Adagio

      К концу срока доктор Штерн уже жалел, что Корфа выпустили из тюрьмы, и, дабы уберечь роженицу от лишних потрясений, а её мужа — от ненужных нервов, отправил Анну на сохранение. Владимир звонил по несколько раз в день и приезжал в клинику каждый вечер. Когда по дороге в офис у Корфа зазвонил телефон и на экране высветилось родное фото, в этом не было ничего удивительного.       — Да, Анют.       — Привет! — бодро и весело ответили ему. — А что ты делаешь?       — Давай направо, здесь объезд, — чуть тише сказал Корф Никите, — на работу еду. Как ты?       — Ты с Никитой?       — Да… Все в порядке? — насторожился Владимир.       — Это хорошо, что с Никитой… У нас дочка, господин Корф! — засмеялась трубка.       Господин Корф проморгал удивление.       — Ааа… Ага.       — Мы тебя ждём!       — Еду, — выдохнул мужчина. — Никита, давай к Анне.       Анна, приподнявшись на локте, любовалась крошечным сопящим личиком, видневшимся из белоснежного свёртка.       — Привет, — тихо проговорил мужчина, застывая в дверях с несвойственной ему нерешительностью.       Она обернулась.       — Привет.       Владимир вдохнул и попытался унять дрожь в руках. Тщетно.        — Я цветы не купил, — сказал виновато, делая шаг внутрь, — не успел…       Анна с улыбкой покачала головой.       — Иди сюда.       Корф уселся на корточки у постели молодой жены. Посмотрел на маленький сверток. Подумал, но ничего предпринять не решился.       Анна молчала. Непонятная тревога сковала всё внутри. Почему он молчит? Не рад? Рассердился, что она позвонила только утром? Может, он хотел мальчика?..        — Володя…       Мужчина поднял глаза. Залюбовался женщиной, ставшей его Мадонной. Прижался горячими губами к её ладони, да так и замер.        — Что, родная? — спросил он наконец.       — Что-то случилось, да? Ты говорить боишься?       Владимир нервно дернул плечом.       — Нет… Я просто…       Новоиспеченный отец все же собрался с духом и отодвинул оборки от лица своей дочери.       — Спасибо, — сказал он жене, не отрывая взгляда от малышки, — ты не представляешь, что ты для меня сделала…        Владимир потянулся поцеловать женщину.       — Ты не сердишься? — спросила она.       Владимир все же закончил начатое, подарив жене полный благодарности и восхищения поцелуй.        — За что?       — Я, правда, хотела сразу позвонить, но тебя бы всё равно не пустили. А ты так нервничал… Ну что толку, что ты бы под дверью полночи простоял…       — Глупая, — все так же негромко ответил муж, — как же я могу за тебя не волноваться?       Анна, наконец, улыбнулась.       — Подержать не хочешь? — кивнула она на свёрток.       Корф мотнул головой.       — Я боюсь, — признался честно.       Анна тихо вздохнула и откинулась на подушки.       — Пока я была беременна, ты чуть не уморил меня своей заботой. Ты вздрагивал по любому поводу. У нас врачи едва не жили. Я всё понимаю, но это даже для тебя перебор. Теперь она родилась, а ты боишься взять её на руки. Володя, ты мне чего-то не говоришь, — она чуть помедлила и попросила: — Скажи, а?       Мужчина с силой потер лицо. Ну чего ты хочешь от него, девочка? Внутри него такие демоны, каких ты не видела за свою фиалочно-подснежниковую жизнь, лишь недавно испытавшую первые серьезные трудности.        — Все хорошо. Правда. Как назовем?       Она отвела глаза. Не говорит. Не хочет. Не хочет или не доверяет? Так, забыли. Это потом. Анна склонилась над дочкой и не смогла сдержать улыбки.       — Может, Настей? — предложила она. — Анастасия Корф… Красиво, да?       Владимир вздрогнул и едва не потерял равновесие. Взял себя в руки и пересел на кровать у ног жены.       — Пожалуйста, только не так, — вытолкнули его побелевшие губы.       — Почему? — удивилась Анна. — У меня так бабушку звали… Тебе не нравится?       Лицо её мужа искривилось в болезненной гримасе.       — Нет.       — Хорошо, мы назовём её, как ты скажешь, — Анна устало опустила глаза. — Ты измучил меня своими тайнами, Володя.       Владимир отвернулся.       — Не думаю, что мои тайны тебя обрадуют, Анна. Я не святой, далеко не.       Она поспешно смахнула слезинку.       — Ты меня разлюбил?       Подобной глупости он от нее не ожидал. Улыбнулся, вновь целуя её руку и больше огня боясь разбудить дочь.       — Прекрати выдумывать, слышишь? Я люблю тебя. Как никого и никогда не любил. Просто… Ты так хочешь это знать?       — Мне надоело гадать. Я который месяц как по минному полю хожу, каждое слово подбираю и всё равно говорю что-то не то! Сколько можно, а? Владимир поднялся с кровати и подошел к окну. Посмотрел на солнечные искорки на снегу, задумался.       — Это было давно. Подумать только, тебе тогда лет пять было… Тогда я любил… или думал, что любил одну женщину, Анастасию Корф. Жену своего отца…       Руки мужчины сжались в кулак и оперлись о подоконник.        — Она носила моего ребенка. Потом не стало отца. А потом я не уберег и их. Обоих…       Владимир выдохнул застоявшийся в легких воздух и продолжил:       — А потом все повторилось. Ты. Миша… Я боялся… я так устал…       Анна молчала, глядя на спину мужа, замершего у окна.       — Володя, — тихо позвала она. — Подойди, пожалуйста… Мужчина резким движением потер       сухую скулу и подошел к женщине, со страхом приговора присел у кровати.       — Зря я все это… прости…       Она провела рукой по его волосам.       — Сколько же лет ты себя изводишь… Если ты в чём-то когда-то и был виноват, то всё уже давно искупил. Прошло всё, слышишь? Я твоя жена, не чужая, и любить меня можно, и девочка наша с нами. Перестань себя мучить, Володя…       Владимир перехватил её руку и прижал к своему лицу. Прошлое медленно, капля за каплей уходило из его жизни.       Анна улыбнулась сквозь набежавшие слёзы.       — Может быть, ты всё же возьмёшь её? — робко попросила она.       Владимир нерешительно посмотрел на дочь и, явно волнуясь, взял её на руки. Малышка даже не проснулась. Завороженный мужчина не смел дышать.       Анна тоже затаила дыхание, тихонько положив голову на плечо мужа.       — Может, Сашенька? Владимир чуть пожал плечом.       — В честь Христофорыча, что ли? Она тихо засмеялась:       — Вот пока ты не сказал «Христофорыч», звучало как-то романтичнее!       Корф коротко заржал и вдруг понял, что скованная теснотой холода добрая половина его сердца стала биться ровно и горячо. У них все впереди. К черту прошлое. ВСЁ. нет, не так…