Санкт-Петербург от А до Я

У Аркадия были непоколебимые принципы. Ну, он был уверен в этом, до определённого момента. Например, он считал, что необходимо хранить верность человеку, которого любишь, а если и случится так, что влюбишься в другого — честно сказать и разойтись. Пусть с криками, со слезами, с болью, но разойтись, не мучить ни себя, ни его, ни третьего, невольно втянутого в любовный треугольник. И Трубецкой был уверен, что непременно скажет Алексу, если вдруг встретит кого-то и полюбит настолько сильно, что захочет уйти. В теории это казалось легче лёгкого, а вот на практике… Конечно, Аркадий мог спокойно обвинить в случившемся Алекса, это ведь он потащил его на матч, потому что «Там Матвей играет, разве я могу не посмотреть, как мой лучший друг надерёт всем задницы? Тем более, билеты нам Матюха бесплатные выбил». Мог бы свалить вину на судью, который не удалил с поля того тафгая после его первого сокрушительного удара. Наконец, мог бы переложить всю ответственность на самого Карева, который так грациозно сумел выправиться после нападения. Но Трубецкой винил только себя. Тот матч с самого начала был напряжённым, Динамо и Спартак никогда не были друзьями. Шли с равным счётом, каждую забитую шайбу трибуны встречали рёвом; в нём не было радости, скорее, страх и натянутые нервы. Победа выгрызалась зубами. Аркадию, если честно, всё это зрелище не очень нравилось, а вот Алекс был в восторге, и не только от того, что Матвей сумел забить две шайбы подряд. Юность в жопе заиграла, вспомнил, как в зеленые годы катался с дворовыми друзьями на самодельном катке. Теперь всё тянул Аркадия покататься, тот упрямился, и вот, к чему это привело. «Если гора не идёт к Магомету, Магомет идёт к горе». Не захотел кататься сам, изволь смотреть, как другие рассекают лёд на коньках, забивают шайбы и ломают друг другу конечности. Трубецкой, лениво наблюдая за игрой, размышлял о том, что после всего этого Алекс точно затащит его на каток. И тут рассеянность как рукой сняло, трибуны взорвались такими оглушительными воплями, что Аркадий аж подскочил на месте. Самого момента удара он не увидел, зато кучу-малу заметил. Возле правого борта несколько хоккеистов отчаянно колотили здоровенного мужика, который, в свою очередь, жал кого-то ко льду. — Что случилось? — Аркадий легонько толкнул Алекса. — Да этот говнюк нашего сбил, — не отрывая взгляд от поля, объяснил Тарасов. — Сволочь. — И его не удалят? — Должны… Какого хера?! Поля этот хоккеист не покинул. Возмущённые фанаты Динамо засвистели, желая виновнику и судье всего самого наихудшего, но игра продолжилась. «Ну, по крайней мере, им хорошо платят», — успокаивал себя Аркадий. Теперь он с куда большим интересом наблюдал за игрой. До конца матча оставалось всего ничего, разрыв в счёте был мизерным, от победы Динамо или ничьи была всего одна шайба. Трибуны бесновались, на поле разгорелась настоящая баталия, удивительно, как лёд не растаял. Аркадий весь подобрался, подал корпус вперёд. Его глаза бегали от одного игрока к другому. Центрфорвард, с номером двадцать три на форме, повёл шайбу к воротам. До них оставалось всего метров пять, и тут на Матвея налетел тафгай. По трибунам прошёл вздох, испугались все, ещё бы: от удара центральный кувыркнулся через голову, проскользил вперёд. Казалось, он сломал себе шею, но нет, вскочил, развернулся. Сплюнул кровь и, наверняка, пару зубов на лёд, бросился на обидчика. Динамо всё-таки вырвал победу у Спартака. Алекс радостно прыгал, обнимался с ярыми фанатами, одетыми во всё бело-голубое. Аркадий же, хоть тоже разделял общую радость болельщиков победившей команды, не проявлял свои эмоции настолько бурно. Переживал за центрового. — А Матвей-то в порядке? — постарался он перекричать ликующих фанатов. Алекс только расхохотался. — Да его и палкой не упиздишь! Красавчик! Пока ехали домой, Аркадий, временами отвлекаясь от дороги и глядя на Алекса, принялся расспрашивать его о Матвее. Тот смеялся, увиливал от ответов. — Чего ты выпытываешь? — отмахивался он. — Ну, выросли вместе, учились в одном классе. Я ему каждый раз с домашками помогал, он ведь всё время на тренировки шастал. Хорошо хоть, со справкой его из школы не выпустили, всё-таки получил аттестат. Но на кой чёрт он ему теперь нужен? — Ну, а как же дети? — При чём тут дети? Их и без диплома об окончании школы можно настругать. — А