***
Дорога на север немножко подсохла после ливня, и Яги с Мидорией двинулись в путь, взвалив на плечи тяжелые тюки. Первую ходку решено было сделать вместе, чтобы легче было определиться с местом для нового лагеря. – Я уже подыскал хороший луг у тропы, в полумиле отсюда, – объяснил Яги юноше. – Подойдем, увидишь. – Всего в полумиле, сэр? – Ну, сегодня же у нас сокращенный переход, – улыбнулся мужчина. Мидория кивнул, утирая лоб тыльной стороной ладони. Яги мельком глянул на приемного сына и с гордостью расправил плечи. Парнишка таскал пятидесятифунтовые вьюки, как ни в чем не бывало. И совсем не отставал, не жаловался, не просил передышки. «Настоящий герой, – отметил мужчина. – Послезавтра перейдем через реку, и нужно будет увеличить вес переносимого груза. До шестидесяти. Да и мне пора брать фунтов на тридцать больше...» – Сэр, – пропыхтел Мидория. – Можно... спросить? Насчет Урараки... – Не хочешь дойти до стоянки? А то все дыхание собьешь. – Да... Вы правы. «Настойчивый парень!» – Яги повел головой, разминая затекшую шею. Тюк с крупой давил на затылок, мешковина царапала кожу. Мужчина повел плечами, позволяя грузу сползти чуть пониже, и с облегчением вздохнул. Прохладный воздух, легкий ветерок – казалось, местная природа была на стороне путешественников. Добравшись наконец до запримеченного утром лужочка, Яги дал сыну знак сбросить вьюк со спины. – Вот и пришли! – Мужчина перевел дыхание. – Красивое место, – отозвался Мидория, оглядываясь. Новая стоянка располагалась у самой тропы, меж ельника и густых зарослей ежевики. Кусты вдоль дороги были серьезно объедены, но под сенью листьев, среди колючек и незнамо как проросших в тени одуванчиков, чернели огромные, сочные ягоды. Дальней своей стороной, шуршавшей пожухлыми колосками, луг выходил к небольшому обрыву. Встав на каменистом краю, можно было увидеть море листвы и сосновых иголок, а дальше – синие волны реки. – Как далеко, – удивился Мидория. – Да, здесь тропа удаляется на время от Тайи. Яги уложил свой тюк в основу для будущей пирамиды и присел рядом. – Ну, так что, мальчик мой? – помолчав, сказал он. – Что ты хотел сказать мне о милой Урараке? – Сэр! – Мидория покраснел и поправил смявшийся воротник. – Я не то что бы сказать... скорее, попросить... совета... Помните, вчера вы спросили... – Разумеется, юный Мидория. – Мужчина набрал в грудь воздуха. – Ну, так что? Самое главное, да? Тебе она нравится? Парнишка надолго замолчал, кусая губы. «Бедняга», – подумал Яги. Лицо юноши стало таким наивно-беспомощным... виноватым. – Я не знаю, – тихо пробормотал он, перебирая пальцами в бежевых перчатках. – Не знаю... – повторил Мидория и посмотрел на мужчину в поисках поддержки. Яги приподнял бровь. – Да, – прошептал парень. – Понимаю, сэр, как это глупо... Она... такая красивая. И такая... удивительная. Я смущаюсь, когда смотрю на нее! – Мидория сжал кулаки и потряс ими в воздухе. «У него дрожат пальцы», – машинально отметил мужчина. А юноша между тем продолжал: – Мы с ней постоянно натыкаемся друг на друга. Делаем глупости. То Урарака-чан до моей руки дотронется, то я... на плече вон заснул! – Голос Мидории надломился. – И я чувствую, как будто я... какой-то... изменщик! Написал письмо Цую, а сам... – Юноша надулся и замолчал. Яги сделал долгий, глубокий выдох и втянул в себя умытый дождем воздух. – А вот ты нравишься ей, – сказал он серьезно. – Юная Урарака тебе очень симпатизирует. Смотрит на тебя, не отрываясь, и глаза у нее просто сияют. Поверь, со стороны так заметно... Она улыбается тебе, даже когда ты не смотришь. Улыбается, думая про тебя. Сидит, взгляд в стороночку, и краснеет. Крутит пальцами волосы. Замечаешь? Мидория молча кивнул. Яги встал, подошел к парню, и присел перед ним на колено. – Когда она с тобой