***
Им повезло. Лодочник, ширококостный, похожий на жабу мужчина, неловко грохнул своей посудиной о борт парохода и уже почти было выбрал в качестве пассажира не в меру ретивого шотландца, перегнувшегося через перила. Но Мидорию угораздило крикнуть, в пылу азарта, звонким мальчишеским голосом: – Пожалуйста, сюда! – Парень не сразу сообразил, что от волнения перешел на японский, и тут же поправился: – Сюда, пожалуйста! Бугристое лицо перевозчика озарилось довольной улыбкой. – Здравствуйте, – мягко сказал он, отталкиваясь веслом от облупившегося борта. – Эй, ты куда? – окликнул его шотландец. Лодочник подгреб к тому месту, где свесился за борт юноша, и энергично помахал рукой. – Меня зовут Ганма Асуи. Сколько вас? – Добрый день, уважаемый! – Яги сокрушительно похлопал Мидорию между лопаток и улыбнулся перевозчику. – Нас двое! Почем возьмете за фунт груза? Ганма показал три пальца. Мидория закусил губу, проводя нехитрые расчеты. Яги опередил его: – Сто тридцать два доллара, значит? Сойдет! Лодочник развел руки в приглашающем жесте, задев деревянный борт веслом. Ледяная вода оставила на грубо обработанных досках четкие следы, темно-серые в предутреннем свете. – Полезай первым. – Яги хотел было приподнять Мидорию за шиворот, но парень увернулся, отбив себе при этом ногу о перила, и бросился за своим чемоданом. Держась за потертую лямку, приятно оттягивающую руку, он ухватился за ладонь Яги и перебрался через борт. Затем, шурша носками ботинков по холодному металлу, юноша глянул вниз. Дно лодки опасно покачивалось более чем в полутора ярдах под ним. – Смелее, – кивнул ему Яги. – Отпускай, если готов! Мидория ухнул для храбрости и разжал пальцы. Неровные доски глухо стукнули под ногами. Лодочник переложил весло в другую руку и помог парню подняться. – Садись. Чемодан сунь под лавку. Юноша закивал. – Не спи, юный Мидория! – Яги уже успел подтащить к борту первый ящик с грузом. Вместе с Ганмой они приняли семидесятифунтовый короб и, пыхтя, опустили его рядом с чемоданом. Лодка угрожающе качнулась. Лицо Мидории побледнело, а перевозчик усмехнулся: – Не боись, парень, мы в безопасности. Я на ней вчера столько на берег отправил – не сосчитаешь! Яги спустил им второй ящик, затем третий. – Помни, Мидория – нам их в гору тащить на своих двоих! – Да, сэр! – Улыбка юноши дрогнула. На дощатое дно лег четвертый, а за ним и пятый короб. Лодка заметно просела, и дышащая льдом вода лизнула борт в пугающей близости от уключин. Ганма подал пассажирам знак остановиться и уселся на лавку, прилаживая весла. – Управимся за десять-двенадцать рейсов. Сердце Мидории похолодело. Парень с тоской глянул на приемного отца, но тот показал ему большой палец. – Это только начало, мой мальчик! – Я знаю, сэр! Ганма оттолкнулся от борта парохода и направил проседающую лодку к берегу Тайи. Мидория, утерев пот со лба, выдохнул и принялся жадно разглядывать приближающийся пляж. Серые камни. Крупный, грубый песок. Островки зелени среди гальки. И палатки – множество белых, и бежевых, парусиново-коричневатых, наполненных усталостью и мечтами, тлеющими, как уголь под золой. Над горами поднималось мягко-желтое сияние, утро вступало в свои права. На берегу откидывалось все больше пологов, и будущие золотоискатели выбирались на хрустящий песок, разминая затекшие конечности. Некоторые с тоской глядели в сторону парохода, раздумывая, хорошей ли это было идеей – отправиться в дикую северную страну, о которой они узнали неделю назад из статьи на тонкой бумаге. Другие же – и их было большинство – встречали рассвет с непреклонной радостью во взгляде. – Откуда вы? – спросил Ганма, работая веслами. – Из Сан-Франциско, – улыбнулся Мидория. – Яги Тошинори – мой отец. Лодочник изогнул бровь. – Да ну? Вы с ним совсем не похожи. – Приемный, – сознался юноша. – И мы плывем за золотом! – Можешь не рассказывать, – хрипло рассмеялся Ганма. – Здесь все за золотом. Так или иначе. – Хм? Мужчина развел руками, не отпуская весел. – Кто-то пойдет добывать. А другие постараются... кхм... изъять добытое. Самыми разнообразными способами, от честной торговли до – сам понимаешь – грабежа. – А вы тут работаете?.. – Я в Дайи ненадолго – обую побольше приезжих, и домой, за Чилкут. Мидория опустил палец в воду, струящуюся в волнительной близости от краев лодки – и тут же отдернул руку. Перевозчик довольно ухмыльнулся. – Да, сынок, тут тебе не Калифорния! – А вы где живете? В Доусоне? Ганма покачал головой. – Доусон отстроили-то совсем недавно. Нет, я из Сороковой Мили. Слышал? Это ниже по течению, у самой границы. Мы прибыли... Лодка уткнулась носом в песок, по дну заскрежетали камни. Кряхтя, перевозчик выбрался за борт и подтолкнул свою посудину к берегу. – Не поможешь, парень? Замирая, Мидория приготовился к неизбежному – и ледяные воды Тайи не подвели. – Ага, чуешь? – одобрительно фыркнул Ганма. – Вот она, Аляска! Вместе они вытолкали лодку на сушу. С парня в три ручья лился пот, ноги мелко дрожали. – Ничего, привыкнешь. Ганма и Мидория разгрузили ящики. Оттащив короба подальше от берега, чтобы не подмыло приливом, они сложили их в основу будущей пирамиды. Юноша прислонил к одному из ящиков свой чемодан. – Поплыли обратно, – кивнул лодочник. – И так еще девятнадцать раз.***
