***
Бакуго дошел до знакомого поворота в лабиринте палаток и грузов. Оставалось выйти из-за широкого тента – и перед ним бы открылась импровизированная площадь с хрустящей галькой, редкими кустиками и наполовину разобранными параллелепипедами из тюков. Нужно было возвращаться к работе. Юноша не знал, вернулся ли мистер Айзава, или же ему встретятся лишь Майк, Кен и Снайп. Не знал, что теперь нужно делать. Будут ли они продолжать работать, или же станут пережидать дождь? Парень оглянулся на Цую. Та прошла за ним всю дорогу, и Бакуго уже начал беспокоиться: «А что, если Майк заметит? Опять про «пассию» шутить будет!» Вот только было бы это шуткой? Насчет своих чувств юноша был уверен – пусть даже мысль о том, что кто-то другой все поймет и прокомментирует, заставляла его уши пылать от стыда и возмущения. «Но вот что на этот счет думает Цую?» – мысленно вздохнул парень. От его решимости все узнать и во всем разобраться не осталось и следа. «Сейчас не лучшее время для этого! – с неожиданной для самого себя предусмотрительностью подумал подросток. – Все-таки Цую переживает... Это ж надо: за один день, по сути, потерять всю работу!» – Эй... – нетвердым голосом позвал Бакуго. Девушка подняла на него глаза. – Это... – начал было юноша, но замялся. «Мы с ней ненадолго расстанемся! – убеждал себя он. – Всего лишь до вечера...» Однако, впереди его ждало испытание. А судя по тому, как весь берег пришел в движение... «Все торопятся защитить груз от дождя», – отметил Бакуго, внутренне холодея. Действительно, путешественники, чьи палатки простирались от берега Тайи на востоке до поросшего ельником мыса на западе, бегали туда-сюда по самодельному лабиринту, таская под мышками рулоны брезента. «Если так пойдет, то и нам с Майком придется тюки накрывать! – забеспокоился Бакуго. – А что тогда будет с моим испытательным сроком? Айзава же сказал: до семи часов!.. Я даже раньше закончить мечтал!» Солнце спряталось за тучами, и прибрежный лагерь погрузился в прохладную тень. Воздух уже дышал влажностью. С севера приближался настоящий ливень. Мельком взглянув вдаль, Бакуго увидел сплошную серую завесу – словно мазок краски по мокрой бумаге. Юноша прикусил губу. Ему было трудно. «Как там мистер Айзава сказал? У меня «целый ворох проблем»? Нет, кажется, «багажное отделение»... – Он повесил голову. – Не мне жаловаться, – продолжил подросток, стрельнув глазами в сторону Цую. – Но... просто... столько всего!» Беспокойство – «а вдруг я провалюсь, и меня отправят в Джуно?» Сострадание – «бедная лягушачья семейка!» Ревность – «Деку этот со своим именем!..» Сомнения и надежда – «так любишь ты меня, или нет, Цую?» Все это обрушилось на него за один день, даже за полдня, ведь сейчас только закончилось время обеда! Бакуго сжал зубы. Нужно было как-то исправить все – сейчас! – Цую... – наконец продолжил говорить юноша. – Ты... это... дальше не иди за мной, ладно? Не надо. Но... сначала... подожди!.. – поспешно выпалил он. Конечно же, девушка бы не ушла, не попрощавшись как следует – Бакуго был в этом уверен. «Влюбилась ты в меня или нет – не знаю... – Парень осмелился поднять глаза. – Но... я не безразличен тебе, это точно». – Слушай, – сказал он, поглядев в лицо Цую. Девушка была такой удивительной. Такой милой, глазастенькой, привлекательной. – Слышь, это... – Голос у Бакуго дрогнул. – Помнишь, я... спросил сегодня с утра... – Юноша осекся. «Ну же! – мысленно подтолкнул себя он. – Давай! Говори, что думаешь! – Подросток набрал в грудь воздуха. – Просто... может, все же не надо? Только смущу ее... На нее и так столько обрушилось... Но...» – Когда я спрашивал, не говорил ли тебе кто-нибудь что-то приятное... – продолжил Бакуго, чувствуя слабость в коленках. – ...