разговаривает, у нее голос становится выше на пару октав, – продолжил он. – Она подкладывает цветочки тебе в еду, она кормит тебя ягодками и читает вслух любимую книгу... Мальчик мой, Урарака влюбилась. Красный, как июльская клубника, юноша спрятал лицо в ладонях и что-то пробормотал. – Как ты должен вести себя, помнишь? – В голосе Яги появилась строгость. Мидория не ответил. Он сидел, закрываясь бежевыми перчатками, шумно сопя – несчастный, смущенный мальчишка. «Эх, бедный мой мальчик», – вздохнул про себя Яги. – Сэр, – наконец подал голос Мидория. – Вы не сердитесь? Мужчина вскинул брови. – Сержусь? Ему вспомнилась Урарака, задавшая тот же вопрос у котелка с ягодным супом. «Как же вы похожи, несчастные птенчики!» – Сердце сжалось от жалости. – Конечно же нет, бедный Мидория, – сказал Яги. – За что же мне на вас сердиться? Вы молодые, красивые, добрые, честные ребята. Юноша приподнял голову и тихо вздохнул: – Просто... я же решил... насчет Цую! – Мальчик мой, можно с тобой начистоту? Парнишка вздрогнул. – Сэр... как же иначе! «Ну, вот, Тошинори, – вздохнул мужчина. – Только не ошибись... Не разбей... Найди правильные слова! Давай же!» – Цую и ты, – начал он, тщательно взвешивая каждый слог, – встретились в полдень, и еще разок – вечером, и на следующее утро... и все. Ты уверен, что этого... достаточно, чтобы принимать... такое решение? Мидория уставился на него широко раскрытыми глазами. На лице парнишки застыла оторопь – и горечь стыда. – Вы ведь почти не знаете ничего друг о друге, – продолжил мужчина. – Я не стал вмешиваться, когда ты отправил письмо, чтобы не обсуждать все это при милой Урараке... Но уверен ли ты... – Его голос дрогнул. – Уверен ли, что Цую... вообще умеет читать? Юноша застыл. Его физиономию, казалось, занимали одни только глаза – и пятна румянца. – Подумай, мой мальчик, – попросил его Яги. – Ведь дочь лодочника, скитающегося по Юкону в поисках заработка, не посещала никаких школ, даже если бы они здесь были. У Ганмы вряд ли бы хватило на это денег, и в их семье важна каждая пара рук. – И... что? – хрипло пробормотал Мидория. – Разве... это главное? Яги покачал головой. – Ну что ты. Просто... раз уж мы говорим начистоту... Молодой человек подался вперед. – Мальчик мой, – сказал ему Яги, – Цую вряд ли была бы счастлива, останься ты с ней. Знаешь, почему? Мидория... я не хочу обидеть ни тебя, ни ее, но... слушай. Она – ребенок. Просто испуганный, запутавшийся юконский ребенок. Юноша шумно сглотнул. – Ты смотрел ей в глаза, – продолжил мужчина, – так что поправь меня, если я ошибаюсь. Она несчастная. Недокормленная. Нелюбимая. – Почему? – выдохнул Мидория. – Почему нелюбимая, сэр? – Белл и Ганма – хорошие люди. Но посмотри, они же все время работают... Они сами говорили, что оставляют на Цую кучу работы по лагерю. Присматривать за детьми, готовить еду, мыть полы в гостинице... Не похоже, чтобы она была избалована родительским вниманием. Мидория покачал головой, и его глаза заблестели от слез. – Она одинока, – тихо сказал Яги. – Ей очень грустно и плохо, и тут появляешься ты... Парнишка насупился. – И Цую цепляется за тебя, как за единственную соломинку, как за шанс на спасение. Влюбляется без оглядки, за один разговор. – Мужчина внимательно посмотрел в глаза приемному сыну. – Останься ты с ней, ты стал бы единственным светом в ее жизни. Она бы хваталась за каждый знак твоего внимания, лелеяла бы – отчаянно, любила бы – таким, какой есть, без сомнений, всем сердцем, всегда. Мидория вскочил. – Так сэр... – И навсегда осталась бы, – перебил его Яги, – испуганным, жалким ребенком. Никогда бы не выросла, не стала бы взрослой, самостоятельной, полноценной. Ходила бы за тобой дрожащей тенью, липла бы, никла, как плющ к каменной стене. Я понимаю, тебе жаль ее – поверь, мне