Нейротоксин

      Савелий бежал, не помня себя. Ноги сами несли его вперед, парень не успел соображать, куда лучше переставить ступни, чтобы не чувствовать боли в коленях из-за тяжелой работы на складе. Сейчас он мчался быстро — предел его тела в стрессовой ситуации. А ведь и вправду, не прошло и минуты, как Савелий оказался в двухстах метрах от места происшествия.       Темный пустырь со скрипящими под ногами упаковками от еды и одноразовой посуды, горящие вдалеке желтые точки, давящая на разум тишина Питерской природы. Ночью город замирал. Особенно здесь, в полумертвых кварталах. Савелий вдруг обо что-то споткнулся, еле-еле удержался на дрожащих от страха ногах и обернулся. Выстрелов при побеге он, кажется, не слышал. Старая водонапорная башня показалась юноше раза в два больше размерами, чем десять минут тому назад. Ветер на ее вершине создавал устрашающий гул.       «Нейтральная вышка»… Наверно из-за этой водонапорной башни она так называлась? Савелий взялся пальцами за коленные чашечки, прошипел от боли, но несмотря на покалывания в бедрах, он продолжил бежать обратно к жилым домам, откуда они с Димой пришли. А что с ним вообще произошло? Может они со Стрелецкой успели скрыться? Он очень на это надеялся, хотя верилось в подобный расклад событий как-то не сильно. Иначе бы Дмитрий с Дарьей побежали в его сторону.       В темноте Савелий не заметил, как вбежал в заросли голых колючих кустов терновника. Кустарник густой — шипы вонзились в чужую кожу, при продвижении вперед колючки беспощадно драли открытые руки юноши, которыми он пытался отодвинуть в сторону ветки, до крови. Острые наконечники не оставили в покое и чужое лицо: одна ветка чуть не попала в глаз, а ближе к концу тернового лабиринта пару шипов замертво вцепились в чужую щеку, оставив там продолговатые раны. На них мигом появилась горячая кровь. Савелий от колючек боли почти не чувствовал из-за холода.       Парень вышел к свету фонарей долгожданного квартала, продолжая бежать вперед, будто от стаи бешеных собак. Он не слишком хорошо помнил, как именно добрался до рабочего корпуса — истерзанный острыми шипами терновника, напуганный, точно вернувшийся из плена вражеского лагеря, с ноющими от побега ногами и трясущимися ручонками.       Савелий торопливо зашел в помещение, кровавыми пальцами отпустил тяжелую металлическую ручку двери, громко сглотнул и продолжил мчаться вверх по лестнице на стертых ступнях. Юноша долго соображал, к кому нужно обратиться в первую очередь. Если он расскажет об этом сразу Кириллу, криков и угроз в свой адрес уже не избежать, хотя лучше Светский все-таки узнает обо всем первым… Да, так определенно будет гораздо рациональней.       Парень поспешил в кабинет Дмитрия в надежде застать там работающего на чужом месте Кирилла. Савелий уперся плечом о дверь, подался телом вперед и ввалился внутрь. Противный скрип дерева, Светский тут же обернулся и с прищуренными глазами обвел Савелия взглядом. Кирилл хотел начать говорить, однако вид чужой крови на руках и лице «солдата» заставило его остановиться на пару секунд. Так, юноша начал: — Они… — Савелий облокотился спиной на стену, обессилевший от вечных погонь, ноги отказывались держать его, — открыли огонь… — Кто?! — взвился Кирилл. — Г-Горелов, — Савелий захлопнул веки с окровавленными ресницами. — Наш ранен в плечо. Стрелецкую вроде не тронули. Мне сказали сказали бежать оттуда… сразу после выстрела я…       Язык заплетался, речь совсем непонятная, но Светский из этого набора слов смог выделить как минимум две важные для него детали. Савелий сник, помотал головой туда-сюда, разодранная шипами терновника щека налилась жаром вместе с руками. Кирилл нахмурился, гримаса осталась недовольной, как и всегда, глаза цвета ржавчины метнули яростные молнии, он всерьез задумался и напряг дельтовидные мышцы.       Савелий схватился за спинку табуретки, стоящей напротив стола, с трудом продвинулся к ней и тяжело выдохнул. Стук его сердца был отчетливо слышен во всем кабинете. — Где Федотов со Стрелецкой? — продолжал задавать вопросы Светский. — Когда я убежал, они стояли напротив этих… напротив Горелова, — Савелий закусил губу и кашлянул. — По пустырю больше никто не побежал. Я не видел, чтобы они уходили с «нейтральной вышки». — И ты, чертов трус, скрылся с места самым первым, — Кирилл сжал кулаки от прилившего в голову леденящего гнева.       