***
Урарака проснулась, когда дождь, барабанивший по тенту палатки, превратился мелкую морось. Возможно, именно это ее и разбудило – под звуки ливня спалось так уютно. Девушка поворочалась, поморгала, и потянулась проверить, как там Эри. Птичка лежала в своем гнездышке, свернувшись в пушистый комочек. «Понимаю тебя», – улыбнулась Урарака. Дождливый, прохладный день не очень подходил для полетов, и девушка надеялась, что колибри останется с ними еще на немножечко. «Не становись жалкой, – предупредила себя Урарака. – И не расклеивайся!» Приведя себя в порядок, она отодвинула занавеску и вышла в общую часть палатки. Там уже никого не было. Вещи Яги и спальный мешок Мидории лежали в углу, аккуратно свернутые. «А как же я? – сдвинула бровки девушка. – Понятно, конечно, что дождь...» В непогоду огонь разводить было бессмысленно, а без него и завтрак не приготовишь, ни воды не погреешь. Нет завтрака – нет и грязных тарелок, и к реке ходить бессмысленно. Ведра наполняются сами, их только выстави под дождь. Одежду не постираешь и не посушишь... Урарака почувствовала себя бесполезной. «Так, а ну-ка, соберись! – приказала она себе. – Ты не садовый цветок, Очако, чтобы так зависеть от ливня». Набросив водонепроницаемый плащ, девушка выглянула из палатки. – Ой! – воскликнула она. Ее глаза расширились, на губах заиграла улыбка. Последние капли дождя еще падали на землю, но среди туч уже виднелись разрывы, и сквозь них в долину лился теплый солнечный свет. Пятна чистого золота плыли по лесным склонам, превращая темно-сине-зеленое море деревьев в волшебный калейдоскоп драгоценностей – хризопраза, изумруда и малахита. То тут, то там в хвойном массиве вспыхивали оранжевые, желтые, бурые вкрапления лиственниц. Речные берега, заросшие травами, тростником и кустарником, искрились от покрывающих каждый листик, каждый прутик и каждый стебелек капель, которые в светились изнутри, как полированные бриллианты, рассыпающиеся радугой. Сама Тайя, бурная и полноводная после дождя, жарко пылала на солнце, будто ее волны несли в море пыль золотых звезд. Урарака выбралась из палатки. Мокрая земля хлюпала под ногами. От примятой травы, перемешанной с палой листвой, поднимался удивительный запах. Пахло грибами, древесной трухой и, наперекор наступившей осени – нежной, молодой зеленью. Какие-то растеньица еще тянулись к солнцу своими салатово-светлыми лозами. Девушке вспомнились акации в Эплтоне. Как она собирала крошечные желтые цветы и съедобные стручки – первые, чтобы порадовать родителей, а вторые – ради вкусных горошин. – Яги-сан! Деку-кун! – позвала Урарака. Путешественники снимали парусину с пирамиды тюков. Теперь, когда дождь почти закончился, можно было возвращаться к своим обязанностям – греть воду, готовить завтрак... «А Деку-кун опять будет работать весь день», – вздохнула девушка. Ей и хотелось, и не хотелось поговорить с ним о вчерашних событиях. Нужно было еще раз извиниться за то, что подумала выбросить письма – и в то же время напоминать парню об этом было и стыдно, и страшно.***
Позавтракав и выпив горячего кофе, Яги и Мидория оставили Урараку приглядывать за лагерем, который в свете выглядывающего из-за туч солнца казался им оазисом уюта. Ведь это была последняя стоянка перед началом подъема! Мужчина и юноша взвалили на плечи первую порцию тюков и направились к тому месту, где исхоженная тропа обрывалась, и начиналась дорога поверх каньона. Поросший мхом холм поднимался над поляной, на которой они остановились, подобно крепостному валу. И сегодня путешественникам нужно было взобраться к его плоской, поросшей лесом вершине, пройти как можно дальше, найти место для нового лагеря – желательно, у какого-нибудь ручья, чтобы не было перебоев с водой. Однако, местность перед ними открывалась почти никем не хоженая, и расспрашивать кого-либо о предстоящем маршруте было бессмысленно. Сегодня, например, они оказались единственными, кому взбрело в голову продолжать путь по восточному берегу. Все остальные выбрали переправу на запад и, соответственно, дорогу по каменистым осыпям на дне Тайского каньона. – Хочешь пойти первым, мой мальчик? – спросил у парня Яги. Мидория взглянул на отца широко открытыми глазами. – А... можно? – поинтересовался он. – Если вдруг соскользнет нога, или оступишься, то я тебя подстрахую, – объяснил ему мужчина. Щеки у Мидории запылали. – Я бы справился. С чего мне оступаться? – Ну, во-первых, земля после дождя скользкая, – сказал Яги. – А во-вторых, я тоже могу оступиться. Ты бы предпочел ловить меня, если я упаду? Юноша представил, как сверху, по