вот пойдут они в школу, а потом узнают, что у их папы не было диплома и бросят учиться. Без него ведь тоже можно деньги зарабатывать. Алекс очень странно посмотрел на Аркадия. Тот бросил на него невинный взгляд, надеясь, что Тарасов ничего не заподозрит. Трубецкой специально прикинулся дурачком, чтобы узнать, есть ли у Матвея семья. — Чтобы детям пойти в школу, им для начала надо появиться, — заговорил Алекс. — А у Матвея даже девушки нет, — голос его вдруг изменился, стал суровее: — И вообще, что ты всё расспрашиваешь о нём? Влюбился, что ли? — Вот ещё, — фыркнул Аркадий. «Ох, чёрт». Вернувшись домой, полез в интернет. Новостные ленты уже пестрели сообщениями о том, что Динамо вышел из схватки со Спартаком победителем. Мелькнула фотография парня, русого, кудрявого, с красивыми глазами. «Центрфорвард «Динамо» Матвей Карев получил травму, но это не помешало клубу заработать почётный приз». Аркадий смотрел на фотографию, чувствуя, как к беспокойству примешивается ещё какое-то странное чувство. «Такое красивое имя — Матвей. И здесь такие удачные фото». Прежде Аркадий видел Матвея на давнишних снимках, рядом с Алексом и небольшой компанией парней. Алекс восторженно рассказывал об их похождениях, о том, как в юности они бедокурили и Аркадий вежливо слушал, хотя особенного интереса не питал ни к этим рассказам, ни уж тем более, к Матвею. Признаться, он даже несколько раздражал Трубецкого, потому что Алекс слишком часто говорил о нём, в его редкие дни без разъездов и матчей они встречались; после Алекс возвращался домой и болтал, болтал без умолку о том, что они с Мотей делали и как он смешно себя вёл, и как они снова чудили, хотя оба уже давно выросли. Аркадий не помнил ничего из сказанного, и теперь ужасно жалел. И, вместе с этим, чувствовал целый коктейль из эмоций. Они переплелись настолько, что он, мужик под тридцатник, растерялся, как сопливый подросток. Следующие несколько недель Трубецкой провёл в самом настоящем аду. Он стал одержим Каревым. Решил больше не лезть к Алексу с расспросами о Матвее, чтобы не вызывать подозрений. Сам перелопатил весь интернет в поисках информации о нём. Был уверен, что в сети можно раскопать досье на любого. Думал, узнает, что Матвей в свои двадцать шесть примерный семьянин, с умницей-женой и прелестными детишками, и успокоится, но нет! Аркадий только ещё больше распалял себя, по-прежнему находясь в неведении. Карев мастерски шифровался. У него не было ни одной социальной сети, а во всех интервью он старательно обходил тему личной жизни. Аркадий мучился, готов был на стену лезть. От Алекса это укрыться никак не могло. — Всё нормально? — спросил он как бы между прочим. Был вечер, тихий и спокойный, Алекс помешивал макароны в кастрюле, Аркадий, как всегда, сидел в телефоне. «Ваше экранное время увеличилось на 46%» - гласила всплывающая надпись. Трубецкой почти не выпускал телефон из рук. — Нормально, — бросил он. Алекс отвернулся. Обиделся, догадался Аркадий. Оно и понятно. Почти месяц они жили, как соседи: виделись только утром, за завтраком, и в ужин, а вечером, когда можно было провести время вдвоём, Аркадий залипал в телефоне, прямо как сейчас. Отложив его в сторону, он неосознанно сжал и разжал кулаки. Непривычно было не ощущать металлический корпус в руках. Аркадий поднялся, сократил расстояние между собой и Алексом, обнял его. — Извини. На работе полный завал. И вообще… Я сам не свой. — Можно сказать об этом, а не утыкаться в телефон или рявкать на меня, — раздражённо сказал Алекс. — Тебя как будто подменили. Недели две назад. Сразу после хоккейного матча. Аркадий неудобно пригнулся, поцеловал Алекса в макушку, пытаясь одновременно и умаслить его, и не выдать тут же покрасневшие щёки. Вдыхая запах ментолового шампуня, Аркадий старался успокоиться. «Он догадывается, точно догадывается! Но как? Вдруг он залез в мой ноутбук? Нет, не может быть. Тогда что? Где я прокололся?». — Если что-то случилось, то скажи, — продолжал Алекс. — Не надо мучиться в одиночку. Вместе придумаем, как быть. «Не придумаем», — мысленно ответил Аркадий. Здесь невозможно было ничего придумать. Единственным выходом было сказать Алексу, что Аркадий полюбил другого, но для этого, в первую очередь, нужно было признаться самому себе. «Глупость, какая глупость! — ругал себя Трубецкой. — Ты совсем его не знаешь, повёлся на красивый жест и приятную внешность, а в результате?». Жесть, конечно, был не столько красивый, сколько мощный — нужно иметь недюжинную силу, чтобы мгновенно оправиться от такого удара. Такую силу Аркадий уважал. Может, это сыграло свою роль? Как бы там ни было, Аркадий больше не мог выносить всего этого. Он пытался наладить отношения с Алексом, но постоянно думал о Матвее, это сбивало и становилось только хуже. Дошло до того, что Алекс стал отдаляться и к концу месяца они проводили вечера раздельно. Аркадий бродил по интернету, всё ещё пытаясь нарыть хоть какую-то информацию о Кареве, Тарасов где-то пропадал.