Савелий вдруг выпрямил спину, оттолкнулся от спинки стула и посмотрел Светскому в глаза. Взгляд был злым, порой даже ненавистным, рваные выдохи разряжали повисшую в кабинете тишину; Савелий склонил голову к плечу. — Это был приказ Стрелецкой, — процедил он. — Приказ, а не трусость, — терпеть срывы Светского на нем он уже не хотел. Ни полномочия Кирилла, ни его излишняя вспыльчивость больше не разжигали в нем первобытный страх. Светский сдержанно стукнул рукой по столу, оскалился и закончил: — Проваливай отсюда, пока я не пристрелил тебя. — Не пристрелишь, — Савелий посмотрел на Кирилла в профиль: ссуженные зрачки, три засохших следа текшей вдоль скулы крови, оголенные белые зубы с ярко выраженными клыками — выглядел, точно разъяренная кошка. — Ты больше не посмеешь этого сделать…       Светский удивленно выгнул брови и приоткрыл рот. Вскоре Савелий вышел из кабинета, и Кирилл остался наедине с самим собой. В миг к нему пришла одна не слишком приятная мысль: предположение, которое рушило его представление о своей команде и подтверждало слова Мельника. Наверно, Александр говорил правду. Не он выдал Федотову убийство. А кто-то из его собственной команды. — Если с Димой что-то случится… — Светский размял пальцы на обеих руках. — Бестолочь, я же говорил: нужно было брать меня. И ничего подобного бы точно не произошло! — Кирилл с дрожащими губами и ладонями поспешил выйти из кабинета.       Он переживал? За друга? Дима вообще ему другом-то хоть был? Вряд ли Светский сам знал точный ответ на данный вопрос. Но сейчас внутри у него все-таки екнуло что-то неприятное — оно заставляло Кирилла испытывать проскальзывающий через жилы по всему телу ужас, как на войне под обстрелом врага, дрожь от озноба и желание впопыхах оглядываться по сторонам в поисках возможной помощи. С любой стороны. Хотя бы от кого-нибудь!       Светский встряхнул головой, пытаясь оторваться от давних воспоминаний, что впились ему в мозг в одно мгновение и перенесли его, трясущегося, на несколько лет назад. Кирилл взялся за перила, стал спускаться по лестнице все ниже и ниже, пока не осознал, что идет к Мельнику. Он резко остановился, повертел головой, чтобы точно убедиться в том, что его никто не преследует, и, поборов себя, продолжил идти к лаборатории. Светский торопливо открыл дверь. — Я непонятным языком выразился, правильно по… — Александр поправил пластырь на нижней челюсти, однако продолжить не посмел. Глаза у Кирилла явно не о желании вступать в очередную драку с Мельником говорили. — Что? — Дима не вернулся. Как и все остальные, кроме одного мальчишки, — Светский не понимал, почему побежал рассказывать об этом именно Александру — он с преступной организацией-то ничего общего практически не имел. Однако Кирилл верно понял, что с Дмитрием у него особые отношения. — Поздравляю, ты стал доном¹, — Мельник сложил руки в замок. Странная реакция. — Жду ваших приказов, босс.       Светский моргнул. — Чего? — Кирилл был на грани того, чтобы снова не сорваться на Александра. — Я не за очередной иронией пришел. — Разве я иронизирую? — Мельник почесал подбородок. — По-моему я расставил все на свои места. Димы нет — ты официально стал главой. — Мне не нужно напоминать об этом несколько раз, — прорычал Светский. — Тогда что ты хочешь от меня услышать? — серьезно вопросил Александр. — Слова поддержки? Может ты зашел передать мне свою драгоценную должность, которую я так стремлюсь у тебя отобрать? Слушай, управление мафией меня нисколько не интересует. Ровно также меня не интересует и то, кто именно будет ее лидером. Главное деньги платят, а все остальное неважно, — Мельник спрятал лицо от Кирилла и прищурился. Он что-то задумал. — Моя смена закончена, — Александр взял свою сумку, выключил свет в лаборатории и грубо отдал Светскому ключ. — Завтра в обед приду. Дверь сам закроешь, как найдешь все, за чем ты сюда пришел.       Мельник вышел в коридор. Кирилл без всякой надежды во взгляде проводил Александра глазами, взглянул на ключ и опустил голову. Опоры под ним в виде Дмитрия больше нет. И почему-то на скорое его возвращение Светский даже не рассчитывал. Плохое предчувствие кричало о том, что случилось ужасное.       Светский закрыл лабораторию за Александром, положил ключ в передний карман и прислонился затылком к холодной стене. Лампочка в коридоре на мгновение погасла, затем снова стала тускло освещать широкий и на первый взгляд не заканчивающийся проход. Кирилл закрыл веки.

