***
Белый путешественник помедлил, втянул носом морозный воздух, а затем сделал несколько шагов в сторону Белл и Ток-На. Лицо у него было невыразительным, и на нем не читалось ничего, кроме, разве что, усталости – под глазами мужчины пролегло несколько глубоких морщин. «Он с товарищами, наверное, уже месяц в дороге», – сочувственно подумала Белл, пытаясь унять отчаянно стучавшее сердце. Да, лицо путешественника было очень флегматичным, индейским – но вот глаза... «Он смотрит на меня! – поняла женщина. – На меня! Тем же взглядом...» Пелли была права. Такие глаза можно было увидеть у многих... когда солнце выглядывало из-за горизонта после полярной ночи. Когда все племя высыпало из вигвамов, чтобы засвидетельствовать, впитать в себя первый в году рассвет. Вот только смотрел путешественник не на солнце. Снег под его ногами громко скрипнул. Остановившись, мужчина наконец оторвал взгляд от Белл. Опустил глаза, легонько поджав нижнюю губу. Затем глубоко вздохнул и повернулся к Ток-На. – Вы понимаете по-английски, или мне позвать своего товарища? – спросил путешественник. Белл подалась вперед. Каждое слово, произнесенное мужчиной, пробуждало в ней воспоминания. Ток-На набрал было в грудь воздуха, чтобы ответить на родном языке: «Не понимаю» – но женщина опередила его. Сжав кулаки, она сделала еще один шаг вперед и пробормотала: – Здравствуй! Привет... Я... понимаю тебя! Меня зовут Белл! – Что это значит? – сурово спросил Ток-На. Лицо путешественника просветлело. – Ты знаешь английский? – Он улыбнулся молодой женщине так, как никогда никто ей не улыбался – радостно, словно ребенок, и в то же время столь ободряюще. С надеждой, проснувшейся подобно подснежнику. – Да! Да! Я... понимаю! – повторила Белл. Она не могла оторвать от него взгляд. На голове у путешественника была теплая клетчатая шапка с широкими, отороченными мехом ушами. Завязки от них уходили куда-то под шерстяной шарф, намотанный в три слоя. «Шарф в горошек», – подумала вдруг женщина и сама улыбнулась. «А весь он похож на какую-то черепаху!» – Ей вспомнилось и такое слово. Мужчина не был особо красив, но как он смотрел на нее!.. Он был молод – чуть старше, чем Белл, но ненамного. И в глазах у него плескалось чувство – единственное, что не нуждалось в определении. – Меня зовут Ганма, – сказал он. Голос у мужчины подрагивал. – Ганма Асуи. – О чем вы говорите? Белл! – Ток-На сложил руки на груди. Молодая женщина объяснила: – Это... Ганма. Он хочет поговорить с нами... Путешественник повернулся к Ток-На. – Я не видел тебя на потлаче, охотник. Но мне про тебя рассказали. Белл перевела это своему дяде. Тот не ответил, оценивающе глядя на Ганму из-под нахмуренных бровей. – Ты Ток-На, – продолжил путешественник. – Да, я Ток-На. – Индеец склонил голову. – А ты задерживаешь своих товарищей. Зимние дни коротки. Сердце у молодой женщины сжалось. Она передала Ганме дядины слова, стараясь, чтобы они звучали помягче, и замерла, не дыша. – Ты прав, дорога предстоит долгая. – Мужчина помолчал какое-то время. Затем снова взглянул на Белл – на этот раз смущенно и виновато – и заговорил. Он обращался к Ток-На, но слова предназначались именно ей...***
– Что же он сказал? – выдохнула Цую. Ей не терпелось услышать. Девушка догадывалась – и сердце у нее трепетало. Белл опустила голову. – «Я хочу взять твою племянницу в жены, Ток-На», – прошептала она.***