крутому склону, на него летит сто пятьдесят фунтов груза и двухметрового роста мужчина – и замахал руками: – Нет, вы правы! Я лучше первым пойду. Хоть я и не хотел бы обременять вас, если вдруг меня пришлось бы ловить... – Мидория. – Да? Яги отечески посмотрел на него и мягко сказал: – Тебе совершенно не обязательно «выкать». – Простите! То есть... – Мидория покраснел еще гуще. – Виноват, – наконец выкрутился он. – Просто... я так привык уже. Неловко и неудобно... Да и неуважительно как-то. Но я постараюсь! Мужчина улыбнулся. – Ну, пойдем. Путешественники остановились у подножия мшистого склона и подняли головы, оценивая предстоящий подъем. Нехоженая дорога была совсем зеленой от сфагнума. Пропитанный влагой растительный ковер сверкал в лучах солнца. То тут, то там попадались пучки пожухлой травы и редкие прутики, на которых каким-то чудом держались последние желтые листья. Из-под мха проглядывали серые камни, кое-где даже попадались участки, покрытые галькой. Наметив наиболее легкий маршрут, Мидория глубоко вдохнул прохладный, пахнущий дождем воздух, и сделал первый шаг вверх по склону. Но не успел он перевести вес на выставленную вперед ногу, как та соскользнула и съехала назад вместе со сфагнумом. – Осторожней, мой мальчик! – предупредил парня Яги. Мидория поджал губы и шагнул снова. Покрутил ступней, проверяя, удержится ли подошва. Затем ухватился покрепче за плечевые ремни, удерживающие на спине тюк с грузом – и сделал второй шаг. «Пока ничего», – тихонько выдохнул он. Шагнул еще раз. Мох и трава под ботинком снова поехали, но на этот раз юноша был готов, и немедленно наклонился вперед, ухватился руками в перчатках за первый попавшийся кустик. «Удержался», – мысленно подбодрил себя Мидория. Он сделал еще один шаг. И еще один. И еще. Подниматься медленно, осторожно, и каждый раз проверять, держится ли нога – вот что нужно делать. Вот, как он одолеет этот склон! Пройдя примерно половину пути до вершины, юноша остановился и вновь схватился руками за пучки травы. Лямки врезались в плечи, поклажа за спиной казалась в два раза тяжелее, чем в начале! Даже отдохнуть на склоне холма не представлялось возможным: для того, чтобы просто удержаться на месте и не съехать вниз, нужно было прилагать много усилий. Стиснув зубы, Мидория продолжил подъем. Пот стекал по лбу, заливал глаза, а утереть его было нечем – парень цеплялся руками за попадающиеся на пути камни. Взглянув вверх, он испустил разочарованный стон. До цели еще было так далеко! Она казалась недостижимой, но Мидория сказал себе: «Если не справлюсь здесь, как же поднимусь на Чилкут?» – и двинулся дальше. – Я за тобой! – донесся до него ободряющий голос Яги. Парень засопел и, собрав все силы, забрался на вершину холма. Не давая себе передышки, он прошел еще несколько шагов – чтобы освободить место для отца – и повалился на землю. Мужчина забрался следом, свалил груз с плеч и осторожно прикоснулся к плечу юноши. – Ты как, мальчик мой? – Нормально, – выдохнул Мидория. – Справлюсь! – Молодец. Переведя дух, юноша сел на траву, упираясь в землю ладонями, и окинул взглядом открывающуюся перед ним картину. Поляна, на которой был разбит их лагерь, отсюда казалась совсем небольшой. Справа сверкали на солнце волнующиеся после дождя воды Тайи, а слева начиналось редколесье. Мелкие елочки постепенно вытягивались, все сильнее кучковались – и наконец переходили в настоящую чащобу, поднимающуюся вверх по склону долины к снежным шапкам Берегового хребта. – Как-то Урарака одолеет этот подъем? – с сочувствием выдохнул Мидория. – Ну, во-первых, она будет без груза, – отозвался Яги. Он уже стоял на ногах и любовался открывающимся пейзажем, уперев руки в бока. – А во-вторых, ей нужно будет это сделать всего лишь один раз. Нам с тобой – целых пятнадцать. Юноша мысленно застонал. Он так сосредоточился на том, чтобы взобраться по склону, что совершенно забыл обо всем – и о том, что им предстоит совершить еще четырнадцать ходок, и о том, что даже первую из них они еще только начали. Теперь путешественникам нужно было пройти вперед и отыскать место для новой стоянки! – Вперед, мальчик мой, – улыбнулся ему мужчина. – Да!.. – отозвался Мидория. На этот раз ему даже удалось обойтись без привычного «сэр».***
