Adagio

      Едва Корф вернулся в камеру после душевной беседы с Алексом и в двух словах поведал сыну суть разговора, как замок снова загрохотал.       — Корф, на выход!       — Достали! — рыкнул Владимир, — Как хорошо было никуда не ходить!       — Писарев, — махнул рукой Мишка, — грозился сегодня тебя достать и пытать долго и тщательно.       Владимир молча вышел из камеры, кляня своего пронырливого адвоката. Некоторых свиданками не тревожат неделями, а тут на тебе!       В коридорах дурно пахло сыростью и плесенью, но это волновало его мало. Хотелось послать Писарева и поваляться на шконке, представляя себе мирную жизнь. Когда-то после. Вопреки ожиданиям Корфа, на его покой покусился вовсе не Писарев. Анна, по привычке мучившая всё тот же тёплый палантин, с тревогой взглянула на мрачное лицо мужа, когда он переступил порог.       Владимир разом посветлел лицом и думать забыл о прелестях, которые сулило возлежание на шконке.        — Анечка, девочка моя…       Двери сзади громыхнули, отвратительно лязгнул засов.       Выдохнув, она радостно бросилась ему на шею.        — Что-то случилось? У тебя такой взгляд был…       Корф поймал свою маленькую жену, прижал нежно — она и отвыкла от его рук. Долго вдыхал запах ее волос, чуждый этому миру застенков.        — Все хорошо, любимая, все хорошо… как ты?..       — Я дозвонилась до Бенкендорфа! — взволнованно сообщила Анна. — Он сказал, что всё понял. И попрощался. Больше ничего не сказал…       Владимир, не отпуская ее, тихо шепнул:       — Теперь все будет хорошо.       Анна улыбнулась и прижалась к его груди. Рой вопросов, жужжащий в голове до его появления, растворился, стоило мужу обнять её. Она всё решит, она со всем справится сама, знать бы только, что где-то есть эти объятия, что из этого жуткого места он обязательно вернётся. К ней…       Ни тогда, ни долгие годы после Корф не мог понять себя в эти странные дни своего заключения. Голова верила в предательство Анны, сердце — даже думать не смело, заходясь черной болью. Но стоило лишь увидеть ее, понять, что она — мать его ребенка, и страх за нее и любовь к ней перечеркнули все доводы разума.       — Ты у врача была? — спросил он, покачивая девушку в своих объятьях.       — Угу, — тихонько муркнула она.       — Что говорит? — снова тихий, уверенный голос мужа, точно они дома, а не в комнате свиданий.       Она улыбнулась.        — Передаёт тебе привет и ещё говорит, что по моей беременности учебники писать можно. У нас с малышом всё строго по графику.       Владимир шумно выдохнул и поцеловал ее в макушку.       — Осталось только нам с Мишкой отсюда выйти.       Анна вдруг весело рассмеялась.       Смотреть на ее смех просто так он не мог, и улыбка поползла к ушам:       — Ты чего?       — Я просто сейчас подумала, а кем Мишка с Лизой приходятся нашему ребёнку?       Корф открыл рот, ответ его не посетил, пришлось закрывать.       — Не, это ты хорошо придумала. Главное, вовремя. Тетка и брат.       Немного помолчав, Анна вдруг вспомнила:        — Знаешь, Маша уходит. Сегодня утром заявление принесла… Так не вовремя…       Что-то неуловимо изменилось в корфовских объятиях, но он молчал.       — Главное, толком не говорит почему. Сказала только, что уезжает… Может, у них там с Романовым что-то случилось?       Мужчина сглотнул, точно на диктофоне слушая голос Романова у себя в голове. Вдруг, совсем невпопад, спросил:       — А когда тендер, Анют?       Анна пожала плечами.       — В понедельник. Но мы уже готовы.       Чешуйки паззла отчетливо щелкнули в его голове, и Владимир отпустил жену. Шагнул к окну, жалея, что нельзя закурить. Так вот почему…       — Не может быть…       Она опустилась на скамейку.        — Ты говорил никому не верить, а я всё равно ей верила…       Владимир потер переносицу. Так глупо — сначала не верить одному родному человеку, теперь — другому. Бедный Романов, скотина, как изворачивался! Нет, ну что ему оставалось!       — Она спасала мужа.       Анна молчала, задумчиво разглядывая холодные стены с потрескавшейся краской неопределённого цвета, тяжёлую дверь, к отвратительному лязгу которой она уже привыкла за последние месяцы, мужа у окна… Наконец, она тихо сказала:        — Тут с нечистой силой договоришься, не то что с Забалуевым…       Владимир резко развернулся. Зажмурился, пережидая волну раздражения на самого себя, и оказался у ее ног.       — Маленькая моя, смелая девочка…       Осторожно взял ладошки, коснулся губами. Одна ладонь высвободилась и ласково пробежала по его волосам, разгладила морщинки на высоком лбу.       — Но знаешь, что? — с озорной улыбкой склонилась Анна над его лицом. — Как раз со мной Забалуев не договорился!       — А что, рискнул? — взгляд ее мужа стал угрожающе темным.       — А как же! — усмехнулась девушка. — На второй день моего директорства пришел предложение делать. Не руки и сердца, конечно, но тоже смешное.       Её руку сжали сильнее.       — Подробнее, пожалуйста.       Анна вздохнула.        — Володя, ну какие подробности! Ты что, не знаешь, как это делается? «Анна Петровна, зачем вам эта головная боль, возьмите чек на три копейки и поезжайте в Милан, на Лазурный берег или к папе, а я уж тут как-нибудь сам…» Продолжать?       Мужчина уткнулся лбом в ее колени.       — Прости меня за это все…       Склонившись ещё ниже, девушка потёрлась лицом о его волосы. — Тебе стричься пора, — тихо сообщила она, целуя его в затылок. — И перестань просить прощения за всё подряд. Можно подумать, у тебя варианты были.