тоже – но подумай... Что, если бы с тобой что-то случилось? Или Цую бы тебе надоела? Если бы ты разлюбил ее? – Нет! – всхлипнул юноша. – Ну а если бы? – продолжил мужчина. – Представь себе человека, пытающегося согреться у крошечного огонька, и вдруг его задувают прямо под носом... Цую завяла бы. Поникла. И ее жизнь снова превратилась бы в жалкое прозябание. Мидория уронил голову и закрыл лицо перчатками. – То есть, вы хотите сказать... – Голос не слушался парня. – Что на Юконе у нас с Цую ничего бы... не получилось? Но ведь я... не разлюблю, никогда, сэр! – Я не говорю: не получилось бы, – возразил Яги. – Я лишь утверждаю: останься ты с ней – и она бы навсегда застряла в своем несчастном, пусть и солнечном, благодаря твоей любви, ребяческом состоянии. – Но я не остался, – улыбнулся Мидория. – Нет... – Мужчина вернул улыбку с теплотой и одобрением. – Ты дал ей шанс вырасти. Шанс поискать и найти что-то свое. Возможно, три года спустя ты ее не узнаешь. Надеюсь, она сможет быть счастлива. Юноша встал и прошелся по лугу, шурша ботинками. – Сэр... вы так говорите, будто... она обязательно разлюбит. – Я надеюсь на это. – Сэр?! – Мидория замер, борясь с бурей эмоций. Слезы закипели в уголках его глаз и хлынули по румяным щекам. – За что вы так, сэр? «Несчастная ты головушка», – сочувственно улыбнулся Яги и продолжил говорить: – Мальчик мой, я же еще не объяснил тебе всех вариантов. Давай представим: тебе восемнадцать. Ты приезжаешь в Кармакс и уносишь Цую с собой на руках... Молодой человек покраснел, как брусника. – Вы отправляетесь в Сан-Франциско. Инко бы полюбила эту милую девушку, и заботилась бы о ней, как о родной. – Яги прочистил горло. – А теперь подумай, была бы Цую счастлива в Калифорнии? Дикенькая, как оленек, странненькая, необразованная, непривычная к городскому шуму и жизни. Не японка и не американка, индианка на четверть... Она бы страдала, и знала бы только одиночество да тоску по родным краям. Никем не принятая, не понятая. Мидория, утомившись от переживаний, присел на тюк и прохрипел: – А как же мы? – Ситуация бы повторилась, мой мальчик. Опять в жизни Цую остался бы только ты, как единственная радость, отдушина, отрада. Ты бы хотел смотреть, как она увядает, тоскует и никнет к тебе? Несчастная девушка в чужом краю. Юноша запрокинул голову и глубоко вздохнул. – Тогда остается единственный выход, сэр, – пробормотал он. – Я останусь с ней в Кармаксе. – Пожертвуешь собой ради ее счастья? – Да! – В голосе Мидории прозвучал вызов. – И будешь сам очень несчастен. Закуешь себя в цепи ради нее? Думаешь, она не почувствует? Теперь представь, мальчик мой: Цую выросла, повзрослела, и живет в любимом, знакомом краю – но ее муж... Парнишка опять спрятался за перчатками. – Так вот, ее муж, – прохрипел Яги, – мучается от несвободы, рвется уехать, но не может. И она понимает, что это из-за нее. Ради нее. – Жертвы... – Да, конечно, так говорят: любовь требует жертв. Но будет ли она счастлива? Молодой человек опустил руки. – Сэр... простите... теперь можно я... тоже скажу? Яги кивнул. – Вы... сэр, простите меня, я лишь только... хочу сказать правду... Мне кажется, вы не правы! Так много предположений... Вдруг мне не захочется возвращаться в Калифорнию? Быть может, Юкон – моя судьба! И тогда не будет никакой несвободы. Или мы можем попробовать... вдруг Цую понравится в Сан-Франциско? Никто же не знает! Мужчина надолго замолчал, а затем вздохнул: – Знаешь, юный Мидория... Я не был полностью честен с тобой. Юноша воззрился на него блестящими, заплаканными глазами. – У меня ведь тоже есть представления... Каким бы я хотел видеть твое будущее, мальчик мой. – Яги кашлянул. «Была не была!» – подумал он и сказал: – Понимаешь ли... я считаю, тебе было бы очень хорошо, и радостно, и