распорядок дня в ирисово-кофейном ежедневнике

Эндрю долго стоит у окна, встречая её. её, в тёмных полупрозрачных одеждах, влекомую по небу – ночь представляется ему очень большой женщиной, которая молчаливо путешествует там, по пустому и холодному космосу, её плечи накрыты чёрной вуалью, а в руках – небольшая плетёная корзина с белыми звёздами. «ночь щедро рассыпает их по своему пути, чтобы по утру совсем крохотные небесные светила нашли путь домой, так она пытается скрыть свою печаль от расставания с её самым близким существом – луной», говаривала альбиносу его мать. – эй, ты чего?.. ночь ведь. ложись поскорее, замёрзнешь, а эти дураки уже выключили всё электричество… – тихо шепчет за его спиной Лука. молча пожимая плечами, Кресс отворачивается от окна, где всё ещё видно женщину в чёрных одеждах; она уже начала отмечать свой путь первыми крохотными звёздами, как Гретель из сказки про злое сладкое королевство. это вселяет в юношу невероятное спокойствие, и потому-то он без лишних возражений направляется к матрасу, где среди одеял уже лежит его изобретатель. на лице Луки – сонная и тёплая улыбка, необычно тёплая для морозной ночи. «маленький ласковый месяц», удивлённо думает Эндрю. «терпкая и сладковатая долька мандарина». улыбка самого дорогого ему человека похожа на что-то очень летнее. – холодно? – глухо спрашивает альбинос, забираясь под груду одеял с ногами. Бальса лишь несколько раз кивает и протягивает к нему необычайно худые руки, заключая юношу в крепкое и чересчур отчаянное объятие. Крессу приятны касания рук юного изобретателя. Крессу приятен сам юный изобретатель, а потому он не ропчет, а лишь неуклюже обнимает его в ответ. – ты ведь и сам помнишь. у меня всего один способ согреть тебя. Лука слабо кивает головою. свободная рука его касается ленты, которой скреплены в конский хвост волосы, и та падает вниз, освобождая чуть сальноватую копну нежно-каштановых волос.

***

Эндрю и Лука целуются молча. молча, неумело, мягко, словно бы дети – их губы едва соприкасаются в близостной попытке, они не боятся друг-друга отторгнуть, лишь не хотят нарушать того тонкого естества, что уже существует, позволяя им наслаждаться нынешним моментом. альбинос запускает свои суставчатые пальцы в каштановые волны, давая им рассыпаться по матрасу, перебирает их – часто-часто, с особой любовью; изобретатель в его руках похож на маленького котёнка, которого ни в коем случае нельзя спугнуть. – Эндрю… Энди!.. – тихо всхлипывает Бальса, когда сухие губы юноши нежно касаются остро очерченной шеи, выступающих ключиц, гладящими поцелуями ласкают каждый сантиметр по-бледному болезненного тела. Кресс, слыша своё имя, лишь продолжает, отнимая от каштановых кудрей ладонь и умещая её внизу, точно меж тонких ног изобретателя – кажется, что ещё один вздох, и те разобьются, хрустальные, но Лука справляется, кивая в ответ на вопросительный взгляд альбиноса. «можно». пережить острую боль момента. Эндрю двигает пальцами так, чтобы не сделать своему изобретателю больно, тот стоически держится – его ногти слабо царапают молочную кожу, дыхание становится тяжелее, глуше – и когда всё тот же Эндрю считает, что этого всего вполне достаточно, он нависает над лежащим под ним Лукой. тот смаргивает редкие слёзы; тонкий месяц губ становится чуть длиннее, припухший от коротких, но частых поцелуев. – вперёд. – Бальса закрывает единственный здоровый глаз, медленно гладя своего юношу по широкой спине. и Эндрю продолжает. словно бы мириады звёзд вспыхивают перед его глазами, когда тянущее чувство пониже живота сменяется жаром. изобретатель тихо стонет от каждого толчка, от каждого движения, льня ближе в поисках желанного тепла – и Кресс отвечает, обращаясь с юношей как можно нежнее. они есть друг у друга – разве это не здорово? каждая секунда дорога, каждый миг достоин того, чтобы к нему прислушаться – и Эндрю слушает, слушает тихие мольбы своего самого дорогого человека, сменяемые рваными вздохами и тихими всхлипами. алый жар внизу обливает, обволакивает – и альбиносу кажется, что он на седьмом небе от человеческого тепла, от счастья и от близости. когда всё заканчивается, Кресс медленно ложится рядом. Лука глядит устало, но не выпускает юношу из собственных объятий; против ли тот? – разумеется, нет. костистые руки сонно блуждают по телу изобретателя, тот же, в свою очередь, прячет разгорячённое лицо на груди Эндрю. – я люблю тебя. люблю, Энди. – жалобно шепчет Бальса, кутая собственное тонкое тело в ещё одно одеяло. – я тоже. спи.

***

юноша, заслышав, что дыхание изобретателя выровнялось, осторожно выползает из-под кипы тёплых пледов. не потрудившись накинуть на себя хотя бы один, идёт к окну, поджимая пальцы на ногах, и усаживается на растрескавшийся от сырости подоконник. женщина в чёрном уже ушла. вместо неё на небе теперь сияют тысячи серебряных точек, подобных жемчужинам – это её дары утреннему солнцу. её слёзы разлуки с луной.