Ловушка

Проснулся У Се задолго до рассвета. О чём видел сон, из головы вылетело, стоило открыться глазам, но на сердце есть тревожное чувство. Лёжа, огляделся — гостиничный номер. Под шею подложено чужое плечо и, хоть и знает, кто служил ему подушкой, всё равно обернулся. Разумеется, Цилин. На душе мигом полегчало вполовину. Вроде бы припоминает, что тяжёлый сон был о нём, и даже несмотря на это, никогда ещё утро не было настолько приятным. Осторожно, не желая разбудить, он перелёг на бок, чтобы видеть его лицо. В полутьме рассматривает его черты. Обычно оно не несёт в себе никаких эмоций, и можно назвать его спокойным, но сейчас оно совершенно безмятежно. Не хотелось будить. Едва касаясь кожи, он поднялся пальцами по шее и остановился на изгибе подбородка. Чуть помедлив, прикоснулся к щеке, и в этот момент губы Цилина приоткрылись. Чтобы побороть желание потревожить их, мужчина закрыл глаза. События прошлой ночи медленно проматывались в памяти. Этой ночью он на самом деле целовал его, прикасался к обнажённому телу, был в его объятьях. У Се десятки раз представлял подобные картины и ощущения, что сейчас всё не может убедить себя, что это случилось. Рука под шеей плавно согнулась, прижав его ближе. Губы легли на щёку Цилина, нос — на скулу, позволив вдохнуть запах кожи. Пальцы твёрдо сжали его плечо, отчего он не мог не улыбнуться. — Ты вообще спал? — прошептал У Се. — Дремал, — так же тихо дали ему ответ. На его талию легла ладонь. Он продолжал делать вид, что ничего не происходит, и спустя пару секунд те самые пальцы, которые он не мог забыть с их первой встречи, заскользили вверх по боку. Ещё не открыл глаза, как его прижали ближе к телу, вынуждая обнять за шею. К его губам прильнул ожидаемым поцелуем. Цилину и придумывать ничего не надо, чтобы быть безупречным. Ласково целуя, он придвинулся к нему и, обняв крепче, уложил своё бедро поверх его. Лишь У Се собирался заговорить, а его уже завалили на спину и продолжили целовать губы. Не было никакого желания останавливать его, но поцелуи спустились на подбородок. И всё же подставляя шею, мужчина произнёс: — Это плохая идея. Цилин остановился, приподнялся и стал всматриваться в лицо под собой. Так длилось несколько длинных секунд, после которых молодой человек лёг рядом на спину и даже руки от него убрал. Если У Се не хочет, то заставлять его нет смысла. В раздумьях он смотрел в потолок. Осталось так мало времени, поэтому Цилин жаждал узнать о его чувствах и открыть свои. Скоро ему снова придётся уйти за Врата. Просто хочется провести оставшиеся месяцы с ним, пока память его не покинула. В прошлый раз он забыл всех, даже У Се, лишь сердцем чувствовал кого-то родного рядом. Возможно, было бы лучше всё объяснить, но не охота расстраивать его. У Се привстал на локте и смотрит на любимого, который вмиг похолодел. Поджал губы, раздумывая. Он себя знает: если побалуют себя утренним сексом, их развлечения у него на лице будут написаны. — Не делай этого, — попросил он. — Ничего, — безучастно произнёс второй, даже не взглянув на него. Обижаться не в привычках Цилина, но ему резко стало неуютно из-за чувства вины. Наблюдая за его каменным лицом, он решал дилемму. Что важнее: провести отличное утро или не спалиться перед Панцзы. Если тот узнает о них, пилить будет долго, но… Цилин всё-таки важнее. У Се нагнулся над ним и, пригладив волосы, заставил всё-таки посмотреть на себя. — Не дуйся, — улыбнулся он. Его очередную шутку, казалось бы, Цилин не оценил и отвёл голову вбок, но уже через пару мгновений снова обратил к нему лицо и слегка улыбнулся в ответ. У Се прибегает к глупым шуткам только с дорогими людьми и только в хорошем настроении, и он лучше многих это знает. Цилину понадобилось лишь чуть-чуть приподнять голову, как ладонь скользнула под его