Adagio

      Анна поправила фату и выскользнула из комнаты. Ей казалось, что внизу слышно, как колотится её сердце. Страшно. Не спрашивайте, почему. Страшно и всё. Платье какое-то… Будь оно проще, ей, возможно, было бы легче. Хотя… Всё равно страшно. Что он скажет, когда увидит её? На ватных ногах девушка подошла к перилам и негромко сказала:       — Я здесь.       Высокий мужчина в черном фраке обернулся на голос. Как и когда-то, перевел дыхание, привыкая к ней в новом образе.       — Ты прекрасна, — произнес негромко, искренне, скрывая от себя, а уж тем более от почти жены, собственное волнение.       От слов Корфа Анна почувствовала, что её медленно отпускает… Она стремительно спустилась по ступенькам.       — Машина уже во дворе?       — Машина? — переспросил жених, подхватывая девушку и превращая ее бег в кружение, — В некотором роде — да…       — В некотором роде? — она негромко рассмеялась. — Вы что же, Владимир Иванович, решили нести меня на руках до самого ЗАГСа?       — Не совсем, — Владимир все же опустил ее на пол, — идем скорее!       Заинтригованная Анна выпорхнула на крыльцо и замерла. Не может быть. Вернее, может, но не в этом же веке. И не в этом мире. Белоснежная карета, запряжённая восьмёркой лошадей, казалось, только что покинула страницу книги сказок.       — Ты серьёзно? — выдохнула она.       — Нет, просто пофотографироваться, — передразнил Анну будущий муж, — конечно, серьезно! Прошу…       Надежная мужская рука помогла ей взобраться, и юноша-кучер, не касаясь лошадей хлыстом, чуть тронул поводья. Дорогу до ЗАГСа Анна не заметила, весело смеясь над шутками жениха и тая под его взглядом. Лишь когда карета остановилась, она негромко созналась:       — Я боюсь…       Владимир на секунду остановился, придерживая дверку кареты.       — Я тоже. Ну и что?       Вечер спускался на город, а к дверям ЗАГСа шла странная пара, которую при всём желании нельзя было назвать одинокой. Да, они были одни, но разве кто-то еще нужен в этом мире?       Погода, осветившая их свадьбу добрым солнцем, за ночь испортилась. Весь следующий день накрапывал дождь, но тоску внутрь их дома не пускали плотные гардины. В камине горел огонь, где-то за этими надежными стенами, за этими крепкими объятиями мужских рук снова был вечер, но это было почему-то неважно. Корф чувствовал себя мальчишкой, уберегшим стеклянную игрушку от падения с каминной полки. Стеклянную балеринку…       Между тем, балеринка закопошилась в его объятиях, устраиваясь поудобнее. Тонкие пальчики нежно погладили ладонь Владимира. Муж, надо же… Её муж…       — Слушай, — негромко начал Владимир, — а я твоему отцу теперь кто? Сват или зять? Зятесват?       Анна засмеялась.       — Чисто юридически, пока только зять. А послезавтра ты лично выслушаешь, кем он нас считает.       — Нет уж, — Владимир бережно поцеловал пальчики жены, — не собираюсь.       — Уши ватой заткнёшь? — оживилась девушка.       — Уйду, — не менее живо возразил муж.       Она с нарочитым ужасом прошептала:       — Дезертируешь? Со свадьбы?       Владимир задумался и устроился поудобнее.       — Учитывая количество гостей, нам с тобой затеряться будет нетрудно. В Вавилоне было спрятаться сложнее, я уверяю!       — Да ничего он не скажет особо страшного, — спокойно улыбнулась Анна.       — Папа меня любит.       Владимир коснулся губами ее виска.       — Я тоже, но сильнее.       Она блаженно потёрлась лбом о его шею.       — Володя?       — Да, любимая?       — А зачем ты меня в приёмную посадил? Папе назло?       Корф усмехнулся.       — К себе поближе.       — Коварно…       — Очень, — согласился муж, — а если честно, ты меня за эти месяцы в приемной чуть до психушки не довела. Я же нервным стал!       — Это я ещё не старалась, — хихикнула Анна. — Страшно было.       — Чего страшно? — удивился Корф, поворачивая лицо жены к себе.       — Тебя любить. Строгого и нервного… Попробуй пойми, чего ты хочешь…       — И этого так нельзя было хотеть, — серьезно ответил Владимир.       Они долго говорили о прошлом, мечтали о будущем, строили планы. Где-то совсем близко родной человек уже готовит осознанную, но неизбежную подлость, но это никому еще не известно. Влюбленные сидят у огня, наслаждаясь тем, что прежде казалось только глупой мечтой.