Эльза сидит на краешке кровати в покоях мужа. Сидит, потому что колени предательски подгибаются, пока она проигрывает панике, которая пока еще тихая, но плещется, захватывает девушку все сильнее. Королева слабо представляет, что ее ждет, и страстно желает слиться с тенями, что рождаются в танце огня нескольких свечей. Потому что тени никого не боятся, тени сами внушают ужас, тени свободны…
Нет. Свобода – даже свобода пресловутых теней – иллюзия. Эльза понимает это, как только порыв сквозняка убивает мятежное пламя, и покои наполняет темнота. Стихия Его холодного сердца.
Бледно-желтый свет луны – мертвый, обреченный – обнажает все, что хочет спрятать ночь. И Эльза видит в дверях Ханса с резной, кажется, малахитовой шкатулкой в руках. Свое проклятье.
– Позволь преподнести тебе подарок, дорогая.
"Ты хотел заблокировать мою ставшую неподконтрольной силу, папа? Спасибо. Только мы ошиблись. А цена ошибки непомерно высока…
Ненавижу!"
Эльзе хочется приложить мужа головой обо что-нибудь твердое, и посильнее – так, чтобы мерзкая снисходительная улыбка оставила его лицо, когда браслеты хищно щелкают на ее запястьях, отрезая девушку от волшебства.
Ловушка захлопнулась.
– Вот и все, моя снежная королева. Добро пожаловать в лето. Смотри, не растай.
Он запускает руку в ее распущенные серебристо-белые волосы, слегка тянет за них, заставляя смотреть аквамариновые глаза прямо на него.
– Не надо, – непроизвольно срывается с ее губ. Эльза злится на себя за слабость. Она же договорилась с собой: не умолять! Однако влияние момента, ощущение Его власти рушат все ее планы. Ей страшно.
– Ответ неверный. Ты принадлежишь мне, дорогая. Запомни это, – Ханс наклоняется к ее лицу, так, что Эльза ощущает на коже его дыхание – теплое, летнее,
ненавистное.
Скрип кровати кажется оглушительно громким, когда перина – отвратительно мягкая – мнется, прогибается под их телами. Эльза делает последнюю жалкую попытку оттолкнуть мужа, воспротивиться головокружительной близости, но тот лишь усмехается, ловит ее руки и заводит их ей за голову.
– Тебе понравится.
Руки сжимаются, ногти впиваются в ладони. Эльза, стиснув зубы и тихо захлебываясь ненавистью, цепляется взглядом за хрустальные кристаллики люстры, блестящие в желтоватом свете солнца мертвых.
"Смотреть куда угодно, только не на него".
Но, черт возьми, как это сложно, когда его губы гуляют по ее шее!
Голова кружится, воздуха катастрофически не хватает. Это даже, быть может, приятно, но она ни за что не признает это. Не в этой жизни. А под ребрами вместо сердца стучит: "Должна ненавидеть! Должна ненавидеть!"
Платье трещит по швам, чужие руки, голодные, блуждают по ее телу, жар чужой кожи смешивается с ее собственным.
Ханс замечает, что девушка отчаянно мечтает оказаться как можно дальше от него. От
них.
Раньше его мало волновало, что чувствовали его партнерши, но он всегда знал наверняка, что они были с ним не только телом, но и душой. То, что Эльза, которая, к тому же, является его законной женой и принадлежит ему, не желает подчиняться, безмерно злит его. Он прокусывает кожу на ее ключице до крови, и Эльза едва не вскрикивает от боли.
"Я не доставлю ему такого удовольствия!"
Кровь алая – это видно даже в неярком свете луны – так не подходит повелительнице зимы. Ханс усмехается.
– Слушай меня, дорогая. Ты будешь смотреть только на меня и думать только обо мне, – изумрудные глаза
одержимо блестят в полутьме. Сердце Эльзы бьется где-то в горле. Ногти снова врезаются в ладони…
И приходит боль. Та самая. Настоящая. С губ слетает первый стон. Королева понимает: она проиграла.
– Покорись, – рычит Ханс.
– Никогда. Будь ты проклят! – хрипит Эльза, вкладывая в эти слова всю свою ненависть. И именно она помогает девушке пережить следующие минуты, растянувшиеся на часы.
Полные адской боли.
***
Эльза сидит на полу в ванной, царапая лопатками холодную плитку. Она зажимает себе рот, глотая чертовы крики, давясь своей болью. Истерика победила. Он победил.
Она такая… жалкая, слабая, использованная, грязная.
О н а н а д н е
Он утянул ее за собой.
Если этот кошмар будет повторяться каждую ночь, Эльза просто свихнется. Девушка переводит взгляд на кровавые разводы на бледной коже и заходится новым приступом яростных воплей-стонов-проклятий, которые тонут – она хочет верить – в полотенце, прижатом к искусанным губам.
"Молчи! Терпи!"
Так ее учили в детстве.
О да, пожалуй, на это Эльза способна. Она все выдержит. Ради Анны. Ради себя. Ради того, чтобы ублюдок, именуемый ее мужем, никогда не был удовлетворен.
Душевные силы возвращаются. Эльза – ледяной феникс, что раз за разом будет восставать из остылого пепла.
***
Ханс лежит на кровати, устремив невидящий взгляд в потолок, и слышит хрипы и яростное дыхание жены за стеной.
Он наказал ее за непослушание сполна. Пожалуй, даже переусердствовал.
Чужая слабость, порой доходящая до настоящих страданий, забавляла его. Но сейчас он не чувствует себя так уверенно, как хочет, потому что внутри что-то сжимается, комкая внутренности и ломая кости. Ему совсем не весело слышать полные бесконечной тоски проглатываемые крики Эльзы.
Он не может объяснить этого, впервые не понимает себя, поэтому быстро прогоняет все эти странные мысли, которые ставят его в тупик, и возвращается к насущному.
Не пора ли сменить стратегию?
