставался слеп. Тогда Серсея не уступала в страстности Таргариен, вот только был ли причиной Джейме? Или его сестре просто нравился риск? Дейенерис двигалась на нем медленно, выгибаясь, наслаждаясь самой сутью происходящего и не гонясь за собственными ощущениями. Ее ладони лежали на его груди и он замечал, как лёгкая улыбка украшала ее губы, когда он прикрывал от удовольствия глаза. Кажется, ей и самой нравилось. Кажется, иногда она закусывала губу, втягивая воздух и что-то постанывала. Кажется, ей было приятно, когда он резче поднимал ей навстречу бедра: тогда ее пальцы соскальзывали, и она широко раскрывала затуманенные глаза. И он хотел видеть, как в этих фиалковых радужках появляется удовольствие, поэтому поднимал руку ей навстречу и отводил со лба мокрые рассыпавшиеся пряди — то, что осталось от свадебной прически. Чем больше Дейенерис забывалась, тем внимательнее становился Джейме, различая сквозь бурю ощущений легкую дрожь ее тела от усталости и собственную боль в груди от ее ногтей. Она иногда замирала, чтобы вдохнуть, а ему хотелось сейчас больше, быстрее. Ее лопатки ударились об матрас, и Таргариен снова широко раскрыла глаза, в которых на секунду мелькнуло понимание, отраженное в улыбке. Она обхватила его талию ногами, прижимая к себе, откинула голову назад, зарываясь пальцами в его волосы и оставляя красные полосы на чувствительной коже шеи. Ее пальцы на его щеке чувствовались так странно, потому что таких касаний в его жизни не было. Укусы на предплечье были такими ощутимыми, потому что никогда и никто не выражал так свои чувства на его коже. А когда ее руки переместились на мышцы пресса, он больше не смог сдерживать себя. Бессознательные, грубые движения, сопровождающиеся хриплыми выдохами. Он бы не смог сейчас остановиться, даже если бы она попросила. А Дейенерис словно чувствовала это, крепче сжимая бедра, выгибаясь, и оставляя красные полумесяцы ногтей на его торсе. Это все уже было слишком. Слишком хорошо. По спине прошла волна маленьких фейерверков, мышечных сокращений, разливающих усталость. Таргариен дышала Джейме куда-то в область шеи, шумно, успокаивающе, и крепко обнимала. Черт. Он только понял, что придавил ее, и попытался встать, но оперся не на ту руку, и зашипел сквозь зубы. Дейенерис слабо пошевелилась, и Ланнистер поскорее перенес вес на другую ладонь, перекатившись на спину сбоку от нее. Девушка обняла себя руками и поерзала на кровати. Он только сейчас заметил, что слуги ее заботливо расправили, а сложенное покрывало лежало рядом. Он бы встал, но… Нет, не сейчас. Хотя… Джейме поднялся, только чтобы укутать Дейенерис. Сейчас это было так незначительно, но он все-таки хотел сделать для нее хоть что-то. Пока она была… такая. Не похожая на себя. Таргариен улыбнулась ему, и переместилась на подушки, укутываясь в одеяло. Как будто она слишком самостоятельна, чтобы за ней ухаживали, но эта забота была ей приятна. Джейме лег рядом, не касаясь ее тела, а она не стала прижиматься ближе. Он сейчас бы с радостью уснул, но лежал, не закрывая глаз, чтобы Дейенерис могла сказать ему что-то. Серсея всегда задавала самые сложные вопросы после того, как они занимались сексом. А у Таргариен было куда больше сложных вопросов, чем могла придумать сестра. Но она молчала, и он воспринял это как разрешение на спокойную ночь.