Я на самом деле... – Он снова втянул носом воздух, и ощутил вдруг, как неловкий страх испаряется, уступая место нежности. – Я хотел сказать, что ты... это... красивая! – Сердце у юноши воспарило. Он никогда не считал себя трусом, даже наоборот – но в этот момент юноша даже улыбнулся собственной храбрости. Совершенно охрипнув, Бакуго продолжил, не думая: – Красивая, слышишь, лягушка?! Цую подалась вперед, переплетя пальцы. Ее тоненькие, карандашные бровки приподнялись, глаза засияли – и девушка выдохнула тихо-тихо: – Кацуки... как?.. Красивая?.. Парень отвернулся в сторону, весь красный, как редиска, и сложил руки на груди. Ему было холодно – и жарко. Сердце колотилось так отчаянно... Цую прижала ладони к губам. Постояла какое-то время молча, собираясь с мыслями. Затем опустила руки. Бакуго увидел, как у нее дрожат пальцы – нет, даже не дрожат, а трясутся! – П-правда? – переспросила девушка. – Ты... так считаешь?.. – Я, что, врать тебе буду? – глухо буркнул подросток. Цую оттопырила нижнюю губу. Помолчала немного, глядя прямо перед собой блестящими глазами – а затем улыбнулась, широко, довольно, и даже зажмурилась от счастья. Ее щеки зарумянились. – Нет, конечно, ты не... – выдохнула она. – Ты не стал бы... Просто... разве?.. «Еще спорить будешь?» – с неожиданной мягкостью подумал Кацуки. – Ты красивая. – Он протянул руку и осторожно взял в нее неловкую лягушачью ладонь. – Самая красивая из всех, кого я видел. Юноша опустил глаза на свои пальцы и увидел, что они дрожат. Особенно сильно трясло большой палец – он прямо-таки выбивал чечетку на ладони Цую. Подросток судорожно вздохнул. Поднял взгляд на девушку.***
Сказать, что Цую чувствовала себя потрясенной до глубины души, и при этом невероятно счастливой, было бы колоссальным преуменьшением. Девушка была счастлива, несмотря ни на что. Ни разлука с Мидорией, ни трудности сегодняшнего дня, самого драматичного в ее жизни, ни даже осознание своего отчаянного, одинокого положения – ничто не могло поколебать ее в этот момент. «Я... красивая?» – Мысль крутилась у нее в голове, невероятная, несбыточная... Но Кацуки действительно сказал это. «Не знаю, почему... но если он так считает...» – Цую накрыла дрожащую ладонь юноши своей и прошептала: – Спасибо тебе... Впервые за долгое время ей не хотелось плакать. – Спасибо, – повторила она. – Ты... первый, кто... кто сказал мне такое!.. Девушке хотелось улыбаться. Хотелось рассмеяться от радости. Рассмеяться! Она не умела... В самые забавные моменты, когда Сацки говорила что-то нелепо-детское, или Самидаре невовремя решал нахохлиться и сложить руки на груди, Цую позволяла себе легкое фырканье. Но сейчас – сейчас ей очень-очень захотелось смеяться – чисто и счастливо. «Если бы я только могла!» – вздохнула она. – Что, даже Деку не говорил? – донесся до нее голос Кацуки, преисполненный... надежды? Сердце у Цую оледенело. «Не говорил... но... думал... я уверена! Просто нам не хватило времени... просто мы не успели... Он сказал, что любит меня... что обязательно... женится!..» – подумала девушка. Нет, по этому поводу и переживать не стоило. Но вот... «Я же все время, пока ты был здесь... волновалась! – Цую закусила губу. – Как бы Сацки не проболталась... как бы... не пришлось... Я же еще не все понимаю!» Даже после того, как Бакуго рассказал ей о жизни в Сан-Франциско, о том, что жил по соседству с Мидорией, девушка не могла сообразить, что же вызвало в нем ту вспышку. Почему, стоило ей только произнести слово «Изуку», как ее новый знакомый вскочил?.. Повысил голос, сжал кулаки?.. Будто его чем-то обидели. «И откуда... про перечеркивание пятнадцати лет жизни? Про соперничество какое-то...» – Цую посмотрела на Бакуго. И пробормотала: – Нет, Изуку не говорил... А что? Юноша вдруг громко, медленно выдохнул. Запрокинул голову, глядя на тучи с улыбкой облегчения. Цую вдруг почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Ей вспомнились слова Сацки, которых она так боялась: «А мы думали, ты вышла замуж за колючего мальчика!» «Я волновалась, что это возмутит Кацуки!» – Сердце девушки отчаянно застучало. Еще одна фраза пришла ей на ум. Слова желтоволосого мужчины, вместе с которым Бакуго шел по городу – очевидно, за очередной порцией тюков: «Когда это ты успел завести себе пассию, парень?» И реакция юноши: «Она не «пассия»! Пойдемте! Нам надо идти!» Цую ахнула и уставилась на своего нового знакомого, наконец поняв... «Разве это возможно?» – попыталась возразить себе она. Но... Бакуго смотрел на нее, не отрываясь, и во взгляде у него была надежда, и страх, и так поразившая Цую орлиная сила, и беспомощность... и любовь. Глядя на него, девушка осознала, что все это на самом деле...***