счастливо... рядом с милой Ураракой. Мидория прикрыл рот ладонью. На его лице вновь остались одни только глазищи – огромные, наивные, испуганные. – Юная Урарака уже провела с тобой больше времени, чем Цую. Ты знаешь ее гораздо лучше. И ты чувствуешь к ней что-то, не отрицай. – Нет! Нет-нет-нет! – замахал руками молодой человек. – Послушай, Мидория. – Мужчина вздохнул. – Разве тебе не жаль Цую? – Именно! Жаль! – Конечно. Мне тоже больно смотреть на нее. Я ей очень сочувствую. Но разве любовь... мой мальчик, разве любовь не должна быть... чем-то большим? Большим, чем просто жалость? Чем одно только сочувствие? На лице Мидории появилось отчаянное, затравленное выражение. – Сэр! – Его голос сломался. – Я люблю Цую! Я действительно... полюбил ее! Мы целовались. – Щеки юноши запылали, как клюква. – Я дал ей обещание! Я... – Замявшись, парнишка признался: – Как бы я хотел увидеть ее снова... Мидория скуксился. Яги помолчал какое-то время, обдумывая его слова, обдумывая сложившуюся ситуацию, и наконец выдал: – Я понимаю, что ты принял решение, и его уважаю. Но тебе не кажется некрасивым держать Урараку в неведении? Принимать ее ухаживания... Она же ухаживает за тобой, юный Мидория! Парнишка совсем сник и втянул голову в плечи. – Разве я принимаю... – На мой взгляд, да. Вот что я тебе посоветую: поговори с ней. Расскажи, что было между тобой и подснежничком... – Мужчина погладил приемного сына по вихрам на макушке. – А дальше решай сам, мальчик мой. Мидория уставился вдаль, громко сопя. – Да, сэр. Вы, наверное, правы. – Глаза юноши наполнились слезами. – Какой же я... глупый! – Не терзайся. Тут нетрудно запутаться... Я в твоем возрасте был таким же, – подмигнул ему Яги. Парень отнял руки от лица и уставился на него с таким наивно-недоверчивым выражением, что у мужчины растаяло сердце. – Ну, иди сюда. – Он обнял Мидорию и погладил по его по затылку. – Все у тебя получится. И что бы ты там не думал, я горжусь тобой, мой мальчик. Юноша уткнулся ему в живот, всхлипывая, как пятилетний. – Ну, ну, Мидория, все хорошо... – Я просто... спасибо, сэр! Спасибо!Глава III. Выбор. Часть 15. К Финнеганскому броду
7 февраля 2021 г. в 10:00
Мидория примостился поближе к пышущему уютным жаром костру, болтая ложкой в тарелке супа. Даже такая нехитрая стряпня у Урараки получалась просто отлично. Несколько ложек муки, горсточка вчерашней голубики, еловые лапки – а на душе тепло, как после сытного обеда. Возможно, на восприятии вкуса сказывались трудности последних дней, проведенных вдали от цивилизации, но Мидория, зачерпывая очередную ложку, предпочел отдать должное стараниям подруги.
– Спасибо, Урарака-сан! Очень вкусно... и ягодно!
Девушка отвела глаза и запустила ладонь в волосы.
– Ты можешь называть меня Урарака-чан, – все-таки решилась она.
– Да? О... Конечно! – Мидория улыбнулся широкой, открытой улыбкой и устремил сверкающий взгляд в небо.
Тучи уже почти рассеялись, и над долиной вновь засияла волшебная синева – будто морские волны улеглись после шторма. Облака, как шипучая пена, неслись на восток под порывами свежего, прохладного ветра.
Вдохнув воздух полной грудью, Мидория повернулся к приемному отцу и спросил:
– Так что же ждет нас на Финнеганском броде?
Яги отставил миску в сторону.
– Большой лагерь, – ответил он. – Несколько десятков палаток, парочка зданий. Есть даже кузница и салун. Множество путешественников на обоих берегах.
Юноша почесал подбородок.
– А сам брод?
– Легче, чем вчерашняя переправа. Никакого моста – надо будет пройти по мелководью. Мне сказали, что воды там всего лишь два фута. Правда, есть течение – Тайя вообще бурная.
Мидория почесал бровь.
– А во сколько мы сегодня выдвинемся?
– Через полчаса, – отозвался Яги, собирая ложки в пустую тарелку. – Посидим немного, и за работу.
