Тонкая грань

      Кадэлл приоткрыл свои глаза и огляделся по сторонам в недоумении.       Он оказался... дома? Старый небольшой домик, что можно было различить по обветшалой крыше среди таких же домов, но несколько другой формы и размеров.       Небольшая деревня, в которой он родился и вырос, не видя реального мира или не желая его принять.       Постоянные издевательства местной детворы, что пыталась вдавить в грязь всех несогласных или обособленных от местной шайки детей.       И самой белой вороной среди местных жителей оказался именно что Дерфи. Насыщенные черные волосы и гетерохромные глаза принесли ему только страдания и гонения со стороны окружающих.       Не такой как все. Иной.       Вместе с тем по округе ходили и слухи о том, что мать Кадэлла изменила его отцу, отчего отпрыск так отличался по внешности от "законного" родителя.       Это не говорилось открыто, но дети умели хорошо подслушивать разговоры и улавливать сплетни взрослых. Эти наивные создания учились у них презрению, ненависти, высокомерию и всему прочему.       Чистые души следовали установкам окружения, загрязняясь и становясь теми самыми отбросами, которых ненавидит и не переносит на дух Кадэлл.       Вот и сейчас, пока юноша пребывал в задумчивости, не обращая внимания на собственное окружение, к нему уже подошла шайка из пяти подростков.       Грязные, замызганные, до ужаса худощавые и костлявые от привычного для деревень недоедания. Голод, болезни и разруха всегда можно было разглядеть за стенами больших городов, как Орарио, где о подобном и думать не могли, поскольку даже самый бедный человек может позволить себе найти хоть сколько-то питательную пищу за достойную цену или нет цену.       И это было понятно. Столь крупные по местным реалиям мегаполисы являлись центрами жизни всего мира, которые активно поддерживались торговцами и различными ассоциациями, Семьями и Паствами.       Боги позаботились о местах в котором они будут пребывать. Им было неприятно видеть голод и другие ужасы в непосредственной близости. А вот что там происходит за высокими неприступными стенами уже не столь было важно.       Уже многие сотни лет боги пребывали в Нижнем мире, но так и не излечили его от отвратительных шрамов в виде войн, эпидемий, катастроф и прочих бедствий.       Люди как жили, так и продолжили жить. Ничего не изменилось. Боги не спасли человечество, как и прочие расы. Не смогли уберечь их от всё новых и новых трагедий.       Боги не были всесильными или просто не желали использовать свою мощь во благо смертных. Они оправдывали свое бездействие тем, что им запрещено использовать Божественную силу, так как в противном случае злые боги могут принести апокалипсис на бренную землю и забрать с собой бесчисленные жизни.       Но в чем смысл же тогда их присутствия?       Спустившись в Нижний мир они подвергли его ещё большему риску в виде этих самых злых богов, вместе с тем принеся смертным Фалну и позволив становиться сильнее.       Уберегли людей от жутких монстров, загнав тех в Лабиринт, но не смогли защитить от сумасшедших богов, что решили утопить этот мир в крови.       Что мешает какому-то божку собрать собственную Паству, взрастить ее и отправить нести смерть и разрушения слабым и беспомощным жителям?       Лишь эти же Паствы и останавливают подобных себе. И так и будет продолжаться из раза в раз, пока все боги не вернутся туда, откуда они прибыли.       Кадэлл не раз слышал истории о самых темных днях Орарио, когда злые боги давали жесткий отпор каждому пытавшемуся вырезать подобную опухоль из задворок Орарио. И у светлых Семей это даже получилось.       Но что, если появится вторая подобная группа? Когда пропадет щит в виде сильнейших Семей Локи, Ганеши, Фреи и Иштар, что ждет этот мир?       И юноша не сомневался, что этот миг настанет? Раз уж и сильнейшие две Паствы в истории Зевса и Геры пали, оказавшись стерты мощью Одноглазого Черного дракона, то что сдержит его в следующий раз?       - Эй, ты меня что, игнорируешь, сукин сын!? - схватился смутно знакомый паренек с горбинкой на носу за воротник Дерфи.       Тяжкие думы, что всё чаще накатывали на юношу, после своего пробуждения тут же отошли на второй план.       Ребенок выше его на полголовы, с презрением и налетом гнева взирал в гетерохромные глаза Кадэлла.       