Урарака напоила птичку сладкой водой и оставила ее, на всякий случай, под пологом палатки – там было и теплее, и безопаснее, чем снаружи. «Кто знает, вдруг снова зарядит дождь? – подумала девушка. – Да и солнышко припекает...» Но ограничивать Эри в чем-либо ей совсем не хотелось, так что она оставила тент приоткрытым, чтобы у колибри был и свет, и воздух, и возможность улететь, если захочется. «Только не улетай! – мысленно взмолилась Урарака, но тут же оборвала себя: – Не позорься, Очако!» Выйдя из палатки, девушка собрала грязную посуду и отправилась к реке. Конечно, помыть тарелки можно было и в лагере – но сейчас ей очень хотелось побыть у воды, послушать успокаивающий плеск волн, подышать чистой прохладой. Сложив посуду в стопку на песке, Урарака забыла на время о своих обязанностях и просто зашагала вдоль берега, любуясь Тайей. Река, наполненная свежей водой, шумела громче обычного. Чем дальше путешественники забирались в долину, тем более узким и быстрым становился поток. Сейчас до западного берега было всего около десяти – пятнадцати метров. Урарака шагала по песку, и ее взгляд натыкался на выброшенные волнами предметы. Довольно далеко от воды лежало множество тростинок, комьев травы, каких-то поздних летних цветочков, щепок и даже водорослей. Девушка шла, прикусив губу, и размышляла: «Как мне подступиться теперь к Деку-куну? Что ему сказать? И надо ли? Может, оставить все на самотек? Пусть сам решит, когда поговорить со мной? А если он не захочет?» Урарака вздохнула и повернула назад. Присела у стопки с посудой, взяла в руки тарелку. «Деку-кун, пожалуйста, только не оставляй меня! – подумала она. – Я же знаю, мы с тобой... – Ее лицо запылало. – Мы ведь оба чувствовали друг к другу...» Девушка окунула тарелку в воду, взяла щетку и стала осторожно протирать фарфоровую поверхность. Впереди было еще много работы.***
Мидория с Яги прошли примерно с полмили на север. Места вокруг были совсем нехоженые – настоящие заросли под пологом елового леса. Правда, с некоторых пор среди хвойных деревьев стало попадаться все больше и больше рыжих, золотых и бурых, как табак, лиственниц. Земля постепенно укутывалась в разноцветный, пахнущий осенью, грибами и сыростью ковер. Солнечные лучи пробивались сквозь уже не столь густые древесные кроны, и вскоре путешественники оказались в настоящем царстве теплых оттенков. Коричневый, желтый, оранжевый. Мидории так, например, вспомнились печеные яблоки с медом, которые Инко готовила, когда за окном шумел ливень – и жизнь тут же становилась прекрасной. Горячая, сочная мякоть, аромат корицы и цветочного луга – вот какие ассоциации возникали в голове юноши, когда он шагал по залитому солнцем осеннему лесу. Углубляясь все дальше в лес, мужчина и парень начали замечать, как по левую руку склон становился все круче. Сначала это было простое, плавное понижение. Но оттуда, где путешественники остановились на отдых – ведь места, подходящего для лагеря, все не находилось – было видно, что земля уходит вниз под все более сильным уклоном. Это была уже не просто покрытая деревьями горка, но настоящая стена ущелья. Где-то далеко внизу, за рядами елей и лиственниц, слышался шум реки. Периодически в просветы можно было даже разглядеть серую воду. – Это и есть Тайский каньон, – объяснил Мидории мужчина. – Дальше склон должен стать почти вертикальным. В правдивости этих слов юноше довелось убедиться совсем скоро. Незаметно, шаг за шагом, они сделали даже больше, чем милю поверх ущелья. И большая часть их маршрута проходила по самому краю каньона – глянь влево, и увидишь, что за валунами, за деревьями и пнями, за зарослями кустарника начинаются мшистые склоны, песчаные обрывы и галечные осыпи. Один неверный шаг – оступишься, и загремишь с такой высоты... Мидория поежился. В одном месте тропа – а ее было едва видно за росточками клюквы – выходила к настоящей скалистой пропасти. Путешественники остановились на передышку и долго глядели на открывающийся перед ними пейзаж. Среди растущих на краю елей был узкий просвет, и в него было видно западный берег, поднимающуюся к вершинам гор чащу. А внизу, далеко внизу, можно было разглядеть кусочек ущелья. Блестела река. По каменистой осыпи двигалась вереница фигурок – с высоты они казались не больше муравьев. Подняв груз, Яги с Мидорией зашагали дальше, и вскоре вышли на небольшую поляну, окруженную и с севера, и с запада, и с юга (откуда они пришли) густыми еловыми зарослями. К востоку же, выше по склону, деревья расступались, давая дорогу солнечному свету. Оттуда же, прокладывая себе путь среди валунов, тянулась узенькая лента ручейка. Звеня, поток проходил прямо посередине полянки и скрывался среди елей на западе. Не было никаких сомнений в том, что ниже этот ручей обрушивался в каньон, и вился где-то среди осыпей, впадая в Тайю. – Здесь мы и остановимся, – просиял Яги. – Отличное место! Мидория согласно кивнул.