– Как вы думаете, сэр, мы прямо сегодня доберемся до Финнеганского брода? – подала голос Урарака.
– Ну, это вряд ли. – Мужчина добродушно усмехнулся. – Видишь ли, юная Урарака, даже в таком крупном лагере трудно найти желающих взяться за две тысячи фунтов груза. Цены за переноску сейчас поднялись. Берут уже по двадцать центов.
Мидория вздохнул:
– Всего за один фунт – и так дорого?
– Боюсь, к сентябрю будет и все сорок, а то и шестьдесят, – пробормотал Яги. – Свободных носильщиков почти не осталось. Мне едва удалось сговориться с парой индейцев, и половину нашего нового груза донесут до озера Кратер. Дальше мы сами по себе...
Урарака подняла глаза, занимаясь нехитрыми расчетами.
– То есть, вы заплатили им двести долларов? – спросила она.
– Именно. В связи с этим, кстати, нужно решить... – Яги сцепил пальцы в замок. – Сколько ты бы хотела получать за свой труд, юная Урарака?
Мидория прикусил губу. Напоминание о том, что девушка отправилась с ними в первую очередь ради бедствующей семьи, наполнило его сердце грустью... сочувствием... и какой-то неприятной неловкостью. Словно об этом не нужно было вспоминать. Не нужно было думать. Будто он мог притвориться... «Что? – Юноша потер щеки. Кожа пылала от близости жаркого костра, но по спине пробежал легкий холодок. – Притвориться, что?..»
– Я не знаю, – промямлила между тем Урарака. – Неудобно, Яги-сан. Вы же знаете мое положение...
– Да, конечно. Скажем... – Мужчина запнулся на мгновение. – Сто долларов в месяц. Звучит справедливо?
Девушка неловко кивнула.
– Тогда, – серьезно сказал Яги, – август и сентябрь идут на оплату Финнеганских носильщиков, а с октября...
– Угу. – Урарака уставилась в землю. – Пожалуйста, только давайте... больше не будем об этом. Мне... жаль, что... я просто... ну... такой расчетливой выгляжу...
Мужчина поднялся на ноги и подошел к замявшейся девушке. Положил руку ей на плечо и заверил:
– Больше ни слова. Ты с нами, юная Урарака, и все мы – один дружный отряд. Мидория вон со мной согласится. Да, мальчик мой?
– Да, сэр! – Юноша горячо закивал, и вихор волос попал ему в уголок глаза. – Ай!
Пока Мидория вытирал слезу тыльной стороной ладони, Урарака встала и подошла к нему.
– Деку-кун, – попросила она. – Давай!
Паренек отнял пальцы от лица и беспомощно уставился на протянутую ему руку. Поймал веселый взгляд Яги. Шумно набрал в грудь воздуха. Ладошка девушки оказалась мягкой и теплой, и немножко влажной. Урарака вздрогнула от его прикосновения и зажмурилась, улыбаясь от уха до уха – румяная, взволнованная, донельзя смущенная.
– Дружный отряд, – повторила она и приобняла Мидорию.
Руки Яги опустились на плечи подростков.
– Вот это мне нравится, – рассмеялся мужчина. – Эй, юный Мидория, а ну-ка обнимайся, как положено! Не увиливай.
Молодой человек забормотал нелепые оправдания, но послушался. «Не надо ни в чем притворяться», – вдруг осознал он и уткнулся носом в плечо Урараки. Ткань пахла чистым хлопком и совсем немножко – душистым мылом. «Ведь Очако-чан, – Мидория даже не обратил внимания, как назвал подругу, – теперь с нами, действительно с нами! Надолго, как минимум на год, а скорее всего даже дольше!» Почему-то эта мысль наполнила его сердце уютным спокойствием. Как будто все это время принадлежало ему – чтобы во всем разобраться и все-все-все решить. «Все будет в порядке, – расслабленно выдохнул Мидория, наслаждаясь чувством защищенности. – Я все пойму. И поступлю, как правильно!»
Солнце выглянуло из-за снежно-белого облачка и защекотало щеки путешественников своими лучами. Волосы Яги золотились и сверкали в его свете, как жидкое пламя. Урарака, счастливо зажмурившись, подняла голову навстречу теплу. Мидория мягко улыбнулся. В его сердце словно разбилась хрустальная склянка, наполняя все тело легкой, окрыляющей радостью.
«Наше путешествие только начинается!» – подбодрил себя парень.