затылок, и У Се сам наклонился, чтобы поцеловать эти аппетитные губы. Не давая полноценно вдохнуть, У Се всем корпусом сковал любовника под собой. Стан Цилина ласкали руками, когда грудь покрывали неспешными поцелуями, вселяя во всё тело приятный трепет. Губы прильнули ниже груди, и от волнения внизу живота спина чуть прогнулась и напрягшиеся бёдра сжали талию У Се. Тотчас подхватив их руками, он закинул ноги себе на поясницу и поднялся к плечам. В рывке руки Цилина скатились с его затылка на спину. Пальцы коснулись свежих корост, приказавших обнимать за шею. Губы медленно двигались от плечевого сгиба до шеи, которую удостоили смелым, широким поцелуем. По всему горлу стремительно прошёлся язык. Его щёки забрали в ладони, подставив под ласки давно пылающие губы. У Се вдохнул настолько глубоко, что стало ясно — поцелуй будет крепким. Ему дали лишь пару секунд, чтобы тоже набрать в лёгкие воздух, и жадно впились в губы. И в этот раз У Се входил в него осторожно, без резкости, постепенно поднимая его зад на своих ногах. Даже просто смотреть на Цилина, покорно лежащего под ним на постели, было столь же божественно, как крепко обнимать. Оказавшись внутри полностью, он так же бережно подложил под его спину руки. Его ноги приподнялись по бокам У Се, и тот вошёл глубже. Намного глубже, чем вчера, и поэтому почти без промедлений услышал его тихий стон. В порыве Цилин вцепился в его руки и, лишь на мгновенье впившись в кожу ногтями, одёрнул. Пошарив по простыне, сгрёб её в кулаки. А ведь У Се совсем не против, если он ему что-нибудь ещё расцарапает, лишь бы скрыть от любопытных глаз можно было. Несколько плавных движений заставили Цилина немного расслабиться. Толчки стали резче, вернув ему его обаятельную несдержанность. Стон потонул за плотно сжатыми губами. Стараясь вырвать из него звуки погромче, У Се двигался всё агрессивнее, но он продолжает стискивать зубы. Подпорка из рук в два счёта пропала из-под спины, и взгляд Цилина метнулся к животу. У Се одной рукой опёрся на постель, а вторая заскользила к его паху. Пальцы задвигались на налитом члене. Движения без поддержки, может, и стали плавнее и скованнее, но прикосновения к стояку травили даже больше. Всё выше груди резко вспыхнуло, во рту пересохло, и он с довольно громким вздохом набрал в горло прохладный воздух. Из-под полуопущенных век смотрит на лицо своего тирана, а тот изо всех сил давит улыбку. Вскоре У Се приноровился и двигаться внутри быстрее, забрав у него остатки контроля над собственным телом. Наконец, Цилин сдался и протяжно простонал. Чтобы ещё не изранить своего мужчину, он вскинул руки над головой и крепко сжал в ладони собственные пальцы. — Я… — с придыханием произнёс он, и этого хватило для У Се. Он быстро подвёл ладонь к головке, чтобы не запачкать ничего лишнего. Снова спермы было так много, что едва ли на запястье не потекла. В то время, пока нижний приходил в себя, он обтёр ладонь салфетками. Цилин расслабился. Ладонь, которой он держал непослушные пальцы, немного разжалась. — Держи меня! — У Се окончательно привёл его в чувства, и ноги машинально напряглись на его стане. Он быстро нагнулся к нему, отчего у второго глаза вмиг расширились. Только когда вжал обе его кисти в подушку, увидел его огромные от замешательства глаза. У Се пленил это его образ, и он хотел отыметь его в этой позе, поэтому просто забыл предупредить. Боже милостивый, всё время был внимателен и так облажался почти в самом конце. Зад Цилина приподнялся, и каменный член, который до сих пор внутри, резко изменил угол. — Прости, — он постарался выглядеть максимально виновато. С лица удивление ещё не сошло, но второй просто мотнул головой, говоря этим, что с ним всё в порядке. Вот теперь У Се стало чертовски неловко. Продолжить и позволить кончить себе казалось