***

      Легкий толчок в спину. Мальчишка залился звонким смехом, пробежал вперед и прыгнул в резиновых сапогах прямо в лужу. Брызги от грязной воды полетели во все стороны. Дима поднял голову к небу, поправил налезшие на глаза три волосинки и примкнул ладонью к лбу. Питер всегда был таким серым? Даже в детстве? Ах, ну точно… Тучи в этом городе практически никогда прохода солнцу не давали.       И пасмурные деньки здесь всегда сопровождались достаточно сильными похолоданиями: чуть что, сразу дождь, порой и ливень, и грозы, хотя последний вариант событий был наиболее редким для Санкт-Петербурга. Дима ступил на влажный асфальт одним широким прыжком прямо из лужи, повернулся к своему другу и рванулся с вытянутыми руками прямиком к нему. Мальчик с веселым красным личиком засмеялся и с громким задорным визгом принялся удирать от Димы.       Только закончились занятия, так сразу в догонялки на улице, невзирая на любые погодные условия! Мать он дожидался обычно долго, поэтому приходилось чем-то себя занимать. Так, Дима кидал портфель у входа в школу, поправлял свое пальтишко и гордой походкой с расправленными детскими плечами выходил во двор к остальным одноклассникам или ребятам постарше. Тогда было весело — он постоянно смеялся, улыбка с губ не сходила почти, и школу он любил всем сердцем, потому что там о нем и учителя заботились, и друзья подбадривали. Уныния мальчишка тогда не знал в принципе.       Очередной раунд в привычные детям догонялки. Где-то за ними следили родители, где-то нет, когда они особенно далеко могли урвать, за здание школы, а Дима на это внимание не обращал. Мать за ним не смотрела, потому что на работе пропадала все время. Дмитрий был в детстве предоставлен самому себе, и сейчас, в более осознанном возрасте, он мог только поражаться тому, как в юношестве в девяностых годах он не умудрился вступить в плохую компанию.       Дима попытался ухватить друга за капюшон его легкой куртки, однако пальцами он до нее не дотянулся, а силы уже иссякли. Он остановился, дабы отдышаться, и прокричал ему что-то вслед. Дмитрий отряхнул пальто от осевших на него капель осенней измороси, вытянул ладони, чтобы согреть их от уличной прохлады, и взглянул на проем между жилыми домами возле школьного двора. Дима уже хотел отвернуться и продолжить игру, однако его внимание привлек чей-то человеческий силуэт.       Дмитрий вскинул длинные брови, любопытно повел носом и шагнул поближе. Детские радостные крики вдруг исчезли, локация вокруг него превратилась в непроглядный туман. Он занервничал, но глаз с незнакомого силуэта не сводил. В человеке начали проявляться сначала волосы. Редкие темные волнистые пряди ложились на плечи, вскоре Дима увидел горящие красные глаза, затем и телосложение, и выражение лица…       Почему он узнал в этой старой женщине свою мать? Она ведь выглядела уж точно не такой пугающей. В детстве Дима всегда чувствовал, что мама — родной человек. Для девятилетнего мальчика теперь мать превратилась в совершенно чужую: лохматая, будто ведьма из страшной русской сказки, худощавая, точно скелет, и разгневанная непонятно отчего.       Женщина подняла взгляд на Диму и топнула ногой по земле. Дмитрий отошел назад, туман вокруг становился все гуще и гуще, как вдруг за руку его схватил одноклассник. Он обхватил пальцами запястья Димы и попытался сдвинуть того с места, однако мальчик не мог пошевелить ступнями. Так бы он, наверно, и простоял бы, если бы не жуткая боль в ладони, которую продолжали тянуть. Дмитрий боязливо повернулся к однокласснику, попытался убрать с себя его крепкий хват, но ничего не выходило. Дима засуетился, стал паниковать и вырываться, когда в уши его ворвался истошный крик стоявшей позади матери.       