Урарака протянула руку, чтобы потрепать Мидорию по плечу, и застыла, не осмеливаясь будить юношу. Он спал так спокойно и сладко. «Вы с Яги-саном слишком много работаете!» – вздохнула Очако. Но дождь над Приятным лагерем уже совсем прекратился, снаружи припекало умытое солнце. Медлить дальше было нельзя. Задержав дыхание, девушка прикоснулась к шву на рубашке Мидории. Положила руку ему на плечо и легонько потрясла. Юноша повернулся на бок, не просыпаясь. Умиротворенный и милый. – Деку-кун! – позвала Урарака. Изуку приоткрыл глаза.***
Остатки сна еще наполняли его сознание счастливыми, светлыми образами – и чувство спокойной радости, испытанное на пригрезившихся ему солнечных лугах, не покидало Мидорию. Моргнув еще несколько раз, юноша сосредоточенно сдвинул брови и увидел перед собой любимое лицо. Чуть обеспокоенное, слегка виноватое – такую вину можно было рассеять одной улыбкой – и очень, очень красивое. Он приподнялся на локтях, сел. Урарака молчала, не зная, что сказать – и Мидория, решившись, протянул руку, пытаясь всего лишь коснуться ее щеки, но наткнулся на прядь каштановых волос. Зажмурился. Подался вперед и неловко поцеловал девушку. – Ой, Деку-кун! – смущенно рассмеялась та. – Ну что же ты? Я не ожидала... Но, сказав это, Урарака тут же вернула поцелуй. Прижала ладонь юноши к своей щеке – Мидория почувствовал, какая же у нее мягкая кожа. Зарделся, весь тая внутри. Они целовались, крепко-накрепко закрыв глаза, обнимая друг друга за плечи. Дыхание Урараки щекотало молодому человеку губы. Он не боялся больше. Не было ни волнения, ни отчаянного ощущения собственной глупости и неловкости. Только трепет чувств. Губки девушки были теплыми – и она целовала Мидорию так нежно и ласково. Ее тоже больше ничего не тревожило – ни сомнений, ни сожалений. Наконец Урарака отстранилась, открыла глаза, тут же отводя их, и растерянно запустила руку в свою шевелюру. – Дождь закончился, – пробормотала она. – И Яги-сан тебя ждет. Сказал разбудить. Вам опять нужно работать. – Да. Да, конечно. – Мидория поднялся на ноги. – Очако-чан... Она взглянула на него – такая румяная, улыбающаяся и трепетная, как птичка. Такая любимая... – Ненаглядная! – от всего сердца шепнул юноша. – Пф-ф! – Урарака прыснула, а затем покраснела, как помидорина. Молодой человек улыбнулся ей, не стесняясь, счастливый. Кивнул. И выбрался из палатки.***
– Я так удивилась, – продолжала рассказывать Белл, – что не сразу поверила. – Женщина улыбнулась своим воспоминаниям. – Просто стояла молча, и хлопала ресницами. Ганме пришлось повторить – и только тогда я собралась с мыслями, чтобы перевести его слова дяде! – Она закрыла глаза и опустила голову. Цую накрыла мамину ладонь своими пальцами и ободряюще сжала.***
– Ганма... просит разрешения... – Белл выдохнула. На сердце у нее было тепло, в груди – тесно, по спине бежал холодок, а поджилки дрожали. – Ганма хочет стать моим мужем, – наконец объяснила она. Ужас – и восторг – и стыд – и отчаянное желание услышать согласие дяди переполняли женщину. Хотелось немедленно убежать в вигвам, спрятаться под одеялом и больше не вылезать – и в то же время... взять Ганму за руку, обнять его, встать рядом! Путешественник помялся, прочистил горло. – Мне не нравится этот обычай... – Это предназначалось только для Белл. – ...Но я готов отдать за нее выкуп. – А вот это уже было для Ток-На. «Выкуп... – повторила про себя женщина. – Вот, значит, как это слово звучит по-английски!» Услышав перевод, ее дядя не изменился в лице. Даже не дрогнул. – Куда вы направляетесь? – спросил он так спокойно, будто никакого предложения попросту не было. Словно всего лишь решил пообщаться с путешественником. Белл повторила его слова и замерла, не дыша. Ганма поджал губы. – На юг, – сказал он. – Далеко. «На юг?» – Сердце у Белл застучало от радости. Ей представился долгий путь – снег скрипит под ногами, дыхание замерзает в воздухе. Вековые