подлостью. Ему уже за сорокет, а так и вляпывается в нелепые ситуации, словно двадцатилетка. Лёгкая улыбка пострадавшего от его спешки немного усмирила муки совести. Когда Цилин запрокинул голову, подставив ему шею, он с облегчением выдохнул и прильнул поцелуем к ключице. Как оказалось, и пить, и спать после пьянки очень удобно на свежем воздухе. Панцзы прикончил целую бутылку вина и не ощущает никакого похмелья. К утру чутка подмёрз, конечно, но сейчас, накинув тёплый плед, направляется в комфорт. Ещё на подходе к их номеру чувствовал яркий аромат лапши и пряный запах чего-то ещё. По ходу дела, те двое уже встали и о завтраке позаботились. Даже шаг, несмотря на ноющую ногу, повеселее стал. Не меньше восторга добавляло то обстоятельство, что не пришлось получать тычки от У Се. Каждый раз так: встанет ни свет ни заря, но ничего полезного не сделает, а только кругами будет ходить возле него и мешает спать. — Утречка! — празднично заявил о себе Толстяк, открыв дверь. Сюрпризом стало то, что в комнате прибрано. У Се же свои белы рученьки для такой ерунды поднять и не подумает. Не заботься о нём Ван Мэн, подох бы под своим мусором за пару дней. Взглянул на Цилина, и всё медленно приобрело смысл. Должно быть, он навёл порядок. — Мы тебя не ждали, сам себе завари, — даже не взглянув в его сторону, указал У Се палочками на большую миску лапши. Оказывается, запах пряностей стоял из-за тушёной свинины, ещё и пиво прикупил. В этого мелкого проходимца вчера бес вселился? Сперва по какой-то туманной причине ему вино покупает, а теперь шикарный завтрак забабахал. Может, всё-таки утараканил обратно его добришко и теперь пытается искупить вину? Подошёл к своему рюкзаку и пнул легонько — гремит. Скинув плед на кровать, снова окинул взглядом их парочку. Что-то здесь явно нечисто, но его чутьё ещё не проснулось, чтобы понять что. Залил свою чашку кипятком и, пока ждёт, открыл пиво. У Се вроде как всегда бесцеремонный, поэтому он внимательно пригляделся к Цилину. Спустя минуту он озадаченно произнёс: — Давно не видел у тебя такого аппетита. Сидящий рядом с Братцем поперхнулся и, закашлявшись, потянулся к пиву. Закрыв глаза, хлебнул. Молчун даже после суток активной беготни и боёв может перемяться упаковкой сухпойка и бутылкой воды, а сейчас наравне с этим конченным пьяницей палочками работает. А кто ещё на завтрак алкоголь глушить будет? — Ты будто всю ночь кровавых зомбарей гонял. Тот, с кем пытаются вести беседу, вообще делает вид, будто глухой или они не знакомы. У Се кашлем прочистил горло. Если Цилин кого к утру и загнал, так это их общего друга. Мало того, что от всех их поцелуев губы болят, так ещё поясницу немного ломит. Он был зациклен на той беде, что Толстяк раскусит именно его. Но вот даже мысль не возникла, что погоня за разными монстрами Братца изматывает меньше, чем активный секс. Всё-таки они полночи на кровати скакали, а учесть ещё и утренний забег. Не удивительно, что он зверски голоден. — Отстань, — ответил его монологу У Се. — Дай человеку нормально поесть. — Да, но… — напряжённо вздохнул Панцзы и, слава богу, отвлёкся на свою лапшу. Он уже что-то подозревает, поэтому чтобы быть при алиби, главный преступник залпом опустошил полбутылки пива, а для публики ещё раз кашлянул, будто до сих пор ком в горле стоит. — Странно это для Братца, — гнул своё тот, переведя взгляд на собеседника. — Ешь спокойно, — У Се на долю секунды поймал на себе глаза Толстяка и мигом уставился в чашку. — У Се, — совсем недоверчиво позвал его тот. — Что? — упорно выглядывает себе кусочек мяса. — Взгляни на меня. — Зачем? Панцзы попросту схватил его за худые щёки и поднял лицо к себе. Внимательно пригляделся сперва к одному глазу, потом к другому, ещё раз повторил процедуру. Состроив недовольную или, скорее, брезгливую мину, отпустил