Бог дождя

Ши Уду злился. Его лицо было абсолютно белым, без намека на эмоции. И только руки, цепко сжимающие веер показывали насколько он зол. Ши Цинсюань икнул, пятясь назад. Слова, которые он собирался произнести в свое оправдание забылись все до одного. Кажется, его накажут домашним арестом. –Ши Цинсюань. Словно зима выдохнула. На миг показалось, что стенах появились ледяные узоры. Помотав головой, парень обнаружил, что узоры исчезли. Надежда на то, что гнев дагэ исчезнет так же как и лёд, растаяла. Не думая ни о чем, Ши Цинсюань развернулся и пошел обратно, не дожидаясь продолжения. Но его остановила чужая рука. Нервно сглотнув, Ши Цинсюань обернулся, готовясь к величайшей каре за всю свою жизнь. Наверное ему запретят приглашать домой друзей. Втянув голову в плечи, он быстро-быстро пролепетал: –Я очень-очень раскаиваюсь, только не бей! Я очень виноват перед то… –Мы же с тобой разговаривали об этом, — прервал его пламенную речь Ши Уду, — если тебе что-то не нравится, ты можешь сказать об этом и не делать. Зачем же ты заставлял себя заниматься, если не планировал работать? Ши Уду вздохнул. Казалось, что это камни покатились с горы, настолько тяжёлым был его вздох. Он просто не понимал чего же боится Ши Цинсюань, если он сразу дал ему свободу действий и только немного ограничений. Но все же его младший брат боится. И это удручало. Он не справился со своей ролью, он допустил чтобы его самый родной в мире человек боялся его. Он знал о том что Ши Цинсюань провалился, не смотря на все старания Се Ляня. Но сердиться из-за этого даже не думал. И то что сам Цинсюань думал, что Ши Уду будет злиться разбивали душу. –Дагэ…. Ши Цинсюань не знал что сказать. Да, он боялся гнева своего брата. А кто не боится своих старших, когда они чем-то недовольны? Невольно в голову приходят подсмотренные сцены «родственных» ссор, которые подкармливали этот маленький росток в душе. Он слишком внушаемый. –Если ты боишься, что я запру тебя дома и заставлю учиться для пересдачи, то ты ошибаешься. А-Сюань, пожалуйста, не прячь свои проблемы от себя, я же не зверь какой-то. Брат отступил вдаль комнаты, позволяя пройти или уйти. Даже веер, подарок Ши Цинсюаня, спрятал за спину. Непривычно было видеть дагэ таким напряжённым. И бледное, будто маска мертвеца, лицо уже не казалось предвестником беды. Он как всегда видит не то, что следует видеть. –… Юноша было раскрыл рот, но слова пришедшие на ум казались слишком неискренними. Что сказать, дабы показать, что он доверяет? Просто он устал. Они оба устали и это нормально. Брат разнервничался, что вообще для него непривычно. Сам Цинсюань перенервничал, гадая сбудутся ли чужие слова. И настолько нагадался, что обидел брата своим страхом. Какой же он порой дурак. Прыгнуть на брата и повалить его на паркет — было лучшим решением. Правда, Ши Уду ворчал что-то про шило и детство, но это было не так важно. Никаких слов не надо, просто объятия, которых давно не было в их графике. Ему стоило быть честнее с братом, в конце концов он столько сделал для него. Ему стоит перестать слушать других и доверять самому себе. Тогда он перестанет вздрагивать, стоит дагэ чуть повысить голос. Если что-то случится, он сразу пойдет к Ши Уду за советом. Именно так он покажет что доверяет ему и что тот страх был навеян усталостью из-за недосыпа и сессии. Ши Цинсюань заснул в обнимку с плюшевым скелетом, провожаемый желаниями сердца не разочаровать брата. Этой ночью ему снились родители. Утром он проснулся совершенно разбитым. В глаза будто насыпали песка, который смешали с солью и получилось то что получилось. Цинсюань испугался собственного отражения, стоило ему умыться. Он больше напоминал неупокоенного духа, чем миловидного юношу. И даже вспомнить что ему такого грустного снилось он не мог, сколько бы не напрягал память. Брошенные щенята? Дуэт Хэ Сюаня и Се Ляня под названием «Скулеж голодных щенят»? Хвала богам, что в этом мире существуют патчи и кофе. Ши Цинсюань хихикнул, представив как он должно выглядит в своей старой замызганной непонятно чем футболке, патчами под глазами и гигантской кружкой горячего кофе. Впору рисовать картину. Ши Цинсюань бы поставил её на главный экран в своем телефоне и каждый раз любовался бы собой. Вылакав до конца самую большую кружку кофе, он с наслаждением потянулся. Сегодня ему нужно быть красивым как никогда раньше, дабы пригласить Се Ляня в кино и не оплошать с признанием. Он и прогноз погоды успел посмотреть. Обещали дождь, так что Цинсюань потерялся в мечтах о том как он предложит зонт Се Ляню, который как всегда его забудет и признается в любви. Возможно, он сможет даже согреть его ладони. У Се Ляня вечно холодные руки, которые он греет в карманах пальто друга. Сладкие, сладкие мечты со вкусом родниковой воды. Ши Цинсюань будто наяву ощутил первые капли осеннего дождя на своем лице, холодную рукоятку зонта и теплую улыбку. Пожалуй, именно за это и можно любить осень. За возможность согреться