До сегодняшнего вечера Аркадий даже не знал, где. Общий знакомый выложил фотографию с подписью: «Взял автограф у центрового Динамо». Тыкал бумажкой с росписью, на заднем фоне несколько устало улыбался Карев, а рядом… Это был какой-то малоизвестный клубешник. Вот, как людям повезло, забрели пропустить по кружечке недорогого пива, а увидели знаменитого человека. Аркадий, ещё на улице расстегнувший бушлат из-за того, что кровь бурлила в венах, стянул его окончательно. Потемневшими глазами заскользил по немногочисленным посетителям. Они все сгрудились возле барной стойки. Аркадий протолкнулся в центр, оказавшись в двух шагах от Алекса, который совсем не по-дружески обнимал Матвея за талию. Аркадий почувствовал себя идиотом. Кровь мгновенно отхлынула от лица, перед глазами всё закружилось. «Вот тебе и влюбился. Алекс-то пошустрее оказался. Ну, конечно. Все эти разговоры, этот восторг. Всё понятно. Ну, вот, что значит бумеранг». Мысли вертелись в голове, как бешеные. Аркадий не мог связать их воедино, обличить в слова. Сил хватило только на то, чтобы захрипеть. Наверняка это выглядело жалким. Он не заорал в гневе, не выдал какой-нибудь едкий комментарий, а просто захрипел несчастно, как побитый пёс, на шее которого затянулась удавка. Алекс обернулся, в его расширенных из-за полумрака зрачках мелькнул ужас, какой бывает у вора, застигнутого на месте преступления. Трубецкой смотрел в эти глаза и думал, что никогда ещё не чувствовал себя таким больным и свободным. Не проронив ни слова, развернулся, пошёл к выходу. Улица набросилась с морозными объятиями. Продолжая сжимать в руках бушлат, Аркадий по наитию побрёл обратно к метро. — Аркаша! — раздалось сзади жалобно, с надрывом. Горячие крепкие руки обвились вокруг талии, острый нос уткнулся под лопатку. — Знаю, я сволочь последняя, но послушай! Трубецкой медленно повернулся в объятиях. Алекс смотрел на него снизу вверх, не в первый раз, но впервые с такой мольбой. Чуть поодаль, с двумя куртками в руках, переминался с ноги на ногу Карев. «Так непривычно видеть его в штатском, — отрешённо подумал Аркадий. — Какой забавный у него румянец. Щёки, нос. Хорошо, что лицо не поломал». — Я должен был тебе сказать, — тараторил Алекс, приподнявшись на цыпочки, стараясь заглянуть Аркадию в глаза. — Но не мог. Я столько мучился, мы оба… Матвей и знать не знал, что я на него слюни пускаю. Я только недавно ему признался. — Он правду говорит, Аркадий Михайлович, — уважительно подал голос Матвей. — Я реально не понимал, думал, Алекс просто такой хороший друг. С юности так думал. Ну, тогда у меня было не так уж и много мозгов. А теперь, наверное, и вовсе все выбили. — После таких ударов — не мудрено, — слабо улыбнулся Аркадий. — А оправиться после последнего надо ещё суметь. Ничего серьёзного? Матвей вернул ему улыбку, застенчивую и несколько неловкую, но очаровательную. Все зубы были целы, и на том спасибо. Хотя, может, уже подсуетился и вставил себе пару протезов. Аркадий почувствовал, как Алекс крепче сжимает руки. Даром, что был в два раза мельче, силы у него было не занимать. — Ты не сволочь, — сказал Аркадий, смотря Алексу прямо в глаза. — Просто глупый. Как и я, — он посмотрел на Матвея. — И, кажется, мы знакомы заочно, перейдём на «ты»? Карев кивнул, и тут же дёрнул плечами. — Холодновато, — признался он, подходя ближе. Накинул на плечи Алекса его куртку, сам влез в рукава своей. — Давайте вернёмся в бар и поговорим? — Может, лучше к нам? — спросил Аркадий, надевая бушлат. — Никто не против? Он уточняюще посмотрел на Алекса. — Не против. Теперь уже втроём двинулись вверх по улице, по направлению к метро. Аркадий не хотел ничего загадывать, но, вышагивая между Алексом и Матвеем, думал, что всё-таки слишком много любви не бывает.