Сильно тряхнув юношу, что не отвечал даже на столь четко выраженный вопрос, парень, уже весь красный, будто рак, занес правую ладонь над головой.       Шлеп!       По переулку раздался отчётливый звук пощечины. Глаза юноши широко распахнулись, он тут же отстранился на несколько шагов, приложив левую руку к горящей щеке, на которой отчетливо остался отпечаток руки Дерфи.       - Что... Как... Как ты посмел!? - взвизгнул он, обвиняюще тыча указательным пальцем в изгоя, что внезапно дал сдачи.       В детстве Кадэлл никогда не отвечал на обиды, что ему наносили. Не злился, не кричал, не бил в ответ.       Он был слишком добрым, искренне боясь сделать кому-то больно. Ребенок никогда не желал, чтобы кто-либо ощутил те же чувства, что и он, терпел те же увечья, переживал те же волнения.       Кадэлл был пацифистом, никогда не горя идеей ответного удара. Он считал, что можно попытаться добраться до доброты, что сокрыта в каждом.       Ведь когда-то давно все те же дети играли с ним, веселились, проводили вместе время. Они были его первыми друзьями, знакомыми, ровесниками.       Но влияние взрослых и всё более различная внешность строила стену предубеждения, презрения и иллюзии высокомерия.       Сейчас же, потеряв семью и повидав настоящий мир, пережив многие ситуации на грани жизни и смерти, вплотную узрев грязь человечества, Кадэлл был абсолютно равнодушен и спокоен, подобно ледяной глыбе, скрывающейся под черными водами холодного океана.       - Тебя что-то смущает в моей адекватной реакции? - выгнул бровь Кадэлл и скрестил руки на груди, параллельно с тем приподняв подбородок, тем самым демонстративно издеваясь над уязвленным противником.       - Заткнись, смерд. Тебе никто не давал разрешения открывать свою пасть! - грозно хрустя костяшками заявил еще один подросток, что поравнялся с парнем с горбинкой на носу, пока остальные молча и с легким интересом наблюдали за развитием событий.       Даже среди тех, кто издевался над Кадэллом были явные лидеры и те, что просто следовали за ними хвостиком, не желая оказаться на месте самой жертвы.       Склони голову или стань этим самым ущемленным. Такая логика двигала ими.       Безвольные существа, не имеющие собственного мнения и следовавшие за более сильным, умным, хитрым. Типичные подпевалы, что служили массовкой для своих лидеров.       - Мы одного происхождения из одной деревни. Значит, что и вы мерзкие смерды? - заинтересованно посмотрел на них Кадэлл, прикидывая как побыстрее избавиться от этих недомерков.       - Ах ты ж..! - не успел и договорить свою реплику, что обязательно должна была закончиться пустым потоком брани, как Дерфи уже нанес первый удар.       Резвый апперкот правой вывел из равновесия самого крупного паренька. Не ожидая подобной прыти от "белой вороны", юноша запнулся о собственную ногу и упал на задницу, недовольно потирая подбородок.       - Хренов ублюдок! - заверещал паренек с горбинкой на носу и, крича несмелый боевой клич, набросился на Кадэлла с широко растопыренными руками.       Вслед за ним атаковали еще два мальчика, что были уже пощуплей наглого дуэта и ростом примерно одинаковым с Кадэллом.       Совершив шаг назад, Дерфи с легкой усмешкой наблюдал, как орущий юноша едва ли не встретился с землей и, подгадав момент, врезал тому коленом по носу.       Раздался четкий хруст и штаны Кадэлла оросила первая кровь. Он уже хотел было добить зажавшего нос паренька, что сейчас с выступившими на глазах слезами, пораженно отступал спиной вперед, но подоспевшие новые участники схватки не позволили этого.       Уворачиваясь от размашистых движений, что одного, что второго, что больше мешали друг другу, нежели кооперировались, оказалось очень легко, чем и воспользовался Кадэлл.       Резкий захват руки, болевой захват и через секунду руку ломается, прогрызая плоть осколком кости наружу.       Артериальная кровь брызнула обильным фонтаном, а шокированные дети застыли в ужасе. Они никогда не видели столь жестокой драки, выходя обычно из подобных потасовок максимум с разбитым носом или коленкой, ну и конечно, обильным количеством синяков и ссадин.       Да, случались и переломы, но чтобы так... целенаправленно ломать кости. Для все еще детей подобные сцены вызывали необъятный трепет и страх. Уже через некоторое время не выдержали нервы у самого безвольного, что с лицом полным слез и соплей принялся убегать куда глаза глядят, а за ним и вся толпа, позади которых следовали самые наглые и дерзкие, бросая напоследок ругательства и грозно стреляя глазками в сторону оставшегося в одиночестве Кадэлла.       