Он распахнул глаза, будучи в холодном поту. В руки все еще врезалась ужасная боль, он почти не чувствовал пальцев. И стоило ему их выпрямить, как наступило долгожданное облегчение; Дима сжал зубы и пропыхтел от напряжения в области висков. Голова раскалывалась, пятки пульсировали так, словно на них не было кожи, обзор был закрыт густой прядью волос. Дмитрий дунул на нее, вытянул ноги и помотал шеей.       Сердце бешено колотилось в груди, поле зрения одного-единственного зрячего глаза было мутным, точно под взбаламутившейся водой. Страшно. Обстановка незнакомая, пахло подвальной сыростью, в ушах стоял писк. Дима расправил позвоночник и дернул рукой. Что? Дмитрий повернулся направо, услышал металлический звон и раскрыл глаза, тело бросило в жар, паника начала охватывать парня с ног до головы.       Дима напряг плечи, что есть мочи, и стал тянуть обе кисти вперед. Запястья обжигало болью, металлическое кольцо впилось в кожу, Дмитрий собрал все имевшиеся при нем силы, и все-таки этого было недостаточно, чтобы сдвинуть руки с места. Ладони его намертво прикованы к стальной решетке на стене, то же самое произошло и со ступнями. Ногами двигать стало максимально проблематично, и единственным более-менее свободным участком тела оставался торс. Федотов извивался в разные стороны, стучал кулаками по решетке, пытаясь привлечь чужое внимание, но помещение пустовало. Звон цепей отражался от серых стен.       Дмитрий с ноющими мышцами продолжил смирно стоять и упираться горячим затылком в стену, пальцы наконец наполнились жаркой кровью, Дима почувствовал прямую связь с ними, как ни в чем не бывало. Он напряг голосовые связки и приготовился закричать на всю комнату, но что-то его остановило.       Помещение до дрожи неуютное, будто камера в концлагере, не просторное, со стулом на ее середине и холодным освещением. К слову, температура здесь была тоже далеко не комфортная: Дима в штанах и пуловере успел слегка озябнуть. Стоп, а где остальная его одежда? Как же плащ, кожаный ремень с кобурой и подаренным Александром револьвером?       Глухой хлопок вдалеке. Дима, потерявший нить возможного плана по спасению из прочных оков, насторожился и продолжил восстанавливать сбитое дыхание. Он сглотнул слюну, в горле пересохло. Помимо желания выбраться отсюда Дима жутко хотел пить. Язык у него стал сухим от частых вдохов через рот. Он кашлянул и принялся терпеливо выжидать хоть кого-то, с кем можно поговорить. Возможно, его идут освободить?       Да, Дмитрий очень надеялся на это до того момента, пока не увидел перед собой Горелова. Федотов стянул губы от бешенства, наклонил голову к ноющему плечу и с широкими глазищами стал прожигать медленно идущего в его сторону парня. Алексей, пробираясь все ближе и ближе, натягивал все более широкую на свое смазливое лицо издевательскую ухмылку. Дима вдруг подумал, будто Горелов окончательно свихнулся за то время, которое они друг друга не видели, но Алексей, войдя в комнату, быстро принял серьезное выражение лица. Что ж… так он хотя бы не как психопат выглядел. — Не сочти за грубость, — Горелов говорил любезно, как официант в дорогом ресторане, — условия здесь так себе, конечно, но для тебя все сойдет, — он улыбнулся, подвинул ногой табуретку и сел на нее прямо перед Дмитрием. — Что, может расскажешь что-нибудь интересненькое, прежде чем мы приступим к деловой беседе? — Знаешь… у меня всегда была мысль о том, что ты больной на голову, — Федотов посмотрел на Алексея сверху вниз, — похоже интуиция меня не подводила. Тебе лечиться надо. — Ну-ну, лечиться шизофреникам надо, а я здоров пока еще, мне всего двадцать два года, крышняк пока не поехал, — Горелов усмехнулся и убрал руки за спину. — Слушай, а ты как-то красивее выглядеть что ли стал. Вчера вечером не удосужился разглядеть, теперь хоть налюбуюсь. — Выпусти меня сейчас же, мразь! — Дмитрий перешел на крик.       