Дождавшись, когда Мидория переоденется в сухое (Яги между тем проверял тюки), Урарака вернулась к палатке и сняла капюшон. Даже несмотря на плотную ткань, из которой был сшит дождевик, девушке было холодно и неуютно – так что, оказавшись в тепле, тишине и безопасности под парусиновым тентом, она довольно заулыбалась. Оставив промокший насквозь плащ у самого входа, Урарака провела растопыренными пальцами по волосам и шагнула вглубь палатки. В уютном полумраке (совсем не таком, какой царил сейчас снаружи), за стеклом похожего на вазу абажура теплилось пламя керосиновой лампы – несмотря на необходимость экономить, путешественники все же решили зажечь свет. «Ну и правильно! – неожиданно для себя подумала девушка. – Не пить же нам чай в темноте!» Согревающие апельсиновые отсветы трепетали на парусиновых стенках. Лампа горела на небольшом ящичке с инструментами, приспособленном вместо столика, в самом центре палатки. Чайник, снятый с огня, остывал рядом, на земле. Посмотрев направо, Урарака увидела своего возлюбленного, и с замиранием сердца отметила, как же сверкают его восхищенные глазищи-алмазы. «Вернее, изумруды!» – подумала девушка. Мидория сидел на своем спальном мешке, и глядел на нее так зачарованно, что Очако тут же вся покраснела. – Деку-кун, ну что ты меня смущаешь? – рассмеялась она. Молодой человек, с растрепанными, только что растертыми полотенцем волосами, тоже вспыхнул, и отчаянно замахал руками: – Я... не хотел, извини! Просто... ну... ты сегодня... такая милая! В принципе, ты всегда милая – но сегодня... особенно!.. Урарака заулыбалась. «И ты тоже!» – подумала она, чувствуя, как сердце наполняется нежностью. Чистая, сухая, тщательно выглаженная на березовой досочке одежда так шла юноше. В ней он выглядел таким аккуратным – будто на праздник какой собирался. «И при этом – такие кудряшки!» – Урарака вернулась взглядом к его непослушным, торчащим во все стороны волосищам, и вдруг поняла, почему юноша так смотрел на нее. Пылая щеками, она вновь запустила пальцы в свою шевелюру и расправила чуть влажные от дождя пряди – на этот раз намеренно, кокетничая. Брови Изуку изогнулись от удивления. Поймав его взгляд, Урарака не выдержала и прыснула от смеха, пряча лицо в ладонях. Юноша моргнул – и тоже зафыркал. – Давай пить чай, Деку-кун! – сказала Очако, сияя улыбкой.***
– Лягушка! Эй, лягушка! Цую оторвала глаза от дрожащих пальцев юноши и вернулась в реальность. Бакуго стоял перед ней, выжидающе глядя в лицо. Беззащитный. Открытый. Влюбленный. «Как... как такое может быть? – не могла понять девушка. – Как же так? Это же... это...» Она не могла найти не то, что слов – даже мыслей! Ей было приятно. «Я... нужна ему? Я? Т-такому... сильному и... красивому... и необычному?» – Цую почувствовала, что ее лицо начинает щипать от смущения. От радости. От восторга. «Я... нужна...» – недоверчиво повторила она. Всю свою жизнь она прожила, мечтая, чтобы кто-то сказал ей: «Люблю!» Чтобы кто-то сказал ей: «Красивая!» Словно той леди в светлой, как осенний лист, шубке, той американке, которая проезжала через Кармакс зимой... Девушке было очень, очень радостно. Как будто она попала в какую-то сказку, где исполняются мечты. Цую вспомнила свои же слова: «Я уродец...» – и заулыбалась. Вернулась мыслями к бессонным ночам. К завываниям ветра за стенкой из бревен. Недоуменно перебрала грустные воспоминания – и отпустила их, как мелкие камешки в волны залива. Прижав руку к пылающей щеке, Цую посмотрела на Бакуго так, словно он поцеловал ее. Ей захотелось броситься к нему и обнять, как тогда, на берегу. Уткнуться носом в плечо, закрыть глаза, и шептать слова благодарности! Но... – Слушай, Цую... – сказал вдруг Бакуго, пряча глаза. На его губах была смущенная, радостная улыбка. Глубоко вздохнув, парень продолжил: – Я тут подумал... Вы же все равно теперь уйдете из Дайи? Сердце у девушки замерло. – Да, наверное... – пролепетала она. «Как же Изуку? Он же... я же его полюбила!» – Цую прикусила губу. Воспоминания обрушились на нее водопадом. Первая встреча в отеле. Покрытые пылью ботинки. Столик. Мысли. Мечты. Поцелуи... Волны, звезды, признания – все!.. «Я же люблю его, и всегда буду любить!.. Я влюбилась в него, целовалась с ним!.. – Девушка оттопырила нижнюю губу. – Мы с ним обещали друг другу...» – Я понимаю, что сейчас не самое время, – донесся до ее ушей хриплый голос подростка, – но я хотел сказать... Может... – Бакуго замялся, набрал в грудь воздуха, и выпалил на одном дыхании: – Может, тогда пойдем к Чилкуту вместе?