Солнце поднялось из-за поросших лесом гор и успело прочертить половину пути по ярко-синему небу. За несколько часов работы Мидория наслушался от перевозчика удивительных историй, накрепко засевших в мальчишеском воображении. Ганма рассказывал ему о том, как ходил по замерзшему Юкону – по пятьсот миль, в полном одиночестве, лишь вековые ели вокруг. Описал, как стреляют лосей – все или ничего, меткость и осторожность, отчаяние охотника и неторопливая мудрость животного, и жажда жить – с обоих сторон. – Мясо или смерть, – объяснил мужчина. – Ты жив, а он – в снегу. Или наоборот. Я слышал, конная полиция вас без еды не пускает? – Правду слышал, – заверил его Яги, который в тот момент подавал очередной ящик. – Что, ты думаешь, мы тут грузим? – А вот меня пропустят, – похвастался Ганма. – Я местный, и у меня паспорт есть. Мидория и Яги несколько раз менялись местами. Парень оставался на пароходе, окруженном десятками лодок, и сушил ноги у печки, которую разместили на палубе. В металлическом цилиндре на тонких распорках бушевало березовое пламя. Юноша снимал мокрые ботинки и блаженно улыбался – но вскоре, всегда так не вовремя, раздавался крик Яги, и нужно было вставать и грузить семидесятифунтовые ящики. Поднять – выдохнуть – дотащить до перил – секунда отдыха, только чтобы перехватить поудобней – и вниз. Руки Яги мягко принимали очередной короб. Раз, два, три, четыре, пять – и лодка отчаливала. Можно было снова расслабиться у печки. Затем следовал очередной окрик, а потом приходила пора меняться. Мидория вновь оказывался в лодке и принимал ящики из рук отца, и снова смотрел на кипящий жизнью берег, и слушал рассказы Ганмы. Наконец настал черед последнего рейса. Загрузив все коробки, Яги грохотнул ботинками по деревянному дну и уселся на лавку рядом с юношей. – Отчаливаем, – сказал он. – Прощай, «Аппотамокс»! – Прощай, – повторил Мидория, проведя рукой по металлическому борту. Ганма оттолкнулся веслом, и лодка отправилась в плавание. – Хорошо поработали, – улыбнулся перевозчик. – Родную речь я нечасто слышу. – Как и мы. Мимо проплывали другие посудины – широкие и не очень, двухкорпусные и парусные, лодки и плоты. На берегу высились кучи груза и поднимались новые палатки. – Удачи вам, – сказал Ганма, когда лодка уткнулась в берег. – И тебе, друг. – Возможно, я еще пересекусь с вами на Чилкуте, – лодочник пожал руку Яги, затем Мидории. – Ты будешь настоящим мужчиной, конопатый. Не струсите на тропе – и окажетесь впереди доброй половины новоприбывших. Я их и обратно вожу – грустное зрелище, скажу вам. И груз бросают... Яги рассчитался с Ганмой и спросил: – Копишь на что-то, или все время здесь работаешь? – Да подрабатываю. Еще месяц назад здесь никого не было – чего ж возить? Я и лодку-то нанял. – Не твоя? Мужчина покачал головой: – Аренду неделю назад отработал. Теперь буду плавать до конца месяца. – Он махнул рукой в сторону парохода. – А там посмотрим. – Женат? – Ага. Будете проходить через город – загляните в гостиницу с желто-зеленой вывеской. Моя скво там на кухне стряпает. Скажете, что от меня – может, вам что и перепадет. Вдруг рыбу, там, привезут, или еще что вкусное. Сейчас нарасхват все, кроме консервов. Форель продают только из-под прилавка. Мидория с пониманием кивнул. Когда на берег высаживаются тысячи непривычных к физическому труду людей, а из запасов одна мука, фасоль да сушеный лук – разнообразие в еде становится дороже золота. – Обязательно зайдем, – Яги пихнул Мидорию в плечо и помахал рукой лодочнику. – Спасибо, друг! Ганма приложил обветренную ладонь к груди и забрался в лодку. Яги и Мидория еще несколько минут постояли, глядя на кипящий жизнью залив. Пароход медленно, почти незаметно вращался вокруг якорной цепи. Самодельные плоты бились о его борта, через перила спускали тюки с грузом. Кто-то уронил за борт стофунтовый мешок муки. Покачав головой, Яги повернулся к Мидории: – Пойдем. Надо поставить палатку. Потом перекусим. Готовься к диете из бекона и бобов! Из напитков только вода и кофе. – Да, сэр! – Потом пойдем в Дайи. Посмотрим, что там есть полезного, а завтра – на тропу. Мидория устремил стоически-мечтательный взгляд на облака, пенящиеся над еловыми склонами гор. Город будущих старателей лежал впереди.