Вена на виске вспухла от ярости, волчий оскал выглядел для Алексея, наверно, достаточно устрашающе. Однако Дима был обездвижен, а потому навредить Горелову совсем не мог. Алексею явно доставляло неописуемое удовольствие смотреть на беззащитного Федотова в порыве гнева. Дмитрий снова попытался освободить руки от горячих цепей. — Даже не пытайся. Ты, может, и сильный, но железо прочнее будет, — Горелов встал со стула и осторожно подошел к суетившемуся Диме. — Запястья сильно болеть будут, лучше побереги их на следующие дни, если не расколешься быстро. А то так и с ума сойти можно, не напрягайся, — Алексей провел мозолистыми подушечками пальцев сначала вдоль чужого запястья, а после по предплечью. — Не трать силы напрасно, они тебе еще понадобятся. — Больной ублюдок! Ты жестоко пожалеешь за то, что сделал это именно со мной! — Дмитрий зарычал, как хищный зверь, и все еще пытался вызволить руки из стальных колец, несмотря на ужасную боль. — Когда я выберусь отсюда, я убью тебя… Я прострелю твою никчемную башку насквозь! — Дима сжимал зубы до покалываний в области челюстей, обливался потом от напряжения в мышцах, смотрел при этом Алексею прямо в глаза. — Клянусь… однажды ты будешь молить меня о пощаде перед дулом пистолета, заряженным тем проклятым патроном со свинцовой пулей, и я не сжалюсь перед тобой, потому что ты, сука, никогда не заслужишь прощения за свои жадность, жестокость и корысть! — Дмитрий простонал, прижался к стене и, тяжело дыша, добавил: — Из-за таких, как ты, наше общество гниет изнутри! Ненавижу тебя… Ненавижу!       Алексей все это время просматривал собственные ногти, кусал внутреннюю сторону щеки от скуки, изредка поглядывая Диме в глаза, порой топал ногой по полу или оборачивался к выходу из комнаты. Федотову показалось, что из-за холода в помещении изо рта у него пойдет пар. — Все сказал? — поинтересовался Горелов. — Наговорился?       Дима затаил дыхание. В следующую секунду Алексей размял шею, сжал правую руку в кулак и с совершенно спокойным лицом направил его в живот Федотова. Первый удар — звездочки в глазах от боли, хриплый выдох и зажмуренные глаза, к третьему веку которых подступили слезы. Последовал второй удар чуть выше, ближе к ребрам. Дмитрий издал сдержанный стон, надул щеки и выгнул позвоночник, запястья обожгло цепями. Горелов нахмурился и сделал заключительный, третий удар, после которого Федотов окончательно опустил голову и закашлял, как астматик. — Даже интересно стало, сколько ты здесь продержишься… — Алексей расслабил пальцы. — Не люблю насилие применять, но тебя заткнуть больше никак нельзя, к сожалению. Только так меня понять сможешь, именно поэтому я тебя сюда и затащил — поговорить с помощью грубой силы. Слова плохо воспринимаешь, а в схватке один на один ты меня придушишь. Пришлось обхитрить тебя.       Алексей аккуратно поднял чужой подбородок и скептически пробежался по Диминому лицу оценочным взглядом. Дмитрий посмотрел в ответ на Горелова глазами, не передающими точно какую-то одну яркую эмоцию. В них было намешано всего понемногу: страх, уныние, желание убить. Федотов уж точно не хотел охватить еще несколько ударов в живот, потому послушно замолк и прикрыл веки. Нужно придумать план. И поскорее. — Вот так легко можно быстро подавить агрессию в человеке — пнуть пару раз в живот, станет покорным, как ручной пес, — Алексей поднялся ладонью вверх, запустил пальцы