Юноша только молча смотрел им вслед, мысленно поражаясь их скорому отступлению. Он полагал, что они не прекратят подобный цирк пока он не выбьет зубы каждому из присутствующих.       Пожав плечами, Кадэлл развернулся на пятках на сто восемьдесят градусов и зашагал в несколько забытом направлении.       ***       Лавируя между покореженными хижинами, огибая горы инвентаря, черноволосый парень вышел к дому, в котором он прожил большую часть своей сознательной жизни.       Он покинул эти края всего лишь меньше года назад, а уже все казалось таким забытым и далеким.       По ясному голубому небу безмятежно текли пушистые белоснежные облака, легкий ветерок приносил с собой звук шелестящей листвы на изумрудных кронах деревьев.       И как и всегда перед домом покачивалась нить, на которой сушилось постельное белье, одежда и прочее.       Когда Кадэлл подошел поближе то даже не заметил, как за его спиной появилась женская худая фигура, что скрестила руки на груди и наблюдала за вновь впавшем в задумчивость мальчиком.       - О чем задумался, дорогой? - нежно поинтересовалась она и запустила руку в густые угольные волосы юноши.       Тот, будто ощутив угрозу, резко отскочил в сторону и подозрительно взглянул на ту, что являлась ему матерью.       Всего на мгновение... Но он ощутил могущественную ауру. Атмосферу существа превосходящего его по всем параметрам многократно.       - О, боже, Кади! Ты опять ввязался в драку с теми мальчишками? - заметив кровь на кулаках и коленях юноши, женщина опустилась на колени и принялась тщательно вытирать грязь с лица мальчика, что достойно выдерживал это испытание, устало прикрыв веки.       Столь забытые ощущения, касания, тембр голоса, интонация...       - Кади, посмотри на меня. - тихо попросила женщина, заметив, что мальчик ведет себя сегодня как-то странно, тихо и отстраненно.       Очерствевшее сердце юноши пропустило удар, когда открыв глаза он встретился взглядом со своей матерью.       Глубокие и добрые янтарные радужки с заботой и волнением следили за ним, не намереваясь пропустить даже малейшей детали.       Она взяла его маленькие ладошки в свои продолжила сохранять зрительный контакт.       - Что-то случилось? Можешь мне рассказать, как бы тебе не было больно или страшно. - продолжала она, гладя большими пальцами внешние сторону ладоней.       Дерфи неосознанно опустил взор на свои руки, ощущая передаваемое тепло материнских рук.       Грубые, полные мозолей, они не были все же лишены изящности и женственности. Они никак не могли принадлежать обычной крестьянке из захолустной деревни.       - Мама... Кто я? - в горле резко запершило, сердце ускорило свой ход, а сам юноша максимально сосредоточился, чтобы не пропустить ни единого шепота, слова, звука.       На гладком лице молодой женщины проявилось удивление и непонимание, но тут же эти эмоции оказались скрыты за привычной для слабой улыбки.       Губы исказились в тонкую линию, не желая говорить правду, не решаясь втянуть свое дитя в то, что уже прошло и то, чего она так стремилась избежать.       От чего она сбежала, от чего она была вынуждена скрываться здесь, на краю мира.       Она всего лишь желала сохранить жизнь своему первенцу, а потому бросила все, что знала, отдала на алтарь всё, что имела, кого любила, чтобы сохранить плод любви и ненависти, добра и зла.       Она рискнула собственной жизнью, полностью лишилась своих сил, обрела в довесок сильное проклятие, что убивало ее день за днем, укрылась под крылом старого знакомого, отдав всю себя ему - совершила всё возможное ради спасения одной чистой и невинной души.       Женщина боялась до дрожи той войны, в которой она участвовала, в которой погиб ее любимый, и которая принесла разрушение двум непримиримым Паствам.       Но даже так, после всего что произошло, запутавшаяся женщина волновалась об осколках, что остались после всей этой истории. О тех, что продолжили свой путь, несмотря на бессмысленность подобного и нерациональность.       Угли той самой войны еще живы в этом мире и обязательно придут за ней, а если и не за ней, то за ее ребенком.       За тем, в ком течет кровь двух непримиримых Семей из Орарио.