ели по обе стороны – и тонкая, убегающая вперед лента белого Юкона, словно дорога. А где-то там, в ее конце – незамерзающие волны, и пароход, и Вашингтон, и Палус! – Я должен знать точно, – потребовал Ток-На. У Ганмы не было выбора. – В Форт-Релайанс. Ты знаешь, где это? – Да, – сказал охотник, дождавшись перевода. – Не так уж и далеко. А потом? – Еще не решили. Еще одна недолгая пауза. «Мы пойдем к Соленой Воде! – Белл сжала кулачки. – Вернемся в мой дом! Настоящий дом...» – Зови своего друга, Ганма. – Ток-На снял с плеча лук и сумку с припасами, чтобы отнести их обратно в жилище. Женщина перевела дядину просьбу, пылая щеками. Ведь это значило, что тот в целом согласен – вопрос только в том, что предложить в качестве «выкупа». – Разведи нам огонь, – приказал Ток-На. Белл юркнула в вигвам и поспешно зачиркала огнивом. На побелевших от инея стенах вновь заплясали рассветные отсветы. Мужчины зашли следом: дядя – уверенно, целенаправленно, как и положено хозяину, а двое путешественников – озираясь с любопытством. Немножко неловкие, осторожничающие: «Как бы чего не сдвинуть!» Замерзший лапник похрустывал под их сапогами. – Иди, – сказал женщине Ток-На, привычным движением опускаясь на подстилку. Белл задернула за собой полог и глубоко вдохнула обжигающе-ледяной воздух. Сделала несколько шагов по скрипучему снегу. Голова у нее шла кругом. Женщина не знала, что думать, на что надеяться. Идея «выкупа» была ей так дика – но что, если это был единственный путь? «Сейчас они договорятся... – Белл спрятала губы за варежками. – ...И я навсегда уйду отсюда». Она окинула взглядом знакомые вигвамы с расписными покрышками, исхоженные тропинки, вековые деревья. Вспомнила свой вчерашний поход за дровами. «Мы выйдем к Юкону, – подумалось ей, – и оставим это все позади? Как я и хотела! Да, как я и хотела...» Женщина судорожно вздохнула. «Я же совсем не знаю его! – Сердце Белл отчаянно колотилось. – Что, если я ошибаюсь?» Она сделала несколько шагов в сторону саней, у которых остался еще один путешественник – второй товарищ Ганмы, тот, у которого волосы по цвету напоминали шерсть гризли. Мужчина проводил ее недоуменным взглядом. «Как будто у меня есть выбор! – Белл тяжело задышала. – Как будто я могу отказаться и не пойти с ним, если Ток-На скажет!..» – Она сжала губы и засопела через нос. На сердце у нее был холод. Мороз пробрался и под мокасины, холодя ноги. Начинало леденить шею. «Я повторяю судьбу Нит-Нит! – Женщине вспомнилась ее ровесница, которую отдали за совсем небольшой выкуп. – Было ли ей... так же страшно? – Белл прикусила губу. – Она не показывала чувств... и мне нельзя! Но...» Она заметалась, как куропатка. «Мама! Мамочка! Я... я ничего не... что же мне делать? Так нельзя! Я же... это не... Я бы сама хотела решить!.. Самой выбрать, идти ли!.. Но... я не знаю! Не знаю, что бы решила, даже если бы у меня спросили! Почему у меня не спрашивают?» – Воспоминания о Палусе накатили на женщину с новой силой. Она даже почувствовала дуновение теплого ветерка на щеках. Он нес запах пыльцы и грозы. «Я тоже хочу выбрать Ганму! – В уголках ее глаз закипели слезы. – Что со мной, почему я такая? Откуда это чувство?.. Будто все должно быть по-другому? И кто поймет?..» «Пелли!» – пронеслось в голове Белл. Нужно было срочно пойти к ней! Выплакаться! Поделиться! Попросить совета... А еще... «Вдруг... у нас не будет другой возможности... попрощаться?» – На сердце у женщины похолодело. Еле дыша, она бросилась по утоптанной, покрытой хвоинками и сажей тропе к вигваму старушки. Ухватилась за край полога, думая войти без спросу – «строптивая»... Но сейчас на раздумья