в Димины волосы и аккуратно забрал их назад, чтобы ни одна прядь не падала на лоб и остальные части лица. — Что ты там говорил, кстати? Буду молить тебя о пощаде? Дмитриев… — отвратительные мурашки от мерзкого голоса Горелова и произнесенной им вслух фамилии заставили Дмитрия вздрогнуть, — через три денечка умолять тебя выпустить будешь только ты, когда организм истощит все запасы воды, и ты будешь мучительно умирать. И я еще не знаю, от жажды ли или нехватки сна. Спать ты тоже не сможешь — больше пяти минут повиснешь расслабленным, разбудит боль в ногах и руках. Я все заранее продумал. — Откуда в тебе столько жестокости… — Федотов вполне удачно смог выстроить из себя павшего духом. — Вроде все нормально было: не трогали друг друга, не связывались. — Зато сейчас наконец разберемся с проблемами по работе, — Алексей отошел от Димы, — и с личными тоже. — Что тебе нужно? — Дмитрий укусил себя за губу и через боль встал прямо. — Я не трогаю чужой бизнес. И твой в том числе. — Ну, во-первых, давай так, — Горелов сел на стул и положил ногу на ногу. — Сколько точек вы содержите и какие цены устанавливаете.       Федотов нахмурился и слегка недоумевающе уставился взором в серый пол. Он оперся запястьями о стальные кольца и приподнял тело, чтобы было удобней смотреть Алексею в глаза. Горелов в свою очередь зрительного контакта зачастую избегал — это ли не из-за Диминого увечья? — Восемь, — кратко ответил Дмитрий. — Цены устанавливаю не я, ничего об этом не знаю.       Алексей в момент стал грозным, как молния в ночном небе, и раздраженным. Он повел рукой перед своей головой и облокотился на сжатый кулак подбородком. Горелов наклонился. — За идиота меня держишь? — усмехнулся он. — Что ты, за прекрасного руководителя и чудесного дипломата, Горелов, — Федотов натянул дрожащие губы. Какое издевательское выражение лица… Да уж, Алексея подобный настрой уж точно не порадует.       Зрачки Горелова расширились, он вытянул шею, правый глаз задергался от нервозности. Он резко встал, встряхнул рукой, поднял палевые брови, напряг от бешенства скулы, раскрыл глаза и дал Дмитрию пощечину. Федотов повернул голову в противоположную от удара сторону и стукнулся виском о решетку. Щека налилась кровью и покраснела. Дима не успел прийти в себя, как Алексей небрежно впился ногтями в нижнюю челюсть парня. Федотов взглядом бросил Горелову вызов. — Я с тобой не шутки шучу, — Алексей расправил плечи. — Через денечек все твое чувство юмора уйдет в никуда. Я спрашиваю тебя последний раз! — Горелов повысил голос и дернул запястьем вниз.       Дима дунул на растрепанные от удара волосы и с трудом перевел дух. — Рыночные, — лаконично фыркнул Федотов. — Глупые вопросы. Очевидные какие-то. — Хочу убедиться в том, что ты не врешь, — процедил Горелов. — А теперь выкладывай по очереди каждый блок.       Федотов горел желанием разинуть рот и широко зевнуть, однако Алексей подобный жест расценит как очередной стеб. Дмитрий через силу сдержал зев, приподнял голову и выпустил горячий воздух через ноздри. — Это секретная информация, — спокойно выдал Дима. — А то-то я не знал! — передразнил его Горелов. — Говори, дьявол… — прошипел он. — Но ведь она не произносится посторонним лицам, как же я ее тебе выдам? — Дмитрий склонил голову. — Жалость-то какая… Можешь подручного еще моего сюда затащить, чтоб наверняка. Может у него чего узнаешь наконец, он всей-всей конфиденциальной информацией распоряжается.       