подозреваемого и несколько секунд пялился на то, как Цилин ковыряется в свинине. — Что не так? — изображая полное непонимание, У Се развёл руками. Толстяк прикрыл рот ладонью и снова прицельно осмотрел каждого в порядке очереди. — Ты мне не пизди, — пригрозил самому молодому в «треугольнике» пальцем. — Не ссы мне в уши про пиво, — встал со стула и направился к своему рюкзаку, отрезав все пути к спасению. — Ты думаешь, я алкоголь от блядства не отличу? Тяжко выдохнув, виновник скандала взглянул на свою любовь. А ведь он говорил, что плохая идея трахаться с утра. Панцзы всё-таки и выпить, и к женщинам сходить далеко не последний человек среди них. Цилин ощутил его взор на себе, мельком глянул и принялся быстрее расправляться со своим завтраком. То есть развёл его на секс, в то время как его предупреждали, а когда дело сделано, хочет по-тихому свалить. Погрохотав сокровищами, Толстяк вытащил упаковку презервативов. Если он бы не повёлся на провокацию, Толстяк бы и не подумал проверять их сейчас. Благополучно обнаружил бы пропажу дома, и тогда можно было бы как-то отмазастья. К примеру, прятаться от него недельку, а потом правдоподобной чепухи наплести. — Три штуки, — объявила «мамочка» известный остальным факт. — Вернёмся, я тебе целую упаковку куплю, — мало вероятно, что это поможет, но всё же У Се попытался. — Не в этом дело. У Братца хотя бы совесть есть, — посмотрел он на упомянутого, который молча встал и, прихватив бутылку с водой, пошёл к выходу. — А ты свою давно с мусором выкинул! — швырнул он в У Се злосчастную упаковку, но тот увернулся. — Да лучше бы твой дымоход прочистили! Может, там хоть что-то святое застряло! — Давай конструктивно, — продолжает держать лицо объект оскорблений. — Мы все взрослые люди и сами отвечаем за свои поступки. Всё было по обоюдному согласию. — Ты это дерьмо для лохов прибереги! Отвинтив крышку от горлышка бутылки, Цилин щедро отпил на ходу. Он свои вещи из машины не забирал, так что в принципе упакован к отъезду. Вот и посидит там, пока Панцзы не остынет. По его подсчётам это произойдёт в ближайшие четверть часа. Запрыгнув в кузов, с удобством устроился рядом с рюкзаком и поглядывает в сторону гостиницы. Хоть слова разобрать сложно, зато разъярённый голос Толстяка даже до парковки долетает. Вытащил смартфон из кармана сумки и глянул на время. Ну, ещё минут десять покричит, а потом и его запал пройдёт, и У Се заболтает его всякой юридической хренью. Уже где-то через полчаса оба вышли из дверей гостиницы. У Панцзы выражение лица всё ещё грозовое, а вот весь лик второго выражает полную безмятежность. Ругань с другом стала бытовухой настолько, что ему от неё ни тепло, ни холодно. — Не садись со мной в кабину, — сердито процедил преподаватель морали. — Хорошо, — беззаботно согласился У Се и, с улыбкой глядя на первого пассажира, закинул свой рюкзак в кузов. — И не сметь ворковать, пока я рядом, — выдвинул Толстяк требование, на которое тот сомнительно кивнул. Уже на обратном пути, когда водитель полностью сосредоточился на дороге, У Се привалился головой к плечу соучастника. Ему долго и очень страстно объясняли, какой человек имеет право называться достойным, но это не возымело никакого эффекта. Вероятно, он действительно несколько лет назад где-то забыл и стыд, и нравственность. Его рука легла на бедро Цилина. Оценив всю ситуацию, он рассмеялся, чем привлёк его внимание. Панцзы об их отношениях знает даже больше, чем ему положено. Ван Мэну откровенно плевать на дела его босса, пока он может филонить в его магазине и получать за это деньги. А мнение каких-то крайних людей его и вовсе не заботит. — Задержишься у меня на пару дней? Я дам Ван Мэну оплачиваемые отгулы. Закроем У Шаньдзю… — заулыбался своим грязным мыслям. — Хорошо, — с улыбкой согласился Цилин.