одной лишь улыбкой. И вот он преисполненный самых лучших надежд звонит Се Ляню, дабы ничуть не заикаясь и не смущаясь пригласить его в кино. Фильм он выберет сам, так что Се Ляню оставалось только захватить попкорн и прийти. Широкая улыбка на лице немного потускнела, когда Се Лянь спросил можно ли прийти и Хуа Чэну. Что вообще забыл Хуа Чэн рядом с Се Лянем? Ши Цинсюань запаниковал, пока не вспомнил, что у Хуа Чэна очень серьезные проблемы с почерком. Будто курица лапой писала, а не живой человек. Если бы не полная не читаемость почерка, то Хуа Чэн пожалуй бы сместил с пьедестала Се Ляня, как самого лучшего ученика. Видимо, Се Лянь по доброте душевной решил разделить этот вечер кино на всех. Сердечко забилось быстрее. Ши Цинсюань уже и думать забыл о Хуа Чэна, пока не наступил час встречи. На фоне этого шкафа меркнет все. Уверенность в собственной неотразимости пошатнулась ещё сильнее, когда Се Лянь не отпуская чужую руку, помахал ему. В руке находился зонт. Розовые мечты о том как он укрывает Се Ляня зонтом и признается рассыпались пылью, улетев с птицами на юг. –Так что смотреть будем? Показалось, что Хуа Чэн ехидно усмехнулся. –Названия я не запомнил, но что-то про императрицу и её рыцаря. По крайней мере описание выглядело интересным. Ши Цинсюань забыл какой фильм выбрал сразу после вопроса, и он не понимал как спасти ситуации. Но Се Лянь пока что не высказывал никаких признаков дискомфорта, он мягко улыбнулся от чего его друзья ослепли. Ши Цинсюань мрачно пожелал, чтобы единственный глаз Хуа Чэна никогда не открывался снова. –Обещаю, будет весело! Смотри, там как раз продают твой любимый попкорн! Парень побежал вперёд, надеясь первым купить и отдать Се Ляню попкорн. Неизвестно с чего вдруг, но ему, казалось, будто Хуа Чэн с ним играет. Паникуя, что этот одноглазый заберёт у него Се Ляня, Цинсюань стремился всеми силами ему угодить. Он ничего не запомнил из сюжета, только заставку, где красивая леди надевает на голову рыцаря свою корону. Его ум был занят реальной жизнью, где происходило ужасное. Его друг совсем не замечал его, о чем-то шепчась с Хуа Чэном. В голову лезли как перепуганные пташки, воспоминания о ночевках, о разговорах об Хуа Чэне и мечтательном вздохе Се Ляня. Что если Се Ляню нравится Хуа Чэн, а Ши Цинсюань тут только для моральной поддержки? Это было ужасно. В голове одним за другим возникали сцены взаимного счастья Се Ляня и Хуа Чэна, где Ши Цинсюань стоит в горьком одиночество, желая им только лёгкой и прекрасной жизни вместе. Он же ведь не может просто разбить сердце другу, когда тот обратится к нему за помощью? Не сможет ведь? Поддержит, улыбнется, отпустит шуточку про первую любовь и отпустит к другому человеку, который не он. Ши Цинсюань из последних сил сдерживая слезы, попрощался с Се Лянем и его крашем, сбегая от их призрачных улыбок. Таксистка, внезапно оказавшаяся девушкой, спросила в чем дело и Ши Цинсюань не выдержал. Эмоции копившиеся на протяжения всего их недосвидания втроём вырвались наружу и бедной водительнице пришлось срочно давить на газ. Все же не каждый день к тебе в машину садятся плачущие люди, девушка не рискнула затрагивать больную для паренька тему. Она завела разговор о том как было бы прекрасно, цвети сирень и осенью. О том сколько цветов существуют, которые ты казалось и не видел никогда, но их аромат уносит тебя в детство, где ты носишься по улицам переполненный счастья. О варенье из цветов и каково оно на вкус. Парень, казалось, успокоился. Он с дрогнувшей улыбкой поблагодарил водительницу и накинул ей чаевых сверху за разговор. Это помогло, Ши Цинсюань даже улыбался, только улыбка выглядела вымученной. Все же, он не такой человек, который возненавидит влюбленные пары. Любовь прекрасна, даже если она не принадлежит ему. Брат уже был дома, готовя нехитрый ужин для себя. И он явно не ожидал увидеть сегодня Ши Цинсюаня, который обычно оставался у Се Ляня на ночь. –Итак, — отложил нож, которым он нарезал болгарский перец, в сторону и продолжил, — что случилось? Ши Цинсюань молчал. Лишь покрасневшие и опухшие глаза показывали, что недавно он плакал. И вымученная улыбка не скроет этого факта. Цинсюань никогда не умел врать, он только скрывал и улыбался так по особенному, что сразу видишь — дело плохо. Ши Уду замолчал, решив что если Ши Цинсюань захочет, он сам расскажет. Кивнул на нарезанный перец перед собой и яйца. Ши Цинсюань помотал головой, явно не в настроении для готовки. Что же с ним случилось? Неужели поругался с хомяком из-за чего-то? Мужчина тяжело вздохнув, разбивая яйца о край раскаленной сковородки. Он не знает, что делать в такой ситуации и чем помочь. Обычно он просто покупал все что просил Ши Цинсюань, дабы утешить его. Но сейчас это, по видимому, не сработает. Кому нужны дорогие вещи, если у него их избытком? Он никогда даже не пытался помочь словами, а не деньгами. И от того пребывал в растерянности. Может, то что он оставил брата в покое и есть хорошо?