не было времени! Расшитая крашеными нитками ткань подалась в сторону, и Белл столкнулась со своей единственной подругой. Пелли замерла, увидев ее – а молодая женщина, не думая, обняла старушку, уткнулась лбом ей в плечо. – Пелли! Пелли, миленькая!.. – Белл?.. Она почувствовала, как подруга возвращает объятия – хрупко, но так тепло и заботливо. – Пелли-и-и!.. – Задыхаясь, Белл рассказала обо всем, что происходит. – Что же делать, что же мне делать?.. Я боюсь! – Первым делом, давай зайдем в тепло, – ответила Пелли. Оказавшись в вигваме, освещаемым маленьким костерком, женщина села на подстилку из хвои и спрятала лицо в варежках. – Чего же ты боишься? – Старушка опустилась рядом, обнимая отчаянно ревущую Белл. – Что меня купят! Что он заберет меня... Что дядя не согласится! Что я останусь! Пелли тихонько охнула. – Ты уж определись... – Не могу! Ты же понимаешь? Мне... я хочу пойти! Но так страшно!.. – Молодая женщина сокрушенно покачала головой. – Эй... – мягко позвала старушка. – Ну, что ты? Не волнуйся... Вот ты говоришь «не могу», и сама не видишь, что уже все решила. – Что? Как? – Белл отняла варежки от лица и шмыгнула носом. – Хочешь пойти? – Да! – Но боишься. – Да... – Женщина повесила голову. – Но, Пелли... Я совсем не знаю его, я все напридумывала! Я... понимаю, что... любая скво отправилась бы за ним без вопросов! – горько выдохнула она. Слезы вновь покатились по ее щекам. – Ну на что я такая уродина?.. «Уродина», – повторила Белл про себя, стискивая губы. – Ну... ну, родная моя, девочка моя... Ну что же ты говоришь-то такое? – Пелли погладила ее по макушке. – Посмотри на меня, Белл. Пожалуйста, посмотри... Молодая женщина заморгала, пытаясь прогнать слезы. – Что ты напридумывала про всех скво? – спросила старушка. – Родимая... ты, что, всерьез? Поверила болтовне ровесниц? Белл взглянула на нее, всхлипывая. – Ты знаешь, как я ужасно боялась? – мягко сказала Пелли. – Я думала, что умру... Что сердце просто разорвется. Миленькая, меня же... тоже когда-то выкупили. – Добрые старческие черты на миг застыли от грусти, но она прошла, как облачко по небу, и на губах женщины засияла ободряющая улыбка. – Тебе будет легче, родная... Я ничего не знала о своем будущем муже – ты же знаешь, что он любит тебя. И никогда не обидит тебя. И ты будешь для него, как птичка – свободная. Белл опустила глаза. – Откуда, Пелли?.. Откуда мне знать? А вдруг... – В горле у нее запершило. Старушка накрыла ее ладонь своей. – Я знаю это, милая. В голове молодой женщины вдруг прозвучал голос Ганмы: «Я хочу взять твою племянницу в жены, Ток-На». «Племянницу, – повторила про себя Белл. – Племянницу...» – Ты... говорила с ним? – выдохнула она. «Я помогу тебе», – сказала ей вчера Пелли. «Так неужели?..» – Женщина схватилась за голову, вопросительно глядя на подругу. Щеки у Белл отчаянно пылали. – Говорила. – Старушка закрыла глаза. – Через его товарища, который понимает наш язык. Я спрашивала, кто он, и откуда. Что думает о разных вещах, к чему стремится. Он все время хотел говорить о тебе, – улыбнулась Пелли. – Просил сказать, где тебя найти... Как обратиться... Не сделал ли тебе кто предложение. – Она посмотрела на Белл. – Ганма полюбил тебя, милая. И... он не сказал... но одним взглядом... он просил у меня прощения! За то, что решил обратиться к Ток-На с выкупом. Так переживал из-за этого... Сидел, уткнувшись лбом в переплетенные пальцы, и качал головой. – Пелли... – Белл задохнулась от слез. – Да, миленькая? – Спасибо тебе... – От облегчения она и вправду почувствовала себя свободной, как птичка. – Ты... – Молодая женщина спрятала лицо в варежках. – Ты моя бабушка!..