Алексей, кажется, хотел еще раз ударить Дмитрия в живот, однако сдержался, убрал руки за спину и направил злой взгляд в потолок. Было видно, что он чем-то обеспокоен и боялся переборщить. Федотову это играло лишь на руку. — С тобой бесполезно разговаривать, — Горелов облокотился руками о стену. — Посмотрим, как будешь отшучиваться и убегать от темы к завтрашнему утру, — Алексей посмотрел на Дмитрия в профиль, да таким ненавистным взглядом, что у Федотова кровь застыла в жилах.       Ну кто же знал, что подавив в Диме гнев, в нем проснется злая ирония? Таким образом Дмитрий ясно дал конкуренту понять, что вот так легко сдаваться он не собирался. Да, наверно, он здесь долго пробудет — помучается, истощится физически, но морально будет гореть местью. Именно она будет подбавлять ему жизненную энергию.       Горелов развернулся, как обиженный, и вышел из комнаты, оставив Диму наедине со своими темными мыслями. Федотов опустил голову, задумчиво уставился в несуществующую точку в пространстве и стал осторожно думать — не спешил, все-таки времени на это у него оставалось предостаточно. Алексей пусть и был вспыльчивым, но терпеть умел не хуже Федотова. Они друг друга стоили. Пусть и ненавидели сильно один другого, но были чертовски похожими.       Александр, как и обещал, пришел на рабочее место к обеду. С синяками под глазами, нервными резкими движениями и непривычной ему молчаливостью. Из «солдат» с ним обычно никто не разговаривал, Мельник начинал беседу самостоятельно, а сейчас… было не до разговоров. Александр открыл лабораторию, кинул сумку в угол и подошел к пыльному книжному шкафу.       Пальцы торопливо бегали по каждой из обложек, парень, прищурившись, проглядывал фамилии авторов, названия книг, иногда доставал их, чтобы убедиться в чем-то, затем снова убирал на полку и продолжал поиски. Вскоре Мельник выхватил долгожданную старую книгу и выдохнул: — Она… — Александр подошел к двери, выглянул в коридор, и закрыл кабинет. — Если мои опасения подтвердятся, — Мельник сник, провел указательным пальцем по бумажным закладкам и вытащил одну из них, — Господи, сжалься над всеми нами, — прошептал под конец он.       Александр взял открытую коробку противовирусных препаратов, достал блистерную упаковку с оранжевыми пилюлями и положил их перед собой. Он расправил белый лист бумаги, вытащенный ранее из книги, осторожно опустил на стол и выдохнул. Надев перчатки, он стал вскрывать пилюлю. В ней, как и всегда, находился белый порошок, состоящий из спрессованного интерферона, о котором Мельник рассказывал Диме, однако вчерашняя находка его не то, чтобы поставила парня перед сомнением о том, что там находится подлинный интерферон… Александр в принципе его внутри не нашел!       Мельник высыпал подозрительный порошок в специальную ячейку, задвинул его в микроскоп и стал настраивать объектив. Он закрыл левый глаз, правым уставившись в окуляр. Александр мигом перевел взгляд на записанные вручную непонятным почерком предложения на листе бумаги. —…«Наросты» формы кристаллов цвета морской бирюзы или даже сапфира, — прочитал он. — Боже, только не это…       Александр приблизил изображение в еще несколько раз и стал искать по всей площади вещества любые признаки, описанные в памятке. Мельник укусил нижнюю губу и вдруг замер. Парень перестал моргать. Александр вытянул шею кверху, взялся руками, защищенными перчатками, прямо за лицо, а после и волосы. Он зажмурился.       Лучше бы опасения навсегда остались лишь страшными мыслями, которые бы рано или поздно напрочь исчезли из его сознания и никогда больше не настигали его. Как бы Александр сейчас хотел убежать от всего этого и не заглядывать болотными глазами в окуляр электронного микроскопа.       «Наросты» формы кристаллов цвета морской бирюзы или даже сапфира, обложенные вокруг голубой или серой оболочки. Можете не сомневаться, перед вами находится кетамин²».